Вадим Федоров
Такое время
Глава 9
Беляш на пару минут задумался.
– Во всём виноваты бабы, – внезапно начал он. – У меня тоже была такая баба. Жена моя, Людмила. Сучка ещё та. Интеллигентная, зараза. Из Питера. Познакомились на море с ней, и закрутился роман.
Говорил Беляш свободно, речь лилась, как будто ручеёк журчал. Видно было, что он этим никогда ни с кем не делился, а сейчас вот прорвало. И алкогольное опьянение было в самый раз: водка развязала язык и разбудила память, но в то же время ещё не сделала речь бессвязной, а воспоминания обрывистыми.
Виктор осторожно, боясь прервать собеседника, подложил тому картошки в тарелку. Потом бросил пару килек туда же.
– Мы-то простые люди: что думаем, то и говорим, – между тем продолжал Беляш, – университетов не заканчивали. А моя Людка только на Вы со всеми. Даже когда с матушкой моей ругалась, так и говорила: «Мама, идите на хуй».
– А чего они ругались? – спросил Виктор.
– Да из-за чего бабы обычно ругаются? – удивился Беляш. – Из-за ничего. Повод всегда найдут. Мы же сначала у мамаши моей жили, в Серпухове. Это потом мне квартиру дали в Оболенске. Сын тогда родился, вот мне институт квартиру и дал. Раньше так было: молодому специалисту, если у него семья и дети, давали квартиру. Это сейчас всё за деньги, а раньше было по-другому. Раньше было лучше.
Беляш задумался на минуту. Пожевал картошку, выпил ещё немного водочки и продолжил.
После рождения сына и переезда в новую квартиру Людмила совсем с катушек слетела. В семье начались скандалы. Беляш из-за этого стал выпивать, что давало повод для новых скандалов. Сын рос болезненным и нервным мальчиком.
А тут ещё у Людмилы появился любовник – богатый кооперативщик из Протвино, владелец нескольких ночных ларьков и красного подержанного «Опеля». Он нагло приезжал к Людмиле средь бела дня, пока Беляш был на работе. И однажды случился скандал, в результате которого Людмила собрала вещи супруга и выкинула их на лестничную площадку, а потом и замки сменила в квартире. Беляшу пришлось переехать в дом своей бабки, в Дашковку. Бабка в это время жила у матери Беляша, в Серпухове.
Беляш взял отпуск за свой счёт и ушёл в недельный запой. Пропив все имеющиеся в доме деньги, он решил, что для восстановления семейных отношений ему необходимо купить себе машину. Лучше всего «Мерседес».
Деньги ему дали знакомые под бешеный процент. В качестве залога Беляш предложил им бабкин дом с участком. Ударили по рукам. Написали расписку. Выдали наличные.
Беляш поехал в Москву за машиной, в Южный порт. Вернулся он оттуда сильно пьяный, но без машины и денег. Как так получилось, Беляш до сих пор понять не может. Как будто кто-то стёр несколько часов из его жизни, стерев заодно крупную сумму денег.
А деньги, между прочим, надо было отдавать. И не знакомым, которые их дали в долг, а серпуховским бандитам, так как деньги принадлежали им.
– Андрей, так не бывает, – не выдержал Виктор. – О чём ты думал? Это же бред – купить машину, чтобы вернуть жену!
– О Людкиной пизде я думал, – ответил Беляш и поморщился, как будто от зубной боли. Он плеснул себе немного водки в стакан и выпил, не предложив Виктору. Закусил килькой и продолжил свой рассказ.
Солнечным летним днём, в обед, в этот дом приехали бандиты. Их было трое или четверо.
– Денег нет, – сказал им Беляш. – Украли их у меня.
– И под это говно тебе дали бабло? – удивился старший из них по кличке Князь. – Оно же столько не стоит.
– Это ещё не всё, – вздохнул Беляш. – Дом бабушке принадлежит. Он не мой.
Били Беляша недолго, минут десять, после чего он потерял сознание, ударившись головой о стену дома. На него вылили ведро воды и привели в чувства. Спросили адрес мамаши, у которой в данный момент проживала бабка, и послали туда двоих бандитов помладше. Но мамаша и бабка забаррикадировались в квартире и стали держать оборону, периодически названивая то в милицию, то в прокуратуру.
– Мы вашему Андрюше ноги отрежем, – грозили бандиты закрытой двери.
