Вадим Гринёв
Абвер
Сразу же по прибытию в Николаев меня вызвали в областное управление госбезопасности. Открыв дверь в кабинет начальника управления, я увидел пять человек, старших офицеров, в числе которых был и Голубев. Так же среди них сидел пожилой мужчина в штатском, а за отдельным столом сидела светловолосая девушка. После моего доклада первым ко мне обратился полковник и предложил рассказать подробнее об операции по высадке десанта на румынский берег Дуная. Он также попросил детально ознакомить присутствующих о результатах допросов немецких и румынских офицеров. Начав свой рассказ, я обратил внимание, что девушка быстро стенографирует мою речь. Я доложил о том, что допрашиваемые офицеры получили приказ о захвате плацдарма на советском берегу Дуная, и о том, что румынская армия должна была совершить бросок вглубь советской территории. Однако из допросов я понял, что мобилизационные мероприятия в Румынии на тот момент развивались вяло, несмотря на большое количество немецких военных советников.
Голубев попросил уточнить, какую информацию я получил от пленного немецкого офицера. Я рассказал об обстоятельствах допроса обер-лейтенанта Кунтца и о том, что от него ничего не удалось добиться, так как при попытке к бегству он был застрелен. Когда один из старших офицеров начал меня дотошно расспрашивать, как же я упустил немца, мне показалось, что это допрос. Я стал бояться, что меня начнут обвинять в том, что я своими вопросами и ненадлежащей охраной спровоцировал немца на побег, и тем самым не получилось основательно его допросить. А это саботаж, да еще и в военное время! Мои ответы стали сбивчивыми. Меня выручил человек в штатском. Он с улыбкой обратился ко мне и попросил рассказать о том, как я захватил командира парашютистов Гирю. Мне удалось овладеть собой, и я рассказал и о Гире, и о захвате диверсантов на мельнице в Арцизе.
Сидевший рядом с Голубевым полковник спросил, где я так хорошо выучился немецкому языку. Я ответил, что в детстве ходил в немецкую церковно – приходскую школу и что имел практику допросов немецких офицеров – советников в Испании.
Молчавший до сих пор майор обратился ко мне с вопросом:
– На переправе возле Татарбунар, когда Ваши бойцы расстреливали диверсантов, был риск попасть в своих граждан?! (Странный был вопрос. Риск всегда и везде есть попасть в своего, когда у людей в руках оружие).
– Риск был рассчитан. Но я не мог стрелять в убегающего Гирю, так как он быстро спрятался в толпе. В остальных случаях я и мысли не допускал о промахе. Я имею значок «Ворошиловский стрелок» первой степени, – похвастался я.
– А где Вы научились метко стрелять?
– Я занимался в спортивной секции. Когда был в командировке в Монголии, у нас оказалось много трофейного японского оружия. Было достаточно времени для практики.
Полковник, сидевший рядом с Голубевым, о чем-то переговорил с ним и строго обратился ко мне:
– Вы, товарищ старший лейтенант, пока свободны. Идите, отдыхайте! Когда понадобитесь, мы Вас вызовем.
Я откозырял и вышел из кабинета. Меня мучила неизвестность. Я так и не понял, для чего мне устроили такой подробный допрос. Ведь я описал все в своих отчетах. Опасение на счет упущенного немецкого офицера меня не покидало.
В управление госбезопасности я был вызван на следующее утро. В кабинете начальника управления было только двое – человек в штатском и подполковник Голубев, который сразу же обратился ко мне:
– Вам, товарищ старший лейтенант, срочно надо собираться в Москву. Проездные документы получите у секретаря.
В канцелярии секретарь управления вручил мне документы, указал, где я могу получить продукты в дорогу и по карте обозначил наиболее безопасный маршрут следования: через Запорожье и Ворошилов град на войсковых эшелонах, а далее через Воронеж и Рязань на Москву. Секретарь мне сказал, что меня опять ждет начальник управления, причем немедленно. В кабинете начальника я уже увидел всех, с кем встречался вчера. Они изучали большую карту, разложенную на длинном столе. Первым ко мне подошел полковник – начальник управления. Он подал мне руку, крепко пожал и, не выпуская моей руки, продолжил:
– Мы отправляем Вас на большую и ответственную работу. Надеюсь, не подведете. Будьте бдительны, осторожны и находчивы. Счастливого пути и удачи!
