Валентин Рунов
Все Кавказские войны России. Самая полная энциклопедия
Но горцы не собирались прощать обиды. Дождавшись ночи, они напали на русский отряд и почти полностью уничтожили его. Пиери погиб, а вместе с ним под кинжалами и шашками кавказцев полегли еще 8 офицеров и более 600 нижних чинов. Лишь небольшой группе солдат и офицеров удалось вырваться из губительного леса и вернуться в расположение своих войск. В числе немногих уцелевших в этом бою был ординарец командира отряда унтер-офицер князь Петр Иванович Багратион – будущий видный российский военачальник. Две пушки, захваченные чеченцами у Пиери, затем были возвращены русским за сто серебряных рублей ввиду отсутствия среди его воинов специалистов в области артиллерии.
Весть о разгроме крупного русского отряда с быстротой молнии облетела горы, и тысячи правоверных устремились под зеленые знамена Пророка. Шейх-Мансур, вдохновив их пламенными речами, в двадцатых числах июля повел в наступление на Кизляр. На пути к городу горцы встретили сопротивление небольшого гарнизона Карчинского редута и жестоко расправились с его защитниками.
Осада и штурм Карчинского редута потребовали некоторого времени. Эта пауза была умело использована русским командованием. Навстречу врагу из Кизляра вышли казаки, которые умелыми маневренными действиями втянули горцев в заранее подготовленную засаду. Попав под перекрестный ружейно-артиллерийский огонь и понеся огромные потери, те в беспорядке отступили за Терек.
Неудача под Кизляром не охладила воинственного Шейх-Мансура. Некоторое время спустя он появился в Кабарде где начал активно вербовать сторонников. 29 июля во главе нескольких тысяч воинов Шейх-Мансур внезапно напал на редут Григориополис, где находился пехотный батальон под командой подполковника Вреде. Завязалась жестокая ружейная перестрелка. Горцы, прекрасно владевшие оружием и умело маскировавшиеся на местности, выводили из строя одного защитника за другим. Артиллерия же в условиях большого рассеивания противника на местности оказалась совершенно не эффективной.
Командир батальона, стремясь прекратить бессмысленную перестрелку, решился на хитрость. Он приказал зарядить орудия картечью и выпустить за ворота редута полтора десятка овец и коз. Хитрость удалась. Увидев животных, кавказцы покинули свои позиции и бросились их ловить на открытой местности. Когда скот и охотники сбились в кучу, был дал артиллерийский залп. Несколько десятков человек остались лежать на месте. Прием был повторен некоторое время спустя и примерно с тем же результатом. Три десятка голов скота стоили нападавшим более сотни человеческих жизней.
С наступлением ночи Шейх-Мансур приказал поджечь постройки, находившиеся на подступах к редуту, и повел своих джигитов в атаку. В восточной части укрепления завязался ожесточенный бой. Тем временем Вреде, собрав две сотни добровольцев из солдат и казаков, скрытно вышел с другой стороны редута и внезапно ударил по противнику с тыла. Контратака русских была столь неожиданной и сильной, что вызвала панику в рядах штурмующих. Оставив на поле боя сотни убитых и раненых, мусульмане бросились врассыпную. К утру в окрестностях Григориополиса не осталось ни одного их отряда.
Пока Шейх-Мансур сражался в Кабарде, его сторонники собирали силы в Западной Чечне и Дагестане. 20 августа 12-тысячное скопище горцев, возглавляемое воинственным проповедником, переправившись через Терек, вновь подошло к Кизляру. Разорив окрестности и дождавшись наступления сумерек, когда падала эффективность артиллерийского огня, они начали штурм крепости. Он продолжался до утра. Пять раз кавказцы бросались на крепостные стены и отступали, понеся большие потери.
Шейх-Мансур, потеряв надежду овладеть Кизляром, решил разгромить Томский пехотный полк, занимавший редут в десяти километрах восточнее крепости. Но и там его воины были встречены дружным артиллерийским и ружейным огнем и, понеся большой урон, в беспорядке отошли за Терек.
Ряд неудач навел мусульманского вождя на мысль о необходимости объединения усилий кабардинских, чеченских и дагестанских племен для совместных действий на главном моздокском направлении. В горные аулы направились посланцы с требованием именем Аллаха собраться в конце октября южнее Моздока. На этот призыв откликнулось до 20 тысяч воинов.
