Вадим Зеланд
Жрица Итфат. Тафти жрица
– К сожалению, это не сон, – ответила Итфат. – Здесь не только наше внимание, но и наши тела. Ты, кстати, сразу оказалась в своем теле?
– Да уж, я это почувствовала, меня так связали, что все конечности затекли.
– А я не сразу. Помнишь, я тебе рассказывала, сначала проходила сквозь стены, и лишь потом нашла свой манекен.
– Вот бы нам сейчас протиснуться сквозь эту стену! А так, ни туда пройти, ни из себя выйти.
– Да, нам надо как-то осуществить, либо то, либо другое.
– Ух, Фати, я просто в шоке от всего этого. Что нам теперь делать?
Крышка мира
Пока у Итфат и Матильды случилась заминка с зеркалом, в это же время, но в другом месте, крутилось другое кино.
* * *
Адя Зеленый проснулся от лая соседской собачки. «Странно, – подумал он. – Вроде, соседский дом сжег еще на прошлой неделе, собачку скормил рыбам… Может, показалось? А может это сон? Надо пойти проветрить свой гениальный ум».
Адя долго искал тапки, называл их изворотливыми ублюдками, грозился выбросить сразу как найдет. Тапки боялись и не показывались. Пришлось идти босиком, поскольку другой обуви у Ади не имелось.
Тропинка, по своему обыкновению, вела через лес к морю. Деревья опасливо уклоняли ветки с дороги, поскольку знали, что с Адей лучше не связываться. Настроение у него, как всегда, было зломрачным.
Свернув с тропинки, Адя вышел на опушку леса, где находился Пень Познания. Адя нередко наведывался сюда, дабы почерпнуть мудрости жизни. Другого места, где почерпывать мудрость, он не знал. Но и этого вполне хватало.
Короче, Пень Познания стоял посреди поляны. В Пне было дупло. В дупле сидела Белка. Адя сунул свой нос в дупло. Белка отвесила Аде щелчок – хороший, с оттяжкой. Получив щелчок по носу, Адя констатировал: «Итак, жизнь – премерзкая штука. Всякий раз убеждаюсь».
Он вернулся на тропинку и двинулся к берегу моря, приговаривая: «Ладно же, покажу я вам всем. Попляшете вы у меня. Попоете». Что он этим хотел сказать, неизвестно. Однако намерение у него было отнюдь не благостным.
На берегу, как очевидно, был берег, море и чайки. Чайки, завидев Адю, неодобрительно закричали. Адя, по привычке, поднял было камень, но потом передумал, пробормотав: «Не-е-е-т, нельзя поддаваться на профанации… или как их там, про… про… Ай, ладно. Координация профанаций – вот принцип, которому надо следовать».
Довольный всей глубиной мысли, которая пришла ему в голову, он решил прогуляться вдоль берега. Море пыталось достать Адю и таким образом разозлить его. Но он не поддавался: «Координация профанаций, хе-хе… Вашу мать!» – Адя споткнулся о большую корягу.
«А вот и профанатор подходящий», – сказал Адя, подняв дубину, и зашагал дальше.
Тем временем, ему навстречу выбежала чем-то встревоженная Желтая Подлодка.
– Ой, Адя Зеленый! – от неожиданности воскликнула она.
– Я-то зеленый, категориально. А ты чего такая вся желтая и неконкретная? – ответил он, ничуть не смутившись.
– А ты разве не знаешь?! Наш мир накрыли крышкой!
– Какой крышкой, кто накрыл, зачем? Ты свихнулась?
– Да посмотри же вверх, дубина!
Адя задрал голову, и вправду – там, где положено быть бездонному небу, нависала какая-то тяжелая темная поверхность.
– Оранжевая Корова первой заметила, – лопотала Подлодка. – Она сказала, летать стало невозможно! Я так взволнована, так взволнована, я вся чешуся! Что с нами будет?! Что все это значит?!
– Это значит, ваш Оранжевый Праздник закончился, и сейчас наступает диппёрпалный кирдец, хе-хе.
– Но как же теперь быть?! Что нам делать?
Адя почесал дубиной затылок, и говорит:
– Я знаю, это все мамотники, это они во всем виноваты, обнаглели, гады.
Подлодка еще больше встревожилась, забегала, засуетилась:
– Ой, кто такие? Они злые? Они ужасные? Они нас съедят?
– Да, либо они нас, либо мы их. Я как раз собирался на охоту. Мамотников надо сначала проваливать, а затем гасить, и ты мне в этом поможешь.
– Ой нет, я не могу, я боюсь!
– А хочешь, чтобы крышка тебя совсем придавила?
– Нет, нет, не хочешь!
– Тогда пошли. И перестань прыгать и скакать вокруг меня.