Вторым ко мне подошел подполковник Голубев. Он обнял меня за плечи и произнес:
– Молодец! Жаль, мы мало с тобой поработали.
Последним со мной прощался человек в штатском (я сначала думал, что это военный прокурор). Он положил правую руку на мое плечо и, пристально заглядывая в глаза, произнес:
– Никогда не забывайте пламенных слов Феликса Эдмундовича Дзержинского: «…работать с горячим сердцем, но с холодной головой». Впереди у Вас большой, тернистый путь. Успех Вашей будущей работы будет зависеть не только от Вашей творческой решительности, но и от разумной выдержки. Как у нас говорят – семь раз отмерь, а один раз отрежь. Вы будете отвечать не только за себя, но и за людей.
Я ничего не понимал, тем более, что ожидал обвинений, а тут меня нахваливают и намекают на какую-то секретную работу. Я осознал, что в моей жизни что-то круто изменилось. На протяжении всей жизни я не раз прокручивал в памяти те сцены, изменившие мое существование.
Едва я выехал из Николаева в середине августа, как к городу вплотную подошли немецкие войска. Картина была неприглядной. Вот рассказ летчика Василия Борисовича Емельяненко (1912 – 2008) о том, что происходило вокруг Николаева и в целом на юге Украины:
«…Войска Южного фронта с тяжелыми боями откатывались на восток. В первых числах августа немецко – румынские войска развернули бои под Одессой. !7 августа наши части вынуждены были оставить Николаев. В Крыму по решению ставки от 14 августа начала спешно формироваться 51-я отдельная армия. Тысячи женщин и подростков рыли траншеи и блиндажи на Перекопском перешейке.
31 августа вернулись с задания наши самолеты – разведчики. Экипажи доложили, что у Каховки и Берислава через Днепр переправляются части противника, а на восточном берегу своих войск не обнаружено. Данные разведки передали в общевойсковой штаб, а там решили, что это летчикам померещилось. «Быть такого не может, чтобы части 9-й армии Южного фронта, – наши соседи, – без боя оставили такой важный рубеж, открывающий путь в Крым. Пошлите для контрольной разведки лучшие экипажи…»
Полетели еще два экипажа, «самые лучшие», но только один из них возвратился, и то с дымным следом. Перетянул кое-как через Сиваш, плюхнулся на брюхо, недалеко от Ишуни. Подбежавшие пехотинцы вытащили из самолета стрелка – радиста с перебитыми ногами и тяжело раненого штурмана. Широкоплечий пилот в окровавленной гимнастерке сидел с поникшей головой, обвиснув на привязных ремнях. Затем он очнулся, посмотрел на военных, зло сказал:
– Противник на понтонах у Каховки переправляется, «мессера» над Днепром висят…
…В тот день, когда в Карасубазаре проводилось совещание и обсуждался вопрос о закладке баз, 9-я армия Южного фронта под ударами противника отошла за Перекоп, и Крымский полуостров оказался отрезанным от материка врагом.
25 октября после мощной авиационной и артиллерийской подготовки вражеские части прорвали Ишуньские позиции и лавиной хлынули вглубь Крымского полуострова. Эвакуированная морем из осажденной Одессы Отдельная Приморская армия генерала И. Е. Петрова начала отход через горы в Севастополь, а 51-я Отдельная армия – к Керчи. 31 октября «юнкерсы» с малой высоты бомбили запруженные улицы Симферополя, к вечеру в город ворвались немецкие танки и устремились по Алуштинскому шоссе к Черному морю.
В горах зарядил холодный дождь, порывистый ветер тревожно шумел в кронах вековых буков и грабов, срывая пожелтевшую листву. По крутым, осклизлым горным тропам гуськом брели партизаны, продираясь через густые заросли кизила. У некоторых за плечами закинуты длинноствольные японские и бельгийские винтовки, с давних пор лежавшие на складах».