П.С. Потемкину от лазутчиков заранее стали известны планы шейха. Он решил упредить противника и навязать ему бой в выгодных для русских войск условиях на подступах к крепости. С этой целью был сформирован отряд из двух полков пехоты, двух эскадронов драгун, Моздокского казачьего полка и трех сотен донских, терских и гребенских казаков общей численностью около 4 тысяч человек. Командование этими силами было поручено полковнику Негелю. Отряду предписывалось выдвинуться в южном направлении и разгромить противника до завершения сбора всех его сил.
Сражение произошло 30 октября в 20 километрах южнее Моздока. Обе стороны дрались с одинаковым упорством и к исходу дня продолжали удерживать свои позиции. Ночью горцы начали отходить на запад. Русские устремились в погоню и сами попали в ловушку. Перейдя через Терек у селения Татартуба они со всех сторон были атакованы противником. С фронта наступали чеченцы, справа – кабардинцы, слева – тавлинцы, а с тыла заходили кумыки. Начался жестокий бой. Но и на этот раз разрозненные мусульманские отряды не выдержали картечного огня русской артиллерии, дружных залпов и штыковых ударов пехотных частей, действовавших в плотных боевых порядках. Во второй половине дня, оставив на поле боя сотни убитых и раненых, они начали растворяться в лесных массивах. Негель организовал преследование врага кавалерией, которая значительно увеличила потери горцев, захватила множество трофеев, в том числе и пять знамен. С последними генерал П.С. Потемкин поступил довольно необычно. «Знамена их, – писал он своему именитому родственнику князю Г.А. Потемкину-Таврическому, – не нашел я достойными поднести Вашей светлости, а, обругав их при собрании тех кабардинских владельцев, которые у меня находились в стане, через профоса сжечь приказал».
В следующем году Шейх-Мансур перенес свою деятельность на земли черкесов, которые также враждебно относились к россиянам и поддерживали тесные отношения с Турцией. Последняя, готовясь к очередной войне с Россией, заблаговременно подыскивала союзников. В связи с этим в Константинополе проявляли повышенный интерес к мусульманским народам Кавказа и их вождям. Не обошли они своим вниманием и Шейх-Мансура.
Летом 1786 года к шейху был направлен специальный человек, который должен был выяснить, насколько Шейх-Мансур в роли посланника Пророка мог быть полезен Порте в войне с Россией. По возвращении на родину в конце августа того же года посланец сделал доклад, который стал известен русскому послу в Константинополе Якову Ивановичу Булгакову. Основываясь на показаниях агента, посол доносил в Петербург: «Он говорит, что Мансур родом не из Чечни, а пришел из других мест: что он не ученый и не особенно набожен, хотя и не уклоняется никогда от совершения молитв, предписанных законом. Он не говорит или делает вид, что не говорит по-турецки, а беседовал с софтою не иначе, как по-арабски. При нем находятся шесть человек, одетых улемами и оказывающих большое почтение своему наставнику, который, кроме того, имеет отряд в шесть тысяч человек, составленный из людей различных национальностей».
На основании знакомства с шейхом константинопольский агент сделал вывод, что Шейх-Мансур не является посланцем Пророка и что реальная его власть на Северном Кавказе не так уж и велика. Тем не менее на словах шейху была обещана помощь Порты в его борьбе с Россией.
Во время очередной русско-турецкой войны 1787–1791 годов военные действия в основном велись в Бессарабии и на Дунае, где турецкие войска терпели одно поражение за другим. До Кавказского театра Порте практически не было дела. Поэтому ставка Шейх-Мансура на зарубежную помощь не оправдалась. Вся его деятельность в этот период свелась к агитации среди мусульманского населения Северного Кавказа, которое, в лучшем случае, удавалось поднять на набег с целью грабежа казачьих территорий. Такие масштабы не могли удовлетворить честолюбивого проповедника. В 1791 году он вновь обратился с письмом к султану, предлагая ему помощь горцев в войне с Россией. Переговоры по этому вопросу должны были состояться в начале лета в Анапе, куда Шейх-Мансур заблаговременно прибыл с небольшой свитой. Мог ли он знать о том, что эта сильная турецкая крепость станет для него ловушкой?
Таким образом, уже в XVIII веке война на Кавказе начала приобретать религиозный оттенок. Условия Кавказа создали благоприятную почву для появления «пророков», которые сравнительно легко находили себе сторонников, особенно среди горских народов. В результате создаются предпосылки формирования реакционного религиозного течения, направленного против России.