– Ладно, мы идем спасать мир!
Они свернули с береговой полосы и углубились в лесную чащу. Подлодка все приставала с расспросами:
– А какой он, мамотник? Он дикий? Он страшный?
– Да, он хитер и коварен.
– Мы поймаем его?
– Да.
– Охота на мамотника трудна и опасна!
– Да.
– Но мы спасем мир! А куда мы идем?
– Можешь помолчать хоть минуту?
Так шли они, шли, и наконец пришли. Под раскидистым деревом была кем-то вырыта глубокая яма.
– Что это? – спросила Подлодка.
– Ловушка. Мамотник будет бежать, провалится, и мы его схватим.
– Ух ты, как здорово!
– Надо прикрыть ее ветками и листьями.
Они быстро замаскировали яму, уселись в засаде и принялись ждать. Ждали они ждали, но никто так и не собирался бежать мимо и проваливаться в яму.
– И сколько же нам так сидеть? – спросила Подлодка.
– Да, нужно как-то приманить мамотника, – ответил Адя.
– А что его может привлечь?
– Побольше шума, побольше эмоций.
– Что же ты сразу не сказал, дубина. Давай заберемся на дерево и поднимем шум.
– Ладно, давай.
Вскарабкались они на дерево, и ну горланить песню на весь лес:
Над границей тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые Родины стоят.[5]
Пели они пели, потом другую песню запели:
I want your love and
I want your revenge.
You and me could write a bad romance.
О-о-о-о-о!
I want your love and
All your lovers' revenge.
You and me could write a bad romance.[6]
И потом еще разные прочие песни пели, но никто так и не появился.
– А тебе не кажется ли, что кто-то из нас идиот? Или, похоже, мы оба? – сказала Подлодка.
– Эмоций маловато. Ну ничего, сейчас мы это исправим.
Тут Адя схватил якорь Подлодки, зацепил его за ветвь, а ее саму спихнул вниз. Подлодка повисла над ямой.
– Что ты делаешь! Злобный, коварный Адя! Сейчас же отцепи меня!
– Вот, так, теперь дело пойдет, – с удовлетворением отметил Адя, спустился с дерева и затаился в кустах.
– Спасите! Помогите! – кричала, болтаясь на якорной цепи, Подлодка. – Адя, я убью тебя, сволочь!
Вдруг, над ямой промелькнула чья-то тень, раздался треск веток, и… кто-то оказался в ловушке.
Королева Брунхильда
Королева Брунхильда собирала морковку на своем огороде, складывая ее в подол платья, и распевала:
Я королева, а-ля-ля,
Я королева, а-ля-ля!
А вы, мои морковки,
Вы мои подданные!
Идите уже ко мне,
Мои морковки, а-ля-ля!
Лохматая Зверюга, тем временем, сидел, спрятавшись в ботве, и наблюдал за королевой. У Лохматой Зверюги было такое имя, потому что он и был лохматою зверюгою, а еще потому, что когда он воровал морковку с огорода, королева пускалась за ним в погоню и кричала ему вслед: «Ах ты зверюга лохматая!»
Вообще-то, Зверюге морковка была не нужна, просто он влюбился в королеву и старался всякими способами привлечь ее внимание. А это было непросто. К тому же, Брунхильда была воинственной особой. Ходили легенды, что завоевать ее сердце сможет лишь тот, кто одержит над ней верх в поединке. Но мало кто на это отваживался, поскольку мечом она владела в совершенстве.
Вот и Зверюга тоже очень боялся Брунхильду и не знал, как подступиться к ней. Пробовал он дразнить ее, обзывать, исподтишка дергать за юбку, угрожать даже – все тщетно. Брунхильда ему твердила одно:
– Ты, Лохматая Зверюга, должен сразиться со мной.
– А если я тебя победю, – спрашивал Зверюга, – ты меня полюбишь?
– Нет, – отвечала королева.
– Вот видишь! Тогда зачем?
Зверюга почему-то надеялся, что когда-нибудь он разозлит королеву так, что она за ним погонится, поймает его, поколотит, и влюбится вдруг. Не зря же говорят, «бьет, значит любит».
Так вот, выждал Зверюга удобный момент, когда королева нагнулась к земле, и кинул в нее морковкой, угодив прямо в любезное мягкое место.
– Ах ты зверюга лохматая! – королева в ярости вытряхнула из подола своих подданных и погналась за лишенцем. А тот уже вовсю улепетывал в сторону леса и верещал:
– Брунхильда, я утащу тебя в свою пещеру!
Но погоня длилась недолго. Лохматой Зверюге не посчастливилось, он с треском провалился в какую-то яму. Очевидно, это была та самая ловушка, которую подстроили Адя Зеленый и Желтая Подлодка.
