Вадим Панов
Головокружение
– Да уж, с индульгенциями у них не очень, – усмехнулся мужчина, посмотрел на часы и поднялся на ноги.
Уже скоро.
Уже совсем скоро кое-кому придется платить по счетам.
– Уличные патрули? – переспросил удивленный Звонимир.
– Именно так, дружище, – невозмутимо подтвердил мужской голос из телефонной трубки. И весомо продолжил: – Только что закончилось экстренное совещание у королевы, в ходе которого было принято решение выставить на улицы сектора Люди вооруженных бойцов.
– Из-за нава и чуда?
– Из-за двух убитых магов высокого уровня, – поправил обер-воеводу собеседник. – И еще из-за того, что непонятно, кто их убил. По городу разгуливает спятивший колдун или обвешанный сверхбыстрыми артефактами чел. Тоже спятивший, как ты понимаешь. И королева не хочет, чтобы пострадал кто-то из наших. Вопросы есть?
Вопросов была масса, однако Звонимир понимал, что телефонный разговор не позволит получить все интересующие его ответы, а потому сосредоточился на главном:
– Кого искать?
– Обращать внимание на любые подозрительные факты.
– А…
Собеседник предвидел следующий вопрос и не позволил обер-воеводе его задать:
– К каждому патрулю будет приставлена фея или фата. – Не слишком вежливый поступок наглядно показывал, что разговор уже отнял больше времени, чем планировалось. – Они главные.
Последнее уточнение вызвало предсказуемое недовольство:
– Не слишком ли жирно для них?
Магическими способностями в Зеленом Доме обладали исключительно женщины, и составлявшие основу дружин мужчины чутко относились к любым проявлениям неравенства.
– Мы ищем мага, а потому этот вопрос не обсуждается, – жестко отрезал собеседник. – Нравится тебе или нет, но в этой операции мы на подхвате. Ищем все подозрительное и вызываем девчонок, если требуется – осуществляем прикрытие. Вопросы есть?
Присказка у Радослава, личного помощника барона Измайловского домена, была дурацкой: «Вопросы есть?» Ну, есть, а что это меняет? Присказка раздражала Звонимира, но приходилось терпеть, как ни крути, а Радослав – фигура значимая, злить его опасно.
– Я все понял, – пробурчал обер-воевода. – Вопросов нет.
Будем подчиняться колдуньям и таскаться по улицам. Судя по всему, королева здорово прижала баронов, раз они согласились на такие условия.
– Вот и хорошо. – Радослав помолчал, словно отмечая в блокноте: «Позвонил обер-воеводе З., приказ передал», после чего закончил: – Патрулирование сектора начинается немедленно. Первыми выходят ребята Чеснополка, твоему подразделению досталась смена с полуночи до шести утра. Карту маршрутов и список кураторов из Дочерей Журавля пришлю через час. Готовься.
– Понял.
Звонимир убрал телефон в карман, сплюнул, выругался и снова сплюнул, рассеянно оглядывая родной двор, в который приехал пять минут назад и который, похоже, придется быстро покинуть.
Будучи одним из четырех обер-воевод дружины Измайловского домена, Звонимир понимал, что обстановка в Тайном Городе накаляется. Два убийства подряд – это не шутки. Три с половиной часа назад чуды официально подтвердили то, о чем Тайный Город шептался с самого утра – смерть Алекса де Кантора, и пообещали жестоко отомстить преступнику. С навами вообще все понятно: дерзкое убийство Харуги взбесило темных настолько, что Зеленый Дом посоветовал своим подданным временно не посещать сектор Нави. Во избежание, так сказать. А час назад и вовсе поползли слухи, что оба преступления совершил один убийца. И что это – чел.
Странные убийства, странные слухи, два Великих Дома нервничают… Звонимир догадывался, что Людь в стороне не останется, однако рассчитывал, что дружины поднимут лишь после того (не дай Спящий, конечно), как среди жертв таинственного преступника появится подданный или подданная Зеленого Дома. Но королева решила опередить события и продемонстрировать материнскую заботу. С одной стороны, правильно – на такие события нельзя закрывать глаза, с другой – вечер безвозвратно загублен.