– Режьте, – верещала из-за двери бабка, – хоть руки, хоть ноги! Хуй вам, а не мой дом!
Приезжали из милиции. Составляли протокол и уезжали обратно, но в дом не ездили. Беляша периодически били. Лениво, без энтузиазма. К вечеру всем эта история уже надоела до чёртиков.
– Придётся нам тебя зарезать, Белашов, – буднично сказал Князь. – Денег у тебя нет, дом не твой – толку от тебя ноль.
– А зачем меня резать, если толку нет? – спросил Беляш. – Лишние заморочки только.
– Чтобы другие боялись, – рассудительно сказал Князь, – чтобы даже подумать не могли, что нас можно кинуть.
– Я отработаю! – горячо заговорил Беляш. – Я что угодно сделаю, только не убивайте!
Ему вдруг очень захотелось жить. Хотя ещё неделю назад он подумывал о самоубийстве.
– Чем ты отработаешь? Задницей? – рассмеялся Князь. – Ты же алкаш! Тебя даже жена из дома выгнала.
– Не надо задницей, – попросил Беляш, и внезапно ему в голову пришла мысль: – Я могу в этом доме жить и вам помогать. Тут в доме подвал есть. Дед строил и отгрохал капитальный. Там хранить можно что угодно. Или кого угодно.
Один из бандитов подошёл к Беляшу, вытащил откуда-то финский нож и приставил к его горлу.
– Погоди, – остановил бандита Князь, – пусть подвал покажет. Потом зарежем. А бабло с его дружков стрясём: что же они, деньги давали и даже не проверили, кому дом принадлежит.
– И потом не надо резать, – опять горячо залепетал Беляш, косясь на «финку». – Я с бабкой договорюсь, что жить тут буду. Она сюда не сунется. А случись что, я буду крайний. Не вы. Вы уважаемые люди, а я… Я хозяин – с меня и спрос.
Беляш прервал рассказ. Провёл рукой по лбу, словно стирая свои только что рассказанные воспоминания. Виктор налил ему водки. Подумал и налил себе чаю из коньячной бутылки. Чокнулись. Выпили. Закусили остывшей картошкой.
– Так тут подвал есть? – осторожно спросил Виктор.
– Я пойду покурю, – вместо ответа сказал Беляш.
– Так кури здесь, окно откроем, – предложил Виктор. – У тебя и так тут дымом пахнет.
– Ничем у меня не пахнет, – обиделся Беляш. – Я в доме не курю и гостям не разрешаю. Не бойся, не сбегу.
Он встал и вышел на крыльцо, демонстративно оставив дверь открытой. Курил минут пять. Потом вернулся и сел за стол. Выпил заботливо налитую Виктором водку. Виктор опрокинул в себя уже надоевший чай с запахом коньяка. Его мутило от него и от кильки.
– Вход в подвал под кроватью, – как ни в чём не бывало продолжил рассказ Беляш. – Ща допьём бутылочку, и я покажу. Нормальный такой подвал, подо всем домом. Два метра высота. Дед зачем-то отгрохал.
– Мы вообще-то не про дом говорим, а про моего отца, – напомнил Беляшу Виктор. – Я так понял, тебя из-за подвала в живых оставили?
– Оставили, – кивнул Беляш, – отвезли к матери. Там я в ноги к бабке кинулся и попросил, чтобы в доме пожить. Та разрешила. Я с тех пор тут и живу. Бабке у матери понравилось. Город всё-таки: удобства, горячая вода, газ.
Беляш побарабанил пальцами по столу. Посмотрел в окно, как будто пытаясь там кого-то разглядеть.
– Твоего отца привезли через неделю, – сказал он, не глядя на Виктора. – В багажнике. Избитого.
Виктор вздрогнул и замер, словно боясь спугнуть только что произнесённые слова.
– Рассказывай, – хрипло попросил он Беляша.
Тот кивнул, получив разрешение, и продолжил.
Глава 10
Анатолия Стрельцова привезли в Дашковку под вечер в багажнике его же «Мерседеса». Сняли один пролёт забора и подвели машину к самому дому. Мешавшие проезду молоденькие яблоньки были срублены ещё накануне.
Два накачанных крепыша отволокли Анатолия в подвал и пристегнули парой наручников к длинной батарее, лежавшей на полу. «Мерседес» на следующий день куда-то отогнали – судя по всему, для разборки на запчасти.
