Вадим Панов
Ириска и Звезда Забвения
© Панов В., Папсуев Р., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Если вы внимательны к детям, то обязательно подмечали, как порою ими овладевает глубокая, иногда необъяснимая задумчивость. Только что они играли или рисовали, смеялись или плескались в воде, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, умолкли, обратив свой взор куда-то вдаль.
Или в небо.
Или на вас… Но вас не видя.
И вы тоже умолкаете, потому что не хотите мешать. Потому что в этот самый миг ребёнок вспоминает замечательную книгу; или важные слова, которые он сказал или должен сказать другу; или же уносится мыслями в далёкий-далёкий мир, о котором вы успели позабыть…
Пролог
в котором любознательный читатель наслаждается видом удивительного Кораллового Дворца и впервые встречается с тем, с кем лучше не встречаться
Он был прекрасен.
Он был великолепен.
Он был виден издалека, от самого горизонта бескрайней морской глади, и выглядел по-королевски величественно.
Перед теми, кто плыл по морю, Дворец являлся неспешно, с достоинством, позволяя вдоволь налюбоваться на узорные стены, голубые и розовые; на изящные башни, тонкие и высокие; на сплетение садов и садиков, переполненных пышными кустами и раскидистыми деревьями; на россыпь домов и домиков со светлыми окнами и острыми крышами; на дивный лабиринт узких улиц, горбатых мостов, поросших цветами прудов, небольших водопадов, одетых в гранит каналов и весёлых фонтанов.
Он был большим и красивым.
Коралловый Дворец Непревзойдённых. Великолепный в своём убранстве. Изысканный настолько, что им можно было любоваться бесконечно.
Восхитительный Дворец, о котором в Прелести слагали легенды, стоял на большом острове, привольно раскинувшемся посреди тёплого океана. Главная башня, называемая Первой – у её подножия Непревзойдённые устраивали знаменитые карнавалы, – возвышалась на горе и резными зубцами упиралась в самые звёзды. Казалось, с её высоты можно разглядеть всю Землю: всю, всю, всю – каждый уголок.
А от башни, подобно прекрасному шёлковому платку, пёстрому, расшитому яркими нитями, спускался к морю сам Дворец, мягко и нежно укладывая камень в чистую воду… Нежно-зелёную у берега, где неглубокое дно покрывал белый песок, и невозможно синюю, как нарисованную, на глубине; чуть темнее у скал, чуть светлее на отмелях; играющую с покрытыми водорослями рифами, сверкающую на солнце, меняющую цвет при появлении облаков, на закате, на рассвете, ночью… А ночью… Ночью в тот прекрасный океан налетало бесчисленное множество морских светлячков, затейливо играющих в чудесном лунном свете.
По ночам Непревзойдённые любили гулять по берегу, слушать шум прибоя, мочить в волнах ноги и улыбаться…
А ещё они любили плыть по лунной дорожке как можно дальше, словно стараясь добраться до того места, где она превращается в волшебную лестницу, ведущую высоко-высоко вверх, к облакам, и ещё выше, много выше облаков, выше зубцов Первой башни, к Луне и звёздам, к восхитительному «Там», сидя на краю которого можно с доброй улыбкой смотреть и на Коралловый Дворец, и на удивительный остров, и на чарующее море, которое ночное светило раскрасило во все оттенки серебряного.
А чуть позже, когда Луна поднималась в зенит и по-хозяйски останавливалась над Дворцом, превращаясь то ли в его подружку, то ли в большой фонарь, Непревзойдённые возвращались домой и зажигали свет в каждом окне каждой башни. На улицах вспыхивали гирлянды разноцветных фонариков, подсвечивались бассейны и водопады, разлетались светлячки по кустам и деревьям, и могло показаться, что пришёл шумный праздник, но то был обычный вечер. Самый обычный, ибо Коралловый Дворец оставался прекрасным всегда.