Продолжая стоять у подъезда, Звонимир поднял голову и посмотрел на освещенные окна многоэтажного дома, отыскал взглядом зеленые занавески, которыми Милорада украсила кухню, и вздохнул.
Позвонить? Сказать, что срочно вызывают на базу дружины? Или подняться и поужинать? А позвонить заместителю, чтобы он поднимал ребят?
Что выбрать? Долг или семью? Приказ барона или тепло, что дарит молодая жена? Горячая Милорада, красавица с ладной фигурой, при одном лишь воспоминании о которой Звонимира охватывали самые приятные мысли.
«Радослав сказал, что моя смена с полуночи. Чтобы собрать ребят, нужно часа полтора. Инструктаж, совещание с Дочерьми Журавля, выход на исходные… Ладно, еще полтора. То есть я могу явиться на базу в половине одиннадцатого, перед совещанием. А всем остальным пусть Любосвет занимается, на то он и заместитель».
Звонимир еще раз посмотрел на зеленые шторы, представил, как проведет ближайшее время, и улыбнулся.
Поглощенный приятными мыслями, он не заметил, точнее, не обратил внимания на появившегося за спиной чела. Самого обыкновенного чела, каковых в Москве миллионы. А тот, в свою очередь, не стал приближаться, чтобы не оказаться в зоне действия установленной у подъезда видеокамеры. Огляделся быстро, в последний раз убедившись, что единственные свидетели – небольшая стайка подростков, – находятся далеко и заняты своими делами, вновь перевел взгляд на обер-воеводу, свел и тут же резко расцепил руки.
И могучий люд изогнулся, словно захваченный невидимой, но в то же самое время – реальной удавкой. Вцепился руками в шею, покраснел, захрипел, упал на колени, глядя на двери подъезда выпученными глазами, снова захрипел, не в силах вырваться из магического захвата, но сознания не потерял. И вовсе не потому, что был необычайно силен, нет, просто так захотел убийца.
Звонимир стоял на коленях и тщательно, словно хорошо приготовленное блюдо, пережевывал собственную смерть. Чувствовал стискивающую горло петлю, разрывающиеся в запертой груди легкие. Чувствовал, буквально физически ощущал, как начинает отказывать лишенный кислорода мозг. Понимал приближение вечной тьмы, но оставался в сознании. Трясся от страха, но не впадал в панику, потому что убийца этого не хотел. Дополнительный аркан, наброшенный на обер-воеводу вместе с удушением, не позволял Звонимиру ухнуть в беспамятство, заставлял остро и очень полно переживать смерть и одновременно – слушать приговор.
Убийца молчал, но его громкий голос звенел в ушах умирающего обер-воеводы, напоминая о совершенных грехах, рассказывая, кто и за что его казнит.
* * *
Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.
Москва, Ленинградский проспект,
7 июня, вторник, 21:12
Говоря откровенно, приезжать в Цитадель, в крепость могущественного Темного Двора, в оплот его власти и силы, подданные Великого Дома Навь не любили. Хотя против самого здания, как символа мощи темных, вассалы князя ничего не имели. Широкая, выстроенная в сталинском стиле Цитадель располагалась аккурат на развязке, где Ленинградский проспект растекался на два шоссе, и выглядела, как все здания той эпохи, пусть и не современно, зато благородно, создавая ощущение основательности и надежности. Цитадель внушала уважение одним своим видом, но любоваться ею предпочитали издалека. Архитектурные пристрастия навов отличались оригинальностью, а потому внутреннее строение крепости производило на всех остальных жителей Тайного Города гнетущее впечатление. Хотя самые опасные и отвратительные места Цитадели – подвалы и подземелья, – распахивали свои двери лишь для врагов Темного Двора.
Подданные Нави уважали сюзеренов, но противостоять подсознательному страху перед Тьмой не могли, и именно поэтому некоторые этажи Цитадели были полностью переделаны, приобретя привычный заурядному глазу облик. На этих этажах располагались кабинет комиссара, несколько рабочих помещений, и в том числе – большая комната для совещаний…
– Добрый вечер, господа. – Против обыкновения Сантьяга не вошел в помещение, а возник во главе стола, воспользовавшись магическим порталом. Судя по всему, высший боевой маг Нави был настолько занят, что экономил минуты. – Прошу вас, присаживайтесь.