Два дня Анатолий просто лежал на батарее. Беляш носил ему еду и попить, а также выносил ведро с нечистотами.
– Погоди, – прервал Беляша Виктор, – так в доме ты один был, что ли?
– Нет, – ответил Беляш, – не один. Постоянно в доме жил Вадик Гвоздь. Отморозок ещё тот! Он меня с постели выгнал, занял мою кровать. Я на печке спал. Тут раньше печка была.
И он показал рукой в сторону одного из глухих углов комнаты.
– Князь постоянно приезжал, – продолжил Беляш. – Он-то и сделал фотку твоего отца, «Кодаком». Модный фотоаппарат тогда был. Он привёз его и упаковку карточек новых. Запретил фоткаться.
Князь сделал фотографию в расчёте на то, чтобы получить выкуп за отца Виктора. Но выяснилось, что его жена уже подала в розыск, и решили не рисковать. Тем более что у Анатолия и так при себе была громадная сумма денег.
– И вы его убили? – спросил Виктор. Ему вдруг захотелось положить голову на стол, отодвинув от себя тарелку с остатками картошки, и уснуть.
– Не, – замахал головой Беляш, – твой батя в этом подвале ещё почти месяц жил. Ну, как жил? Выживал. С ним Вадик Гвоздь развлекался.
– Как развлекался? – сон у Виктора моментально прошёл. – В каком смысле? И что за Гвоздь такой?
Беляш поёжился, будто ему стало внезапно холодно. Плеснул себе водки в стакан. Налил той же водки Виктору. Оба выпили. Горячая жидкость прокатилась у Виктора по глотке, бухнулась в желудок, вызвав лёгкое опьянение и такую же лёгкую тошноту.
Вадик Гвоздь был здоровенным парнем, под два метра ростом. С сильными руками и крепким торсом. Он мог целыми днями слушать свой кассетный магнитофон: у него были записи Шуфутинского, Асмолова, Токарева. Если Вадику надоедала музыка, он спускался в подвал и мучил пленника.
Когда Князь решил, что взять с попавшего в их руки коммерса больше нечего, он отдал его Гвоздю.
– Делай с ним, что хочешь, – сказал Князь, – но дальше этого подвала он уйти не должен.
– Не уйдёт, не уползёт, – сказал Гвоздь и улыбнулся.
Он съездил в город. Привёз с собой коробку с инструментами, бинты, перекись водорода, зелёнку, йод, антибиотики, две опасные бритвы. И ещё прорезиненный фартук. А потом спустился в подвал, оставив крышку люка открытой.
Когда из подвала донёсся нечеловеческий вой, Беляш аж подпрыгнул от неожиданности и ужаса. Он заметался по комнате, сшибая стулья и дрожа от страха.
Вадик Гвоздь вылез из подвала спустя полчаса. Фартук у него был окровавлен. Он был счастлив, по лицу блуждала улыбка.
– Уши Толику отрезал, – сказал он бледному от страха Беляшу, – и побрил заодно. Ты когда его кормить пойдёшь, подмети там.
Беляш кивнул. Говорить он не мог. Ему было страшно.
Анатолий лежал на батарее. Голова у него была аккуратно перебинтована. Рядом стояла кастрюля с ватными тампонами. Чуть поодаль, на столе, Гвоздь разложил свои инструменты. Беляш дал Анатолию попить и накормил его супом.
На следующий день Гвоздь вырвал плоскогубцами у Анатолия передние зубы. И потом продолжал вырывать по два-три зуба каждый день. Кроме этого, он сломал пленнику все пальцы: вначале на руках, потом на ногах.
Есть Анатолий уже не мог. Он лежал на батарее в подвале весь перебинтованный и дрожал – то ли от холода, то ли от страха. Беляш варил ему суп из куриных ножек и, когда тот остывал, осторожно вливал его в окровавленный рот.
Умирать Анатолию Гвоздь не давал. Он колол ему антибиотики, заботливо перевязывал раны и мучил. Издевался, придумывая каждый день новые садистские игры.
Когда закончились зубы, Гвоздь начал аккуратно, лоскутками, срезать кожу с головы пленника. Анатолий уже почти не кричал. Он хрипел, видя своего мучителя, что очень веселило Гвоздя.
