Валерия Даль
Грешник. Я не знал о сыне
Глава 7
Близко, слишком близко. Кажется, он может услышать стук моего сердца, почувствовать, как зверь, мой страх. Я хотела не реагировать на него, но переоценила свои силы.
Дура, Лина, полная дура.
Все мое существо сопротивляется ему, но при этом и тянется. Казалось, все забыто и похоронено. Но нет, я всего лишь убедила себя в этом. И стоило Матвею снова появиться…
Как я ненавижу себя за свою слабость рядом с ним!
Матвей как-то слишком нежно берет меня за запястье, а второй рукой приподнимает мой подбородок. Его взгляд мне и пять лет назад было сложно выдерживать, а сейчас вообще невыносимо.
– Пульс учащенный, зрачки расширены, – говорит как врач, который проводит осмотр. – Знаешь, какой вывод напрашивается? – наклоняется к моему уху и произносит шепотом, от которого едва не падаю, как сломанная кукла: – Я тебя волную.
Молчать, надо молчать. Не опровергать его слова, но и не подтверждать. Мне его не переиграть. Он профессиональный игрок, и я сейчас не только о покере.
К щекам приливает кровь – ещё один мой промах, который точно не ускользнет от Матвея. Да, мой, хоть я этим и не управляю.
– Так и будешь молчать, ангелочек? – усмехается он. – Или потеря дара речи тоже один из симптомов?
– Что тебе от меня надо? – стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но не получается.
В голове с минуту репетировала этот вопрос, казалось, что справлюсь, но голосовые связки меня все же подвели.
Он не даст мне здесь спокойно работать, но я сама себе пообещала, что справлюсь. Надо лишь не реагировать, и вскоре Матвею надоест эта игра в “кошки-мышки”.
– Поужинаем сегодня? – совершенно буднично спрашивает он, и я даже рот приоткрываю от удивления.
Он меня бросает из стороны в сторону, чтобы дезориентировать. В одно мгновение он коварный змей-искуситель с одному ему известными планами, в другое – милый парень, который приглашает меня поужинать.
Какой он настоящий? Видела ли я вообще настоящего Матвея? Или для него вся жизнь – игра?
– Мне есть с кем ужинать, – я не лгу, просто опускаю детали.
Матвей смотрит, будто ищет подвох в моих словах. Нет, это не блеф.
– А тот, с кем ты узнаешь, знает о твоём прошлом? Знает, что лживая стерва с лицом ангела? – слова Матвея меня обжигают, как раскалённое масло.
Я начинаю задыхаться от боли, лёгкие горят, горло перехватывает спазм. Едва сдерживаюсь, чтобы не согнуться, как от удара под дых. Хотя его слова бьют сильнее, чем кулаки.
Но оправдываться мне не за что. И Матвей уже сделал выводы для себя, только мне непонятно, на чем он основывался. По себе людей судит? Или это какая-то извращённая логика?
– Обиделась? – Матвей наблюдает за моей реакцией. – Выражение лица у тебя, как у оскорбленной невинности.
Собираюсь с последними силами и, развернувшись, делаю шаг к двери. Хватит с меня! Пусть думает, что пожелает. Пять лет думал, и меня это как-то не трогало. Переживу и сейчас.
Но уйти мне Матвей не даёт. Обхватывает рукой и прижимает мою спину к своей груди. Замираю, даже не дышу.
Тело к телу… Его запах, его дыхание, его сердцебиение – я все чувствую.
– Я тебя не отпускал, – снова входит Матвей в образ змея-искусителя.
– А я не должна спрашивать твоего разрешения, – отвечаю, но выходит едва ли не жалобный скулеж.
Ну почему, почему все это происходит со мной? От собственного бессилия перед этим мужчиной мне становится и жаль себя, и я злюсь на себя.
Слабачка! Я просто слабачка!
Свободная рука Матвея скользит по моему бедру. Медленно, словно он хочет понять, изменилось ли что-нибудь в моем тебе. Я сжимаю зубы, чтобы не расплакаться.
Это невыносимо.
Это больно.
Это сводит меня с ума.
Рука поднимается выше и… ныряет в вырез моей блузки.
– Нет! – почти кричу и вырываюсь, отталкивая чуть расслабившегося Матвея.
Слезы все же текут по щекам. Неужели он не понимает, что просто издевается надо мной?