Прекрасным настолько, что никто не мог его забыть, увидев хотя бы раз. Прекрасным настолько, что в него хотелось возвращаться снова и снова. Прекрасным настолько, что снился в самых радужных снах, но…
Но человек, который смотрел на Коралловый Дворец той ночью, наполнял своё сердце не радостью, а злом. Его раздражали разноцветные огоньки и облака светлячков над садами, шёпот в скверах, смех на улицах, игры на площадях, шум прибоя и водопадов. Чёрный человек, который смотрел на Дворец, бесился при мысли, что кому-то может быть хорошо.
И поклялся погубить всё, что называлось Прелестью…
Глава I
в которой Ириска и Полика узнают о прибытии цирка «Четырёх Обезьян», а Хиша и Уди хотят узнать, зачем он прибыл
Сегодня праздник! Сегодня – радость! Сегодня будет волшебство!
Сегодня смех зальёт округу и все лягут спать с хорошим настроением! Потому что сегодня…
– Ура! – Пробежав через калитку, десятилетняя Ириска не удержалась и захлопала в ладоши, бурно выражая охвативший её восторг. – Ура! Ура! Ура!!
– Чему радуешься? – громко спросила Полика.
Сестра, к которой радостная Ириска примчалась рассказать о приближающемся Событии, сидела на террасе и сосредоточенно красила ногти. Сегодня Полика решила подарить каждому пальцу собственный цвет, разместила на столе не менее трёх десятков флакончиков с лаками и придирчиво выбирала из оттенков синего, зелёного, фиолетового, красного, жёлтого… Другими словами, из всех цветов и оттенков, что значились в её обширной коллекции. Занятие доставляло Полике истинное наслаждение, и девочка оторвалась от него неохотно и даже поморщилась, услышав издаваемый Ириской шум, заодно подумав, что в их скучном дачном посёлке не могло случиться ничего, способного вызвать подобный восторг.
Лето было в самом разгаре – стоял июль, многие ребята разъехались, Полика сама считала дни до обещанной родителями поездки к морю, и потому радость сестры показалась беспричинной. Впрочем, Ириска была младше на целых четыре года и частенько радовалась тому, что «взрослая» пятнадцатилетняя Полика считала недостойным внимания или упоминания.
– Ура!
– Да что случилось?!
– Цирк! – Ириска подпрыгнула, рассмеялась и снова захлопала в ладоши. Её переполняли чувства. – Цирк!
– Что цирк?
– «Четырёх Обезьян»!
– Я его знаю, – подтвердила Полика, возвращаясь к ногтям. – И что?
– Цирк приехал!
– Куда?
– Сюда!
– Сюда?! – Старшая сестра так изумилась, что едва не покрасила мизинец чёрным лаком вместо тёмно-синего. – Джузеппе приехал сюда? Не может быть! Они не могут пройти в наш мир.
– Цирк остался в Прелести! Но он рядом! Прямо здесь!
– Где?
– Да за воротами! – выкрикнула Ириска, обрадованная тем, что сестра наконец-то ей поверила. – Цирк приехал, и будет представление! Прямо сейчас!
– Где?
– На «футболке».
Так называли большую поляну за оградой дачного посёлка, на которой стояли ворота и несколько скамеек для зрителей. «Футболка» была достаточно большой, чтобы на ней расположился цирк «Четырёх Обезьян», но что ему делать здесь, в провинции, даже по меркам мира людей, не говоря уж о Прелести? Зачем давать представление вдали от шумных городов и многочисленных зрителей? Никогда раньше бродячие цирки не заглядывали в такие вот медвежьи углы.
– Будет представление!
– Врёшь!
– Я слышала зазывал. – Ириска хотела обидеться на неверие, однако искренняя радость от появления циркачей помогла девочке сохранить хорошее настроение. – Они кричали, что будет представление.
– Но почему здесь?
– Может, Джузеппе решил устроить нам сюрприз?
– Ты с ним говорила?
– Ещё нет. – Ириска схватила велосипед и развернула его к калитке. – Поехали!
– Подожди! – И Полика принялась торопливо докрашивать ногти. Именно докрашивать, не особенно задумываясь, каким цветом покрывает тот или иной палец.