Закончилось всё внезапно. Приехал Князь. Посмотрел на то, что недавно было человеком. Пнул Анатолия.
– Чтобы завтра его тут не было, – распорядился он. – На днях мы тебе новую игрушку привезём, а этого утилизируй.
– Хорошо, – кивнул Гвоздь, – сделаем в лучшем виде.
Он проводил Князя до машины. Затем, не возвращаясь в дом, повозился в сарайчике. Зашёл в комнату с ломом – им Беляш сбивал наледь с дорожки зимой.
Гвоздь нырнул в дверь подвала. Беляш сел за стол и стал ждать. Вначале в подвале слышалось какое-то шуршание, затем вскрик и хрипение.
Голова Гвоздя высунулась из люка.
– Пойдём, поможешь, – приказал он Беляшу.
Беляш спустился вслед за подельником в подвал. Увидев то, что Гвоздь сделал с пленником, он чуть не упал в обморок.
Гвоздь воткнул острый конец лома в анальный проход Анатолию и практически проткнул его. Окровавленный конец лома вышел в районе шеи.
– Промазал немножко, – сокрушённо сказал Гвоздь. – Толик дёргался очень. Давай, берись за руки. Я за ноги. Будем Толика наверх вытаскивать.
Виктор ударил кулаком по столу так, что рука мгновенно онемела от боли. Он скривился, поднял голову. Беляш сидел напротив в одной майке и штанах. Лицо его было красным. Одна бутылка водки лежала под столом пустая, вторая была наполовину выпита.
– Зачем? – хриплым голосом спросил Виктор у Беляша. – Зачем он это делал?
– Так он пидор же, – откликнулся Беляш. – Он же оказался голубым, Гвоздяра этот. Вот он лом твоему папе в задницу и засадил напоследок.
– Ты хочешь сказать, что он его ещё и трахал тут в подвале? – спросил Виктор.
– Не знаю, – смутился Беляш, – я же с ним не спускался. Я только покормить и убраться туда залазил. Гвоздь один обычно пленников мучил. Но думаю, что да.
Беляш облизал губы и наклонился через стол к Виктору.
– Он и меня однажды выебал, – громко прошептал он, воняя водкой и рыбой. – Я же пил тогда по-чёрному. Напился однажды. Лёг спать. А ночью просыпаюсь от адской боли: он мне всю задницу расшатал. Я кровью три дня срал. А эта сволочь только смеётся. Цветы мне принёс, розы.
Беляш всхлипнул. По щекам его покатились слёзы.
– Я это никому никогда не рассказывал, – продолжил он пьяную исповедь, – я про все эти ужасы никому никогда не говорил. Только тебе. Ты должен знать, через что твой отец прошёл.
– Вы куда тело дели? – спросил Виктор, стараясь не смотреть на Беляша. – Где моего отца похоронили?
– Берёза на заднем дворе, – икнул Беляш. – Под ней и твой батя, и ещё несколько человек.
– Вы братскую могилу, что ли, устроили тут? – отодвигаясь от Беляша, спросил Виктор.
– Да какую могилу! – махнул рукой Беляш. – Сортир там стоял раньше. Я для бабки его выкопал. А Гвоздь приспособился туда мертвецов скидывать, в говно. Твой батя первый был. Потом остальные.
И замолчал, испуганно глядя на Виктора. Молчал и Виктор, переваривая информацию.
– Покажи подвал, – попросил он после минутной паузы.
– Ща, – засуетился Беляш, – помоги кровать отодвинуть.
Они вдвоём отодвинули хозяйскую кровать от стены. Под ней оказался довольно внушительный люк. Беляш его откинул, наклонился, понюхал зачем-то воздух. Встал, щёлкнул выключателем под кроватью. В подвале вспыхнул свет.
– Пойдём, не бойся, – Беляш первым спустился по ступенькам вниз и уже оттуда крикнул: – Выпить возьми! И телогрейку надень, тут холодно.
Виктор сгрёб со стола бутылку и два стакана, накинул на себя телогрейку, висящую на гвоздике возле кровати, и спустился вслед за Беляшом в преисподнюю.
Глава 11
Подвал был подо всем домом – высокий, почти два метра в высоту. Каменные стены. Бетонный пол. Четыре лампочки по углам. Около одной из стен – деревянная лестница, по которой Беляш и Виктор спустились вниз. Напротив, у другой стены, – пара стеллажей, стол и два стула. В стене справа – закуток. В нём лежит на полу чугунная батарея, метра два или три в длину.
