Валентина Георгиевна Панина
Вставало солнце над Русью
Глава II
Олег, в дальнейшем прозванный народом Вещим, приняв на себя правление державой, будучи регентом несовершеннолетнего наследника престола, Игоря, первым делом решил покончить с изменниками общему делу – Аскольдом и Диром. Они, прибывшие вместе с Рюриком из Скандинавии, были посланы покорить под его власть приднепровские земли, но князья захватили Киев, остались в этом городе княжить, призвали к себе варягов и стали владеть землёю полян. Олег никак не мог забыть, что́ объявили они великому князю Рюрику после того, как отделились.
– Ты будешь конунгом на севере, а мы – на юге, – уведомляли ярлы Рюрика. – Друг другу мы не помешаем; если же понадобится тебе наша помощь, – можешь на неё рассчитывать. Изменниками нас не считай, потому что не давали мы тебе клятвы в верности и мы свободные ярлы, ни от кого не зависимые.
– Независимые? Разве я зависим от кого-нибудь, кроме уз дружбы? Отпусти меня, Рюрик, я хочу пойти и наказать этих отступников! – сказал тогда Олег.
– Нет, брат мой, у нас и здесь слишком много дел. А Киев от нас не уйдёт – всё равно будет наш, как и вся земля славянская. Ярлы нам услугу делают – к Киеву дорогу прокладывают. Поэтому оставим их пока в покое: пусть забавляются тем, что новое княжество на юге основали. Да и сами ярлы наши, Аскольд и Дир, совсем не ратные люди. Они к тихой, мирной жизни склонны.
– Ты прав, мой конунг, затаю я до поры до времени думы мои, но потом, знай, буду просить у тебя позволения разделаться с изменниками по-своему, – ответил Олег.
– Придёт время – и ты пойдёшь на юг.
Увы! Во все времена, пока княжил на Ильмене Рюрик, Олег старался не думать о мести Аскольду и Диру. А теперь, после гибели Рюрика, он решил первым делом наказать дерзких князей. Олег покинул Новгород и подошёл к Киеву, где правили варяги. Он хитростью выманил киевских князей из города. Приближающиеся к городу лодьи были встречены сигнальными кострами на курганах и обстрелами из береговых засад. Олег понял, что пойти на город штурмом он не может, если не хочет потерять своих воинов, тогда он решил перехитрить князей и взять город обманом. Подходя к киевским холмам, Олег приказал воинам спрятаться, чтобы киевские дозорные видели только гребцов и не сообщили своим о войске на кораблях. Часть воинов, он оставил за городом.
Князья Аскольд и Дир стояли на вершине высокого холма, с которого тропинка сбегала к Подолу, и смотрели на приближающиеся по Днепру лодьи. Рослый, в развевающемся на ветру красном плаще, в шапке, отороченной куницей и расшитой золотом, Аскольд ждал, сложив руки на груди. Дир напряжённым взглядом скользил по лодьям. Позади князей стоял воевода, рослый крепкий мужчина лет сорока, с русыми, подёрнутыми сединой волосами, с лицом, иссечённым степными ветрами. Князья держали при себе постоянную большую дружину, не знающую иной семьи и преданную только им. Лодьи подходили к берегу.
Прибежал запыхавшийся стражник из береговых засад и прокричал:
– Князья! На Днепре у берега остановилась лодья с купцами, гости говорят по-славянски, они приглашают вас посмотреть их товары и принять дары.
Благодаря киевским князьям заезжие гости часто появлялись в Киеве и привозили товары на продажу и обмен. Часто прибывали гости и с Ильменя. Киевляне были рады купцам. К гостям всегда выходили киевские князья и расспрашивали, что нового на Ильмень-озере. Во времена самого Рюрика их никто не беспокоил, и князья уверились, что северный владыка смирился с мыслью о разделе земель и не желает идти на них войной, как они предполагали вначале, когда захватили Киев. Вот и сейчас они обрадовались прибытию лодьи с купцами и, не подозревая ничего дурного, поспешили на берег.