Полика заторопилась, потому что увидела, как заискрился Самоцветный Ключ – особый кулон, который она постоянно носила на шее, и окончательно убедилась, что сестра не лжёт: цирк действительно поблизости, и волшебный Самоцвет готов распахнуть двери, пропуская девочек в Прелесть. В чудесный мир, расположенный совсем рядом и одновременно – необычайно далеко.
В мир магии и приключений.
– Кому ты сказала о цирке?
– Все уже знают!
– Где твой Ключ?
– В комнате оставила, – торопливо ответила Ириска. – Сбегать?
– Не будем терять время! – решила Полика, машинально дотронувшись до кулона. – Пройдём по моему Самоцвету. Так можно.
– Договорились!
Девчонки прыгнули на велосипеды и помчались к воротам посёлка.
Обе стройные, красивые, с большими глазами и светлыми, выгоревшими на солнце волосами: прямыми у Полики, кудрявыми у Ириски. Настолько соскучившиеся на летней даче, что без раздумий поспешили на звуки музыки, торопясь успеть к началу представления.
Поспешили, не зная, что впереди их ожидает невообразимо опасное приключение, уготованное чёрным человеком, ненавидящим великолепный Коралловый Дворец.
* * *
А тем временем в кустах, что окружали «футболку», едва не приключилась настоящая ссора…
– Осторожнее! – приглушённо вскрикнул барсук.
– Сам осторожнее! – огрызнулся страус.
– Ты мне на хвост наступил!
– А ты его не распускай!
– Думай, что говоришь.
– Зачем?
Несколько секунд барсук Уди изумлённо таращился на Хишу, пытаясь осознать последний ответ друга, после чего согласился:
– Действительно, зачем тебе думать?
– Ага.
– Это ведь так сложно.
Барсук надеялся, что на этом разговор закончится, однако Хиша всегда оставлял за собой последнее слово, и он довольно громко, но так, чтобы не услышали посторонние, заявил:
– Я буду думать, чтобы ты завидовал.
И подбоченился, поглядывая на барсука с горделивой улыбкой победителя, мол, что, съел? Уди же, который давным-давно привык к поведению друга, лишь вздохнул, как бы соглашаясь: да, съел, и тихо, но очень серьёзно, спросил:
– Что мы тут делаем?
Однако услышан не был.
Убедившись, что оставил последнее слово за собой, то есть именно он одержал победу в споре, Хиша несколько секунд наслаждался позой чемпиона, затем придирчиво оглядел барсука так, словно встретил его впервые в жизни, и строго сообщил:
– Надо замаскироваться. Если циркачи тебя увидят, то сразу узнают.
– Меня узнают? – поперхнулся Уди. – Скорее уж тебя, страусятина лохматая.
– Страусы не бывают лохматыми, – поправил друга Хиша.
– А какими?
– Пернатыми.
– То-то я смотрю, ты страус неправильный: лохматый и в перьях.
– Я тебя сейчас сумкой стукну, – кротко пообещал не лохматый.
– Не надо сумкой, – попросил Уди. – Кто знает, чем это закончится?
– Вот именно.
Хиша, решивший, что уже дважды «победил» в споре, пришёл в превосходное настроение и хихикнул, наслаждаясь своим умом.
– Теперь ты скажешь, что мы тут делаем?
Для вопроса были все основания.
Уди: Боевой Барсук красно-синих; и его болтливый друг-страус прятались в густых кустах на краю поляны, на которой цирк «Четырёх Обезьян» готовился дать представление. Сейчас их никто не видел: ни зрители, которые постепенно подходили к шапито, привлечённые громкой музыкой, ни циркачи, однако друзья не собирались прятаться всё время, им нужно было попасть внутрь, но как?
– Может, проскочим? – протянул страус. – Не все знают, что нас ищут.
– Здесь полно тех, кто знает, – напомнил Барсук.
– Значит, нам нельзя привлекать к себе внимание, – глубокомысленно произнёс Хиша. – Поэтому ты прикинешься цирковым животным и будешь делать вид, что я вывел тебя на прогулку.
– Может, наоборот? – насупился Уди.
