Валентин Красногоров
Пьесы для женщин
Антонина Прокофьевна. Уж не знаю, в чем она, но завидовать не приходится. И то сказать – медсестра, какой у нее доход? Работала бы в гинекологии, там, глядишь, бывает еще кой-какой приварок, а в хирургии что? Цветы да шоколадки.
Надя. (Возвращаясь.) Гриша не приехал еще?
Молчание.
Я уверена – что-то случилось.
Антонина Прокофьевна. Не говори ерунды. Что могло случиться? Сейчас явятся все как один.
Звучит «Свадебный марш» Мендельсона. Появляются Бабушка и Света.
А вот и они! Наконец-то! Света, скажи Грише, чтоб сразу шел документы подавать. Ведь расписываться пора, да и в ресторан опаздываем. Или нет, пусть сначала заглянет сюда, чтобы с Надей вместе. Знакомьтесь, кто не знает. Это бабуля Гришина, а это доча моя, Светка. В девятом классе учится, скоро сама невестой будет.
Надя. Все живы-здоровы? Я уж волноваться начала.
Бабушка. (Она немножко окает, говор у нее певучий и радостный.) Все здоровы, золотко мое, что с нами сдеется? Снегу-то навалило, Гришин автобус, на котором мы все ехали, и застрял. Ну, и мотор заглох…
Антонина Прокофьевна. Света, чего стоишь? Зови брата.
Света. Гриша еще не приехал.
Антонина Прокофьевна. Как «не приехал»? Разве вы не вместе?
Света. Нет. Он послал нас на такси вперед, чтобы мы не мерзли, а сам остался помогать. И папа там же. (Наде.) Гриша просил перед тобой извиниться. «Передай, – говорит, – что я ее люблю и скоро-скоро буду».
Мария Николаевна. (Сухо.) Когда «скоро»?
Света. Сказал, минут через пятнадцать. Они уже к грузовику трос прилаживают и толкать приготовились.
Надя. От сердца отлегло. (Обнимает мать.)
Мария Николаевна. Не понимаю, чему ты радуешься. Я вообще ничего не понимаю. Почему он присылает сестру, почему не мчится сам? Ведь у него свадьба, единственный, неповторимый день в жизни! А он привязывает какой-то трос!
Антонина Прокофьевна. Не бросать же ему отца и друзей.
Мария Николаевна. Отца он мог взять с собой на том же такси, а друзья и без него управятся.
Бабушка. Хорошие мои, не сердитесь. Праздник ведь, не расстраивайте невестушку!
Надя. Мама, успокойся. Бывают же поломки, заносы… Нас Гриша предупредил, в чем же его обвинять? Все равно мы бы не стали регистрироваться без его друзей.
Мария Николаевна. Ну хорошо. Пятнадцать минут я подожду. Но ни секундой больше.
Демонстративно посмотрев на часы, усаживается в кресло, всем своим видом показывая, что она «ждет». Другие гости тоже располагаются кто где, листая журналы, шепчась, прохаживаясь и т.п. Их позы и жесты передают томительное и нервное ожидание.
Вторая гостья. (Первой, тихо.) Что-то я не понимаю. Мне сказали, что он женится на Галке из стройтреста, а эту Надей зовут.
Первая гостья. Ну, история обыкновенная. Вчера Галя, сегодня Надя.
Вторая гостья. А может, обстоятельства принудили?
Первая гостья. Какие еще обстоятельства?
Вторая гостья. Будто не знаешь. Сделал невестушке подарочек. До свадьбы.
Первая гостья. По ней незаметно.
Вторая гостья. Может, рано еще.
Первая гостья. Ох уж эти подарочки. Красили мы недавно спортзал нитролаком, и Зойку вдруг тошнить стало. Ну, уложили ее на ватник, вызвали врача, сами красим, а она причитает: «Ой, девочки, влипла, только не знаю, от кого: от Мишки или от Николая». А врач приехал, – оказалось от нитролака: отравилась.
Антонина Прокофьевна. (Тихо, Свете.) Кто эти крали?
Света. Первый раз вижу. Наверное, Надины подруги.
Входит Зинаида Зиновьевна.
Зинаида Зиновьевна. Надя, где ваш жених?
Надя. (Виновато.) Сейчас будет. Понимаете, неполадки с транспортом … (Понизив голос.) Скажите, а бывает, что кто-нибудь не приходит на свое бракосочетание?
Зинаида Зиновьевна. Сколько угодно. То оба не являются, то жених, то невеста. Чаще, конечно, жених. (Спохватившись.) Но ваш-то обязательно придет. (Спешит в свой кабинет и сразу нажимает клавишу переговорного устройства. Мария Николаевна следует за ней.) Рая!
