Валерия Черепенчук
Фаина Раневская
«В городе, где я родилась, было множество меломанов…
Однажды в специальный концертный зал пригласили Скрябина. У рояля стояла большая лира из цветов. Скрябин, выйдя, улыбнулся цветам. Лицо его было обычным, заурядным, пока он не стал играть. И тогда я услыхала и увидела перед собой гения»
(Ф. Г. Раневская)
Кстати, о халтурщиках. Им, по собственному признанию Фаины Георгиевны (уже заслуженной артистки), она «с наслаждением била бы морды».
«Профессию я не выбирала – она во мне таилась» (Ф. Раневская)
Очень интересно читать обрывочные записи Раневской, которым так и не было суждено превратиться в толстую книгу воспоминаний. Это целая галерея образов, психологических зарисовок, странных, смешных (а иногда и трагических) ситуаций, которые потом превращались в материал для актерского ремесла. Как будто ее память выхватывает из прошлого обрывки разговоров, фразы, лица – и все это, при абсолютном нежелании автора расписать перед почитателями историю своей жизни, тем не менее складывается в единое, цельное полотно. И мы начинаем понимать, в чем секрет мастерства Раневской: в острой наблюдательности, в непосредственной – до болезненности – реакции на все происходящее, в умении «приспособить» к своему персонажу те особенности или характерные черты, которые она когда-то подметила у родных, у друзей, у случайных попутчиков в трамвае или у продавца в магазине.
Актерский талант Фаины раскрылся далеко не сразу. Будучи неуверенным в себе подростком, она долгое время считала, что ее удел – восхищаться театром издали. Но в Таганроге была довольно активная культурная жизнь, и Фаина, умирая от застенчивости, все же не упускала ни одной возможности пообщаться с актерами или музыкантами. Кто заронил в ее душу семена уверенности в том, что попытаться все-таки стоит, – неизвестно. Но в 1913 году семнадцатилетняя Фая Фельдман оповестила родителей о своем желании «стать артисткой». Разгорелся грандиозный скандал. Суровый Гирш Хаимович категорически высказался против. Однако дочь проявила неожиданное упорство и, получив от мамы небольшую сумму на первое время, отправилась в Москву.
Там ее ждало разочарование: нервная, заикающаяся девица не произвела впечатления на театральных показах. «Деточка, вы профнепригодны», – эту фразу, услышанную от кого-то из «именитых», Раневская потом вспоминала не раз и не два. Деньги заканчивались, родители слали из Таганрога письма: отец – возмущенные, мама – растерянно-ободряющие… К этому времени относится одна из расхожих легенд о Фаине Георгиевне: отец прислал денег на обратный путь. Получив на почте перевод, девушка вышла на улицу, держа банкноты в руках, и порыв ветра вырвал их, разметав по всей улице. А она поймала себя на мысли: «Как красиво летят!»
Эта бытовая непрактичность будет характерна для Ра невской всю жизнь. «Урод я», – печально констатировала впоследствии Фаина Георгиевна. История о разлетевшихся деньгах потом сыграла особую роль в ее биографии, но к этому мы вернемся чуть позже.
А тогда… Возвращение в родной Таганрог не означало отказа от мечты. Родители надеялись, что, получив такой щелчок по носу, дочка возьмется за ум. Не тут-то было. Фаина отправляется в театральную студию – работает над произношением, учится двигаться на сцене и владеть собой – так, чтобы больше не падать в обмороки от волнения, как уже бывало в столице. И в начале 1915 года она снова отправляется в Москву. А вскоре мировая война и грянувшая через два года революция изменили и лицо государства, и судьбу юной Фаи, готовой сделать все возможное и невозможное для осуществления своей мечты.
«Учиться я начала, повзрослев. И теперь, в старости, стараюсь узнать больше и больше» (Ф. Раневская)
Как Фая Фельдман стала Фаиной Раневской
Как и, главное, на что жила Фаина в первые недели в Москве? Существовать пришлось впроголодь, она снимала крошечную комнатушку и подрабатывала в театральной и цирковой массовке. Каждую копейку, которую удавалось выкроить, тратила на билеты в театр.