Описанная известным летчиком картина стоит до сих пор у меня перед глазами, а сцена моего спешного отъезда из Николаева во всех подробностях запечатлелась до конца войны. Вхожу в кабинет начальника Николаевского управления НКВД. Там находятся: подполковник Голубев – мой непосредственный начальник, и незнакомые мне – полковник, майор и седой моложавый мужчина в штатском. В углу кабинета устроилась миловидная машинистка в форме младшего лейтенанта. Подробности этого совещания запечатлелись у меня буквально в лицах, как сценка из телесериала. Вхожу в кабинет и докладываю:
– Товарищ, генерал госбезопасности! Старший лейтенант Шепеленко явился по Вашему приказанию!
Г е н е р а л. Присаживайтесь, пожалуйста, (показывает на единственный пустой стул за большим столом, а напротив трое незнакомцев).
Г о л у б е в. Товарищ старший лейтенант, доложите комиссии о своем участии в десантировании на румынский берег. Комиссию также интересует результаты ваших допросов румынских офицеров.
Ш е п е л е н к о. Мне было поручено с опер группой нейтрализовать часовых румынской погранзаставы в районе Килии. Затем на катерах высадился основной десант. Пленных румынских офицеров мы сразу переправили на свой берег Дуная. Я успел допросить румынского артиллерийского полковника, часть которого должна была захватить плацдарм на нашем берегу. Но их корабли еще не успели подойти.
Г е н е р а л. Потому, что наши корабли заблокировали румын в самой Констанце. Продолжайте, товарищ старший лейтенант!
Ш е п е л е н к о. (Смотрит, как печатает машинистка). Этот румынский полковник сообщил, что их армия слишком медленно провела мобилизацию. Призывников оказалось много непригодных.
М а й о р. Эти сведения подтвердили другие офицеры, которых вы допрашивали?
Ш е п е л е н к о. Я допрашивал только полковника.
Г о л у б е в. Расскажите о допросе немецкого советника.
Ш е п е л е н к о. Немецкий советник, наглый и буйный старший лейтенант Кунтц, на мои вопросы не отвечал. Он был застрелен при попытке к бегству.
М а й о р. Застрелив Кунтца, вы лишили нашу контрразведку ценных сведений. Потеряли бдительность! Почему окно в кабинете было открыто?
Ш е п е л е н к о. (Волнуясь).Не смогли сразу предвидеть его поведение, товарищ майор. Окно открыли потому, что было душно. И немец нагло плюнул мне в лицо!
М а й о р. Надо было в морду дать, но не убивать.
П о л к о в н и к. Вы с Кунтцем общались на немецком? Где вы овладели языком?
Ш е п е л е н к о. Я рос в поселке Кичкас, где было много немецких колонистов. Приходилось допрашивать немецких офицеров в Испании. Те были спокойными и вежливыми.
Члены комиссии смеются.
Г е н е р а л. Что вы делали в Испании?
Ш е п е л е н к о. Часть нашего Бакинского авиаполка была отправлена в Испанию на помощь республиканцам.
Г е н е р а л. Вы, военный летчик?
Ш е п е л е н к о. Да, я закончил Качинское летное училище. Летал на И-16. После Испании бомбил японцев на Халхин-Голе.
М у ж ч и н а в штатском. Как вам удалось захватить командира парашютного немецкого десанта?
Ш е п е л е н к о. По случайному совпадению командир диверсантов Гиря принял меня за командира их отряда Голуба. Здесь можно сказать нам повезло.
М у ж ч и н а в штатском. А если бы этот Гиря опознал вас? Что могло произойти?
Ш е п е л е н к о. Вероятно, были бы жертвы. Как в моей группе, так и среди гражданских, которые были на переправе. Но, к счастью, этого не произошло. Сработала наша внезапность.