Голос. Да?
Зинаида Зиновьевна. Ставь на ковер тридцать пятую.
Голос. А Корнилова и Черных?
Зинаида Зиновьевна. Пропускаем.
Голос. Совсем?
Зинаида Зиновьевна. Пока.
Мария Николаевна. (Входя в кабинет Заведующей.) Можно? У меня к вам просьба… Очень важная…
Зинаида Зиновьевна. (Вздыхает, предвидя неприятный разговор.) Присаживайтесь. Попьемте сначала чайку, а потом уж и о деле. Что-то голос сел, горяченького хочется… (Звонит по местному телефону.) Клава, принесите, пожалуйста, чаю.
Мария Николаевна. Сколько народу во Дворце…
Зинаида Зиновьевна. Не говорите. Погода мерзкая, холод, эпидемия гриппа, половина наших сотрудниц на больничном, а женихи и невесты явились все как один. Ничто их не берет. К тому же, пятница – самый пик. А тут еще скоро выпуск в военном училище.
Мария Николаевна. При чем тут училище?
Зинаида Зиновьевна. Ну как же? Перед тем, как разлететься, курсанты женятся, и всем нужно срочно. Вот и крутимся. И, как всегда, не успеваем.
Мария Николаевна. А как-нибудь ускорить процедуру нельзя?
Зинаида Зиновьевна. Как? На регистрацию приходят теперь по сто человек. Пока все перецелуются, перефотографируются, ужас сколько времени тратится, а норма все та же – пятнадцать минут. И мамаши плачут так, будто их дочки в гроб ложатся, а не в брачную постель. Пока всех успокоишь, выпроводишь… И каждая пара думает, что она единственная, неповторимая, и она по-своему права. Но у нас таких единственных знаете сколько? Только за прошлый год – четыре тысячи восемьсот тридцать семь.
Звонит телефон. Зинаида Зиновьевна извиняется и нажимает клавишу.
Слушаю.
Голос. Зинаида Зиновьевна, тут молодые подают заявление, а девушке восемнадцати нет.
Зинаида Зиновьевна. Так отправьте их по домам.
Голос. Она очень настаивает.
Зинаида Зиновьевна. (Понизив голос.) Беременна, что ли?
Голос. Нет. Говорит – любит и не может без него жить.
Зинаида Зиновьевна. (Вздохнув.) Пусть зайдет сюда. (Выключает аппарат.)
Входит Клавдия с чайным подносом. Она ставит чашки и прочее перед обеими женщинами.
(Клавдии.) Спасибо. (Марии Николаевне.) Вы, собственно, ко мне по делу или просто так?
Мария Николаевна. Не знаю, как и начать… Жених моей дочери опаздывает… Нельзя ли этим воспользоваться и отменить регистрацию?
Зинаида Зиновьевна. Что значит «воспользоваться»?
Мария Николаевна. Откровенно говоря, я против этого брака. Это ужасная вульгарная семья… Да и сама Надя, я уверена, уже жалеет… Я вас очень прошу.
Зинаида Зиновьевна. (Становясь деловой и официальной.) Такая просьба должна исходить от вашей дочери.
Мария Николаевна. Но разве вы не можете сделать это своей властью?
Зинаида Зиновьевна. Пока, простите, не вижу оснований.
Зуммер. Зинаида Зиновьевна включает пульт.
Голос. Зинаида Зиновьевна, скорее на поздравление. Начинаем!
Зинаида Зиновьевна. Бегу.
Голос. Какая невеста красивая! В пуховой накидке. Умрете!
Зинаида Зиновьевна отключает пульт.
Мария Николаевна. Может, вы просто поговорите с дочерью? Пожалуйста! Убедите ее, что она совершает ошибку.
Зинаида Зиновьевна. Закон запрещает нам влиять на решение граждан вступить в брак. Извините, мне некогда.
Мария Николаевна, весьма недовольная, выходит.
Клавдия. (Собирая чашки.) Конечно, просила свадьбу отменить?
Зинаида Зиновьевна. Обычно матери женихов недовольны, а тут – мать невесты.
Клавдия уходит. Зинаида Зиновьевна набирает телефонный номер.
Поужинал? Вкусно было? Для тебя старалась. Думаешь, я без тебя не скучаю? Вот возьмем и все воскресенье проведем вместе. Только не это, а следующее…
Входит Лена – совсем молоденькая девушка. Зинаида Зиновьевна торопливо заканчивает разговор.
Лена. Простите, мы хотели подать заявление, но тут возник вопрос…
Зинаида Зиновьевна. Со всеми вопросами – к инспектору по приему.
Лена. Но как раз она и послала меня сюда.
Зинаида Зиновьевна. Ах да… Это тебе нет восемнадцати?
