Вадим Чернобров
Москва: Феномены, аномалии, чудеса. Путеводитель
Кладбища
В старину в Москве было в обычае погребать покойников при церквах и монастырях, где обыкновенно и находились кладбища. Для умерших же насильственной или какой-либо несчастной смертью существовали «убогие дома».
Петр Великий первым обратил внимание на вред этого обычая и указом от 10 октября 1723 года при многих церквах Москвы запретил погребение умерших. Впрочем, и ранее, при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче, были подобные же указы, но только относительно Кремля. Невзирая на эти указы, умерших беспрепятственно продолжали погребать при церквах. Императрица Елизавета Петровна, находясь в 1748 г. в Москве, новым указом от 2 июля не велела погребать мертвые тела при церквах на пути от Кремля до ее дворца на Яузе (Головинского). Имевшиеся могилы около тех церквей велено сровнять с землей. Для погребения умерших в приходах церквей, при которых запрещено погребать, государыня велела отвести вне Москвы кладбище и выстроить там на ее кошт церковь.
Московская духовная консистория 2 августа 1748 года предписала приходскому духовенству по главным улицам от Кремля до дворца на Яузе – от Спасских ворот через Ильинку, Покровку и Басманную, от Никольских ворот через Никольскую улицу, по Мясницкой за Красные ворота и далее – при церквах близ дворца отнюдь не погребать умерших; прежние могилы заровнять, а надгробные камни с могил употреблять в церковное строение по потребности, до времени устроения особого кладбища для погребения тел умерших в приходах церквей, при которых запрещено погребать. Указаны другие ближайшие церкви: Никольская в Дербени, у Харитона, Спаса в Пушкарях, Панкратия, Троицы на Листах, Николы в Арачах, Андриана и Наталии, Филиппа Митрополита, Спаса во Спасской, у Знаменья в Переяславской слободе. По отбытии государыни из Москвы консистория вопреки указу стала разрешать погребение умерших при тех церквах, где запрещено. Но преосвященный Платон указом от 1 ноября 1755 года строго подтвердил, чтобы при церквах, где запрещено погребать, отнюдь не было погребаемо умерших.
Для устройства кладбища в Москве составлен был комитет из особых лиц, а именно: игумена Сретенского монастыря Лаврентия, Спасского в Чигасах священника Ивана Иванова, старосты Троицкой, что в Троицкой, церкви Авксентия Филиппова и архитектора князя Ухтомского. Они для устройства кладбища осматривали места и избрали было Трифоновскую в Напрудной церковь, о чем преосвященный Платон представил Синоду; но Синод нашел место при Трифоновской церкви для кладбища неудобным. Тогда для кладбища было избрано новое место: близ Марьиной рощи, где в 1744 году устроен был амбар для сохранения (а потом для погребения в Семик) мертвых тел людей, умерших насильственной смертью, и где невдалеке находилось старинное немецкое кладбище.
В 1750 году, 1 июня, Московская губернская канцелярия уведомила консисторию, что на показанном месте деревянная церковь выстроена, куплены к ней колокола и некоторая утварь. Синодальная контора прислала в новоустроенную церковь Евангелие, крест напрестольный и кадило. Определены к церкви причт, староста церковный и три сторожа из военных. 21 декабря 1750 года церковь на кладбище соборянами Успенского собора освящена во имя св. Лазаря Четверодневного. На содержание причта и церкви жалованье отпускалось из Статс-конторы.
Таким образом, было устроено первое общественное кладбище в Москве, к которому москвичи относились не только с недоверием, но даже с озлоблением.
17 декабря 1770 года в Москве началась чума. Каким образом эта ужасная гостья закралась в Москву – об этом имеются весьма разноречивые показания современников; но те же современники сходятся в одном: все они говорят, что Москва имела много элементов, чтобы дать чуме усилиться до ужасающих размеров. Между ними указывают и на то, что в Москве погребают умерших при церквах, иногда весьма небрежно, и потому вонь от разлагающихся трупов много способствовала распространению чумы. Явилась потребность в новых загородных кладбищах, и они были учреждены, причем строго было запрещено погребать умерших при церквах. Почти все они учреждены в 1771 году, некоторые из них – преимущественно для умерших от чумы, а еще позже, в 1830 году, – от холеры. Скажем о них вкратце.