Виктор, как зачарованный, уставился на эту батарею.
– Там? – спросил.
– Там, – кивнул Беляш. – Ты к столу проходи. Помянем твоего батю. Да и остальных тоже.
Он отобрал у Виктора бутылку и стаканчики. Разлил водку.
– Не чокаясь, – сказал Беляш и выпил. – Меня до сих пор колотить начинает, когда в этот подвал спускаюсь.
Он сел на один из стульев. Затем встал. Прошёлся по подвалу. Было видно, что он уже сильно пьян.
– Так сколько же тут людей было? – спросил Виктор. – Я имею в виду пленников. Их всех убили?
– Всех. При мне всех, – ответил Беляш. – Твой отец первый был, а потом человек десять, наверное. Я их не считал. Моё дело было – еду принести и говно убрать.
– И вы десять человек в туалет скинули? – продолжил допрос Виктор. – Отдельно выкопать яму тяжело было?
– Не, – замахал руками Беляш, – в туалете пяток лежит. Туда просто больше не влезло. Остальных в бочки закатывали. Вон, в сарае до сих пор несколько штук валяется. И маски.
– Маски? – переспросил Виктор.
– Маски, – подтвердил Беляш. – Князь однажды пригнал грузовичок с бочками пустыми, из-под масла, что ли. Пластмассовые бочки такие, синего цвета. Несколько мешков с цементом привёз и маски для подводного плаванья, с трубками.
Виктор сел на стул. Беляш устроился на втором, напротив него.
– Они человека сажали в бочку, – почти шёпотом продолжил рассказ Беляш, – надевали ему маску с трубкой и заливали это цементом. Меня заставляли цемент разводить, мудаки. И оставляли на поверхности цемента только трубку, чтобы лох мог дышать через неё.
Беляш попытался налить себе ещё водки, но руки у него тряслись. Виктор отобрал у собеседника бутылку и поставил на стол.
– Дальше что? – спросил он у трясущегося Беляша.
– А дальше цемент застывал, бочку грузили в машину и везли на Протву. Там в воду сбрасывали.
– Зачем? – спросил Виктор.
– Чтобы мучились, – ответил Беляш. – Гвоздя просто пёрло от этого. Он иногда трубку закрывал и смеялся, когда лох начинал задыхаться. Потом открывал и опять закрывал. Затем в воду сбрасывал.
Беляш всхлипнул.
– А однажды Гвоздь показал на одну бочку и сказал, что она для меня приготовлена, – продолжил он. – То ли пошутил, то ли предупредить хотел. Хрен его знает. Он же пидор. Цветы мне дарил. Ну, я и сбежал. Сел на электричку и в Москву. Там схватил первый попавшийся чемодан. Меня загребли и дали три года.
– Погоди, – Виктор встал, прошёлся по подвалу. – А почему ты молчал тогда? Почему не заявил в милицию?
– Как «почему»? – Беляш тоже встал. – Да меня бы убили на хер! Гвоздь в ту же бочку бы закатал.
– Но не убили же, – возразил Виктор. – Вот он ты. Стоишь, трясёшься от страха. Почему ты тогда в милицию не пошёл? Чего столько лет ждал?
– А ты что, самый смелый, что ли, блядь?! – закричал Беляш. – Время такое было. Все всего боялись. Убить могли за то, что косо посмотрел.
– Какое время? – зашипел Виктор. – Какое, на хуй, время? Что ты временем прикрываешься? У тебя на глазах людей убивали, а ты мне про какое-то время толкуешь?
– У нас договор был, – Беляш отступил в глубину подвала. – Я тебе – информацию, ты мне – деньги. А кто и что делал хер знает когда, это сейчас никому не интересно.
– Мне интересно, – Виктора трясло, и он еле сдерживался, чтобы не ударить Беляша. – Мне это очень интересно, кого убивали и за что. И почему ты на моём отце себе бабла решил поднять?
– Так твой батя местный был, и он был первый. Запомнился, – ответил Беляш. – Тебя легко было найти. Остальных из Москвы привозили. А убивали из-за денег. Из-за чего ещё убивать-то?
Беляш помолчал. Улыбнулся.