Лена. Почти есть. Чуть-чуть не хватает.
Зинаида Зиновьевна. Сейчас мне некогда.
Лена. У вашего инспектора ни души, ни сердца. Я ей про любовь, а она мне – про кодекс, я ей про любовь, а она…
Зинаида Зиновьевна. Стоп.
Лена. Я ей говорю – жить без него не могу! А она – «статья пятнадцатая». Разве таким людям можно здесь работать? Сама, наверное…
Зинаида Зиновьевна. Стоп!
Лена. Сама, наверное, никогда никого не люби…
Зинаида Зиновьевна. Стоп, тебе говорят! Я на церемонию опаздываю. Жди меня здесь.
Лена хочет еще что-то сказать, но Зинаида Зиновьевна уже ушла. Тем временем Мария Николаевна возвращается в комнату невесты, нервная и раздраженная.
Мария Николаевна. Я больше не могу! Где застрял этот автобус? Неужели никто не может выяснить? Лично я возвращаюсь домой!
Надя. Мама, не волнуйся, у тебя разболится голова.
Мария Николаевна. Она уже у меня болит! (Антонине Прокофьевне.) Я знала, что ваш сын бестолков, как улитка, но всему же есть предел!
Антонина Прокофьевна. Пожалуйста, не кипятитесь. И насчет моего сына прошу не выражаться. Мы к вам в родню не набиваемся.
Вера. А мы к вам – и подавно!
Надя. Тихо, прошу вас! Я сейчас ему позвоню и все узнаю.
Антонина Прокофьевна. Подожди, я сама позвоню. (Достает мобильник, пробует позвонить. Телефон не работает.) Ах, черт, я и забыла, что с самого утра связи нет.
Надя. Тогда я туда съезжу.
Антонина Прокофьевна. Сиди. Невеста – как царица, ей даже мать должна прислуживать. (Метнув взгляд на Марию Николаевну.) Раз женщина так переживает, я сама поеду. (Идет к выходу.) Или нет, вдруг он без меня явится. Света, слетай-ка ты. Справишься?
Света. Не маленькая. Да тут и недалеко.
Антонина Прокофьевна. Пойдем, я тебя в такси засуну. Они всегда у Дворца дежурят.
Антонина Прокофьевна и Света уходят.
Бабушка. (Кутается в платок.) На улице ветер такой, озябла я у автобуса, не могу согреться.
Надя. Чаю горячего в буфете хотите попить?
Бабушка. А можно?
Надя. Конечно. Пойдемте. (Уводит Бабушку.)
Пауза.
Мария Николаевна. Говорят, сейчас свадьба красивая будет. Невеста будто одета в чем-то таком…
Алла. Пойдем посмотрим?
Мария Николаевна. (Пожимая плечами.) Мне все равно.
Вера. Пойдем.
Первая гостья. Как тебе все это нравится?
Вторая гостья. Не то цирк, не то филармония. Пошли свадьбу смотреть.
Женщины уходят.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
В зрительном зале зажигается свет, открываются двери в фойе, где, может быть, – а почему бы и нет? – ждут фотографы и расхаживают в белых платьях невесты, готовые сфотографироваться на память со зрителями.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Комната невесты пуста. В служебном кабинете мается Лена. Входит Зинаида Зиновьевна, возвратившаяся с церемонии. Лена тут же начинает взволнованно говорить.
Лена. Кто установил эти нелепые правила? Ведь мы любим друг друга! По-вашему, я должна приказать своему сердцу не биться, пока мне не исполнится ровно восемнадцать? Или, по-вашему…
Зинаида Зиновьевна. (Хватаясь за голову.) Стоп! Закон запрещает регистрацию несовершеннолетних. Ясно? До свидания.
Лена. Но от подачи заявления до регистрации должно пройти не меньше месяца, так?
Зинаида Зиновьевна. Так.
Лена. (Торжествующе.) А мне как раз через месяц будет восемнадцать.
Зинаида Зиновьевна. Подожди немного, не умрешь.
Лена. Мы и так уже столько ждем! Ну я вас очень прошу! Как женщина женщину!
Зинаида Зиновьевна. (Чуть мягче.) Как тебя зовут-то?
Лена. Лена.
Зинаида Зиновьевна. Скажи, Лена, вы давно знакомы?
Лена. Очень давно. Уже три… почти три недели!
Зинаида Зиновьевна. Родители-то знают?
Лена. При чем тут они? Это наше личное дело.
Зинаида Зиновьевна. А жить где будете?
Лена. (Чуть смутившись.) У родителей. Пока.
Зинаида Зиновьевна. Кто поить-кормить будет? Кто детей ваших нянчить? Так что приходи-ка сюда еще раз, но уже с мамой.