Лазаревское. Это, как мы уже говорили выше, первое кладбище. Первоначальная деревянная церковь существовала до 1800 года. Каменная церковь во имя Сошествия Св. Духа с приделами Св. праведника Лазаря и Евангелиста Луки построена в 1787 году. В 1889 году все кладбище обнесено каменной стеной, что придало ему благообразный, подобающий такому месту вид. Благодаря усердию местного священника В. Остроухова и старосты В. Чичерина церковь возобновлена внутри и снаружи.
Миусское. Тут также сперва была построена (в 1771 г.) деревянная церковь во имя Софьи-мученицы и трех ее дочерей: Веры, Надежды и Любови. В 1823 году иждивением московского купца И.П. Кожевникова вместо деревянной построена каменная церковь. При ней находятся два придела: Св. Митрофания Воронежского и во имя Знамения Пресвятой Богородицы. Приделы эти устроены иждивением гвардии прапорщицы Александры Абрамовны Нероновой в 1834 году. Миусским кладбище называется потому, что находится близ местности, где шесть Миусских проездов и Миусская площадь; последние же получили свое название от прозвища одного из сообщников бунтовщика Стеньки Разина, некоего Миюска, который в 1673 году был здесь публично казнен на площади. Несколько выше Миусского кладбища, среди поля, находится старое холерное кладбище.
Пятницкое. Здесь церковь во имя Св. Троицы с приделами Преподобного Сергия Радонежского и Мученицы Параскевы Пятницы, по имени коей кладбище и названо. На Пятницком кладбище погребено немало известных лиц: знаменитый генерал-губернатор Москвы в 1812 году граф Ф.В. Ростопчин, профессор Грановский, литератор Афанасьев, артист Щепкин и многие другие. Рядом с кладбищем, на северо-восток, находится старое холерное кладбище. Вместо ограды Пятницкое кладбище обнесено валом.
Дорогомиловское. За Дорогомиловской заставой. Древняя церковь во имя св. Елизаветы построена в 1772 году. В 1839 году построена церковь каменная, трехпрестольная, усердием добровольных дателей. В церкви престол Нерукотворного Спаса, в приделах – во имя Пресвятой Богородицы Владимирской и во имя преподобной Елизаветы. На этом кладбище в общей могиле погребены русские воины, умершие от ран после Бородинского сражения. Над этой могилой ежегодно совершается поминовение.
Ваганьковское. За Пресненской заставой. Названо Ваганьковским по близлежащей местности Новое Ваганьково. Ваганьковское кладбище – одно из обширнейших кладбищ Москвы. На нем погребено много знаменитых лиц из мира военного, купеческого, артистического, литературного. Церковь во имя Воскресения Христова построена в 1824 году. При ней приделы: Федора Сикеота, Николая Чудотворца, Иоанна Милостивого, Мученицы Акилины. Вблизи Ваганьковского кладбища находится обнесенное каменной стеной Армянское кладбище с церковью и еще старое кладбище самоубийц.
Семеновское. За Семеновской заставой. До 1855 года на этом кладбище не было храма и само кладбище было приписано к церкви Введения в Семеновском. В 1855 году иждивением московского купца М.Н. Мушникова с помощью других вкладчиков построена каменная церковь во имя Воскресения Христова с приделами Всех Святых и Св. князя Владимира. С того времени кладбище сделалось самостоятельным. Освящение церкви совершено 17 июля 1855 года митрополитом Филаретом.
Калитниковское. За Покровской заставой. По преданию, местность эта называется Калитниково потому, что земля, на которой расположено кладбище, жалована была великим князем Иваном Даниловичем Калитой бывшему прежде Крутицкому монастырю. Это весьма вероятно, потому что находящаяся поблизости деревня Гравароново также называется «в Калитниках». Кладбище основано в 1771 году, и тогда же на нем построена деревянная церковь во имя Пресвятой Богородицы всех Скорбящих Радости. Каменный храм с приделами Св. князя Александра Невского и Св. Николая Чудотворца построен усердием вкладчиков в 1834 году. В прежнее время среди кладбища находился большой пруд, он запущен и зарос.
Даниловское. За Серпуховской заставой. Названо по Даниловскому монастырю. Кладбищенская каменная церковь во имя Сошествия Св. Духа построена в 1829 году вместо деревянной московским купцом С.Л. Лепешкиным с участием других жертвователей. При ней приделы: Семи Херсонских мучеников и Успения св. Анны. На месте старой церкви – деревянная часовня. Вблизи Даниловского кладбища находятся старое холерное и Татарское кладбища.