Аскольд после приезда из Константинополя переживал счастливое время любви. Это было уже не то бурное чувство, полное мук и томления, которое он испытывал когда-то. Нет, это была кроткая, всё умиротворяющая, всё смягчающая любовь, тихая, спокойная, постоянная. Князю очень повезло с третьей женой – красивой, румяной, с тонкими бровями и яркими серо-голубыми глазами. Прошлой осенью ей исполнилось девятнадцать лет. Всем своим обликом княжна излучала здоровье и бодрость. Даже россыпь золотистых веснушек на носу не портила её, а лишь ещё больше оживляла лицо, делала красоту и молодую свежесть ярче. Она с зимы ждала второго ребёнка. Аскольд чувствовал, что не только он любит, но и всем сердцем любим женой. Ирина, по присущей славянкам скромности, не показывала ему своих чувств, но по её взглядам, по голосу Аскольд видел, что жизнь её полна только им одним. Он вспомнил вчерашний вечер, когда зашёл в опочивальню, где Ирина ждала его.
– Ты так мало времени мне уделяешь, ладо мой, а я всё-таки женщина, твоя жена. – Ресницы её качнулись, алые губы коснулись его губ.
Аскольд обнял жену, прижал к себе и сразу почувствовал напряжение в теле. На секунду он застыл, а затем с глухим стоном и с новой силой обнял её, и она оказалась так тесно прижатой к нему, что почувствовала, как в её груди отдаются мощные удары его сердца. Её руки обвили его шею, мозг пронзили огненные вспышки, едва не лишающие её рассудка. Он поднял её на руки и понёс к лежанке… Ночь была волшебной, никогда ничего похожего Ирина не испытывала: она была во власти необыкновенных ощущений и не понимала, что с ней творится. Аскольд был необыкновенно ласков и требователен.
И вот теперь Аскольду очень захотелось сделать жене подарок, и он поспешил на берег вместе с Диром. На берегу стояла обычная купеческая лодья; единственное, что показалось князьям странным, так это то, что она пристала к берегу в отдалении от пристани, в глухом и безлюдном месте. Однако беспечные князья не придали этому особого значения, не подумали, что в этом месте купцам нечего было делать, даже не обратили внимания на стоящие невдалеке струги и подошли к лодье.
Долгие годы они жили в спокойствии и уверились в полной своей безопасности. Им хотелось быстрее узнать новости, привезённые купцами, и расспросить, чем занят их соратник Рюрик, что нового на Ильмень-озере, а потому они не обратили внимания на тихое бряцание оружия, раздавшееся внутри лодьи. Приближённые князей не были так беспечны и почувствовали опасность.
– Князья! – шептали они. – Это не простая лодья! Будьте осторожны!
– Что значит не простая? А какая?
– Это варяжская лодья, и добра на ней не видно. Когда к нам приезжали купцы, то лодьи у них доверху добром нагружены были, а эти почти пустые.
Но князья, помотав головами, только хохотнули над страхом своих спутников.
– Чего вы испугались? Сколько у нас гостей уже перебывало – и ничего! – удивлялись они.
– За вас, князья, боимся!
– За нас не бойтесь! Мы же никому зла не делаем, поэтому нам нечего бояться!
Они подошли к самой лодье.
– Вернитесь, пока не поздно! – просили их сопровождающие. Но Аскольд и Дир только посмеялись.
В лодье не видно было никого, но только князья собрались позвать купцов, как вдруг перед ними во весь рост поднялся человек, у которого из-под купеческой одежды видна была кольчуга. Аскольд и Дир с ужасом отпрянули. Перед ними стоял Олег Новгородский.
– Вы князьями себя зовёте? – загремел он. – Нет! Вы не князья! Вот он – князь, сын Рюрика. – И он высоко над головой поднял мальчика двух лет.