– В наоборот никто не поверит, – парировал Хиша. – Я слишком красив, чтобы гулять на поводке.
– Ты хочешь нацепить на меня поводок?! – возмутился Барсук.
– Разумеется, ты ведь будешь делать вид, будто только что вышел из клетки.
– За это спасибо, – проворчал Уди.
Но, как выяснилось через секунду, поторопился.
– Иначе все решат, что ты из неё сбежал, – закончил Хиша. – И мы привлечём ненужное внимание. Нас поймают, все наши усилия пойдут прахом, и мой гениальный план не сработает.
– Расскажи о гениальном плане, – перебил друга Барсук. – Что мы тут делаем?
– Не мы, а они, – соизволил ответить Хиша.
– Кто они? – не понял Уди.
– Цирк, – объяснил Хиша тоном преподавателя молекулярной химии, случайно оказавшегося на уроке в первом классе. – Нужно выяснить, зачем сюда приехал цирк.
– Дать представление.
– В лесу?
Уди помолчал, внимательно оглядел поляну, собирающуюся публику – зрителей было значительно меньше, чем на обычных выступлениях «Четырёх Обезьян», почесал в затылке, припоминая их путь в кусты, в которых они сейчас прятались, и сообщил:
– Здесь неподалёку есть дачный посёлок, а поскольку сейчас лето, в нём наверняка полно знающих о Прелести детей. Цирк даст представление, всех порадует и уедет. А вот нам надо держаться от шапито подальше, потому что я не хочу попасть в клетку по-настоящему.
– Цирк «Четырёх Обезьян» – самый большой и самый известный в Прелести, – поучительно напомнил другу Хиша. – Никогда! Никогда раньше он не давал представлений на лесных полянах у дачных посёлков.
– Всё меняется.
– И я хочу знать, что именно изменилось, – топнул правой лапой Хиша. – Идём! Делай вид, что ты из клетки. Иногда рычи, но дружелюбно, не пугай публику.
– Нас поймают, – вздохнул Уди.
– Только не тявкай, потому что на собачку ты не похож.
– Даже на кавказскую овчарку?
– Ты плохо подстрижен.
– Но…
– Тихо! – Страус стал по-настоящему серьёзным, и Барсук замолчал. – Я сделаю нас невидимыми, так что в цирк мы войдём легко.
– А потом? – Уди покосился на таинственную кожаную сумку, которую друг всегда носил на плече. – Что будем делать, когда твоё волшебство растает?
– Тогда и решим. – Хиша глубоко вздохнул и сделал шаг из кустов. – Идём, пока на нас никто не обратил внимания.
Глава II
в которой начинается представление знаменитого цирка «Четырёх Обезьян», Ушастая Бетти замечает неладное, а Хиша и Уди похищают Ириску
«Футболка» располагалась не сразу за воротами: сначала нужно было перейти ведущую к посёлку дорогу, углубиться по тропинке в заросли и лишь затем оказаться на большой поляне. Именно от неё, по мнению местных, начинался «настоящий» лес, поэтому считалось, что «футболка» находится на опушке. Полоса деревьев и кустов, отделяющая поляну от дороги, была довольно густой, однако яркое шапито скрывали не только ветви: бродячий цирк пребывал хоть и на той же поляне, но в Прелести, и увидеть его можно было, лишь пройдя в волшебный мир с помощью Самоцветного Ключа.
– Ты готова? – громко спросила Полика.
– Да! – выдохнула Ириска. Ей не часто доводилось бывать в Прелести, и она немного волновалась.
– Вперёд!
Девочки оставили велосипеды, подошли к месту, на которое указывал кулон Полики, и, взявшись за руки, «нырнули» в воздух, который внезапно оказался жидким. Но не мокрым. Зато холодным, как снег на вершине горы.
Такими были врата в волшебный мир: похожими на вертикальную лужу, за которой скрывалось много невероятных тайн и приключений.
– Мы в Прелести!
– Ура!
А в следующее мгновение Ириска и Полика услышали настоящий звук трубы, а не волшебное эхо, что доносилось до мира людей.
– Они начинают!
– Скорее!