– Комиссар…
– Добрый вечер…
Однако Сантьяга оборвал нестройный хор ответных приветствий легким движением руки.
– Я благодарен за то, что вы столь быстро откликнулись на мое приглашение.
Учитывая обстоятельства, приглашение имело форму приказа, однако напоминать об этом никто из собравшихся не стал. Из вежливости.
– Заверяю, встреча не займет много времени – у меня слишком много дел. – Сантьяга быстро оглядел присутствующих. – Поверьте, я был бы рад собрать вас по более веселому поводу, однако случилось то, что случилось.
– Хочу еще раз выразить свои соболезнования, комиссар, – угрюмо произнес епископ Треми. – И хочу еще раз сказать, что семья Масан приложит все усилия для поиска убийцы.
– Благодарю вас, Захар, – кивнул Сантьяга. – Я ни секунды не сомневался в вашей преданности.
– Настоящие друзья познаются в беде.
– Согласен.
В совещании принимало участие немного народу, но подобраны участники были тщательно – комиссар вызвал в Цитадель лишь тех, кто мог оказать наиболее эффективную поддержку, ни одного лишнего звена.
Справа от Сантьяги сидел епископ Захар Треми, влиятельный лидер семьи Масан, мрачных ночных охотников. Кровососы были одной из самых проблемных семей Тайного Города, однако в тяжелые времена всегда поддерживали навов. Рядом с Захаром расположился невысокий и худенький Чуя, представитель обитающей в московском Лабиринте семьи Ось. Полудикие бродяги, кочующие в компании гигантских крыс по канализациям и тоннелям метро, знали все тайны подземной столицы и не раз оказывали навам неоценимые услуги. Напротив оса и масана устроились Егор Бесяев, директор «Тиградком», в ведении которой находилась Объединенная Телекоммуникационная Сеть, и шас Карим Томба, известнейший журналист Тайного Города. А еще дальше сидел Виталик Громов, по прозвищу Шизгара, владелец главного сетевого ресурса наемников – сайта «ГоловоРезка».
За свою долгую жизнь Сантьяга завербовал сотни осведомителей, располагал огромной сетью информаторов и помощников, но сейчас ему требовалось больше, гораздо больше. Комиссар планировал поставить под ружье весь Тайный Город и превратить Москву в одну большую сеть, в которой должен запутаться преступник.
– Все вы читали заявление пресс-службы Темного Двора и знаете, что сегодня днем был убит Харуга. – Сантьяга выдержал короткую паузу. – В заявлении было сказано, что расследование продвигается быстрее, чем мы рассчитывали, но в действительности это не так. Я до сих пор не знаю ни имени убийцы, ни его мотив. Я в тупике.
Шизгара тихонько кашлянул – не смог сдержаться, услышав из уст комиссара столь необычное признание. Остальные гости оказались более выдержанными. Захар мрачно кивнул, а Бесяев и Томба в лице не изменились. Чуя тоже, но по другой причине – он с трудом улавливал смысл длинных выступлений.
– Все оставляют следы, комиссар: или на земле, или в прошлом, – протянул Треми. – Уверен, через пару часов мы будем знать о преступнике все.
– Пару часов назад я тоже был в этом уверен, – ровно ответил Сантьяга.
– Вы потеряли надежду?
– Я немножко взбешен.
– И вы немножко торопитесь. – Ответом стал тяжелый взгляд черных навских глаз. Захар выдержал его, после чего вновь кивнул: – Понимаю.
Мало кто в Тайном Городе мог позволить себе затевать с комиссаром подобные беседы в подобный момент, но Треми был не просто союзником, а другом. И он искренне разделял боль Сантьяги.
– У моей торопливости есть причина, – негромко объяснил комиссар. – Когда убийца сообразит, кого он разозлил, он, вполне возможно, покончит с собой. А у меня появилось жгучее желание с ним встретиться.
И с этим тоже все понятно. О том, как именно поступят навы с убийцей Харуги, присутствующие старались не думать, даже Захар признавал, что самые смелые фантазии масанов бледнеют на фоне изобретательности темных.