Анапа
В конце декабря 1790 года князь Г.А. Потемкин-Таврический назначил своим приказом нового командующего войсками Кавказского и Кубанского корпусов. Им стал генерал-аншеф Иван Васильевич Гудович, который прибыл в Георгиевск в конце января 1791 года.
И.В. Гудович считал себя специалистом по взятию турецких крепостей и, прибыв на Кавказ, решил доказать это в очередной раз, овладев Анапой. Но для того, чтобы добраться до этой крепости, расположенной в глубине территории противника, нужно было организовать и провести крупную военный экспедицию.
Подготовку к экспедиции новый командующий начал с укрепления пограничной линии. Он обратил внимание на то, что Кавказская линия, начинавшаяся от берегов Терека, заканчивалась Григориополисским укреплением на Кубани. Остальное пространство вниз по этой реке до самого Черного моря оставалось открытым. И.В. Гудович приказал воздвигнуть там ряд укреплений и редутов вплоть до переправы через Кубань в районе урочища Заны, положив тем самым начало строительству новой Кубанской линии.
Иван Васильевич Гудович (1741–1820), наместник императора на Кавказе (1796–1809)
Для укрепления границы И.В. Гудович предложил от Соленого Брода на реке Малке до устья Лабы создать 12 станиц, поселив в них Волгский, Хоперский и три донских казачьих полка. Но в Петербурге решили иначе, выделив для поселений шесть полков войска Донского. Но донцы, узнав о готовящемся переселении, взбунтовались. Три из шести полков, прогнав начальников и прихватив с собой полковые знамена и бунчуки, самовольно вернулись на Дон, где спровоцировали беспорядки, продолжавшиеся три года. Правительству пришлось направить на Дон армейские части под командой бригадира князя Щербатова.
19 апреля 1791 года, оставив вместо себя начальником на линии генерал-майора Савельева, И.В. Гудович с несколькими полками выступил в поход из Георгиевска. Остальные части прибыли в Темжбек (на реке Кубани), объявленный районом сбора, к 4 маю. В этом укреплении был создан временный сильный гарнизон, а также сосредоточены силы, предназначавшиеся для несения сторожевой службы вниз по Кубани. 9 мая по предстоящему маршруту движения была выслана разведка, а остальные войска выступили несколькими днями позже. Двигались с большой предосторожностью, делая дневки через каждые два дня перехода, устраивая редуты с гарнизонами по 20–40 человек каждый.
18 мая основные силы благополучно достигли Петровского ретраншемента (фортификационное сооружение с внутренней оборонительной оградой). Туда для встречи с русским командующим и с просьбой о подданстве прибыли некоторые местные владельцы. Всем им был оказан теплый прием. Прошения о подданстве также были удовлетворены.
Продолжая поход в прежнем порядке, русские войска достигли Кубани и 25 мая начали переправу через реку на лодках и одновременное строительство моста. Переправившиеся части располагались на плацдарме в боевом порядке в готовности к отражению внезапного удара противника. Но горцы избегали открытого боя. Зато, воспользовавшись прибылью воды, они пустили по Кубани множество срубленных деревьев, которые разрушили мост и затруднили переправу. Тем не менее к исходу 29 мая весь Кавказский корпус переправился через реку, устроив инженерные укрепления и оставив для их охраны войсковые отряды с артиллерией по обе стороны переправы.
Дальнейший путь пролегал по местности, сильно пересеченной реками, ручьями и болотами. Приходилось ежедневно наводить по несколько мостов и гатей. 5 июня русские достигли Кубанского лимана, где их ждали трехдневный отдых и отряд войск, присланный туда из Таврического корпуса генерал-аншефа М.В. Каховского. Здесь был создан вагенбург (особый строй обозов в виде каре на случай нападения противника), после чего основные силы продолжили движение.
Первая стычка с неприятелем произошла 9 июня 1791 года на реке Нарпсухо, где черкесы и турки заблаговременно заняли позицию, рассчитывая задержать русских на подступах к крепости. Но после непродолжительного боя они отказались от своей затеи и отступили в Анапу. На следующий день к крепости подошли и войска Гудовича. Были заложены две батареи по 10 пушек каждая, которые с утра 14 июня открыли огонь по противнику. Причем одна батарея вела интенсивный обстрел крепости, а вторая – судов, находившихся на рейде. Батареи противника отвечали вяло, практически не чиня вред осаждавшим. В то же время под покровом ночи отряды черкесов то и дело совершали вылазки, которые сильно тревожили русских.