И в один прекрасный вечер судьба улыбнулась Фаине. Она в толпе поклонников у Большого театра дожидалась появления знаменитой балерины Екатерины Гельцер. Прима не только обратила внимание на восторженную южанку, к тому времени уже окоченевшую на непривычном морозном ветру, но и пригласила ее к себе в гости – отогреться и попить чаю. Узнав, что девушка мечтает о сцене, балерина ввела ее в круг своих друзей и помогла устроиться в Летний театр в подмосковной Малаховке. Так началась театральная жизнь… Что привлекло именитую танцовщицу к никому тогда не известной Фаине? Почему, напоив девицу чаем и выслушав сбивчивые восторженные комплименты своему искусству, она не отправила ее восвояси, а помогла осуществить давнюю мечту? Многие современники писали о том, что Екатерина Васильевна обладала безошибочным чутьем на таланты и сумела разглядеть в Фае Фельдман будущую звезду. А кроме того, у них оказался схожий взгляд на мир и похожее чувство юмора – Гельцер тоже была своенравна, подчас непредсказуема и остра на язык.
«Если актер не импровизирует – ремесло, мерзкое ремесло!» (Ф. Раневская)
И дружба двух женщин продолжалась много лет: балерина открыла начинающей артистке театральный мир Москвы, представила ее своим друзьям, относилась к ней как к равной, что, безусловно, радовало Фаину несказанно. Она познакомилась с известным актером Илларионом Николаевичем Певцовым, которого потом называла одним из первых своих учителей: «Гейне сказал, что актер умирает дважды. Нет. Это не совсем верно, если прошли десятилетия, а Певцов стоит у меня перед глазами и живет в сердце моем».
«Я играю прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: “Шаги мои легче пуха, я умею скользить как змея…” После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображающую гору, и больно ушибить партнера…»
(Ф. Г. Раневская)
В Летнем театре Малаховки играли не только начинающие актеры – он был довольно известен, и на его подмостках не гнушались выступать такие звезды того времени, как Леонид Собинов, Александр Вертинский, Федор Шаляпин, Александра Яблочкина, Алиса Коонен. Фаина не помнила себя от счастья, когда ей удавалось присутствовать на спектаклях и концертах знаменитостей – она слушала, смотрела, запоминала…
Впрочем, тяжелое военное время диктовало свои условия, и к осени 1915 года, по окончании «летнего театрального сезона» в Малаховке, стало понятно, что представления вряд ли возобновятся. Для Фаины наступили тяжелые времена – правда, она зарегистрировалась на «актерской бирже», но в то время даже самые именитые артисты порой месяцами сидели без денег: театры закрывались, концерты и спектакли отменялись… Начались скитания по стране, молодой актрисе пришлось то наниматься в керченский театр на «роли героинь-кокет с песней и танцами», то играть «на подхвате» в Феодосии (причем антрепренер сбежал со всей выручкой и денег актеры не получили), то участвовать в гастролях едва ли не бродячей цирковой труппы. При этом Фаина продолжала терзаться мыслью о том, что ей все же недостает ни опыта, ни образования для того, чтобы быть подлинной актрисой, достойной своих великих предшественников. Уже говорилось о ее вечном желании сделать «еще лучше», «еще правдивее», «еще достовернее».
К бытовой неустроенности, безденежью и мучительному недовольству собой прибавилась личная трагедия – семья Фельдманов после революции 1917 года эмигрировала, в охваченной гражданской войной стране осталась только Фаина. Общалась ли она с родными, предлагали ли они ей уехать вместе? Сведения на этот счет разнятся, но, судя по всему, в Таганрог она тогда так и не добралась – и если и было какое-то общение, то лишь в виде писем. Впоследствии друзья и знакомые передавали друг другу слова артистки: «…я не могу без России, без русского театра. Эти слова могу повторить вслух, даже на съезде коммунистов, только в партию их никогда не вступлю».
«Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка» (Ф. Раневская)