И девочки побежали к главному входу, не забывая при этом озираться по сторонам на выставленные циркачами диковинки.
– Они привезли долбоцефалов! – Ошарашенная Ириска указала на загон, в котором топтались огромные, не уступающие элефантам звери. Долбоцефалы напоминали гигантских ящериц с массивными головами, вооружёнными устрашающими рогами и защищёнными крепким роговым панцирем – благодаря солидной защите огромные монстры могли пробивать даже крепостные стены. – Я никогда их не видела!
– Увидишь на представлении!
– Полика, пожалуйста, давай быстренько сбегаем и их погладим! – протянула Ириска. – Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Гладить здоровенных ящеров, у которых присутствовали не только рога, но и клыки, показалось старшей сестре глупостью, поэтому она воспользовалась главной отговоркой:
– Мы опаздываем!
– Откуда ты знаешь?
– Отсюда! – Девочка подняла указательный палец, заставив Ириску умолкнуть. – Слышишь?
– Ах!
Задорная цирковая труба пропела вновь. Да так явственно! Так отчётливо! Так весело! На этот раз трубадуры «Четырёх Обезьян» не ограничились коротким призывом – прозвучала целая музыкальная фраза, на которую нельзя было не обратить внимания, поскольку смысл её знал всякий, кто хоть раз побывал в цирке.
– Начинается парад-алле![1] – крикнула Полика.
– Мы успеем! – отозвалась позабывшая о долбоцефалах Ириска. – Успеем! Успеем!!
И девочки успели.
Дородная медведица в сарафане, капоре и модных солнцезащитных очках продавала билеты прямо у входа в шапито: гривенник на галёрку, полтинник в центре, золотая лилия – у арены; и сёстры, не раздумывая, отправились на первый ряд. Схватили подаренные леденцы, бегом добрались до кресел, плюхнулись в них и тут же захлопали, бурно приветствуя появившихся артистов.
– Акробаты! Акробаты!!
– Алле!
Мускулистые ребята одновременно сделали сальто вперёд, потом назад, а потом замахали руками, приветствуя почтенную публику. А следом шли жонглёры, которым наступали на пятки забавно подстриженные пудели, клоуны на дурацких велосипедах, усатый дрессировщик, не побоявшийся вывести злобно клацающего клыками бедозавра, канатоходцы, эквилибристы…
– Алле!
А командовал парадом настоящий орангутан – с длинными передними лапами и короткими задними, с круглыми ушами, чёрными глазами и огромным подвижным ртом, то и дело расплывающимся в весёлой улыбке. Орангутан был вёртким, словно уж, и рыжим, будто кусочек солнца. И ещё он оказался настоящим франтом: облачён в отутюженный чёрный фрак, который носил с небрежным изяществом, белую манишку, белые брюки и белые перчатки. А его голову украшал чёрный цилиндр, лихо заломленный на затылок.
– Кто это? – спросила Ириска у соседки, которой оказалась фея Двора Бесподобных.
Эта девочка жила в соседнем посёлке, и иногда они встречались на лесном пляже.
– Шпрехшталмейстер[2] Трындель!
– А где Джузеппе?
– Кто?
– Не болтайте! – прошипели сзади. Во втором ряду Ириска заприметила чинное семейство Выдриусов, хозяев заросшего Унылого пруда, и поняла, что побеситься на представлении не получится. – Девочки, ведите себя тихо, ничего же не слышно.
Не слышно? Как можно не слышать музыку? И как можно было слышать что-то, кроме неё?
Ведь сейчас звучала не одинокая труба, которой цирковые музыканты подавали первые сигналы. Нет! Во время парада оркестр разыгрался в полную силу, сопровождая яркое действо великолепным маршем, обещающим стать увертюрой к чудесному представлению.
Музыка, смех и аплодисменты…
И всё вокруг завертелось, заворожило, увлекло…
Хорошее настроение вскружило голову, и никто из зрителей не заметил, как посреди арены появилась золотая тумба и когда на неё успел взгромоздиться вездесущий Трындель.