Это было знаком для воинов: они выскочили из лодьи и кинулись на князей. Берег Днепра огласился криками. Струги, стоявшие в отдалении, быстро приблизились, и засвистели стрелы. Воины стали выскакивать из стругов, врезались в ряды отступающих, зазвенели мечи. Встречающие киевляне немедленно схватились за топоры и попытались защититься. В ход шло не только оружие, но и палки, вёсла – всё, что попадалось под руку. Стоял сплошной крик, часть Подола и тропа кипели, людские водовороты бурлили, когда здесь и там дружинники Олега и Аскольда бились не до первой руды, а насмерть. Княгиня Ирина от дворовых баб узнала, что произошло на берегу Днепра, и, взяв приближённых боярынь, пошла туда. Когда она пришла на берег, всё было закончено: дружина перебита, князья и воевода мертвы. Олег впервые увидел Ирину, стоял и не мог отвести от неё глаз – приглянулась она Олегу, сильно приглянулась. Он подошёл к ней.
– Теперь ты не княжна, а моя наложница.
– Я же на сносях!
– Я это переживу. Или ты хочешь, чтобы я тебя продал в рабство половцам или хазарам?
– Нет. Я хочу остаться с тобой, князь.
Олег хохотнул и отвернулся. Махнув рукой дружине, он по тропинке направился к городским воротам. Олег без сопротивления вступил в Киев и объявил его присоединённым к владениям князя Рюрика. Киевляне покорились Олегу. Он утвердился в Киеве.
С момента вокняжения Олега в Киеве славянские племена активнее стали объединяться в одно государство. Скоро дань Киеву начали платить словене, кривичи, меря, древляне, северяне, радимичи. За время княжения Олег подчинил себе почти все славянские племена, обложив их лёгкой данью и избавив тем самым от дани хазарам.
Олег объединил под своей рукой два государства, развивавшихся самостоятельно и почти не зависящих друг от друга, – Новгородскую Северную Русь и Киевское государство. Соединение Севера и Юга и положило начало существованию Древнерусского государства, называемого нами Киевской Русью.
* * *
Игорь подрастал, во всем слушаясь Олега. Он был высоким, светловолосым и голубоглазым, внешностью и характером пошёл в свою мать, мало чего взяв у отважного и воинственного Рюрика. Игоря уже перевели с женской половины. Очень много сил прилагал Олег, чтобы вырастить из него смелого и мужественного человека, заставляя скакать на коне, сражаться на мечах со сверстниками, участвовать в военных играх. Игорю, с его мягким характером, военные игры не нравились: не любил он проявлений жестокости ни в играх, ни в жизни.
Олег с огорчением смотрел на племянника и думал: «Не таким должен быть правитель огромной державы. Руководство страной – это постоянная борьба за сохранение власти, борьба напряжённая, жестокая, безжалостная». Олег ни минуты не колебался, истребляя врагов Рюрика и своих личных. Именно он помог властительному родичу расправиться с любимцем новгородской вольницы Вадимом, а затем и его соратниками. У него не дрогнула рука, когда надо было умертвить князей Аскольда и Дира, чтобы наказать предателей и овладеть Киевом. А сколько врагов устранил он за время своего княжения!
«Игорю такая власть не по плечу, – думал Олег, – такой правитель не сможет удержать власть и укрепить созданное государство».
Олег назначил Игорю наставника. Олаф был воином в дружине Олега и прославился своими подвигами. Наставником он оказался жестоким. В тренировках и военных играх требовал от Игоря неукоснительного выполнения своих указаний – бывало, даже сёк княжича. Более того, Олаф требовал, чтобы Игорь дружил только с варяжскими детьми, но тому не нравились их жестокие игры, и он старался держаться от них подальше. Он часто убегал со славянскими сверстниками в ночное стеречь коней, всю ночь сидел у костра, слушая страшные истории… Любил посидеть в тишине на утренней зорьке на берегу реки с удочкой.
Когда Игорь подрос, то настоял, чтобы Олег назначил другого наставника. Олег дал ему славянина Верещагу. Живой, подвижный дружинник с лёгким характером и весёлыми хитроватыми глазками понравился Игорю. Верещага часто рассказывал ему про древнюю славянскую жизнь. Игорю интересно было его слушать, никто к нему не был так внимателен и ласков, и он привязался к своему наставнику. Иногда он прибегал к Верещаге с жалобами на обидчиков. Тот успокаивал Игоря:
– Терпи, княжич! Скоро станешь великим князем Киевским, тогда тебя никто пальцем не посмеет тронуть, а с обидчиками посчитаешься.