20 июня Гудович направил парламентера к анапскому коменданту Мустафе-паше с предложением сдаться, обещая за это свободно пропустить гарнизон и жителей со всем их имуществом. Но турки отвергли это предложение. Положение осадных войск было сложным. Им противостоял почти равный по силам гарнизон крепости, в тылу действовали отряды черкесов, постоянно нападавшие на фуражиров. В Черном море появилась неприятельская эскадра. В таких условиях время играло на пользу противника. Гудович решил не откладывать со штурмом, решив провести его в ночное время.
21 июня, собрав военный совет, командующий довел до подчиненных командиров план предстоящего штурма. Главный удар решено было нанести с фронта, где вал был ниже, а рвы не так глубоки, силами четырех колонн. Вспомогательный удар пятой колонны, составленной из частей Таврического корпуса, наносился со стороны моря. Зная, что во время штурма черкесские отряды непременно ударят в спину русским войскам, для охраны тыла также были выделены значительные силы. Всего в сражении принимало участие немногим более 12 тысяч человек, половина из которых предназначалась для действий на направлении главного удара, 1300 – на второстепенном направлении, 4144 человека для обороны тыла и 327 для защиты вагенбурга.
В тот же день, едва стемнело, штурмовые колонны выдвинулись на свои направления. В полночь загрохотали обе батареи. Неприятель, приняв передвижение и огонь русских за демарш, не предпринял ответных мер. Некоторые колонны смогли беспрепятственно приблизиться ко рву и начали его преодолевать. Лишь тогда осажденные разобрались в обстановке и бросились отражать штурм. Завязался жестокий бой, но русская пехота уже была на городских стенах и, истребив их защитников, спускалась в город. Подразделения подполковника Винова захватили средние ворота и опустили мост, по которому в город устремилась спешенная кавалерия. К утру гарнизон Анапы прекратил сопротивление. Более 8 тысяч защитников города были убиты, 13 500 человек «обоего пола» взяты в плен. Трофеями победителей стали 95 артиллерийских орудий, 3 булавы и 130 знамен, а также склады с военным имуществом и продовольствием. Потери русских составили 1238 убитыми и 2472 ранеными.
Награды для победителей были весьма щедры. Гудович получил орден Св. Георгия 2-й степени, а также шпагу, украшенную алмазами и изумрудами в виде лаврового венка. Четыре старших начальника удостоились ордена Св. Георгия 3-й степени, 6 человек – этого же ордена 4-й степени, еще 4 получили золотые шпаги, ряд офицеров стали кавалерами ордена Св. Владимира 3-й и 4-й степеней. «Остальные получили одобрительные листы, что не умаляет заслуг особенно отличившихся, так как одни из них уже были георгиевскими или владимирскими кавалерами, а другие, находясь в малых чинах, имели впереди много возможностей для дальнейших отличий и наград. Всем же вообще участникам знаменитого штурма было объявлено в высочайшем рескрипте на имя генерал-аншефа Гудовича монаршее благоволение».
В числе немногочисленных плененных защитников оказался и Шейх-Мансур. С четырьмя своими сподвижниками он был отправлен в Петербург, а затем сослан пожизненно в Соловецкий монастырь, где и умер в 1798 году. Последнее его письмо, обнаруженное в архивах профессором Оттино, было помечено «Соловец, 15 сентября 1798 года» и подписано «Джованни Батист Боэтти, проповедник».
Чеченские сподвижники Шейх-Мансура Хаджи-Гасан, Чагелезгин-Сулейман и едишкулец Пендже-Али были сопровождены в Симферополь к генерал-аншефу М.В. Каховскому. Там было по их делу проведено следствие, «так как по сделанным допросам они не признались и не обличены ни в каком злом умысле, то Ее Императорское Величество, следуя всегдашнему ее в подобных случаях правилу – лучше даровать прощение преступнику, нежели наказать невинного, высочайше повелеть соизволила водворить их в Тавриде между людьми испытанной верности и, отыскав, доставить женатым их жен и детей».
После взятия Анапы русские войска некоторое время оставались в лагере, расположенном в окрестностях города. Вскоре Гудовичу стало известно, что противник без боя оставил крепость Суджук-кале. Направленные туда казаки подтвердили это. Они нашли крепость пустой и сожженной с 30 брошенными на валах орудиями. Заклепав пушки и сбросив их в море, русские оставили эту крепость и вернулись в главный лагерь.