– Тут как-то одновременно два лоха сидело, – сказал он. – Прикинь, еврей и русский. Одного звали Василий Цукерман, а второго – Рудольф Сахаров. Гвоздь их родственниками называл.
– Почему родственниками? – не понял Виктор.
– Ну, так фамилии одинаковые, – ещё шире улыбнулся Беляш. – А с именами, как нарочно, всё наоборот: еврей – Вася, а наш – Рудольф.
И Беляш рассмеялся тоненьким рассыпчатым смехом, как у девочки.
– Это смешно? – спросил Виктор. – Это, блядь, смешно?!
Его затрясло от гнева. Он шагнул к Беляшу, сжал правую руку в кулак и замахнулся. Беляш внезапно и очень точно ударил Виктора между ног. Виктор охнул. Сложился пополам. Дышать было невозможно.
– Сука, – прошипел он.
– Сам мудак, – взвизгнул Беляш и бросился вон из подвала.
Топот его ног по лестнице. Хлопнул люк. Темнота.
Глава 12
Виктор подтянул колени к животу. Полежал, жадно хватая воздух. Потом, кряхтя, сел на карачки, поприседал. Боль постепенно отошла.
Он встал и вытянул руки вперёд. Осторожно, мелкими шажками, подошёл к стенке. Стал к ней спиной и сел. Вокруг – темнота и тишина.
Виктор сунул руки в карманы телогрейки. Спички! Там лежали спички и какие-то бумажки. Осторожно вытащил их, достал спичку и чиркнул ею о коробок. Крошечное пламя ударило по глазам, заставив зажмуриться.
Когда он открыл глаза, то увидел перед собой череп и дико заорал, уронив спичку. Опять всё поглотила темнота.
Виктор вжался в стену. Тишина. Лишь слышно, как бешено стучит сердце. Ему показалось, что он вновь стал маленьким мальчиком.
– Папа, – прошептал он, – папочка.
Тишина. Только сердце и темнота. Страшная темнота, в которой кто-то есть. И чуть заметный запах сигарет. Тех самых сигарет с верблюдом.
Виктор стянул с себя телогрейку, достал из внутреннего кармана телефон. Включил фонарик. Луч света выхватил из темноты кусок стеллажа и один из стульев. Черепа не было. Он ему померещился. В подвале вообще никого не было, кроме Виктора. Связи не было тоже.
Вдоль стенки он добрался до лестницы. С его стороны вверху был гладкий люк, обитый железом. Виктор постучал по нему. Безрезультатно.
Слез по лестнице вниз. На ощупь добрался до стола. Допил водку. Надел на себя телогрейку. Время тянулось медленно и тягуче.
Идиот! Фальшивые накладные напечатал, песни в магнитоле подобрал про море, вместо коньяка чай пил. А вот удар в пах от алкаша не предусмотрел. Идиот!
Он вздохнул. И кто-то тёмный и страшный вздохнул рядом. Виктор трясущимися руками достал телефон и включил фонарик. Никого. Лишь слабый сигаретный дымок.
В подвале было прохладно, но по спине тёк пот, липкий и противный. Виктор выключил фонарик, положил руки на стол, на них – голову. Закрыл глаза. Тук-тук, стучит сердце, тук-тук.
Открыл глаза. Всё так же темно. Всё так же страшно. Страшно от новых знаний. В этом подвале убили его отца. Проткнули железным ломом, как какое-то насекомое.
Виктор сразу поверил Беляшу. Сразу и безоговорочно. Такое не придумаешь. Такое невозможно придумать.
Тук-тук, тук-тук. Пока ещё стучит сердце. Пока ещё стучит.
Какой-то шорох. Какие-то звуки.
Вдруг люк вверху с шумом распахнулся. Кто-то наклонился, всматриваясь в темноту. «Беляш Вадика Гвоздя привёл, – почему-то промелькнуло в голове у Виктора, – сейчас он меня убивать будет».
Но это был не Гвоздь, а кто-то из людей Тарасова.
– Тут он! – заорал этот кто-то, увидев в полумраке сгорбленную фигуру за столом. – Тут он. Живой.
Виктор на полусогнутых ногах выбрался из подвала. Обнял Андрея Тарасова и пожал руки двум одинаковым на лица операм.
– Вы как тут? – спросил, плюхнувшись за стол, за которым ещё недавно ел картошку с Беляшом.