– Почему ты думаешь, что я стану великим князем?
– Потому что ты наследник князя Рюрика. А Олег временно правит вместо тебя, пока не наступит твоё совершеннолетие.
– А когда оно наступит? – интересовался Игорь. Очень уж ему хотелось наказать Олафа за то, что тот сёк его безжалостно, как простого челядинца.
– В пятнадцать лет, – говорил Верещага, – таков обычай наш славянский. С пятнадцати лет юноша призывается в вооружённое ополчение на защиту родной земли. С пятнадцати лет он входит во владение своим имением, если отец умер или погиб в сражении. А также может жениться, если того пожелает.
– Скорее бы!
– Не торопи время, княжич! Станешь взрослым, дядя отдаст тебе управление державой, а это тяжкий труд!
Шли годы. Игорю исполнилось пятнадцать лет. Но Олег не только не отдал ему бразды правления Русью, но даже не пришёл на день рождения. Игорь обиделся на дядю и целый день не выходил из своих покоев. Когда к нему зашёл Верещага, он зло посмотрел на него и крикнул:
– Ты меня обманул!
– Прости, княжич! Пятнадцатилетие всё-таки не настоящее совершеннолетие, молод ты ещё править огромной державой, – повинился наставник. – Если не можешь меня простить, попроси дядю, пусть он тебе другого наставника пришлёт.
– Не нужен мне другой наставник! Просто я тебе поверил и ждал, когда мне исполнится пятнадцать лет, Верещага! А когда же наступает настоящее совершеннолетие? – возмутился Игорь. – Дядя Олег о моём дне рождения даже не вспомнил. Мне кажется, что он уже и забыл, что я наследник престола.
– Прости его, княжич! Слишком много у него забот. А вот когда тебе исполнится двадцать лет, тогда ты станешь полноправным хозяином и великим князем Киевским.
– Ты мне об этом не говорил…
– Прости меня, старого дурака. Мне так хотелось увидеть тебя правителем державы, что я немного переборщил. Ты ещё мальчик… и пока не готов вести войско на защиту своих границ.
– Я не мальчик! Я – парубок!
– Хорошо, парубок.
– А в двадцать лет, ты думаешь, я готов буду руководить державой?
– Обязательно! Но вначале только под присмотром дяди твоего!
Игорь стал ждать своего двадцатилетия. Он всё больше вживался в роль будущего властителя огромного государства. Распределял должности, жаловал звания, наказывал обидчиков – особенно Олафа. Но вот наступило его двадцатилетие. Олег даже и не думал о передаче власти. Наоборот, старался отодвинуть Игоря от великокняжеского престола. Игорю всё чаще передавали высказывания Олега о том, что княжич, мол, слаб характером, а настоящими качествами правителя обладает его, Олега, сын – Рогволод.
С этого времени Игорю стало казаться, что его хотят отравить или ещё каким-то другим способом лишить жизни. На пирах он ел и пил только то, что подавалось всем из общего котла, и не дотрагивался до еды и питья из особых, только ему предназначенных подношений; дома он доверял только своему наставнику, Верещаге. По природе добрый ребёнок, полный великодушных порывов, с открытым сердцем, он с течением времени становился всё более недоверчивым, молчаливым и замкнутым. Он осуждал жестокие поступки Олега и намечал своё правление провести разумно и мягко.
– Верещага! Ты мне обещал, что наступит моё двадцатилетие и дядя Олег передаст мне державу. Ты меня обманул?! – возмущённо восклицал Игорь. – Он не собирается мне ничего передавать! Я боюсь, что меня отравят, а его сын сядет вместо меня на престол!
– Княжич! Прости меня, я всего лишь твой наставник, откуда я могу знать, что думает твой дядя! Только ты, княжич, знай, что я тебя никогда не предам и всегда буду рядом! Я никому не позволю тебя отравить или убить!
– Спасибо, Верещага! Я хочу набрать свою дружину, но чтобы мои воины были все русичами. Ты поможешь мне?