– Как я уже сказал, в настоящий момент у нас нет достоверной информации о личности убийцы и его мотивах, – вернулся к делам Сантьяга. – А потому мы будем рады любой помощи.
– Все, что угодно, комиссар.
– Если потребуется – первые страницы всех изданий «Тиградком» в вашем распоряжении.
– Нам очень неприятно, что под подозрением оказались челы, и мы приложим все усилия, чтобы как можно быстрее разобраться с этой проблемой, – поддакнул Шизгара.
– Если он придет в Лабиринт, мы его съедим, – пообещал ос.
– Кого? – поднял брови Сантьяга.
– Убийцу! – объяснил Чуя. И гордо добавил: – Никто не смеет трогать Темный Двор!
Осы не отличались сверхъестественной сообразительностью, воспринимали информацию медленнее остальных жителей Тайного Города, и комиссар понял, что под ударом оказались все посещающие Лабиринт челы, включая рабочих и работников метро.
– С вами мы переговорим отдельно, – пообещал нав.
– Со мной? – растерялся ос. – Почему?
– Потому что с вашей стороны присутствует кое-какое недопонимание ситуации.
Захар ухмыльнулся.
– Но… – начал было Чуя.
– Тихо!
Иногда случались моменты, когда знаменитая воспитанность комиссара давала сбой.
– Во-первых, мне нужна информация, – жестко произнес Сантьяга. – Я хочу знать все сплетни и слухи, которые циркулируют по Тайному Городу. Если на глухой окраине в маленьком человском баре в пьяном разговоре прозвучит подозрительная фраза, я хочу ее услышать. Это понятно?
– Да.
– Не проблема.
– Сделаем.
– Мы должны разговаривать с челами? – удивился Чуя.
– Второе, – продолжил комиссар, проигнорировав вопрос оса. – Пресс-служба Темного Двора готовит еще одно заявление: «За любую информацию, которая поможет раскрыть преступление, Великий Дом Навь выплатит сто тысяч». Уверен, это еще больше подстегнет и моих и ваших информаторов.
– Золото все любят, – согласился Карим Томба.
А настоящий шас знал об этой любви значительно больше остальных.
– Я не закончил, – недовольно бросил Сантьяга. – Тот, кто выведет нас на убийцу, получит десять миллионов.
– Без вопросов? – неожиданно спросил Шизгара.
– То есть?
– Предположим, гипотетически, конечно, что у преступника есть сообщник, который, услышав о вашем щедром предложении, пожелает раскаяться. Ну, совесть его замучает и все такое прочее… Предположим, что этот гипотетический сообщник не ожидал, что целью преступления станет нав, и теперь готов искупить свою вину. Как вы с ним поступите?
– Вопросы у нас, безусловно, будут, и вопросов будет много, – не стал скрывать комиссар. – Но я понял вашу мысль и…
Пауза, короткая борьба с собой, точнее – с жаждой крови, с пылающим внутри гневом. И завершилась эта борьба победой холодного рассудка.
– Мы готовы к компромиссу в разумных пределах, – мрачно ответил Сантьяга. – Мы тщательно проверим все обстоятельства и если убедимся, что ваш гипотетический сообщник действительно не хотел ссориться с Темным Двором, он получит прощение.
– Тщательная проверка будет включать в себя пытки?
– У вас гипотетический интерес или вы знаете чела, готового за десять миллионов сдать мне убийцу?
– Гипотетический, – мгновенно сдал назад Шизгара.
– В таком случае давайте дождемся, когда гипотеза превратится в реальность. И сосредоточимся на первоочередных задачах.
Последняя фраза означала окончание выступления и явственно намекала собравшимся, что они могут высказаться.
– Я задействую все ресурсы «Тиградком», – быстро произнес Бесяев. – Если через два часа какой-нибудь житель Тайного Города не узнает о вашем предложении, это будет означать, что он не смотрит телевизор, не слушает радио, у него нет мобильного телефона или он мертвый.
– Каждый репортер мечтает о славе, и многие уже рыщут, пытаясь разгадать убийства, – подал голос Карим Томба. – Но у меня есть определенное влияние на этих ребят, и я гарантирую, что наиболее интересные факты будут в первую очередь поступать вам.