– Спешите видеть! – объявил орангутан, оказавшись в перекрестье нескольких прожекторов. – Только сегодня и только сейчас! Проездом из Владивосторга в Шанхей! Единственное представление даёт знаменитый на весь мир цирк «Четырёх Обезьян»!!
И на этих словах за спиной шпрехшталмейстера явилась весёлая троица: два шимпанзе с саксофонами, один в красном смокинге, другой в лимонно-жёлтом, и гигантская горилла в ярко-зелёном, сосредоточенно дующая в блестящий тромбон.
– Представление начинается!
Трындель выстрелил из большого револьвера, и тумба с четырьмя обезьянами скрылась в тумане золотых и серебряных блёсток. Музыка резко оборвалась, арена показалась пустой, в зале грянули аплодисменты, а возле Полики появился энергичный мороженщик в белом с красными полосками фартуке, белом комбинезоне и с объёмистым лотком на пузе:
– Мороженое! Ледяные шоколадные шарики в вафельных рожках! Три ванильных десерта по цене двух! Объедение!
– Нет… – Полика помнила, что мама просила не есть перед ужином сладкое, и попыталась мужественно отказаться от соблазнительного предложения.
Но усач не отступал:
– Сахарная вата! Сладкая газировка!
– Мороженое, – решительно произнесла Ириска, не отводя взгляд от арены. – Два! Которое как три!
– Дайте, – согласилась Полика, протягивая деньги.
А на арене уже началось представление, оторваться от которого не было никаких сил. Да и зачем отрываться? Зачем пропускать замечательное шоу? Зачем?
Забавные пудели прыгали в обручи по одиночке и стаями, кувыркались и ходили на задних лапах. Воздушные гимнасты в блестящих трико взлетали к самому куполу, вызывая в зале громкое аханье. По натянутым, как струны, канатам ездили на одноколёсных велосипедах медведи в цветастых шортах, а силачи Кияшко поднимали огромные штанги и свободно жонглировали гигантскими металлическими шарами, каждый из которых мог раздавить средних размеров дом. Или же долбоцефала – этих гигантских редких зверей, чьи массивные головы украшали страшные рога, не часто можно было увидеть за пределами благодатной долины Голубых Озёр, и потому их появление произвело фурор. А уж когда усатый дрессировщик бросил гигантам разноцветный мячик и они затеяли потешную игру в футбол, зал взорвался аплодисментами.
За мороженым последовала газировка, потом сахарная вата, потом леденец на палочке… Красноносый клоун подарил Полике голубой шарик, а Ириске – со звёздочками; пробегающий пудель позволил себя погладить, а бедозавр зло вытаращился и клацнул пастью совсем рядом, добавив к сладости происходящего терпкий привкус испуга.
Время летело незаметно, зрители не уставали хлопать и смеяться, из-за кулис выбегали всё новые и новые артисты, и казалось, что чудесное представление не закончится никогда. Что его можно смотреть вечно.
Однако любое, даже самое прекрасное шоу рано или поздно приближается к финалу.
– А теперь – гвоздь программы! – помпезно провозгласил Трындель после выступления стаи летучих мышей и жутких ночных гадов, из которых Ириске больше всего запомнились опасные крылоцапы. – Величайший волшебник всех времён и народов! Чёрный маг и престидижитатор![3] Великий Захариус Удомо!
Раздался оглушительный взрыв, и шпрехшталмейстер рассыпался в разноцветные конфетти.
– Ах! – дружно выдохнули зрители, семейство Выдриусов зарычало, а мальчик, что сидел слева от Полики, проглотил целый шарик ванильного мороженого.
Арена окуталась дымом, а когда он рассеялся, перед зрителями предстал высокий мужчина с узким неприятным лицом и большими ушами. Его короткие кудрявые волосы, когда-то чёрные, а сейчас – с густой проседью, плотно облепляли голову, словно боялись опасть и не вернуться, а тёмные глаза смотрели с ленивым превосходством. Удомо был облачён в бордовый фрак и того же цвета ботинки, сорочка на нём была алая, а галстук – тоже бордовый. Завершали картину цилиндр, который Захариус сразу передал помощнице, и лёгкий чёрный плащ, оставшийся на узких плечах престидижитатора на всё время представления.