– Княжич! Только прикажи!
Игорь решил, что опорой князя должна быть дружина из русичей. Верещага набрал сотню славянских отчаянных и смелых воинов, но Олегу эта дружина была не по душе, и он выказал неудовольствие дружинниками‑славянами, на что Игорь сказал:
– Моего отца пригласили править из варяго-россов, он рус. Я тоже рус!
Олег посмотрел на Игоря, недобро прищурившись, и подумал: «Мой сын Рогволод – высокий, широкоплечий и мужественный – более подходит править державой, чем этот мягкотелый потомок князя Рюрика. Он любое поручение выполнит и не пощадит ни врага, ни друга».
Олег всё чаще пребывал в тяжких думах о судьбе созданной им огромной державы, простиравшейся от Финского залива до днепровских порогов. Всё чаще он утверждался в мысли, что укрепление Руси и её влияние в мире будут зависеть от объединения племён вокруг Киева и взаимоотношений с самой могущественной державой мира – Византией. И он принял решение готовиться к походу на Византию!
«Победа над Византией необходима, – думал Олег, – чтобы поставить Русь в число великих держав, тогда с ней будут считаться и остальные государства. Кроме того, надо заставить ромеев торговать с русскими купцами на равных условиях, тогда в ответ на огромную дань, направляемую в самую богатую страну мира, пойдут на Русь нужные ей товары, пополнится казна, Русь станет богатеть. Русь должна сокрушить могущественную Византийскую державу! Победа объединит все племена воедино, и Русь сможет защитить себя от любого врага».
Древляне на своём вече приняли решение чуть ли не вдвое уменьшить дань Киеву. Многочисленное племя кривичей вдруг повысило пошлины на провозимые через их земли товары. Новгород с момента объединения под одной княжеской рукой ревниво следил за усилением влияния Киева и при каждом удобном случае старался подчеркнуть своё независимое положение. Олег знал, что, случись какая-нибудь заваруха, Новгород не замедлит отложиться, а кривичи и древляне тем более, потому что были в постоянной вражде с полянами. Эту опасность Олег видел с первого момента создания Руси. И он решил, что борьба с внешним врагом может сплотить все племена державы.
Предстояло собрать дань с древлян. Рогволод был уверен, что отец поручит это дело ему. Он всегда выполнял самые важные поручения отца. Бояре смотрели на него с завистью и недовольством: сколько богатств уходило мимо их карманов! Рогволоду нравилось собирать дань с племён: там его принимали как великого князя, с уважением и подобострастием. Он там вволю пировал, наслаждался ласковыми вдовушками, да и дружина его не была обойдена их вниманием. Нагулявшись и собрав дань, Рогволод возвращался в Киев с торжеством и почётом. С древлян дань брал всегда сам Олег.
– Отец! Мне собираться к древлянам? – спросил Рогволод Олега, он приболел и в этот раз был не в состоянии ехать за данью.
Олег долго молчал. Он думал над тем, кого послать к лесному воинственному народу. Древляне издавна были недругами полян и делали частые набеги на них. Не так давно они были приведены к покорности Киеву и ещё больше возненавидели полян и киевскую власть за то, что приходилось им платить дань, и поэтому к древлянам в полюдье ходил Олег сам со своей дружиной, готовой по первому его слову рубить головы и жечь селения.
– Надо бы тебя, сын, направить к ним с твоей сотней дружинников, но неизвестно, как встретят они варяжских воинов, а я не хочу лишнего кровопролития. Единственный выход – славянская дружина. Как бы ни хотелось мне отправить тебя, Рогволод, но, видно, придётся смириться и направить к древлянам Игоря. Если он успешно справится со сбором дани, будет прибыль казне; не справится, но вдруг останется жив – лишний раз киевляне убедятся в беспомощности наследника престола. А уж там как боги рассудят…, прикажи позвать Игоря.
Рогволод вышел из опочивальни, где лежал занемогший Олег. Вскоре зашёл Игорь, а следом за ним Рогволод.
– Звал, дядя Олег?
– Подойди ко мне, – проговорил Олег.