Рогожское единоверческое. Находится на расстоянии одной версты за Рогожской заставой при пересечении Нижегородской и Курской железных дорог. На пространстве нескольких десятин земли, обнесенные оградой, здесь стоят на равном расстоянии друг от друга три громадных молитвенных дома, или три часовни, последователей поповщинского согласия.
Вот краткие сведения о возникновении этого знаменитого в старообрядческом мире кладбища.
При императрице Екатерине II старообрядцы-поповцы по случаю моровой язвы в 1771 году исходатайствовали себе дозволение устроить на указанном месте карантин и кладбище для своих единоверцев. Здесь последовательно одна за другой появились три упомянутые большие каменные часовни и несколько каменных и деревянных зданий. Таким образом, и основалась большая община, сделавшаяся средоточием всей поповщины. В 1854 году, когда некоторые из членов этой общины пожелали иметь общение с господствующей церковью на правилах единоверия, то одна из часовен, самая древняя, по их прошению с высочайшего соизволения обращена в единоверческую приходскую церковь с наименованием «при Рогожском богаделенном доме» и освящена во имя св. Николая Чудотворца с приделом Св. Равноапостольного князя Владимира. С того времени Рогожское кладбище стало все более и более усиливаться и процветать. В Москве кроме кладбища было две единоверческие церкви и только три моленные, а теперь моленных насчитывается 13, где раскольничьи попы служат открыто, ничем не стесняясь и никого не опасаясь. Также увеличилось число попов и дьяконов. В 1866 году в Москве было пять попов и один дьякон, так что тогдашний раскольнический епископ Антоний Шутов весьма часто должен был обходиться в служении без дьякона, а теперь в Москве насчитывается 17 попов и 8 дьяконов. Все это исключительно крестьяне, выходцы из Гуслии – известного гнезда раскола – и по большей части люди или безграмотные, или полуграмотные, умеющие пользоваться обстоятельствами и напускающие на себя лицемерное целомудрие. На самом же Рогожском кладбище при его огромных и величественных часовнях попов и дьяконов имеется целый штат.
Преображенское, именуемое Николаевским единоверческим монастырем. Кладбище это имеет свою длинную, занимательную и поучительную историю. Сделаем ее беглый очерк.
В начале XVIII столетия проникли в Москву раскольники, называвшие себя феодосианами, по имени первого начальника своего, дьячка Феодосия Васильева. Они отвергали в своих молениях молитву за здравие государей и не признавали браков. В Москве они жили тихо; но представился случай – и они подняли голову. В 1771 году, как уже говорено не раз, в Москве началась чума. Бедствие это вызвало у феодосианов желание основать в Москве монастырь. Дело требовало большой изворотливости, хитрости и, разумеется, пожертвований. Чтобы удобнее достигнуть своего намерения, феодосианы прибегли к светскому правительству и просили под видом усердия и любви к ближним дозволить им устроить карантинный дом с кладбищем, на построение которого от казны ничего не требовали, обещаясь все сделать на свой счет. Все это было дозволено, и отведена была земля в селе Преображенском при речке Хапиловке, которая и стала им служить Иорданом во время крещения и перекрещивания в свою секту. В самое короткое время был построен огромный дом со всеми службами под видом вспомоществования бедным и осиротелым от мора, было объявлено, что «таким де лучше жить у нас, нежели в казенных карантинных домах». Но в действительности это была не более как одна лишь приманка. Народ, узнав об этом, набежал из Москвы, спасаясь от чумы, в великом множестве в новую обитель, так что даже все сараи, чуланы и шалаши едва могли вмещать в себя больных; многие валялись на кладбище, на холоде. Строения кладбищенские для новоприходящих росли, как говорится, не по дням, а по часам. Осиротелые разного звания москвичи, оставляя свои дома, прибегали в обитель толпами, принося с собой деньги и имущество, которые вместе с жизнью вручали лжеучителям. Для перекрещивания были поставлены всюду купели, кадки и чаны, и всех крестили без различия. Иных в воду погружали насильно, и только Богу одному известно, сколько таких новокрещенцев вынуто из воды Хапиловского пруда и чанов бездыханными. Таким образом, феодосианы под именем кладбища основали в Москве свой монастырь, который по окончании моровой язвы устроился и расположился по своему вкусу. Всему этому делу главным руководителем был богатый подрядчик Илья Алексеевич Ковылин, человек умный и решительный. Так как для нового монастыря недоставало устава, то он добыл его из других раскольничьих скитов. Недоставало старинных образов – он и тут нашелся. Ковылин жил на Неглинке близ Кузнецкого моста в приходе церкви Анастасии Узорошительницы, в которую хоть никогда молиться и не хаживал, но знал, что церковь эта при благолепии своем от старинных строителей снабжена прекрасными, дорогими, большими древними местными иконами, подобными тем, какие находятся в московском Успенском соборе.