Хотя что ему… Разве ему есть до этого дело?
Матвей делает шаг ко мне, но в этот момент открывается дверь в кабинет. На пороге стоит Тимофей Олегович и, нахмурившись, оценивает обстановку.
Отвернувшись, вытираю щеки и, воспользовавшись моментом, всё-таки выскальзывают из кабинета. Я переоценила свои силы. Зря я надеялась, что Матвей не выкинет что-нибудь.
Заметив дверь с всем известным значком, быстро вхожу и закрываюсь. Пара минут передышки. Мне нужно совсем немного времени.
– Я должна это побороть, – говорю своему отражению в зеркале.
Это… Это не любовь. Это какая-то больная зависимость. Ведь любовь не должна приносить столько боли.
Привожу себя в более-менее нормальный вид и иду к своей непосредственной начальнице. Сейчас ещё с ней надо объясняться. Только я ещё не придумала причину, по которой так долго отсутствовала. Правду же не скажешь.
– Лина, а вот и вы, – Любовь Андреевна вешает трубку, когда я вхожу. – Вас просил зайти Тимофей Олегович.
Опять?
Неужели Матвей совсем рехнулся и думает, что я проглочу наживку во второй раз?
Хотя стоп! Тимофей Олегович же действительно вернулся. А я просто сбежала, даже не поздоровавшись с начальством.
– Зачем? – спрашиваю упавшим голосом.
– Вы думаете, я ему задавала этот вопрос? – с удивлением смотрит на меня Любовь Андреевна. – И вам советую не задавать, а просто слушать.
Дельный совет. И очень своевременный. Моя жизнь за последние сутки начала напоминать американские горки, а я к такому не готова.
Опять подхожу к кабинету генерального и, постучав, вхожу. Тимофей Олегович один – это радует. Но разговор нам сейчас предстоит не о работе – это уже минус.
– Ангелина Петровна, добрый день, – спокойно произносит шеф.
– З-здравствуйте, – киваю и занимаю стул напротив Тимофея Олеговича, чувствуя себя нашкодившей ученицей, которую вызвали к директору на ковер.
– Послушайте, я не буду ходить вокруг да около, сразу перейду к делу, – говорит он, но тон его не меняется. – Я не собираюсь вас ни в чем обвинять или предостерегать, однако мне бы очень не хотелось, чтобы офис превратился в драматический театр. И с Матвеем я уже об этом поговорил, хотя не знаю, насколько он прислушается к моим словам. Вы мне показались разумной женщиной, Ангелина Петровна. Что бы там ни было в прошлом, что бы ни происходило у вас с Матвеем сейчас, вы должны это решить вне стен офисного здания. Или могу выслушать ваши предложения.
Мои предложения? А какие у меня могут быть предложения?
Тимофей Олегович явно ждёт моего ответа, а я не имею ни малейшего представления, что ему сказать.
– Я думаю, мне лучше уволиться, – слова вырываются прежде, чем я успеваю их обдумать.
Не помог мне ни разговор с мамой, ни ее благословение – все смел ураган по имени Матвей. И в этот раз я не должна ему позволить оставить от моей жизни одни лишь щепки.
– Вы позволите кому-то управлять своей жизнью? – удивляется Тимофей Олегович. – Это ваше право.
– Нет, – я даже возмущаюсь. – Нет, все не так…
А как? Шеф прав, но я просто не хочу это признавать. И эта мысль меня злит.
– Идите работать, Ангелина Петровна, – вздыхает он.
Наверное, именно злость мне и помогла. И ведь правильные мысли крутятся в голове, но только тогда… когда Матвея нет рядом. Значит, надо просто держаться от него подальше.
Но это не получается сделать. Ведь если он чего-то хочет – он это получает. А сегодня Матвей твердо вознамерился поужинать со мной.
Глава 8
Матвей
– Ты какого черта творишь? – Тимофей злится, хоть и говорит спокойно, но его настроение я прекрасно чувствую.
Не думал, что братец так быстро вернётся. А я только вошёл во вкус. Это сравнимо только с тем ощущением, когда садишься за покерный стол. И то только в первое время. Постепенно все притупляется, становится привычным. А сегодня азарт проснулся с новой силой.
– Ничего, – пожимаю плечами. – Да ладно тебе, Тимоша, не будь занудой. Пообщался с твоей сотрудницей всего-то. Не имел же я ее прямо на твоём столе?