Игорь, не ожидая ничего для себя хорошего, отлепился от стены и нехотя подошёл.
– Поручаю тебе важное дело. Со своей сотней завтра отправишься в Искоростень, соберёшь дань с древлян. Будь строг и справедлив, исполняя великокняжескую власть. Суди мудро. Доверяйся уму, а не сердцу, устанавливай правду и искореняй кривду. Но неуклонно блюди государственные интересы, не позволяй обмануть себя лихим людям.
Игорь склонил голову в знак покорности, а сердце радостно забилось. Наконец-то ему доверили настоящее дело! Дядя что-то ещё говорил, но Игорь его уже не слышал: ему хотелось скорее бежать и поднимать дружину в поход. Когда он понял, что Олег уже замолчал, кивнул головой.
– Исполню, великий князь.
Уходя, он ощутил на своей спине ненавистный взгляд Рогволода. В своих покоях он радостно потёр руки и закричал:
– Верещага!
Из-за шторки выглянул наставник, удивлённо посмотрел на довольного воспитанника.
– Что случилось, княжич? Аль тебе дядька престол отдал?
– Да я уж не чаю его получить! Нет! Мы едем к древлянам за данью!
– Эх, княжич! Не за данью он тебя туда посылает, а на смерть. Ты разве ещё не понял, что он сына своего метит на твой престол?
– Будем надеяться, что Перун не даст нам погибнуть!
– Ну, поехали! Дружина у тебя добрая, авось и обойдётся!
Игорь радовался, что ему на целых две недели вручена великокняжеская власть в пределах строптивого и гордого племени древлян. Он не сомневался, что у него получится выполнить дядино поручение. Утром, чуть свет, сотня Игоря отправилась в путь. Дружина выехала из крепостных ворот, степенно проехала по улицам Киева и вскоре въехала в бескрайний лесной массив. Дорога петляла среди дубов и столетних кедров, уходящих верхушками в небо и освещаемых солнечными лучами. Заросли берёз с молодой мелкой зеленью на ветках радовали глаз и наполняли воздух непередаваемым запахом, а среди них островками теснились тёмно-зелёные ели. Стоял месяц березень*. В высоком небе плыли белые облака, кружили стайками птицы, лес был наполнен их гомоном. Игорь поражался спокойной величественной мощи леса. На душе у него было легко и радостно, потому что удалось вырваться из-под неусыпной опеки. Наконец-то он, хоть и временно, стал полным хозяином. Мерная езда на лошади да тишина леса настраивали его на неторопливые думы. Рядом с ним ехал его наставник Верещага. Тому было жалко княжича, оставшегося в младенчестве сиротой. Олег уже давно княжил не именем наследника престола, а своим. Он мечтал посадить на престол своего сына, но не хотел действовать грубо. Верещага ничем не мог помочь своему воспитаннику. Иногда он смотрел на князя Олега с его сыном Рогволодом – здоровым, грубым и безжалостным – и думал, жалея Игоря: «Да, попал ты, княжич! Скорее всего, не видать тебе отцовского престола!»
Целый день до самого заката дружина шла лесными дорогами и тропинками. Небо было ещё светлое, а в лесу стало темно, и Верещага посоветовал княжичу остановиться на ночлег: как раз слева по пути было лесное озеро. Коней напоили, стреножили и пустили пастись, развели костры и, рассевшись вокруг них, стали ужинать тем, что было в седельных сумках припасено. Все были уставшими после дня пути, ели без аппетита и быстро устроились, кто где, спать. Верещага соорудил Игорю спальное место, постелив попону, а на неё медвежью шкуру, и укрыл его соболиным одеялом. Весенние ночи были ещё холодные, и наставник беспокоился, как бы княжич не простыл. Сам он пристроился рядом на той же попоне, прикрывшись другим её краем.
На следующий день подъехали к Искоростеню. Местные мальчишки ждали их в нескольких верстах от города. Увидев приближающуюся дружину, сорвались с места, вскочили на коней и исчезли в зарослях.
– Дозорные, – сказал Верещага. – Помчались предупреждать князя о нашем приезде.