4 июля 1791 года на рейде Анапы показался турецкий флот, состоявший из 52 судов. Но, убедившись, что крепость пала, флот ушел в открытое море. Но русское правительство и высшее командование видимо плохо знали обстановку. Из Петербурга поступило указание уничтожить Анапскую крепость. Следуя ему, Гудович приказал срыть укрепления до основания, а сам город предать огню. 11 июля русские войска начали обратное движение и спустя два месяца вернулись на свою территорию. После этого Кубанский корпус по приказу Г.А. Потемкина-Таврического был переведен в Екатеринославскую губернию и передан в состав армии генерал-аншефа Каховского.
После покорения Анапы Гудович занялся внутренними делами в подчиненном ему крае. 7 ноября он представил императрице всеподданнейший отчет, в котором достаточно четко оценил политическое состояние края и проживающих на его территории народов.
В середине января 1792 года от кавказского командующего в Петербург было доставлено донесение, в котором он излагал свои мысли об учреждении линии на Северном Кавказе после заключения мира с Турцией. В нем он подробно описал наличие и состояние всех крепостей, укреплений, редутов и селений, имевшихся на линии от Черного моря до Каспийского. Сделав оценку всем оборонительным сооружениям, Гудович, с учетом проводимой Россией на Кавказе военной политики, предложил некоторые из них упразднить, а другие усилить.
В конце февраля 1792 года последовал указ, согласно которому войска Кавказского корпуса стали подчиняться непосредственно Военной коллегии, а спустя два дня – об усилении Терской линии. В связи с последним Кубанский корпус вновь был возвращен в подчинение Гудовичу.
С целью быстрого обустройства линии в июне 1792 года Гудович также был назначен вместо П.С. Потемкина кавказским генерал-губернатором, впервые совместив военное и гражданское управление всем подчиненным России краем.
В том же году Гудович вышел к правительству с предложением: «Дабы сделать границу на Кубани надежной, чтобы оная самим населением была защищаема, то перевести оттуда (с Дона) три полка казаков, которых поселить вниз по Кубани от крепости Прочного Окопа до устья Лабы».
Императрица одобрила это предложение и приказала атаману Иловайскому населить 12 станиц донскими казаками, выслав для этого три тысячи семей с Дона. В это время на Кубани находилось шесть донских полков, заканчивавших трехлетний срок службы на линии. Было решено их оставить на месте, переселив к ним семьи.
Казаки заволновались. Три полка без начальников покинули Кавказ, прибыли в Новочеркасск и потребовали от атамана объяснений. Иловайский выехал в Петербург и убедил Екатерину отменить приказ. После этого мятежные полки вернулись на линию для окончания срока службы.
В августе на Дон из Петербурга пришла новая грамота с требованием выслать на линию три тысячи семейств, но уже по решению войскового командования. Иловайский потребовал от каждой станицы выделить определенное количество семей по выбору станичных сборов. Так в число переселенцев попало 800 семей малороссиян, приписанных в казаки. Некоторые станицы вообще отказались выполнять приказ атамана и начали укрепляться. Для усмирения непокорных на Дон были введены регулярные войска. Только с их помощью удалось к концу года выселить на Кубань тысячу семейств, которые образовали Линейное войско в нижнем течении этой реки, примкнув его правым флангом к Черноморскому казачьему войску.
Определенное внимание было обращено и на Каспийскую эскадру. Она состояла из 9 судов со 108 пушками. Но исправными были только три судна, которые постоянно несли службу у персидских берегов. На их командиров была возложена задача «доставлять по команде сведения обо всех явлениях, происходящих в мусульманских провинциях и в особенности в Персии». Для этого корабли направлялись в персидские порты, где становились на рейд «для охраны русских подданных купцов», но реально – для ведения разведки. Так, в конце декабря 1791 года в порт Энзели прибыл фрегат «Астрахань», приведя за собой два пушечных бота с командами Кавказского и Нижегородского мушкетерских полков.
По сведениям, поступившим от командира фрегата капитан-лейтенанта Аклечеева, центральная власть на территории Персии и в вассальных ей землях Восточного Кавказа была сильно ослаблена. Власть в стране принадлежала двум правителям: Ага-Магомет-хан-сардар владел лишь средней частью персидского государства, называемой Ираном. Остальная территория принадлежала Лютф-Али-хану. Номинально подвластный Персии дагестанский владелец-шамхал не подчинялся ни одному из этих ханов. Карабах и разделенный на части Ширван также имели своих правителей. Следовательно, рассчитывать на единство действий всех этих правителей в случае войны не приходилось. Более того, раздираемые противоречиями, они легко могли стать врагами и начать служить тому, кто окажется сильнее.