Вот это я зря ляпнул. Воображение у меня отличное, и сейчас, стоит только бросить взгляд на офисный стол, картинки перед глазами с пометкой “восемнадцать плюс”.
– Только этого не хватало, – ворчит старшенький, как недовольный дедок. – Матвей, свои игры в мой офис не переноси. И мне вообще показалось, что девушка не рада была общению с тобой.
В ответ только фыркаю, взмахнув рукой. Может, и не рада, но точно завелась. Поэтому… сегодня ужин. Ужин, а не свидание, стоит уточнить.
– Братишка, – вздыхаю я, – не мне тебе рассказывать, что все бывает не так, как кажется. И не все такие, какими хотят казаться.
– Точно, – с сарказмом усмехается Тимофей, – один ты идеален.
– Заметь, это сказал не я, – поднимаю указательный палец.
– Матвей, у тебя дел нет, что ли? – пытается выпроводить меня старшенький. – Съезди к родителям, узнай, как дела в твоём ресторане. И желательно больше в моем офисе не появляйся. Иди уже, у меня много работы. А ты, как назойливая муха, жужжишь над ухом, – опять язвит Тимофей.
– Ага, прихлопнуть бы меня, – расплываюсь в улыбке. – Что, и даже ни о чем не спросишь?
Странно, что братец не задаёт вопросов. А я уже собирался рассказать ему душещипательную историю. Конечно, не такую, как его секретарше. Тимофей не Валька, не поведется на этот романтический бред.
– Боже, Матвей, свали ты уже, – просит он, тяжело вздохнув. – У меня работы по горло, и я не хочу сидеть в офисе до второго пришествия. И учти, я не шутил насчёт твоего появления здесь.
– Ой, да не выставишь же ты меня с охраной, – снова скалюсь и ловлю взгляд, который мне обещает такой ад, что Данте наверняка где-то в гробу перевернулся. – Аривидерчи, братишка, и не закипай, а то инсульт схлопочешь.
Не даю Тимоше опомниться или запустить в меня держателем для бумаг и скрываюсь за дверью, едва сдерживая себя, чтобы не послать этому зануде воздушный поцелуй.
Ну нельзя же вечно быть таким серьезным. Так жизнь скучна. А нашу жизнь определяет наше настроение и мировоззрение. Не зря же говорят, что иногда просто нужно изменить взгляд на проблему. Поэтому у меня в основном проблем и нет.
Хотя что я лгу сам себе? Пять лет кое-что меня доканывает, но я старался об этом не думать. И у меня это, как мне казалось, отлично получалось. Ровно до вчерашнего дня.
Этот белокурый ангелочек встряхнул мой эмоциональный сосуд, подняв со дна осадок. Это плохо и для неё, и для меня, если честно. Но остановиться я уже не могу.
Улыбаясь сотрудникам, насвистываю себе под нос в поисках отдела кадров. Там, думаю, можно тоже лапши на уши дамам навешать. Думаю, не откажутся помочь.
Но… Ладно, человеческий фактор никто не отменял, так что это не мой просчет. Во главе отдела сидит такая церберша, что охраняет персональные данные сотрудников, как монашки девственность. Умеет Тимоша сотрудниц выбирать.
Ухожу из офиса несолоно хлебавши. Напрягать знакомых сейчас не хочу, да и зачем? Я знаю, где этот ангелочек работает. Ей так нравится убегать, что это даже забавно. Как будто я назойливый сталкер, ей-богу. Но так и быть… Хочет поиграть? Со мной?
Пять лет назад ей удалось обвести меня вокруг пальца. Меня обвела вокруг пальца студентка с невинными глазками. Рассмеяться бы истерически, да вот тогда мне было совершенно не смешно.
Может, поэтому она никак из головы и не выходила, потому что только она смогла. Ничего, покер, бессонные ночи, литры алкоголя, смена обстановки – все это мне помогло забыться и дало понять, что хватку я ещё не потерял.
А ведь я готов быть переступить через себя и попробовать простить, если бы Лина не стала строить из себя черт знает что, а во всем призналась.
Мелодия мобильного меня отвлекает от воспоминаний, я смотрю на экран и усмехаюсь. На ловца и зверь, как говорится…
– Дима, – ответив, обращаюсь к директору ресторана, – ты вовремя.
– Столик на одного, как обычно? – деловито уточняет он.