Через некоторое время навстречу выехала группа всадников во главе с древлянским князем Велимиром. Всадники остановились, князь сошёл с коня и направился к Игорю. Тот легко спрыгнул на землю и с улыбкой стал ждать древлянского владыку. Они обнялись, расцеловали друг друга. Велимир был шестидесятилетним мужчиной – высоким, стройным, черноволосым, с орлиным взглядом карих глаз, с повадками человека, привыкшего повелевать и распоряжаться.
– Здрав будь, княжич! Как добрался? – низким голосом спросил Велимир.
– Спасибо, князь. И тебе поздорову! Доехали спокойно, без происшествий.
– Здоров ли великий князь Олег?
– Здоров! Дела не отпустили его к вам, меня направил. Как ты, князь, себя чувствуешь? Здоров ли?
– Боги спасают и поддерживают!
– Здоровы ли супруга твоя и дети?
– Спасибо, княжич! Живы и здоровы. Что ж, добро пожаловать в древлянскую землю, в наш стольный град!
Велимир легко взлетел в седло и поехал впереди. Игорь с Верещагой тронулись за ним, следом потянулась дружина.
* * *
Искоростень был расположен среди дремучих лесов, на берегу реки Уж, в том месте, где она прорезала скалистую гряду. Высокие берега близко подходили друг к другу, русло в этом месте было узкое, и вода с шумом и пеной прорывалась через него, а дальше водные потоки спокойно разливались по всей ширине от берега до берега и спокойно несли свои воды вдаль. Крепостные стены были деревянными. Через ров был перекинут мост; по нему, гулко стуча, конный отряд въехал в центральные ворота. Улицы Искоростеня прихотливо извивались, но все вели к княжескому терему.
Двухэтажный терем состоял из нескольких зданий, пристроенных друг к другу и соединённых переходами. Игоря поселили в нём, а воинов развели по избам горожан. Ему отвели небольшую, но красиво обставленную горенку. В ней была резная деревянная кровать, окна занавешены материей с вышитыми рисунками, на полу расстелены разноцветные домотканые половики. Верещага устроился в гридне с княжескими дружинниками, чтобы быть поближе к княжичу. Только Игорь разделся, как к нему без стука вошёл князь Велимир.
– Доволен ли, княжич, отведённой тебе обителью?
– Лучшего и не надо, – с улыбкой сказал Игорь.
– Добро. Тогда прошу в нашу баньку. К вашему приезду все бани натоплены.
Это была русская традиция – встречать гостей баней. Игорь не стал себя уговаривать. Прихватив чистое бельё, он в сопровождении слуги спустился к реке, где стоял целый ряд бань. По берегу разносился банный дух. В предбаннике было тепло, пахло березовыми вениками, развешанными на стене. Игорь разделся, открыл низкую дверь и нырнул в раскалённый воздух. Он зачерпнул ковшом из чана горячей воды и плеснул на каменку. Сразу зажгло уши и перехватило дыхание. Жара стала невыносимой, но Игорь любил жаркую баню. Он забрался на полок, устланный душистым сеном, неторопливо улёгся, расслабляясь и наслаждаясь.
В предбаннике послышались голоса, смех, и в баню вбежали две молодые сенные девки. Их появление нисколько не удивило и не смутило Игоря. Женщины взяли березовые веники и, смеясь, начали ими поглаживать тело Игоря, потом трясти ими, разогревая его, а после разогрева стали что есть силы охаживать его по бокам, спине, рукам, ногам… Когда стало невмоготу, Игорь соскочил с полка, схватил первую попавшуюся в руки женщину, уложил на полок и навалился на неё жарким телом. Женщина, охнув, обхватила его руками, прижимая к себе. Освободившись от напряжения, возникшего в нём при виде голых женщин, он выбежал из бани и бросился в холодные воды Ужа. Из других бань уже выскакивали голые дружинники. На берегу стоял гомон; дружинники, толкая друг друга, резво бросались в воду.