– Семён твой позвонил, – доложил Андрей, сев напротив, на место Беляша. – Начальника, говорит, давно нету. Волнуется за начальника твой зам. Ну, я и подъехал по знакомому адресу. Смотрю, не менее знакомая машинка стоит, и окна в домике светятся.
– Я ему сам сказал, что если до восьми не отзвонюсь, чтобы тебе сообщил, – перебил приятеля Виктор. – А Беляш что? Сбежал?
– Не, не сбежал, – вздохнул Андрей и кивнул на одного из своих сотрудников. – Зябликов вот отличился. Когда твой Беляш из дома вывалился, он проявил инициативу и на всю Дашковку заорал: «Стой! Стрелять буду!»
– И? – Виктор вопросительно уставился на Андрея.
– Я не виноват, – подал голос один из сотрудников, – я не ожидал, что он бежать будет.
– В общем, Беляш бросил чемодан и, как заяц, на трассу вылетел, – продолжил рассказ Тарасов, – а тут из-за поворота грузовик. Короче, размазало Беляша по асфальту. Одно пятно от него осталось.
– Я не виноват, – повторил Зябликов, переминаясь с ноги на ногу.
Виктор вдохнул, выдохнул. Закрыл глаза. Посчитал в уме до десяти.
– Одежду его проверяли? – спросил он Андрея. – У него должны быть с собой два ключа. Или в чемодане.
– Да там реально лепёшка от Беляша осталась, – сострил Тарасов. – Кишки и кровь.
– Я проставлюсь, – пообещал Виктор, – хорошо проставлюсь.
Тарасов вздохнул и посмотрел на Зябликова. Тот выматерился. Но развернулся и вышел из дома.
– А что насчёт отца-то? – спросил Андрей.
– Ничего. Туфта всё это, – после секундной паузы ответил Виктор. – Ничего этот домовладелец не сказал. Только то, что отца несколько дней в его подвале держали. Тогда и фотку сделали. А кто держал и зачем, не сказал.
– Понятно, – протянул Андрей. – Отрицательный результат – тоже результат.
– Слушай, – Виктор наклонился к Тарасову, – а как бы узнать, кто в то время тут бандитствовал? Кто город держал? И прочие подробности криминальной жизни района.
– Это тебе к Петровичу, – ответил Андрей, – я тебе телефончик скину. Но сначала сам ему позвоню. Бывший опер. Сейчас в архиве работает. Детективы пишет, только их не печатают.
– Хорошие детективы? – спросил Виктор.
– Не знаю, не читал, – ответил друг.
В это время в комнату вошёл Зябликов. Молча положил на стол два ключа.
– Там участковый приехал, – сказал он, – и труповозка.
– Спасибо, – одновременно сказали Виктор и Андрей.
– Езжай домой, – посоветовал Тарасов Виктору, – ты вон бледный весь. Выспись. А мы сейчас все формальности уладим и тоже по домам.
Виктор встал. Смахнул со стола два ключика от банковской ячейки, пожал всем находившимся в комнате руки и вышел из дома. Машина стояла около калитки, где он её и оставил. Рядом притулилась Андреева «Нива». А чуть поодаль, ближе к повороту, половину дороги перегораживала фура. Возле неё суетились какие-то люди, и стояло несколько машин.
Виктор сел в свой «Мерседес», завёл двигатель и поехал домой.
В середине дороги его вдруг начало трясти. Да так, что пришлось остановить машину. Он припарковался на обочине, посидел за рулём, стараясь расслабиться и ни о чём не думать. Успокоился.
Дома выпил тёплого молока и лёг спать.
Снился Виктору отец. Как будто он ночью плывёт с маленьким сыном на лодке. Виктор сидит на корме, закутанный в тёплое верблюжье одеяло. Перед ним – широкая спина отца. Отец опускает вёсла в воду, делает гребок, поднимает вёсла. С них в лунном свете капает вода. Опять опускает их в воду, гребок, и вновь поднимает из воды. Монотонно и неторопливо.
– Папа, а нам долго ещё? – спрашивает маленький Витя.
– Торопишься куда-то? – вопросом на вопрос отвечает отец.
– Нет, – подумав, говорит Витя, – не тороплюсь. Мне хорошо тут, в одеяле.
– Скоро уже, сынок, скоро, – вздыхает отец, – чуть-чуть осталось.
И гребёт дальше по реке. По тёмной и тихой реке.