– Благодарю.
– Искренне надеюсь, что ублюдок высунется из своего логова ночью, – проворчал Треми. – Все масаны будут настороже, комиссар, пусть только появится – обещаю, мы его не упустим.
– Я поговорю с наемниками, – деловито пообещал Шизгара. – Возможно, кто-то из них получал странные предложения и теперь трясется от страха, раздумывая, донести или нет?
– Хорошая мысль, – одобрил комиссар.
– Если убийца укрылся в Лабиринте, мы его найдем, – пообещал ос. – А как он выглядит?
– Этого никто не знает, – буркнул Захар.
– Ладно, – махнул рукой Чуя. – Найдем и так.
– Только не переусердствуйте, пожалуйста, – попросил комиссар.
– Это как?
Сантьяга вздохнул, но объяснить Чуе свои требования не успел: дверь в комнату распахнулась, и выросший на пороге Ортега выпалил:
– Горячие новости, комиссар: только что у порога собственного дома убит обер-воевода Измайловского домена.
– Значит, люды отпадают, – мрачно усмехнулся Сантьяга. – Еще одна версия псу под хвост.
* * *
Муниципальный жилой дом.
Москва, Измайловский проспект,
7 июня, вторник, 21:43
В этом июне пережить путешествие по Москве можно было исключительно при наличии в машине кондиционера. Раскаленный за день асфальт, вполне подходящий для жарки бекона, был бы, наверное, рад хоть чуть-чуть остыть, отдохнуть от лучей беспощадного солнца, расслабиться, но надежды эти рушили легионы пышущих жаром автомобилей, на которых рабочий люд добирался до вожделенного дома. И асфальт продолжал плавиться, выплевывая из себя надоевшее всем тепло. Застоявшийся воздух терял прозрачность, превращаясь в горячее желе, не питал, а удушал пешеходов, вздумавших сдуру прогуляться вдоль переполненных дорог. И крепко бил по мозгам шоферюг, лишенных кондиционеров, превращая приличных, в общем-то, людей в остервенелых участников игры «Соверши как можно больше дурацких ошибок». Обалдевшие от жары водилы не смотрели в зеркала, не включали поворотники, тормозили перед свободной полосой и давили на газ в пятидесяти метрах от хвоста плотной пробки. Болтали по телефону, выводили радио на максимальную громкость и охотно матерились на всех остальных, которые, по их мнению, вели себя за рулем, словно обезьяны.
– Козел, – пробормотала Даша, заехав, наконец, в свой двор.
Скорее всего, оскорбление предназначалось ошалевшему «маршруточнику», едва не подставившему под бампер аккуратного Дашиного «Пежо» свой высокий борт. Да, именно «маршруточнику», вряд ли уставшая девушка среагировала подобным образом на пришедшее от Коли SMS: «Снова задерживаюсь. Извини».
Хотя могла бы.
Парковочных мест возле дома было много – лето, кто в отпуске, кто переехал на дачу, – Даша без труда отыскала свободное между «Жигулями» и «Фордом», вышла из машины и только тогда заметила небольшую толпу у своего подъезда.
– Что случилось?
– Степа Звонарев помер, – охотно сообщила Анна Валерьевна, самая боевая из всех окрестных старушек. – Царство ему небесное.
– Кто? – не поняла Даша.
– Степан Звонарев, – повторила старушка, и уточнила. – Сосед твой с пятого этажа.
– А-а…
В памяти девушки всплыло круглое лицо белокурого зеленоглазого толстяка… Нет, какого же толстяка? Скорее уж, здоровяка – мужчиной Степан Звонарев был мощным, штангиста напоминал или борца. И оставался таким все время, что она его знала, лет, наверное, двенадцать… С тех пор, как Даша с родителями переехала в Измайлово.
– Как же так? – растерялась девушка.
– Шел домой, да не дошел, – вздохнула Анна Валерьевна.
– Сердце вроде, – пробормотала Юлия Федоровна из третьего подъезда и перекрестилась.
– Не вроде, а точно – сердце, – поправила подругу Анна Валерьевна.
– А ведь крепким был, здоровым.