М а й о р. Когда ваши оперативники стреляли по диверсантам из толпы, – они же могли подстрелить своих! Вы рисковали, вы понимаете это?
Ш е п е л е н к о. Риск был рассчитан. Жаль я не мог стрелять в убегавшего командира диверсантов.
М а й о р. Вас обучали стрельбе?
Ш е п е л е н к о. Я занимался в спортивной секции. Имею значок «Ворошиловский стрелок». На Халхин-Голе у нас было много трофейных пистолетов и патронов.
Голубев и полковник переглянулись.
П о л к о в н и к. Все, товарищ старший лейтенант, вопросов у комиссии больше нет. Идите в приемную, мы вас вызовем.
Ш е п е л е н к о. Слушаюсь, товарищ полковник. (Выходит из кабинета).
П о л к о в н и к. Ну, что товарищи, кандидатура подходящая?
Г е н е р а л. (Обводя взглядом членов комиссии). Все согласны!
П о л к о в н и к. Редкий экземпляр! Знает немецкий, не теряется в сложной обстановке, смел, решителен. Я думаю, товарищи, начальство одобрит нашу кандидатуру. Надо срочно отправлять его в Москву.
Г е н е р а л. (К машинистке) Верочка, пригласите старшего лейтенанта.
Ш е п е л е н к о. (Закрывая дверь смотрит в след удаляющейся Верочке).
Г е н е р а л. Поздравляю, товарищ старший лейтенант! Вы направляетесь в Москву на большую и ответственную работу. Надеюсь, оправдаете высокое доверие Родины. (Жмет руку Шепеленко и подходит к телефону).
П о л к о в н и к. Как вы считаете, товарищ старший лейтенант, какие качества должны проявить наши воины, чтобы противостоять немцам?
Ш е п е л е н к о. Необходима бдительность и преданность Родине. Каждый, где бы он ни был, должен бить врага до полного уничтожения.
П о л к о в н и к. Правильно думаете! Но, чекисту еще нужно действовать с горячим сердцем и холодной головой, как завещал Феликс Эдмундович Дзержинский.
(Подходит подполковник Голубев и обнимает недоумевающего Шепеленко).
Г о л у б е в. Молодец, Шепеленко! Жаль мы недолго с тобой поработали. Подойдем к карте, надо определиться с маршрутом.
(Подходят к настенной карте, к ним присоединяются другие члены комиссии).
М а й о р. Кратчайший путь до Москвы через Харьков опасен.
М у ж ч и н а в штатском. Под Харьковом уже идут бои.
Г о л у б е в. Военная ситуация быстро меняется. Безопаснее ехать через Мелитополь, дальше на Ростов.
Ш е п е л е н к о. (К Голубеву) Товарищ подполковник! Меня направляют в тыл к немцам?
Г о л у б е в. Точно не знаю. Приедешь в Москву, там все объяснят.
Г е н е р а л. Документы, наверное, уже готовы. Не будем задерживать нашего кандидата! (Пожимая руку Шепеленко), удачи, сынок!
Пока я добирался из Одесской области до Николаева, вероятно, в Кремле состоялась не менее важная для меня сцена.
Титры: Июль 1941 г. Положение на фронтах тяжелое. По всей Украине наши армии отходят на Восток под ударами немецких танков и авиации.
Русские десантники въезжают в ночную Москву. Едут по неосвещенным улицам. Окна заклеены полосами белой бумаги. Прожекторные лучи в небе. Аэростаты. Легковой Опель, а за ним грузовые машины с немецкими солдатами движутся через площадь Дзержинского и въезжают на подворье Лубянки.
Кабинет Сталина. В дверях генерал Судоплатов П. А.
С у д о п л а т о в. Товарищ Сталин! Команда “Абверштелле Украина 202” доставлена в Москву.
С т а л и н. Присаживайтесь, Павел Александрович. Что собой представляет эта команда?
С у д о п л а т о в. Это настоящая передвижная школа для подготовки диверсантов. Автопарк школы содержит учебные классы и спец лаборатории. Полиграфическая лаборатория может печатать деньги и документы как европейских стран, так и СССР. Имеется радиооборудование, и оружейные мастерские. Основной костяк команды состоит из высококлассных специалистов.