Ковылин познакомился со священником упомянутой церкви Федором Ивановым, приласкал причетников и предложил им, что ежели они отдадут из церкви старые иконы, то он даст им денег, а иконы заменит точно такими же, но лишь нового письма. Священник по бедности прихода польстился на предложение, взял деньги, отдал иконы и на их место поставил новые. Скоро это было открыто. Священник в своем поступке сознался и был лишен священства. Ковылин куда-то скрылся. Дело в Сенате было решено тем, что продавец законно наказан, покупщик не отыскан, а иконы, по доказательствам феодосиан, во время какого-то небывалого пожара сгорели, но в действительности очутились в Преображенском опять на своем месте невредимыми. В народе же феодосианами был пущен слух, что будто бы иконы эти из Успенского собора, которые стояли в нижнем ряду, куплены будто бы тогда, когда в соборе была возобновляема стенная живопись и он находился в то время без икон. Многих это смутило; многие, из простого народа особенно, поверили этой выдумке.
С этого времени кладбище начало забирать силу все более и более, обстраиваясь с каждым годом, причем росло и его нравственное значение, но вместе с тем росли и раздоры заправил. Последнее происходило из-за тех миллионов рублей, которые хранились в сундуках кладбища и на которые каждый из заправил таращил свои завидущие глаза. Не упускало кладбища из виду и правительство: там неоднократно бывали обыски, и противозаконные поступки наказывались ссылкой заправил и прочими административными мерами. В 1854 году на кладбище учрежден был единоверческий приход под именем Никольской единоверческой церкви, что при Преображенском богадельном доме. Монастырь же здесь открыт с высочайшего разрешения 16 мая 1866 года. Поводом к его открытию послужили присоединившиеся в 1865 году из раскола в единоверие бывшие члены так называемого Австрийского, или Белокриницкого, священства: три епископа (Онуфрий, Пафнутий и Сергий), один иеромонах (Иоасаф), один архидьякон (Филарет), два иеродьякона (Мельхиседек и Феодосий) и другие последовавшие вслед за ними из монашествующих лиц. Монастырь с высочайшего соизволения наименован Николаевским в память посещения монастыря в бозе почившим цесаревичем Николаем Александровичем. Если обратимся несколько назад, то увидим, что феодосианы заявили себя в Москве с весьма непохвальной стороны. Из ворот Преображенского кладбища в 1812 году вышла процессия для торжественной встречи Наполеона. Враг России был принят хлебом-солью, золотыми блюдами, насыпанными золотом, и быками с вызолоченными рогами. Наполеон поставил им для охраны своих жандармов, вследствие чего святыня феодосианов осталась цела и невредима. Говорят, что амбар, находящийся близ теплой церкви у каменной стены, построен из медоварни Петра Великого. Тут же находится женский старообрядческий (беспоповский) монастырь, именуемый Преображенской богадельней. В стенах богадельни замечательны ворота: они взяты из бывшего Измайловского дворца Алексея Михайловича. Монастырь-богадельня делится на шесть каменных зданий, и при них шесть молелен. Богадельня устроена на 440 кроватей. Между монастырями общее кладбище с красивой часовней, принадлежащей беспоповцам. Высокие каменные стены обоих монастырей с башнями походят на крепость. Оба монастыря окружает знаменитый в истории раскола Хапиловский пруд, бывший Иорданом перекрещивающихся в древнеправославную веру на правилах феодосиан. В храмах и часовнях обоих монастырей находится громадное собрание знаменитых древних икон Строгановской школы XVI и XVII столетий, ценимых на вес золота. Нерукотворный Спас А. Рублева, по мнению беспоповцев, не имеет цены. В библиотеках, изобилующих старопечатными книгами XVII столетия, хранятся и рукописи XVI века в единственно сохранившихся экземплярах, перешедших сюда от прихожан в разное время. При Николаевском единоверческом монастыре живут известные начетчики, подвизающиеся в пользу господствующей церкви. Основатель Преображенского кладбища И.А. Ковылин родился в 1731, умер в 1809 году.