Ну нет, на сегодняшний вечер у меня другие планы. Как удачно мне подвернулась квартира прямо над рестораном. Видимо, не зря. Накормил, в постель уложил, утром проводил – и все не отходя от кассы.
– Нет, дорогой, – в предвкушении улыбаюсь. – Я тебе оставлял ключи от квартиры. Накрыть там к шести. Только без всякой тошнотворно банально фигни в виде свечей, лепестков роз, приглушенного света.
– Не романтик ты, Матвей Олегович, – язвит Дима.
Да что ж сегодня всех так пробрало на сарказм? Даже братишка мой отличился. А теперь и директор. На опасную дорожку ступили, ведь это моя зона комфорта.
– Ты бессмертный, что ли? Или у тебя есть запасная работа? – огрызаюсь в ответ. – Сделаешь?
– Сделаю, – говорит Дима и тут вспоминает: – Я же почему тебе звонил… Тут приходила заплаканная девчонка, тебя спрашивала.
– Девчонка? – не понимаю я. – Понятие довольно расплывчатое.
– На вид лет шестнадцать, темненькая, кудрявая, худенькая, – сыплет определениями Дима, а я только хмурюсь. – Я сказал, как ты и просил. Появляется редко, когда будет – неизвестно. Номер не имею права давать. Она рыдать начала, оставила свой номер, просила перезвонить.
– Интересное кино, – тяну задумчиво, почесывая бровь. – Ладно, Дима, я разберусь. Листок с номером оставь в коридоре около зеркала.
– Понял, – отвечает он и сбрасывает вызов.
Почти сразу забываю о словах Димы насчёт какой-то девчонки. Толку гадать? Буду разбираться потом, а пока мысли снова возвращаются к Лине. Надо, как говорят психологи, закрыть этот гештальт раз и навсегда. Только, боюсь, это будет болезненно. Не для меня.
Странно получается всё-таки… Только я перестал колесить по миру, почти на постоянке осел в Москве, как этот ангелочек устраивается к моему брату. Карта так легла? Или кто-то блефует? И этот кто-то точно не я.
А какая оскорблённая невинность… Может, если бы Лина не стала так себя вести, то я бы её не трогал. Хотя нет, тут я лгу. Все равно бы тронул. Не зря же она попалась мне на глаза в городе-миллионнике.
Ровно в пять снова паркуюсь у офиса Тимофея и занимаю выжидательную позицию. Да, это я тоже умею. Иногда надо дождаться правильного момента, а не идти ва-банк. Вчера она пошла именно в эту сторону и спустилась в метро, так что пропустить не должен. Как хищник в засаде, честное слово. Только вот она не трепетная лань.
Через десять минут замечаю ее. Идёт задумчивая в одиночестве, опустив голову. Кажется, от Тимоши профилактическая беседа досталась не только мне.
Выхожу из машины, Лина даже не замечает меня, так что перехватить ее не составляет труда.
– Ай, – она даже вскрикивает, когда я ее останавливаю, притянув к себе за талию. – Матвей, ты меня напугал.
Выглядит действительно испуганной, но это от неожиданности.
– А про ужин ты забыла? – спрашиваю и вижу, как испуг сменяется паникой.
Глава 9
– То есть это не вопрос был, – я тоже не спрашиваю, думая, как отвязаться от Матвея.
Я не хочу объяснять, что мне надо за ребенком в садик, что дома дела, муж ждёт или ещё что.
Мне стоило догадаться – мой промах. Если Матвей о чем-то спрашивает, то он уже все решил. И это даже не вопрос. Он просто меня поставил перед фактом.
Но я должна как-то выпутаться из этого и затеряться в метро. Мы стоим около офиса, и пусть я не знаю ещё толком никого из сотрудников, но на нас смотрят с интересом. И тут… Может, глупая идея, но пока единственная.
– Слушай, почему ты все портишь? – пытаюсь отойти от Матвея, но он словно чувствует и предостерегающе сжимает руку на моей талии. – На нас люди смотрят. И, учитывая ваше сходство с Тимофеем Олеговичем, я думаю…
– Давай тогда сядем в машину и уедем отсюда, – перебивает он.