С т а л и н. Командира допрашивали?
С у д о п л а т о в. Долго молчал, не шел на контакт.
С т а л и н. Вы его лично допрашивали? Кажется, Вы владеете немецким?
С у д о п л а т о в. Так точно, товарищ Сталин! Допрашивал! Мы ему пообещали каждый день на его глазах расстреливать солдата, начиная с нижних чинов. После этого он заговорил. Дал позывные для поддержки радиосвязи с Берлином.
С т а л и н. Что удалось узнать о командире?
С у д о п л а т о в. Это капитан Вильгельм Нойман, выпускник Берлинской разведшколы. Успешно проводил военные и идеологические диверсии в Испании, за что Гитлер наградил его рыцарским крестом второй степени. Его команда обеспечивала вторжение Вермахта сначала в Польшу, затем через Бельгию во Францию. Границу СССР команда перешла в первые дни войны. Они двигались через Львов, Тернополь, Проскуров, Винницу. Цель – выход на Киев.
С т а л и н. Тот еще прусак! Вот с кем мы воевали в Испании! Как этот Нойман оценивает свое положение?
С у д о п л а т о в. Он обескуражен и не может понять, что с ним произошло. Он уверен, что Гитлер вскоре возьмет Москву, сожалеет, что его при этом не будет на параде?!
С т а л и н. Подумаешь, Наполеон объявился! Как лучше распорядиться этим подарком от Гитлера?
С у д о п л а т о в. С началом радиосвязи с Берлинским центром мы поняли, что таких команд на Украине несколько. Пришла на ум одна идея, но это потребует больших усилий от НКВД.
С т а л и н. А конкретно?
С у д о п л а т о в. Через структуры НКВД надо подобрать и подготовить сто двадцать человек, владеющих немецким языком. Главное найти достойного командира с боевым опытом.
С т а л и н. Продолжайте.
С у д о п л а т о в. Мы эту, нашу команду, вернем Гитлеру.
С т а л и н. Вы уверены в успехе такой команды?!
С у д о п л а т о в. Уверен, товарищ Сталин! Надо только найти сильного командира. Но, где сейчас его взять?!
С т а л и н. Ваша идея, товарищ Судоплатов, заслуживает внимания. Давайте свяжемся с министром госбезопасности. (Приглашает по телефону Берия, раскуривает трубку).
Входит Берия. Судоплатов встает, руки по швам.
С т а л и н. (Машет рукой.) Заходи, Лаврентий Павлович! Ты уже знаешь, какую птицу поймали твои орлы?!
Б е р и я. Вы имеете в виду абверовскую команду? Я уже составил наградной список на командира и его десантников. Такая добыча не каждый день случается.
С т а л и н. О наградах позже. Лучше послушай, Лаврентий, что предлагает твой начальник внешней разведки. Говорите, товарищ Судоплатов!
С у д о п л а т о в. Хорошо бы привлечь через органы сто двадцать чекистов и подучить их немецкому. При этом необходим толковый командир.
Б е р и я (Удивленно). Вы хотите запустить к немцам Троянского коня?! Скорее, это будут наши русские медведи! Ну, генерал, я всегда поражался твоим задумкам! Каков, товарищ Сталин, а?!
С т а л и н. Вы, товарищ Берия, поработайте с товарищем Судоплатовым. Мне надо подумать о фронтах. Ленинград в блокаде. Враг подошел к воротам Киева.
Берия и Судоплатов выходят из кабинета Сталина.
С у д о п л а т о в. Лаврентий Павлович! Когда я смогу начать работу с командиром “медведей”?
Б е р и я (Улыбаясь). Завтра не обещаю! Через неделю позвоню.