После бани, дав Игорю немного отдохнуть, гостей пригласили к столу. Князь Велимир провозгласил здравицу в честь великого князя Киевского Олега, все дружно выпили и принялись за закуски. Следующая заздравная чаша была поднята в честь княжича Игоря. Игорь встал. Все взгляды обратились в его сторону, смотрели доброжелательно и с любопытством, протянули к нему свои чаши, желали здоровья и счастья. Игорь поклонился и одним махом осушил сладко-горьковатый напиток. Застолье зашумело, послышались одобрительные восклицания. Игорь сел, ему стало легко и радостно, стены и потолок заколыхались. Он сидел и блаженно улыбался, а Верещага с тревогой глядел на него из своего угла, где он устроился, чтобы присматривать за воспитанником.
– Наш княжич захмелел, – откуда-то издали послышался насмешливый голос, но Игорь не обратил на него внимания. Он увидел напротив себя миловидное личико с искрящимися голубыми глазами, которые поглядывали на него игриво и призывно.
– Кто эта девушка в красивых бусах? – спросил он Велимира.
Тот пророкотал, довольный:
– Моя дочь, Дарёна. Люба тебе, княжич?
Игорь ничего не ответил, но продолжал смотреть на девушку.
– Коли люба, так сватайся, княжич. За честь посчитаю выдать замуж за тебя, – продолжал князь полушутя‑полусерьёзно.
А Игорь был уже влюблён в княжескую дочь. Он влюблялся быстро и часто. Любовь его обычно протекала бурно, но продолжалась недолго. Видно, не пришло ещё к нему настоящее большое чувство. Гости захмелели, в сенной стало шумно. И тут ударили гусли. Молодёжь пошла в пляс. Князья и бояре считали недостойным для себя плясать и сидели на скамьях, посмеиваясь над молодёжью. Дарёна многозначительно посмотрела на Игоря, вышла из-за стола и направилась к выходу. Игорь встал и, пошатываясь, пошёл за ней. В дверях дорогу ему преградил княжич Мал. Он был примерно одних лет с Игорем, но шире в плечах и массивней. Чёрные волосы и бородка очень красиво обрамляли его широкое лицо, рот с тонкими губами кривился в насмешливой улыбке.
– Далеко собрался, княжич? – спросил он басом и взял Игоря за руку. Хватка у него оказалась железной.
– Хочу подышать лесным воздухом, – ответил Игорь, освобождаясь от цепкой руки.
Мал рывком притянул Игоря к себе. Уставившись в упор шальным взглядом, сказал:
– За Дарёной направился? Смотри, княжич: обидишь её – убью!
Игорь, приподняв бровь, окинул его взглядом, полыхнувшим гневом в прищуренных глазах, отодвинул Мала рукой от двери и вышел.
Мал захохотал.
– А ты мне нравишься, княжич! Не из трусливых!
– Верно! Не из трусливых, и ты даже не думай мне угрожать!
– Уважаю прямых и честных людей. Пойдём выпьем в знак нашей дружбы.
– Да я хотел…
– К моей сестре Дарёне? Не стоит, друг. Выбрось её из головы. Пойдём лучше мёду выпьем!
Он вернул Игоря за стол, усадил на свободное место, сел рядом, обнял за плечи и стал говорить горячо и убеждённо:
– Ты впервые приехал к нам, лесным людям? Знаю, впервые. И знать не знаешь наших обычаев и правил. Мы не любим людей лживых и продажных. Их нет у нас. Они у нас давно повывелись! В лесах теряются. В болотах тонут.
– У Дарёны есть суженый? – поинтересовался Игорь.
– Суженый? – переспросил Мал, стараясь вникнуть в суть вопроса. – А-а-а, суженый! Знаешь, сколько вокруг неё увивается парней?! А ты как думаешь? Она не только красивая, но и княжеская дочь! А кто из них суженый, у неё спросить надобно. Пойдём завтра на гулянье: там, на лугах, всё видно – кто и с кем. А вообще, княжич, сватайся к Дарёне, и я мигом разгоню всех суженых. Не знаю, как у вас в Киеве, а у нас всё попросту. Встречаются, влюбляются. Открыто. А если родители против брака, то парень и девушка убегают в лес и через ночь возвращаются мужем и женой.