Лена. Выходит, по-вашему…
Зинаида Зиновьевна. Всё! С мамой. А пока знаешь, что? Давай отведу я тебя к какой-нибудь невесте, посиди, послушай… Так сказать, порепетируй. Хочешь?
Лена. Хочу.
Зинаида Зиновьевна. Тогда подожди меня в приемной.
Лена. (Выходя.) Ну почему мне не восемнадцать?
Зинаида Зиновьевна. (Одна.) «Почему мне не восемнадцать?»… (Подходит к зеркалу, смотрится в него, качает головой.) Почему мне не восемнадцать?.. Правда, в восемнадцать я еще не замечала годы, но в двадцать два уже начала их считать… И не успела опомниться, как насчитала тридцать. Тридцать! Еще кажешься себе чуть ли не студенткой, еще тебя окликают на улице «девушка», еще думаешь, что все впереди, а тебе уже тридцать, и пора прощаться с молодостью. И ты плачешь целую неделю, потом смотришься в зеркало, пытаешься убедить себя, что ты еще «ничего», покупаешь светлую кофточку, делаешь короткую стрижку, замечаешь, что на тебя еще оглядываются, и немного утешаешься. Все бы хорошо, но тебе почему-то уже сорок! Ты ловишь себя на том, что с интересом слушаешь разговоры о пенсии, твоей дочери восемнадцать – как только что было тебе, а тридцать лет кажутся теперь самым ярким и привлекательным возрастом. Ты прекрасно понимаешь, что лучшая твоя пора уже отгремела и что пришло время так называемых тихих радостей – если, конечно, они у тебя есть и если ты не оказалась у разбитого корыта. Но сердце все равно почему-то молодо, и ты все еще чего-то ждешь… Чего? Ведь скоро уже пятьдесят, а там и… (Вздыхает.) "Почему мне не восемнадцать?"
Уходит. В комнату невесты входят Бабушка и Надя.
Бабушка. Спасибо, милая, согрелась я. Хорошо с тобой Грише будет. Да и тебе повезло – добрый он мальчик, работящий, покладистый… Может, ко мне переедете? Здесь ведь тесно живут, а у меня целый дом стоит пустой.
Надя. Спасибо, мы к городу привыкли.
Бабушка. А что в нем хорошего? Все злые, бледные, все куда-то бегут, в автобусах давятся, да промеж себя лаются. А у нас спокойно; речка тихая течет, вода в ней красная, а бережки зеленые, травные…
Надя. (Рассеянно.) А почему вода-то красная?
Бабушка. (Ее окающий говорок звучит душевно, успокаивающе.) Торфяная. Но чистая. А дом ладный, просторный. И сад богатый. И сараюшко есть, и коровушку бы взяли…
Надя. Скучаете по дому?
Бабушка. Еще бы! Что здесь хорошего? Ваня пьет, Тоня честит нас почем зря…
Надя. А вас-то за что?
Бабушка. А для компании. И устала я хозяйничать.
Надя. Так отдыхайте, кто вас заставляет?
Бабушка. Ну как же… Теперешним детям не помогать, так они совсем любить не будут.
Надя гладит Бабушку по руке.
Надя. Как же вы там одна, в деревне?
Бабушка. Почему одна? Меня там котанушко мой ждет. У соседки оставила. Скучает, должно быть. Умный кот, ласковый. Утречком проснусь, а он уже у мисочки крутится, хвостиком помахивает, молочка ждет. Попьет, об ногу мою потрется и бежит к своей сударушке.
Надя улыбается. Разговор этот ее согрел и успокоил.
Надя. Спасибо вам, бабушка.
Бабушка. (Удивленно.) За что?
Входит Антонина Прокофьевна.
Антонина Прокофьевна. Не приехали?
Надя. Нет.
Антонина Прокофьевна. Позвоню в ресторан, скажу, чтоб веселье без нас начинали.
Надя. Без нас?
Антонина Прокофьевна. (Хмуро.) А что делать? Не сидеть же людям, как дуракам, голодными за накрытым столом. (Достает мобильник, пробует позвонить. С сердцем.) Черт возьми… (Прячет телефон.)
Входят Мария Николаевна, Вера, Алла и обе Гостьи. Они обсуждают увиденную ими церемонию регистрации.
Первая гостья. Прическу у невесты видела?
Вторая гостья. А как же. Я тоже, пожалуй, покрашусь.
Первая гостья. В какой цвет?
Вторая гостья. Ну… чтоб с оттенком.
Вера. (Алле.) Смотрю я на этих молодоженов, таких еще глупых, неприспособленных, зеленых, но уже воображающих себя взрослыми… Гляжу и думаю: ну куда вы торопитесь? Одумайтесь, хлебнете еще вы этой жизни с избытком.