Маг оглядел зал, улыбнулся и щёлкнул пальцами:
– Алле!
– Ах! – повторили зрители, потому что на арене, повинуясь неслышному приказу Удомо, появились все четыре обезьяны разом: горилла Кокки внизу, на её плечах шимпанзе Грым и Грам, а на них балансировал улыбающийся во весь рот Трындель.
– Смертельный номер! – провозгласил неунывающий орангутан, придерживая спадающий цилиндр задней лапой. – Вы видите знаменитую пирамиду «Четырёх Обезьян» – визитную карточку нашего цирка!
Зрители разразились аплодисментами, но тут же снова выдали:
– Ах!
Потому что после следующего щелчка пальцами пирамида обернулась белым элефантом в жёлтом тюрбане. Элефант встал на передние лапы, вытянул хобот и прогудел «Калинку», отправив публику в состояние неописуемого восторга.
– Замечательный номер, правда?
Полика повернулась и с удивлением увидела, что слева, в кресле, где только что сидел проглотивший мороженое мальчик, свободно развалился орангутан-шпрехшталмейстер.
Увидела и не удержалась от вопроса:
– Вы ведь только что были на арене?
– Это магия, моя милая, – рассмеялся Трындель. – Разве ты не почувствовала?
– Почувствовала.
– И я тоже, – вставила Ириска, обрадованная тем, что к ним подошёл сам шпрехшталмейстер.
Но орангутан смотрел исключительно на Полику.
– Тебе нравится представление?
– Очень!
– Раньше гвоздём программы считался дрессировщик тигров, но работа поглотила беднягу целиком, и пришлось сделать ставку на волшебника.
– Мне нравится выступление Удомо, – произнесла девочка для поддержания разговора.
– Мне тоже. – Орангутан растянул огромный рот в весёлой усмешке.
Тем временем Захариус куда-то дел элефанта и вновь оглядел зал. Медленно оглядел, словно пытаясь отыскать того, кто в него не верил или кому не понравился фокус. Взгляд у Захариуса оказался тяжёлым, словно отлитым из чугуна, однако зрители не волновались и не тревожились. Напротив, они улыбались, ожидая, когда Удомо совершит очередное чудо.
– Для следующего номера мне нужен помощник! – громко объявил чёрный маг. – Кто хочет рискнуть?
– Приключение начинается, – прошептал Трындель, неожиданно оказавшись совсем рядом с Поликой. – Ты готова?
– Я не хочу, – так же тихо ответила девочка.
– Меня возьмите!
– Меня!
– Меня!!
По всему залу дети и взрослые тянули руки, надеясь, что престидижитатор их заметит, но Захариус медлил. Улыбался, растягивая губы, словно они были сделаны из резины, и медлил.
– Боишься? – спросил орангутан.
И попал в точку: подобные обвинения девочка не терпела.
– Что нужно будет сделать?
Полика не раз бывала в цирке и видела, что фокусники вытворяли с добровольными помощниками: прятали их в тёмные комнаты, запирали в сундуках, распиливали на части и даже переодевали!
– Вдруг он меня спрячет и забудет куда?
– Глупышка, – рассмеялся шпрехшталмейстер. – Захариус Удомо – величайший маг Прелести! Он никогда ничего не забывает. Иди скорее!
И буквально вытолкнул девочку на арену.
– Отлично! – провозгласил престидижитатор. – Помощница у меня есть!
В зале послышались разочарованные голоса, но они быстро стихли.
А Ириска, обрадованная тем, что сестра примет участие в настоящем цирковом представлении, громко засмеялась, захлопала в ладоши, услышала очередное недовольное: «Пс-с!» от семейства Выдриусов, затем короткое: «Пст!!» – решила, что ей делает замечание кто-то ещё, повернулась на голос, и… и замерла с открытым ртом и разведёнными для хлопка ладонями – в проходе между рядами стоял Дикий Страус.
Самый что ни на есть настоящий.