ПРИБЫТИЕ НА ЛУБЯНКУ
До Москвы я добирался на поездах и попутках. Удостоверение работника НКВД очень помогло моему быстрому прибытию. Явившись в приемную на Кузнецком мосту, я передал мои документы дежурному капитану. Через несколько минут мне предложили пройти в здание на Лубянку. При входе в указанный кабинет, еще не успев закрыть тяжелую дверь, я услышал громкий, повелительный вопрос на немецком языке:
– Кто вы? Откуда прибыли? Докладывайте!
Обернувшись, я увидел, что за столом и возле стола сидело человек шесть старших военных. Когда пригляделся к золотым нашивкам на рукавах, это избавило меня от первоначального шока (откуда в Москве немцы?). В Николаеве меня проинформировали, что возможна встреча с высшими руководителями госбезопасности СССР. Мгновенно я выделил генерала, сидевшего в середине, и, как немецкий младший чин, доложил по-немецки:
– Господин генерал! Обер-лейтенант Шепеленко прибыл из города Николаева для дальнейшего прохождения службы!
При этом я принял стойку «смирно» и пристукнул каблуками (вспомнив, как это делали немецкие диверсанты). Кажется, мне удалось неплохо преодолеть этот внезапный психологический шок потому, что я услышал одобрительный шепот: «Какой молодец!» Мне было предложено присесть на стул напротив стола.
Присев, я стал изучать лица высших офицеров. Меня беспокоила неопределенность и цель «столь высокого приема». Генерал, имевший на кителе ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды, был довольно молодым. У него были черные волосы и волевое лицо. Под его орденами был прикреплен значок чекиста. Этот значок я видел и раньше, но сейчас он почему-то поглотил большую часть моего напряженного внимания.
Генерал спросил, как я добрался до Москвы и что видел по дороге. Я рассказал о своих дорожных трудностях, о том, что везде я видел следы бомбежек, сгоревшие села и разрушенные мосты. Много вопросов было о моих родственниках, о моей работе на Днепрострое. Вопросы задавали все. Когда эта комиссия (я полагаю, это была комиссия разведуправления Генштаба РККА) довольно подробно познакомилась с моей работой и биографией, и вопросы иссякли, генерал вдруг спросил:
– Как Вы думаете, что необходимо, чтобы изгнать захватчиков с нашей земли?
– Храбрых людей у нас достаточно, товарищ генерал. Но враг пока силен. Нам нужно изучить все его стороны и нанести удар в слабое место.
– Правильно думаете. Но как это сделать?
Я решил, что меня готовят к заброске в немецкий тыл, и ответил, что для этого надо иметь своих людей в немецкой армии (об этом было много разговоров).
ВЕРСИЯ ЗАХВАТА КОМАНДЫ АБВЕРА
Я несколько раз прочитал знаменитый бестселлер генерал-лейтенанта НКВД Павла Анатольевича Судоплатова «Разведка СССР 1930–1950 гг.». Появление этого документа связано с нелепыми и трусливыми опасениями Н. С. Хрущева при его борьбе за власть с Л. П. Берия после смерти Сталина в 1953 году. Арестовав талантливого руководителя советской разведки (правой руки Берия), Хрущев способствовал появлению знаменитой книги. Судоплатов не сломался в течение 11 лет тюремного заключения, воля его оставалась твердой, убеждения незыблемыми: «…Я был и остаюсь профессиональным революционером» – пишет о себе автор. Чтобы понять эту обжигающую мысль, обратимся к высказыванию лорда Честерфилда (1694 – 1773), сделанной им в книге «Письма к сыну»: «Люди обычно бывают тем, что из них сделали воспитание и общество, когда им было от 15 до 25-ти лет, – вся последующая жизнь зависит от этих лет». Революционер и разведчик – ликвидатор был убежден, что «…ликвидации Льва Троцкого и Евгения Коновальца были продолжением кровавой гражданской войны». Разведка, контрразведка, шпионаж, терроризм – все эти моральные и аморальные понятия в любом государстве связаны с насилием, убийствами и кровавым шлейфом, тянущимся за действиями спецслужб, не прекращающим войны ни на минуту. Так работает госбезопасность всех государств. И, горе тем народам, у которых слабая служба госбезопасности.
