Вадим Башкиров
Кровавая картина девочки в розовом
Спасение
На дворе стоял 1918 год – времена были неспокойные. Большевики взяли власть в России, а в Петрограде полным ходом шли чистки оставшихся в нем господ и буржуа. Поздним вечером, ближе к полуночи, в роскошной мебелированной квартире в одном из домов на Гороховой тусклый свет свечей в подсвечниках слабо освещал гостиную четы Орловых. В квартире графа Константина Орлова и его супруги Ольги было новомодное тогда электрическое освещение, но они не хотели в этот вечер привлекать к себе внимание людей с улицы.
Граф Орлов был красивым мужчиной лет сорока с ухоженной бородкой и интеллигентным выражением лица. Он являлся владельцем небольшого коммерческого банка в городе, чем когда-то очень гордился. А теперь он ясно понимал, что его социальное положение в обществе – это смертный приговор со стороны большевиков.
В этот вечер он был чрезмерно взволнован и суетлив, но старался не подавать виду, чтобы не создавать панику. Он ждал прибытия фургона контрабандистов, которые обещали вывезти его семью на территорию Финляндии за немалое вознаграждение. Он периодически подгонял жену Ольгу, которая тщательно собирала вещи в дорогу, укладывая их в дорогие дорожные чемоданы Louis Vuitton.
Граф Орлов очень любил свою вторую половину, женщину кроткую и семейную, но при этом утонченную и довольно привлекательную. Дочь обедневшего новгородского помещика, окончившая курсы машинисток, устроилась в 1913 работать в его банк, где в тот год они и познакомились. Их роман был тихим, но пронизанным взаимной влюблённостью и пониманием. Вскоре они женились, а уже через год на свет появился маленький Алешенька, будущий граф Орлов младший.
Жизнь четы Орловых казалась сказкой! Дела шли на отлично: банк процветал – клиентов становилось все больше и больше, а деньги текли рекой. В семейной жизни тоже царила идиллия: Орловы воспитывали первенца, путешествовали по Европе, покупали и обустраивали поместья, меценатствовали. Константин Сергеевич никогда не был так счастлив! Однако всему пришел конец.
Тем временем Ольга уже собрала вещи и приступила к одеванию Алешеньки. Мальчик был очень красив: у него были большие голубые глаза и почти девчачьи ресницы, пышные и загнутые кверху. Алеша был воспитан, умел слушать и не перебивать родителей. Он терпеливо ждал и не капризничал, пока мама надевала на него теплое пальто и с трудом натягивала валенки, так как на дворе был декабрь месяц.
Лишь иногда он спрашивал, скоро ли они поедут на каникулы в Гельсингфорс. Приходилось врать сыну, что это лишь очередное путешествие, чтобы не травмировать его детское сознание. Но делать это было все сложнее. На прошлой неделе в парадной было громко: арестовали их соседа, Андрея Веньяминова, бывшего врачом и дворянином. Чекисты полностью обчистили его квартиру, а самого увезли в неизвестном направлении.
Ольга Орлова надеялась, что им удастся выбраться из страны и начать новую жизнь где-нибудь в Европе. Ей хотелось бежать от кошмара, в который страну ввергли бесконечные революции. Ей было обидно покидать Россию, но выбора не было. Она уже представляла, как откроет небольшое швейное производство, наймет туда девочек иммигранток из России и будет помогать семье финансами. Алешеньку она бы устроила в местную школу, тем более что английский и французский он знал довольно неплохо. Он влился бы в новую среду и начал свою счастливую жизнь с нуля!
Константин Сергеевич очередной раз взглянул на часы, висевшие на стене, – они показывали без пятнадцати двенадцать ночи. Договоренность была на двенадцать. Он подошел к окну и посмотрел на улицу: никакого авто еще не было. Глядя на опустевшую Гороховую, освещаемую керосиново-калильными фонарями, он перебирал в памяти, когда и при каких обстоятельствах он познакомился с Йоргом Свенсоном, контрабандистом, который обещал все устроить.
Пролистав дневник своей памяти, Константин Сергеевич вспомнил, что этот Свенсон, темный и скользкий тип, продал ему в 1911 году партию краденых бриллиантов из Англии. Он предлагал тогда хорошую цену за них, а у графа была возможность «обелить» происхождение незаконных драгоценностей. Сделка удалась, и с тех пор они очень редко пересекались в трактире на Загородном, где Свенсон подкидывал ему разные предложения.
Граф, безусловно, старался избегать подобных контактов, но в финансовой сфере, где он был опытным дельцом, совсем без этого было не прожить. Официальные деньги не всегда покрывали нужд банка в оборотных средствах, а использование контрабандных прибылей выручало его не раз. Такие люди, как Свенсон, были для графа неприятным побочным продуктом в его профессии. Но сейчас жизнь и судьба семьи Константина Сергеевича оказались в руках этого мерзкого контрабандиста, без которого было не выбраться из Петрограда.