Мария Николаевна. (Наде.) Ну, где твой рыцарь?
Надя. (Сдержанно.) Сейчас будет.
Входит Света.
А вот, кажется, и они!
Антонина Прокофьевна. (Дочери.) А ну-ка, давай братца сюда! Мы его перед женитьбой пропесочим как следует.
Алла. А разве сюда мужчинам можно?
Антонина Прокофьевна. Баня здесь, что ли? Конечно, можно.
Света. (Осторожно.) Мам, на минутку…
Антонина Прокофьевна. Недосуг, доча, сейчас шептаться. Гришу веди.
Света. Его здесь нет.
Антонина Прокофьевна. (Изумленно.) Как нет?
Света. (Смущенно.) Понимаешь, приехала я к тому месту, а там пусто. То есть автобус стоит, из снега вытащен, но в нем – никого.
Надя. Может, они в другую машину сели?
Света. Нет. Там гулял один пенсионер… Сказал, что они зашли в кафе… погреться.
Антонина Прокофьевна. (Сразу поняв, в чем дело.) Так они и сейчас там «греются»?
Света. Ага.
Антонина Прокофьевна. И отец, небось, уже…
Света. (Тихо.) Да.
Антонина Прокофьевна. (Скрипнув зубами.) Надо было мне самой ехать. Уж я бы ему показала, как согреваются.
Надя. Но почему же Гриша к тебе в машину не сел?
Света. Он хотел, но отец его удержал. Ну, и друзья, конечно. «Сейчас, мол, выпьем последний раз за жениха и невесту – и в путь.
Алла. Но они действительно собирались ехать?
Света. Конечно. И официантку подозвали, счет попросили.
Антонина Прокофьевна. Пойди, подежурь у входа. Как приедут, сразу бегом сюда.
Света выходит.
Надя. Ну что ж, подождем еще немножко.
Вера. (Взрываясь.) Я не понимаю… Над тобой издеваются, а ты спокойно – «подождем немножко».
Антонина Прокофьевна. Зачем зря говорите? Кто над ней издевается?
Вера. Вы! Вы с вашим сыночком!
Надя. Вера…
Вера. Что «Вера», что «Вера»? Ничего себе жених – застревает у каждого кабака!
Антонина Прокофьевна. Люди замерзли, зашли на минутку согреться. Что такого?
Вера. Согреться и здесь можно. Просто не терпелось с бутылкой поцеловаться. Видно, слаще, чем с невестой.
Бабушка. Милые мои, разве нельзя по-хорошему? Свадьба ведь!
Вера. В том-то и дело, бабушка, что нет свадьбы, нет! Женишок-то – тю-тю!
Входит Невеста, в белом платье и фате. Все в недоумении смотрят на нее.
Невеста. Простите, вы – Надя?
Надя. Да.
Невеста. Вас зовет жених.
Надя. (Вспыхнув радостью.) Где он?
Невеста. Внизу, на лестнице. (Со вздохом.) Какой он у вас красивый!
Надя стремительно выходит.
Вера. По-моему, жених-то у Нади не такой уж и красивый.
Невеста. Ну что вы! Интеллигентный такой… Высокий, стройный… И так вежливо разговаривает! Мне бы такого!
Вера. Так пойди, попроси. Может, она согласится поменяться.
Невеста выходит.
Мария Николаевна. (Вере.) Честно говоря, я надеялась, что он уже не приедет.
Стараясь ни на кого не глядеть, возвращается Надя. Остановившись у зеркала, она долго и чересчур старательно поправляет фату.
Вера. Ну, что там?
Надя. (Небрежно.) Ничего. Девушка, видно, что-то напутала.
Антонина Прокофьевна. (Сокрушенно.) Вот тебе на!
Мария Николаевна. (Вере.) Какое счастье!
Первая гостья. Прямо кино.
Вторая гостья. Девчонки завтра упадут.
Алла. (Подойдя к Наде, тихо.) Это был Валентин?
Надя кивает.
О чем говорили?
Надя. Все о том же.
Входят Зинаида Зиновьевна и Лена.
Зинаида Зиновьевна. Вот, привела вам будущую невесту. Зовут Леной. Хочет посмотреть, как происходит церемония. Вы уж ее не обижайте. (Лене.) А ты смотри, сиди тихо.
Вера. Вы бы лучше привели нам жениха. В данный момент это нужнее.
Зинаида Зиновьевна. (Улыбаясь.) Поищем. (Идет к выходу. Алла останавливает ее.)
Алла. (Вполголоса.) Скажите пожалуйста, а может невеста прийти на регистрацию не с тем женихом, с кем подавала заявление, а с другим?