Я не знаю, какие документы о работе советской подставной абверкоманды могли сохраниться в архивах КГБ и ГРУ. Я не знаю всех обстоятельств, которые способствовали появлению такой команды. Поэтому, чтобы читателю было понятно, о чем пойдет речь, буду ссылаться на книгу П. А. Судоплатова:
«В первый же день войны мне было поручено возглавить всю разведывательно – диверсионную работу в тылу германской армии по линии советских органов госбезопасности. Для этого в НКВД было сформировано специальное подразделение – особая группа при наркоме внутренних дел. Приказом по наркомату мое назначение начальником группы было оформлено 5 июля 1941 года. Моими заместителями были назначены Эйтингон, Мельников, Какучая. Особой группе было приказано оказывать всяческое содействие людьми, техникой, вооружением для развертывания диверсионной деятельности в ближних и дальних тылах немецких войск…
По решению ЦК партии и Коминтерна всем политическим эмигрантам, находившимся в Советском Союзе, было предложено вступить в это соединение. Группа формировалась в первые дни войны на стадионе «Динамо». Под своим началом мы имели более двадцати пяти тысяч солдат и командиров, из них две тысячи иностранцев – немцев, австрийцев, испанцев, американцев, китайцев, поляков, чехов, болгар, румын и т.д. В нашем распоряжении находились лучшие советские спортсмены, в том числе чемпионы по боксу, борьбе, легкой атлетике – они стали основой диверсионных формирований, забрасывающихся в тыл врага.
…В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности…
…Я получил на рассмотрение дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что подавляющее большинство было арестовано по прямому приказу высшего руководства – Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигельглаз, Карин, Мали и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны…
…Другие чекисты, освобожденные из тюрем, приступили к работе, но с понижением в должности. Большинство из них были засланы в тыл к немцам во главе спецгрупп. Часть из них погибла, но некоторые – Медведев, Прокопюк – получили звание Героя Советского Союза за успешные партизанские операции в тылу врага…
…26 июня 1941 года я получил еще одно назначение на должность заместителя начальника штаба НКВД по борьбе с немецкими парашютными десантами. В 1942 году под мое начало было передано отборное подразделение десантников…
…В годы войны наше подразделение стало главным центром разведывательно – диверсионной деятельности органов госбезопасности в тылу противника…
В тыл врага было направлено более двух тысяч оперативных групп общей численностью пятнадцать тысяч человек…
…Существенный вклад в наши операции в тылу противника внесло партизанское соединение под командованием полковника Медведева. Ему первому удалось выйти на связи Отто Скорцени, руководителя спецопераций гитлеровской службы безопасности. Медведев и Кузнецов установили, что немецкие диверсионные группы проводят тренировки в предгорьях Карпат с целью подготовки нападения на советское и американское посольства в Тегеране…
Группа боевиков Скорцени также проходила подготовку возле Винницы, где одно время действовал партизанский отряд Медведева. Именно здесь, на захваченной нацистами территории, Гитлер разместил один из филиалов своей ставки».
Из приведенных цитат следуют выводы:
П. А. Судоплатов возглавлял всю разведывательно – диверсионную деятельность в тылу врага с первых дней войны.
П.А. Судоплатов уже с 26 июня 1941 года был заместителем начальника штаба НКВД по борьбе с немецкими парашютными десантами.
Партизанский отряд Д. И. Медведева действовал возле Винницы.
Приведенные выводы мне понадобятся для того, чтобы изложить, на мой взгляд, правдивую версию захвата немецкой абверкоманды. Командир немецкой команды во время допросов не мог назвать определенный район Винницкой области, где был захвачен в плен. Он назвал только три ориентира: дата захвата – начало июля, район захвата – село под Винницей, место – польский дворец. Этих расплывчатых сведений недостаточно, чтобы прояснить картину.