Свенсон имел шведское подданство и легко мог пересечь финскую границу, спрятав своих заказчиков в фургоне. Даже если бы на границе у него возникли проблемы, граф считал, что можно было откупиться от чухонцев толстотой пачкой валюты. Но главнее всего сейчас было то, чтобы швед приехал вовремя и не подвел их, однако, его машины все не было.
Размышления были прерваны Ольгой, которая прикоснулась к плечу графа, который тут же повернулся к ней: жена держала в руках небольшую картину в аккуратной рамочке, размерами фут на два. На ней была изображена маленькая девочка в розовом наряде с букетом полевых цветов в руках. Константин Сергеевич заказывал это полотно у малоизвестного портретиста – Анье Бруссо. Девочка на картине была крестницей графа, дочерью главного казначея его банка – Андрея Ивановича Бурцева.
Эта картина была дорога Константин Сергеевичу больше всего, не считая жены и сына. Анье Бруссо по его просьбе вложил под основное полотно картины тоненький конвертик с шифром внутри. Шифр этот был от счета в цюрихском банке, на котором граф хранил около 5 миллионов рублей в долларах США. Константин Сергеевич боялся, что забудет шифр, а делать записи где-либо было небезопасно. Он очень рассчитывал на эти деньги при переезде в Европу: они были билетом для Орловых в зажиточную жизнь на чужбине!
Граф попросил Ольгу завернуть картину в плотную оберточную бумагу. Когда это было сделано, чета решила присесть на дорожку. За большим обеденным столом граф налил себе и супруге по рюмочке настойки из Португалии. На душе было тяжело, ехать вовсе не хотелось, но нужно было спасаться. Выпив настойку, Константин Сергеевич вновь подошел к окну. На улице не было никаких перемен, а часы показывали десять минут первого ночи.
Граф достал пачку асмоловских папирос из кармана пиджака и закурил, глядя в окно. Наконец-то улицу осветили фары подъезжавшего авто. «Неужели приехал Свенсон?», – подумал Константин Сергеевич. Однако, когда он присмотрелся, то стало понятно, что это не фургон, а Форд модели Т. Машина остановилась возле входа в дом. Из нее вышли двое крепких мужчин в черных крутках и фуражках. Быстрым шагом они направились во двор. Граф понял, что приехали люди из ЧК!
К нему или в другую квартиру они шли было непонятно, но Константина Сергеевича обуял страх. Он, немедля ни минуты, заставил Ольгу взять вещи, Алешеньку и идти в комнату прислуги. Ольга не привыкла спорить с мужем и, прихватив чемоданы, направилась в маленькое помещение для слуг, где был отдельный выход во двор для кухарки и ее мужа. Алеша поспешил за ней.
Граф решил отправить семью на улицу, а сам планировал дождаться прихода чекистов. В случае их явки именно в его квартиру, он полагал, что успеет отвлечь чекистов ценою своей жизни, пока семья спокойно уедет со Свенсоном. При успешном стечении обстоятельств Константину Сергеевичу оставалось выбираться из страны самостоятельно.
Объяснив план Ольге, граф на прощание обнял сына и дал ему в руки завернутую картину девочки в розовом. Сын заплакал. Константину Сергеевичу стало грустно, ведь это могла быть и последняя их минута вместе. Но времени на эмоции у графа не было. Он посмотрел сыну в глаза и полный решительности выложил ему секрет картины. Он попросил Алешу хранить ее как зеницу ока и достать конверт из-под полотна только тогда, когда сын будет в полной безопасности.
Минуту прощания прервал звонок в дверь! Значит, все же пришли за ними! Проводив семью, Константин Сергеевич быстро прошел в свой кабинет. В роскошной комнате стоял огромный стол красного дерева. Граф достал из его ящика свой пистолет. Это был Кольт 911, подаренный его заместителем Бурцевым. Перезарядив ствол, граф положил его в карман пиджака и направился открывать дверь.
Чекисты зашли решительно, не дожидаясь приглашения. Они сходу прошли в гостиную, не утруждая себя протереть обувь об коврик. Один из них, тот, что был старше званием, поинтересовался о местонахождении остальных членов семьи. Граф Орлов соврал, что они на даче в Царском Селе. Второй чекист, осматривая с неподдельным любопытством картины на стенах и дорогие люстры, начал рассуждать себе под нос о том, как нескромно живут господа.
Вранье про дачу не сильно убедило старшего чекиста, который прохаживался по квартире, словно волк, вынюхивающий добычу. Периодически он подходил к предметам быта и рассматривал их поближе: то взял в руки бутылку с настойкой, прочитал название на этикетке и, приоткрыв ее, вдохнул аромат дорогого алкоголя; в другой момент прикоснулся к патефону, как к диковиной вещи. Казалось, что он не хотел упустить ни единой детали.
Затем чекист начал расспрашивать Константин Сергеевича о том, знает ли граф о цели их визита. Конечно, граф знал, что происходит, поэтому даже не пытался вникать в монолог большевика, предшествовавший, словно прелюдия, началу драматического действа, – ожидаемому аресту. Вместо этого граф медленно, чтобы его не заметили, отошел к окну, чтобы разведать ситуацию на улице.