Зинаида Зиновьевна. Нет. Надо подать новое заявление, выждать положенный срок… (Прерывает себя.) А что?
Алла. Просто так. И вы в таких случаях ничего-ничего не можете сделать?
Зинаида Зиновьевна. Что-нибудь мы всегда можем сделать. Если очень надо.
Хочет уйти, но ее снова останавливают – на этот раз Мария Николаевна.
Мария Николаевна. (Тихо.) Зинаида Зиновьевна, вы разве не видите, что мы стали посмешищем всего Дворца! Я же умоляла вас прекратить эту нелепую комедию! Неужели нельзя сделать это хотя бы сейчас?
Зинаида Зиновьевна. Можно. Если об этом попросит ваша дочь. Впрочем, ей даже просить не надо. Достаточно просто уехать. (Выходит.)
Первая Гостья. (Второй.) А невеста-то – кремень. Жених пропал – а она и бровью не ведет.
Вторая гостья. Не говори. У ней судьба пополам, а она сидит себе, как у бабушки в гостях, только что семечки не щелкает.
Лена. (Начинает щебетать, обращаясь к Наде.) Какая вы счастливая, – уже сегодня замужем будете! А нам с Володей еще целый месяц ждать! У вас жених тоже военный?
Вера. (Сумрачно.) Подруга, тебе что было сказано?
Лена. А что?
Вера. А ничего. Сиди да помалкивай. Тут люди и постарше тебя есть.
Лена. Так они же молчат.
Вера. Вот и ты помолчи. А люди еще заговорят, не беспокойся. Еще наслушаешься.
Алла. (Наде, тихо.) Мне кажется, ты и сама бы рада из этого выпутаться, да не знаешь, как. Ведь нельзя же уйти из Дворца просто так, обманутой, брошенной. Все потом расспрашивать будут, жалеть, выражать сочувствие, смеяться за спиной… Не думай, я понимаю.
Надя. При чем тут «все», Алена? Мне о своем счастье думать надо.
Алла. Вот и я о твоем счастье речь веду. Я придумала такой вариант…
Надя. Не надо. Я с Гришей не в кино собралась, а на всю жизнь. Разве можно менять решение, даже не выслушав его?
Алла. Дело не в том, что он сейчас опоздал. Дело в том… Я знаю о нем такое… В общем, нельзя тебе за него выходить.
Надя. Почему?
Мария Николаевна. (Стонущим голосом.) Боже, как болит голова!
Надя. Мама, я же предупреждала. У тебя мигрень, а ты нервничаешь.
Достает из сумочки таблетку, наливает в стакан воду.
Мария Николаевна. Рушатся все мои надежды, а ты подсовываешь мне лекарство: «Выпей, мамочка, и все пройдет»! Твою свадьбу превращают в пошлый фарс, в насмешку над самым радостным и светлым событием в жизни, а ты предлагаешь мне таблетки!
Надя. Он сейчас приедет, мама.
Мария Николаевна. Спасибо. Ты меня очень обрадовала. Сейчас прибудет веселая компания дружков, и жених, шатаясь и спотыкаясь, поведет мою дочь к венцу. А затем мы направимся в ресторан, где снова будет выпивка и танцы с официантками. Какое счастье!
Антонина Прокофьевна. Что вы меня всё рестораном попрекаете? Можно подумать, сама в Кремле работает.
Бабушка. Тоня…
Антонина Прокофьевна. И официантки ей, видишь ли, не по нутру! А они, между прочим, ничуть не хуже учительш, только не такие зануды и одеваются лучше. А ну-ка, попробуй, потаскай с утра до вечера пудовые подносы, повертись среди всякой пьяни, рукосуев и скандалистов – еще неизвестно, выдержишь ли!
Лена. (Озадаченно.) О чем вы все говорите?
Вера. Сядь.
Антонина Прокофьевна. Или, думаете, повару легче? Накорми-ка тыщу человек, покрутись-ка в жару и чаду возле плиты, и все стоя, стоя… Чем только от меня после не пахнет – и супом, и ванилином, и карпом жареным! А риску сколько? И подгореть может, и убежать. А главное, все вокруг, хоть и учили в школе про идеалы, так и норовят что-нибудь сцапать! Попробуй, уследи!
Мария Николаевна. А сами вы, конечно, не цапаете.
Антонина Прокофьевна. Не шипите, не шипите, а то пережаритесь! Не нравится свадьба, не подходит жених – так зачем же тут сидите? Боитесь, дочь без мужа останется?
Вера. Надя, если захочет, выйдет замуж хоть сегодня.