Итак, появившись в Москве где-то в конце июля – начале августа 1941 года, я не мог знать, сколько времени прошло от захвата до доставки немецкой абверкоманды в Москву. Я не мог тогда и представить, сколько дней ушло на принятие решения руководством разведки о подготовке нашего дубликата команды. Наверное, сам Судоплатов и его окружение не могли в то тревожное для страны время представить четкую программу формирования, подготовки, обучения и переправки такой сложной структуры.
Герой Советского Союза, полковник Дмитрий Николаевич Медведев в своих знаменитых книгах не называет лето 1941 года началом своей партизанской работы в тылу врага на Украине. Как следует из его воспоминаний, впервые в качестве командира парашютно-десантной группы он приступил к работе в Брянских лесах не ранее «поздней осени 1941 года». Следовательно, отряд Медведева не захватывал эту абверкоманду. Вопрос: если отборные команды НКВД не захватывали немецкую команду, тогда какое подразделение Красной Армии могло это сделать?
Обратимся к 12-и томной «Истории Второй Мировой Войны 1939-1945 гг.» (Воениздат Минобороны СССР, Москва, 1973-1982 гг.). Я думаю, что следует начать с общей военной ситуации первых летних и осенних месяцев войны. Вот какая была ситуация на военно – исторических картах.
Том 4. Общий ход военных действий на советско – германском фронте летом и осенью 1941 года: ситуация для страны катастрофическая. Мощные синие стрелы – клинья немецких танковых и мотопехотных армий трех германских фронтов «Север», «Центр» и «Юг» разметали разрозненные, потерявшие управление, деморализованные части Красной Армии от Балтики до Черного моря. Окрепшие в европейских боях, хорошо обученные немецкие части ворвались через Польско – Карпатский коридор на русские равнины. Не спасали ни долго строившиеся укрепрайоны, ни русла многочисленных рек и речушек, ни количественное превосходство наших армий. Молодым и неопытным полководцам и командирам не удавалось поднять стойкость духа красноармейцев. На 12 июля 1941 года в тылу врага все же оставалось несколько разных по силе очагов сопротивления: Брест, Ленинград, Одесса, Севастополь. В конце сентября пал Киев и была захвачена почти вся Украина. Только в начале декабря, с наступлением зимних морозов Красная Армия одержала свою первую победу под Москвой.
Какова была ситуация летом и осенью на Украине в районе пленения немецкой абверкоманды? Основные войска группы армий «Юг» ворвались через Волынскую и Львовскую области. Между Львовом и Винницей 350 километров пути. Это 7-9 часов на добротных немецких машинах, даже по грунтовым дорогам (если не встречать сопротивление). К указанному времени ближе всех к Виннице занимала позиции 18-я армия.
В дневнике генерал – полковника немецкого Генштаба Франца Гальдера упоминается обстановка возле Винницы:
«7.07.1941. …Оптимистические настроения командования 11-й армии сменились разочарованием… Входящий в состав 17-й армии моторизованный корпус Виттерсгейма (14-й корпус) слишком сильно растянул фронт, наступая на юг. 6-я армия продолжает продвигаться. Впереди ее левого крыла действует 1-я танковая группа, которая, видимо, только на южном фланге более или менее глубоко вклинилась в оборонительную полосу противника западнее Житомира… Противник всеми средствами поспешно выводит свои войска из «мешка», постепенно образующегося в результате наступления 11-й и 17-й армий. Создается впечатление, что противник готовится к отходу за Днепр.
9.07.1941. …11-я армия форсировала Днестр в районе Могилева-Подольского. 22-я пехотная дивизия понесла тяжелые потери в результате танковых контратак противника. 17-00: …Донесение о том , что 11-я танковая дивизия достигла Бердичева. Это очень большой успех… 19-00: Обсуждение с Хойзенгером, как использовать прорыв на Бердичев. …Противник выбил наши войска с плацдарма на Днестре, захваченного 11-ой армией (там находилась лишь часть полка «Бранденбург»)… 23-00: Разговор с Зоденштерном – начальником штаба группы армий «Юг» о дальнейшем развитии операции. Задача состоит в том, чтобы завтра так организовать наступление танковой группы Клейста, чтобы она могла немедленно повернуть на юг для создания кольца…