* * *
– Кто пустил в зал этих зверей? – злобно прошипела Ушастая Бетти, резко отвернувшись от щёлочки, через которую следила за зрительным залом. – Я спрашиваю: кто?!
– Может, они мороженое продают? – пропищал чей-то голос из груды клоунских велосипедов.
– Что?! – взревела Ушастая.
На этот раз ответом стала тишина.
За глаза Бетти называли Ушастой, поскольку она дрессировала летучих мышей и прочих ночных гадов, однако в лицо ей так говорить опасались, потому что тётка являлась главной помощницей Захариуса Удомо и имела право приказывать остальным циркачам. Во время представления Бетти разгуливала за кулисами в обтягивающем трико с ушами, но сейчас, поскольку её номер уже закончился, Ушастая стащила с головы капюшон, выставив на всеобщее обозрение редкие волосы до плеч, сальные настолько, что не было никакой возможности определить их подлинный цвет. В сочетании с расплывшейся от пота косметикой лохмы превращали неприятное лицо Бетти в отвратительную маску.
Отталкивающая внешность и мерзкий характер делали Ушастую грозой «Четырёх Обезьян», и циркачи боялись её почти так же, как Захариуса.
– Что это за звери? Откуда?
Униформисты испуганно прижались к стенам и выглядели так, словно проглотили языки – все одновременно, и потому Ушастая подозвала к себе усатого Ядоша Тубрича, главного дрессировщика цирка, которому не хватило скорости и умения вовремя спрятаться.
– Ядош!
Лицо несчастного исказила гримаса ужаса, но он сумел скрыть её, поскольку страшной хозяйке ночных гадов нравилось, когда ей улыбались.
– Да, Бетти? – Дрессировщик посмотрел на толстуху и попытался выдавить из себя усмешку. Получилось так себе.
– Ядош, кто пустил в зал эту курицу-переростка?
– Какую… э-э… курицу?
– Ты не видишь?
– Нет, Бетти, не вижу, – жалобно пропищал Тубрич, надеясь, что на этом его мучения завершатся.
– Так подойди и посмотри!
Дрессировщик подчинился, осторожно выглянул из-за кулис, повертел головой и удивлённо поднял брови:
– Это же Дикий Страус!
– Так поймай его, дубина! – вскипела Бетти. – Поймай немедленно!
И по привычке взвизгнула: «Вау!»
* * *
Услышав «Пст!» и увидев, что её зовут какие-то странные существа, Ириска решила, что эти двое – артисты, потому что выглядели они необычно, именно так, как могли бы выглядеть циркачи «Четырёх Обезьян».
Ближе к девочке стоял страус, причем, скорее всего, дикий, ибо ничего домашнего в его облике не наблюдалось. На страусе были надеты широкие, немного драные джинсы с накладными карманами на бёдрах, чёрные кеды и майка с надписью «Птицы рулят!». А ещё он таскал потёртую коричневую сумку на широком ремне через плечо и сейчас придерживал её левым крылом. Компанию страусу составлял невероятно огромный барсук в синей рубашке с закатанными рукавами, коротких красных брюках и красных кедах. Барсук настороженно оглядывался, как будто ждал неприятностей, а страус не отрываясь смотрел на Ириску.
– Пс-с-ст!
– Вы меня? – удивилась девочка.
– Тебя, тебя, – подтвердила странная птица и закивала головой на длинной шее.
– Зачем?
– Надо!
– Я не могу. – Полика как раз ступила на арену, и Ириска собиралась обязательно посмотреть эту часть представления. – Можно потом?
– У тебя билеты неправильные, – прошипел страус и даже лапой притопнул, показывая, как сильно билеты не такие, какими должны быть. – Иди сюда, а то выведу, и ничего не увидишь!
– Прямо сейчас идти?
– Иди сюда, сказал!
Ириска вздохнула, но поняла, что придётся подчиниться. Встала с кресла – нервные Выдриусы тут же попросили «двигаться быстрее» – и подошла к парочке.
– Что случилось?
И сдавленно вскрикнула, поскольку вместо ответа её подхватили, зажали рот и быстро понесли прочь.