– Работал Степа много. То ночью уедет, то на неделю пропадет. – Анна Валерьевна страдала бессонницей, а потому следила за обитателями дома практически круглосуточно.
– Жена его, бедная, в окно все увидала, – продолжила рассказ Юлия Федоровна. – Из дома выскочила в чем мать родила, да только что она могла? На ее руках Степан умер.
– Он уже мертвый был, когда она выскочила.
– Да нет, врачи откачивать пытались, я видел.
Это подал голос Гена из первого подъезда. Вместе со своим приятелем, Мишей, он считался главным местным лоботрясом, которого все ругали и при этом жалели. Учиться Гена бросил еще до армии, на толковую работу устроиться не смог, перебивался грузчиком в ближайшем магазине и потихонечку спивался под шепоток окружающих: «Не повезло парню». На самое дно Гена еще не опустился, но камнями себя обвязал прочно…
– Врачи быстро приехали, только сделать ничего не смогли. Сначала делали, а потом руками развели, я слышал.
– Слышал, как руками развели? – хмуро спросила Даша.
– Как жене они сказали, что все, мол, готовьте черное.
– А жена у Степана аппетитная, – неожиданно произнес Миша. – Ножки красивые и грудь ничего.
И вытер слюнявый рот рукавом грязной рубашки.
– А ты ее грудь видел?
– Так она с такими вырезами разгуливает, что даже слепой увидит!
– Так в вырезы можно этот вставить, как его… силикон!
– Постеснялись бы! – прошипела Юлия Федоровна.
– А что такого? – осведомился Миша.
– Совести у вас нет, вот что.
– Так Степан же умер, ему все равно, – хмыкнул Гена.
– А к жене, наверное, зайти надо, – протянул Миша. – Соболезнования выразить, может, помочь в чем.
В школе его называли «красивым парнем» и забулдыга до сих пор считал себя таковым.
– Уроды, – бросила Даша.
– Мы шутим, шутим.
– Плохо шутите.
– Вот именно, – добавила Анна Валерьевна.
– Ну, извините.
Со старушками Даша еще поболтала бы, но терпеть охламонов надоело. Девушка негромко бросила: «Пойду, пожалуй», сделала несколько шагов к подъезду, однако снова остановилась, пристально разглядывая происходящее.
Карета «Скорой помощи» отъехала в сторону, чтобы не мешать проезду, и заняла место Тихомирова с третьего этажа. Двигатель у «Скорой» не работает, шофер сидит в кабине и решает кроссворд – света, несмотря на позднее время, еще достаточно. Врач и фельдшер стоят у накрытого простыней тела. Врач бездумно разглядывает двор, фельдшер утешает вдову, веселую и болтливую Милу Звонареву, которую Даша знала поверхностно – познакомились как-то по дороге из магазина, но тесно не общались, хотя почти ровесницы.
«Надо будет к ней зайти. Сказать что-нибудь…»
А сейчас надо идти дальше!
Даша представила себя со стороны: беззастенчивая девица, вытаращившаяся на чужое горе, почувствовала стыд, сделала еще один шаг и вновь замерла, поняв, наконец, что заставило ее остановиться в первый раз: была в происходящем у подъезда какая-то невнятная, необъяснимая, едва уловимая неправильность. Шофер сидит, врач стоит, фельдшер утешает, вдова рыдает. Картина словно застыла перед взглядом. Расставленные фигуры почти неподвижны: водитель водит ручкой по газете, врач периодически почесывает затылок и поглядывает на часы, фельдшер гладит Милу по спине. Тело на асфальте… Кстати, а почему Степан до сих пор на асфальте? Почему его не переложили на лавочку, которая стоит буквально в двух шагах?
– Почему они вообще до сих пор здесь?
Последнюю фразу Даша произнесла вслух и вздрогнула, услышав ответ:
– Полицию ждут, – произнесла подошедшая вслед за девушкой Анна Валерьевна. – Смерть зафиксировать надо.
Полиция не торопится. Допустим. Бывает. Но почему врачи не возмущаются? Почему не звонят кому-нибудь? Не пытаются ускорить прибытие полицейских? У врачей дел других нет, как дожидаться?