Немецкое кладбише. Находится на Введенских горах. Одно из красивейших и богатейших кладбищ в Москве. Основано в конце XVIII столетия. Сейчас именуется чаще всего Введенским кладбищем.
Клады Москвы
Кто-то из ученых назвал клады зеркалом давних событий.
И действительно – деньги и изделия из драгоценных металлов и камней могут многое рассказать о минувших временах. В них отражаются исторические события. Не только сами драгоценности, но и причины, отчего они были зарыты, время, место – все это ценнейшая информация.
Почему же все-таки, по старинным преданиям и слухам, найденные сокровища могут принести беду? Версий может быть множество.
К примеру, предположим, что сокровище спрятали во время смертоносной эпидемии. И хоть серебро и золото обладают убийственными для бактерий свойствами и пролежали в земле сотни лет, все же какие-то предметы могут оставаться хранителями инфекционных заболеваний.
Можно предположить, что различные вещи – носители еще не познанной наукой энергии.
Войны, смута, кровавые преступления, катастрофы – то есть недобрые, опасные события прошлого отражаются на изделиях тех времен. А их злой энергетический отблеск хранится в спрятанных сокровищах.
Внезапные находки богатых кладов, неожиданно быстрое обогащение – мощное воздействие на психику человека, на модель его поведения, на всю его жизненную программу. Хочет он этого или нет.
А всякое резкое изменение, пусть даже положительного свойства, может привести в итоге к печальным последствиям и даже гибели.
Найденные сокровища влекут за собой зависть многих окружающих, часто – нарушение законов и наказание. А психологически не подготовленные к внезапному богатству люди приобретают вредные и опасные привычки.
В одном древнем поверье говорится, что найденные сокровища надо разделить между многими людьми. И чем больше людей получат драгоценности – тем лучше. Тогда зло, хранимое в них, не окажется в одних руках, а расколется и потеряет силу.
Многие заговоры на отыскание кладов несут, очевидно, психологическую защиту человеку. По многочисленным преданиям сокровища прятались с «зароком», то есть с колдовским заговором.
Один из тайников революционной поры был найден на Пречистенке. Под большим камнем обнаружены два нагана, патроны, юнкерские погоны и серебряный портсигар. В портсигаре находилась записка с номером счета в Английском банке на крупную сумму и пароль для предъявителя при получении денег.
В каких только уголках Москвы не находили клады!
В ноябре 1962 года газета «Труд» писала: «В траншее для газовых труб на строительстве экспериментального квартала у ВДНХ обнаружен ларец, в котором лежали 311 золотых предметов…».
Летом 1972 года на Марксистской улице был найден клад драгоценных изделий из платины и золота. А одно колье украшал 131 бриллиант.
Подобных примеров по Москве можно привести множество.
Как утверждают специалисты, только на территории Кремля обнаружены двадцать четыре клада.
А сколько их еще не найдено? Или сокрыто нашедшими?
Один из самых внушительных московских кладов найден в октябре 1939 года, когда прокладывалась траншея возле Спасских ворот Кремля. Находка состояла из 34769 монет и нескольких изделий из серебра.
Самым древним кремлевским кладом, о котором официально заявили, считаются серебряные изделия, спрятанные примерно в XII веке и найденные в 1844 году при закладке фундамента Оружейной палаты.
Существует поверье, что в каждом втором московском доме, сохранившемся после нашествия Наполеона, спрятаны ценности. А в домах, сохранившихся с 1917 года, – в каждом третьем.
Не только сами по себе клады, но поверья, слухи, легенды, заклинания и проклятия являются важными отзвуками давних времен, достойными пристального изучения. Они – необходимое звено для понимания той или иной эпохи.
И пусть каждый человек, нашедший клад, всегда помнит: не следует торопиться, строить планы богатой, беззаботной жизни. Вместе с сокровищами к нашедшему могут прийти горе и проклятия, трагедии и несчастья прошлых времен.
Но если уж прикоснулся к чужому богатству, лучше сразу задуматься: как может измениться жизненный путь и как пронести эту тяжкую ношу…