Антонина Прокофьевна. И слава богу, пусть выходит! Зачем мне невестка, которая меня стыдиться будет? Хватит и того, что дочь меня уже стесняется. Тряпки, что я покупаю, носит, но подругам меня не показывает. А Гриша – он не пропадет. Он ведь не кто-нибудь, а музыкант, артист! В прошлом году он на дочке хозяина магазина мог жениться! А вы кто? Детей жизни учите, а сами жить не умеете. Только ноете.
Мария Николаевна. Надя, ты слышишь – эта повариха считает союз с нами мезальянсом! Ей подавай продавщицу, буфетчицу или на худой конец, дочь хозяина магазина!
Надя. Мама, а чем плохи официантки и продавщицы? Что за дворянская спесь? Это же мещанство наоборот.
Мария Николаевна. Пойми, я презираю не профессию повара, а идеологию хапуги. Откуда у нее деньги? Официанткам, так тем хоть чаевые дают, а у этой откуда – «от приварка»?
Антонина Прокофьевна. Болтайте, что хотите, я перед вами отчитываться не обязана.
Мария Николаевна. И самое смешное, она смотрит на нас свысока, даже по-своему жалеет. Я в каждом ее слове ощущаю, как она до меня нисходит, как считает беспомощной устаревшей идиоткой. Но не во мне дело. Главное, что у тебя с этими людьми нет и не может быть никаких общих интересов.
Антонина Прокофьевна. Да что вы нас все время тычете этими интересами? Ребята в брак вступают, а не в драмкружок. Общие интересы или разные, а дети все равно появятся.
Мария Николаевна. Нет, с ней невозможно разговаривать… Это выше моих сил.
Надя. (Улыбаясь.) Мама, Антонина Прокофьевна – добрая и работящая женщина. Просто вы разные люди, еще не притерлись. А со временем вы отлично поладите, вот увидишь.
Мария Николаевна. Как спокойно ты это говоришь… Я вообще не понимаю твоего спокойствия. Мы нервничаем, переживаем, а тебя как будто ничего не касается!
Надя. (Неожиданно твердо.) Ты же знаешь, я – операционная сестра. Мне приходится плакать не тогда, когда хочется, а лишь тогда, когда можно. Стоит перепутать ампулу, не закрыть вовремя капельницу, опоздать с уколом на минуту – и я могу убить человека. Мне нельзя суетиться. Я научилась быть спокойной.
Вторая гостья. (Первой Гостье.) Как бритвой отрезала.
Первая гостья. Я же говорила – кремень.
Входит Света. Все взоры устремляются на нее.
Антонина Прокофьевна. Что? Приехали?
Света. (Хмуро.) Нет. Надоело на сквозняке у дверей торчать.
Лена. (Алле.) Может, хоть вы объясните, что здесь проис…
Алла. Тихо, Леночка, тихо. Ты замуж хочешь? Так учти, мужья болтливых жен не любят.
Вера. Что будем делать, Надя?
Надя. (Громко.) Лично я буду ждать Гришу, пока он не приедет. Кому это не нравится, может идти домой. Я никого не удерживаю.
Молчание.
И еще. Мы собрались сюда для торжественной регистрации, а не для выяснения отношений. Если склока начнется снова, я уйду в вестибюль.
Напряженное молчание. И в этот момент появляется Клавдия. Она толкает буфетную тележку, нагруженную фужерами и бутылками.
Клавдия. Дорогая невеста, уважаемые гости, шампанское! Не хотите ли угоститься?
Антонина Прокофьевна. Поезжай, родная, дальше без остановки.
Надя. Нет, почему же, оставьте одну бутылку. И фужеры.
Клавдия. Сию минуту. (Ставит шампанское и фужеры на столик.) Угощайтесь, пожалуйста. (Уходит.)
Надя. А ну-ка, садитесь потеснее… Бабушка, идите поближе. (Антонине Прокофьевне, указывая глазами на двух не знакомых ей женщин.) Пригласите и ваших гостей.
Антонина Прокофьевна. Да я их и не знаю вовсе. Разве не ты их привела?
Надя. (Гостьям, которые смущенно держатся в стороне.) Простите, а вы кто?
Первая гостья. Мы с Гришиной работы. Нас направили поздравить, так сказать, от имени…
Надя. Что же вы сразу не назвались? Берите бокалы. (Лене.) И ты тоже.
Вторая гостья. (Первой, тихо.) Первый раз вижу свадьбу без жениха.
Первая гостья. И я. Крикнуть «горько», что ли?
Лена. (Оказавшейся рядом Свете.) Ты тоже пришла заявление подавать?
Света. Куда?
Лена. Ну, на регистрацию.
Света. Это замуж, что ли? Нет, я еще с ума не сошла.