– Вот судьба, да? – продолжила меж тем старушка.
– Что?
– Судьба, говорю, от судьбы не уйдешь. – Анна Валерьевна вздохнула. – Степан два года как жену схоронил, а теперь и сам помер. Такие дела…
А ведь верно: раньше у Звонарева была другая жена. Как же ее звали… Катя! Точно – Катя. Веселая такая женщина, лет на десять старше Даши. И тоже, как Мила, натуральная блондинка. И умерла Катя неожиданно, совсем как Степан – сердце.
Но ведь это не заразно?
Грустная получилась шутка.
– Была семья, да вышла. – Анна Валерьевна вновь перекрестилась. – Даже детишек не наделали.
– Может, и хорошо, что не наделали, – пробурчала Даша. – Остались бы сейчас сиротами.
– Зато остались бы. А так… Кто Степана через десять лет вспомнит?
Катя уже выветрилась из памяти соседей, за ней и Степан последует. Молодая его жена отыщет нового мужа, и род Звонаревых на этом закончится.
«Вот умру я завтра, и что от меня останется? Освободившаяся должность начальника отдела?» У Даши перехватило дыхание.
– Расстроилась? Эх, милая, понимаю… Ты на тело не смотри, не надо.
– Я пойду.
– Не смотри на покойника, – повторила Анна Валерьевна. – Не к добру это.
Даша кивнула и быстро, не глядя на тело, накрытое простыней, прошла к подъезду.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 7 июня, вторник, 22:00
– Смотрите в ближайшем выпуске новостей! Дерзкое преступление в зоне Кадаф! Убийца Харуги до сих пор не пойман! Темный Двор отказывается от развернутых комментариев! Специальный репортаж! Для чего Сантьяга разрушил мостовую? Предупреждение или эмоциональная вспышка? Аналитики размышляют…
– Ерунда какая. – Иголка выключил звук, задрал кожаный жилет и почесал живот. – Не нашли, значит, неинтересно.
– А когда интересно? – осведомился Контейнер.
– Когда убийцу найдут и повесят, – ответил боец. Поразмыслил и уточнил: – Прямо в телевизоре.
– Чтобы все видели?
– Ага.
– А если его тоже повесить? – задумчиво протянул Кувалда, разглядывая на просвет стакан с виски.
Стакан был грязноват – уборщица великофюрерского кабинета, взяв нехороший пример с уйбуев, требовала денег, которых одноглазому было жаль, и отказалась мыть посуду. Но стакан – еще полбеды, главная проблема заключалась в том, что виски, плещущийся за стеклом, заляпанным жирными отпечатками, было омерзительно дешевым. Уйбуйский саботаж и аппетиты Чемодана окончательно истощили семейную казну, что заставило Кувалду включить режим вынужденной экономии.
– Убийцу повесить? – уточнил Иголка.
– Какого еще убийцу? – поморщился великий фюрер, удивляясь глупости телохранителя. – Копыто вашего беглого, фиссифента хренова.
– Копыто тебе сейчас вешать неправильно, – мгновенно отозвался Иголка, раздосадованный тем, что одноглазый раз за разом возвращался к скользкой теме ликвидации бывшего приятеля.
– Почему?
– Потому что Копыто тебе денег везет.
– Эх, Иголка, – вздохнул Кувалда. – Когфа же ты, наконец, поймешь, что феньги решают не все?
Грязный стакан свидетельствовал об обратном, но занятый философией фюрер намеков не понимал.
– Не все? – присвистнул изумленный Контейнер.
– Фа, мои маленькие и простоватые поффанные, фалеко не все, – нравоучительно продолжил одноглазый, вновь наполняя только что опустошенный стакан. – Вот посмотрите, фля разнообразия, на всем известного нава Харугу. Почему он стал всем известен? Потому что имел много фенег? Нет, мои вернопоффанные, Харуга стал известен, потому что какой-то хитрый чел снес ему башку. И огромные феньги Темного Фвора тут ни при чем, потому что челу этому, похофу, не платили, мля, а темного он шлепнул по велению фуши. Понимаете?
– С трудом, – не стал скрывать Иголка.