Ну, тут началось. Адя подскочил к яме с дубиной:
– А, попался, зловредный мамотник! Сейчас я буду тебя гасить!
Подлодка, болтаясь на дереве, пищала:
– Поймали, поймали! Колоссально! Адя, зараза зеленая, сними меня сейчас же! Как ты будешь без меня спасать мир?!
С лесной округи на шум собрались звери и птицы. Все с любопытством заглядывали в яму. Там сидело лохматое существо с грустными глазами, которое, казалось, потеряло дар речи от неожиданности и удивления.
Адя жестом призвал всех угомониться:
– Дамы и господа, прошу внимания! Итак, наступает торжественный момент. Наш мир накрыли крышкой, но это еще не конец. Мы не унываем и не сдаемся. Друзья и соратники! Сейчас нам как никогда требуется тесно сплотить наши ряды в борьбе за неотъемлемое право быть свободными и осознанными индивидами в системе, которая, так сказать, довлеет над нами своею крышкой, лишает нас самого ценного – свободы выбора, суть которой состоит в том, что каждый осознанный индивид вправе решать, быть ли ему под крышкой, или над ней, вариться ли ему в супе общечеловеческих заблуждений и низменных страстей, или же воспарить над серой массой невежества и мрака, подобно чайке, которая свободно реет над свалкой, обозревая с высоты своего полета всю суть мироздания, осознавая всю иллюзорность и бренность, так сказать, всего сущего, обретая ясное понимание того, что наверху есть верх, а внизу есть низ, и достигая тем самым состояния высшего просветления и прозрения в том, что иначе, или, другими словами, наоборот, быть просто не может, потому что внизу не бывает верха, а вверху низа, ибо таков неизменный порядок вещей, и…
Тут с неба, или точнее оттуда, где оно должно было быть, на землю шлепнулась Оранжевая Корова.
– Ух, летать совсем невозможно стало. Короче, Адя…
– Вот я и говорю, – продолжил он, – вопрос состоит в том, что… Да перестаньте меня перебивать! Совсем запутали! Слезай уже, наконец! Раскачиваешься тут, ход мыслей нарушаешь! – Адя забрался на дерево и отцепил Подлодку.
– Никогда не прощу тебе этого! – сказала она. – Ты меня использовал!
– Ладно уже. А как бы мы еще поймали мамотника?
– А кто это у нас такой хорошенький, пушистенький? – поинтересовалась Корова.
– Я тебе не хорошенький и не пушистенький! – отозвался, наконец, пленник из ямы. – Я Лохматая Зверюга! Меня все боятся!
– Да-а-а? – ласково ответила Корова. – А можно мне тебя лизнуть? Давай, выбирайся оттуда, я тебе помогу.
– Никто ниоткуда не будет выбираться, и никто никому не будет помогать, – возразил Адя. – В настоящее время имеет место быть исторический момент, а ты, Корова, нарушаешь весь его торжественный, так сказать, пафос, и совершаешь проникновение в дела, стоящие вне рамок твоей потенции.
– Компетенции, ты хотел сказать?
– Что я хотел сказать, то мне достопочтенно известно, не перебивай. Итак, имею честь позволить себе продолжить. В глубине так называемой ямы мы наблюдаем возможность лицезреть воплощение всего мирового зла. Это и есть тот самый пресловутый, одиозный и зловещий мамотник, об изощренной жестокости и коварстве которого я вас неоднократно информировал. Вопрос состоит в следующем…
Тут Аде в очередной раз пришлось прервать свою проникновенную речь, потому что окружающие вдруг зашептались, переглядываясь:
– Королева! Королева здесь!
На поляну выбежала Брунхильда и, с изумлением оглядевшись по сторонам, остановила свой взгляд на Зверюге.
– Попался?
– Это мы его поймали! – залопотала Подлодка. – Я притворилась, что нечаянно повисла на дереве, стала звать на помощь, кричать, а он бежит, такой лохматый, а я сделала вид, что испугалась, а он на меня как набросится, а я над ямой, а он туда… и бух! Колоссально!
– Тут дело важности чрезвычайной, Ваше величество, – вступил в разговор Адя. – Наш мир опасности подвержен. Угроза тучами сгустилась, над нашими главами, и увы. Несут ее изгои человечности, их имя – мамотники, и вот, один из вражьей стаи, пред Вашим взором и у Ваших ног, повержен. Дозвольте ж допросить его со всем пристрастием надменным, дабы поведал он, как и зачем, посмели крышкою наш мир накрыть.
– Адя, я конечно ценю твое красноречие, – сказала Брунхильда, – только хватит уже языком трепать, доставайте Зверюгу из ямы.