Лена. (Оскорбленно.) Чем тебе, собственно, замужество не нравится?
Света. А чего я в нем не видела?
Антонина Прокофьевна открывает шампанское. Вера разливает его по бокалам. Входит женщина-фотограф. Живая, быстрая, привыкшая профессионально веселить людей, да и сама жизнерадостная по натуре, она стремительно атакует собравшихся, не давая им опомниться.
Фотограф. Так, прекрасно! Оказывается, я вовремя! Внимание, снимаю! (Вспышка.) Нет-нет, не позируйте, – что делали, то и делайте. Чокнулись! (Вспышка.) Еще раз! Непринужденней, веселей! В жизни раз бывает восемнадцать лет! Оп! (Вспышка.)
Оторопевшие женщины невольно подчиняются напору Фотографа, послушно исполняя ее короткие решительные команды. Они подтягиваются, прихорашиваются, на лицах расцветают улыбки. А Фотограф продолжает в том же стремительном темпе.
А теперь отдельно невесту. А ну, красавица, фату поправили, взгляд на меня… Счастья, счастья больше! (Вспышка.) Когда-нибудь внукам покажешь, меня с благодарностью вспомнишь. Свидетельница, прошу! Подошла к невесте, смотрим сюда! В жизни раз бывает… (Вспышка.) А мамы, мамы где? Встали рядом!
Мамы нехотя, но проворно подчиняются приказам.
Живо, живо! Обнялись! (Вспышка.) Поцеловались! (Женщины поневоле целуются Вспышка.) Еще раз поцеловались! (Вспышка.) Кто следующий? Бабушка, на передовую! Улыбаемся! В жизни раз бывает восемнадцать лет!
Бабушка. Погоди, милая, дай причесаться-то! Надюша, золотко, где гребешок?
Фотограф. Вы и так хороши! Обняли невесту! (Вспышка.)
Гостьи. (Быстро наведя марафет.) Можно и нас?
Фотограф. Непременно! (Вспышка.) Я не прощаюсь. Встретимся еще раз на регистрации. Там закажете фотографии.
Фотограф уходит.
Антонина Прокофьевна. (Неожиданно ударяя ладонью по столу.) Все! Хватит рассиживать! Поеду-ка я за паршивцем сама. Слыханное ли дело – невесту позорить, да еще двести гостей заставлять ждать! Раздумал жениться – так приди и честно скажи, чтобы она могла при всех тебе в рожу плюнуть. (Встает.) Собирайся, бабуля, ты мне понадобишься, покажешь, где там их автобус застрял. Надя, жди. Уж я-то его из-под земли достану. (Уводит Бабушку.)
Пауза.
Первая гостья. (Снова разливая шампанское.) Пока то да се – давайте еще раз выпьем!
Вторая гостья. Правильно!
Вера. Мама, садись с нами.
Мария Николаевна. Нет, спасибо. Да и девочке рано еще пить. (Берет Свету за руку и отводит ее в сторону.)
Света. (Не выпуская из другой руки бокал.) Почему вы решили, что рано? Я уже взрослая.
Мария Николаевна. Я тебе запрещаю.
Света. А, по-моему, Мария Николаевна, у меня своя мама есть.
Мария Николаевна. Слушаться надо вообще старших, а не только маму.
Света. Спасибо, что сказали. Я и не знала. (Демонстративно выпивает бокал.)
Мария Николаевна. Ты и в школе себя так же ведешь?
Света. Еще хуже. Сами знаете, как трудно теперь стало с учителями. Все они отстали от жизни и не любят детей.
Мария Николаевна. Представляю, как ты учишься! Двоек много?
Света. Не переживайте, учусь хорошо. А как вы работаете? Сколько неудовлетворительных оценок вы поставили за четверть по вашему предмету? Как боретесь за посещаемость?
Мария Николаевна. Что за нелепые вопросы?
Света. Думаете, ваши лучше? Как встретите школьницу, сразу об отметках. Как будто у нас другой жизни нет.
Мария Николаевна. Ты и с мамой такая же зубастая?
Света. Нет, с мамой, как бы она себя ни вела, я разговариваю мягко, терпеливо, стараюсь воспитывать. Конечно, порой одернешь, когда особенно донимает, но бить никогда не бью. Знаете, лаской легче своего достигнуть. И более педагогично.
Мария Николаевна. Света, что за тон?
Света. А как вы с мамой разговаривали?
Мария Николаевна. Ах вот оно что… Ну, тебя, положим, эти дела не касаются.
Света. Как сказать.
Мария Николаевна. Но в одном ты, безусловно, права. Я говорила с тобой, как с восьмилетним ребенком, а ты уже почти взрослая. Извини.
Света. (Заметно теплее.) И вы простите.