– Вот и получается, сукины вы фети, что вся наша возня не стоит офной-ефинственной «Эльфийской стрелы» в голову.
– В чью голову? – осторожно поинтересовался Контейнер.
– Фа хоть в чью.
– Зачем же тогда мы тебя стережем, раз это ничего не стоит? И ты, типа, станешь известен только ежели тебе башку отрезать и эрлийцам зашвырнуть?
– Мы не его стережем, а свои шкуры, – напомнил приятелю Иголка.
– Шкуры можно и просто так беречь…
– Бунтовать? – Кувалда сообразил, что тонкие философские размышления натолкнули простоватого телохранителя на неправильные мысли, нахмурился и строго повторил: – Бунтовать?
– Никак нет, – вытянулся во фрунт Контейнер.
– Тогфа стой и слушай, умник, мля.
– Так и делаю.
– Ты бы еще выпил, а? – предложил великому фюреру Иголка. – А то ить сердце кровью обливается на тебя смотреть.
– И слушать тоже, – поддакнул Контейнер.
– Это потому что вы тупые, – вздохнул Кувалда. – Вы не врубаетесь…
– Врубаемся, врубаемся, – успокоил одноглазого Иголка. После чего выглянул в окно, усмехнулся и доложил: – Копыто прибыл, твое великофюрерское, встречать будешь?
– На фиг он мне сфался? – пожал плечами Кувалда. – Пусть сюфа прихофит – поговорим.
И пристально посмотрел на ятаган.
– Стрелять не начнут? – то ли в сотый, то ли в двухсотый уже раз поинтересовался ерзающий по креслу Копыто.
– Не начнут, – успокоил приятеля Ваня.
– Ну, смотри… Ежели начнут, то ты в первую голову меня прикрываешь, понял? – Уйбуй строго посмотрел на хвана. – И не только голову, но и грудь еще, потому что у меня там сердце, и живот тоже, потому что в животе разные нужные вещи проистекают, я читал где-то…
Облаченный в полную боевую выкладку, Алех поморщился, чем заставил Копыто вздрогнуть, и укоризненно посмотрел на Сиракузу. Ваня едва заметно пожал плечами, словно отвечая: «Терпи, дружище, не зря же ты содрал с меня двойной тариф за подмоченную репутацию», после чего ободряюще улыбнулся уйбую:
– Ты, главное, не дергайся и веди себя так, как мы договаривались.
– Выпить бы, – протянул Копыто.
– Когда разговор серьезный начнется – выпьешь обязательно, а пока не надо. Так ты выглядишь бодрее.
Мозолистые мозги Красных Шапок функционировали, лишь будучи пропитанными изрядной дозой крепкого алкоголя, а лучшей смазкой в семье исторически считался виски. Без катализатора дикари становились несколько скованными, но Ваня рассудил, что для первого после ссылки появления в Форте стеснительный Копыто лучше развязного, и строго-настрого запретил приятелю употреблять больше необходимого.
– Броник подтяни, – велел Сиракуза и поинтересовался: – Тезисы помнишь?
– Отчетливо, – старательно выговорил уйбуй.
– От темы не отклоняйся.
– Угу.
– Приехали, – сообщил Алех. И резво выпрыгнул из машины.
Первоначально Ваня планировал завалиться в Южный Форт на длинном, как дорога в ад, лимузине «Хаммер», однако вовремя сообразил, что тот элементарно не развернется в загаженном дворе дикарской штаб-квартиры, и поумерил притязания. Однако никак не обыграть триумфальное возвращение Сиракуза не мог, а потому распорядился составить кортеж из трех массивных «Тигров», над главным из которых поработали трудолюбивые шасы, отделав салон бронированного внедорожника дорогой кожей, ценными породами дерева и напичкав всей возможной электроникой. Внутри «Тигр» был настоящим лимузином, но на крыше нес скрытый мороком пулемет. Как только внедорожник оказался во дворе, заклинание утратило силу, и дикари с уважением уставились на длинный ствол смертоносной машинки. Два других внедорожника, не столь роскошных внутри, были вооружены такими же пулеметами, но сидели за ними наемники-челы, которые не произвели на дикарей столь же сильного, как четырехрукий, впечатления.