Полный провал… Ему плевать, кто смотрит, как смотрит. Может, и сейчас мой начальник придет мне на помощь? Странная мысль, потому что я привыкла рассчитывать только на себя. Но… рядом с Матвеем я словно сама себе не принадлежу. Мысли прыгают, как взбесившиеся блохи. Я понимаю, что не должна. И разрываюсь между этим пониманием и тем, чего хочу.
Раньше я о такой дилемме и подумать не могла. Читала романы, смотрела фильмы и в недоумении пожимала плечами. Каких только уродов не прощали героини из-за большой и светлой любви, хотя я бы эту зависимость не называла любовью. Какие только неподходящие друг другу люди не сходились на экране или на бумаге. Я знала, что в жизни такого не может быть. И моя мысль куда-то долетела, так что вселенная решила посмеяться надо мной и доказать обратное.
– Послушай, – стараюсь взять себя в руки, – давай мы просто поговорим. Меня уже порядком утомили тали фокусы…
– Я не фокусник, дорогая, – опять перебивает.
– Хорошо, – продолжаю как можно спокойнее, – тогда перефразирую. Мы же взрослые люди, Матвей. Я не хочу играть в твои игры.
Я опять промахнулась… По улыбке вижу, что ответ мне не понравится.
– Ну вот и поговорим, – кивает в сторону своего авто. – А вообще, Лина, вся жизнь игра. Разве я тебе не показал, как это весело?
Показывал… И да, это было забавно, но не на постоянной основе. Такие игры с появлением ребенка больше не привлекают.
А если попробовать?..
Последний раунд. Последний раунд ради себя, ради своего спокойствия. Я ещё где-то на задворках сознания понимаю, что такого профи мне не переиграть, но азарт уже разносит адреналин по венам.
“Остановись”, – крик здравого смысла в голове звучит как через стекло, приглушённо.
У меня был день, чтобы подумать. Пусть я старалась вникнуть в суть офисной работы, но мысли все равно иногда перескакивали на Матвея. Точнее, они только на нем и были сосредоточены, но я старалась их отгонять.
– Просто ужин? – уточняю я.
– Я не могу отвечать за форс-мажорные ситуации, – не даёт Матвей прямого ответа.
Да, лгать он не станет, но при этом так все завуалирует, что непонятно его видение ситуации.
Надо ещё маму предупредить, чтобы она Максима забрала из детского сада. Я с ней созванивалась днём, сказала, что все хорошо, пытаюсь разобраться с новыми обязанностями, понять, как это происходит в офисе.
И, наверное, за последние сутки мои эмоции достигли предела, поэтому сейчас просто отключились. Мне не страшно, мне не дискомфортно, но все равно рука на моем теле напрягает.
Матвей чувствует… Да он меня чувствует! Мое настроение! Он словно читает мысли по моему лицу. Как будто мое тело передает ему сигналы о моем решении.
– Мы просто поговорим, – настаиваю, понимая, что хожу по лезвию ножа.
С Матвеем всегда так было, но раньше это порождало насекомых в животе, мне нравилось, что я не знала, чего ожидать от завтрашнего дня. Но мне пришлось повзрослеть ради Максима…
А если прямо сейчас сказать Матвею, что у него есть сын?
Выложить джокера, раскрыть свою самую большую… Тайну? Для Матвея не тайна, что я была беременна. И каждый из нас сделал выбор.
– Поехали, – улыбается Матвей.
Сейчас его улыбка кажется открытой и добродушной, но я не должна терять бдительность.
Только мы садимся в машину, как мне становится душно. Нам в этом салоне слишком тесно. Я и не думала, что так тяжело будет находиться с ним рядом. В этой железной коробке, прогретой на удивительно знойном майском солнце.
Эта духота, невозможность вдохнуть полной грудью… Мои эмоции словно разогреваются в салоне, и я уже кладу руку на дверь, но…
От звонка я вздрагиваю и перевожу взгляд на Матвея. Он достает телефон и улыбается. На дисплее светится женское имя. Милена… Красивое. И улыбка на лице Матвея такая, что внутри теперь не насекомые, а непонятная черная субстанция, имя которой… ревность?
– Привет, – отвечает Матвей на звонок, и я слышу женский голос, но слов разобрать не могу. – Уже донесли? Эх, людей бы этих к Сталину, цены бы им не было… Да я абсолютно серьёзен. Конечно, это был я. Удивительно, как они нас не различают с Тимошей, – пауза, и голос из динамика становится выше. – Хорошо, я больше не буду употреблять эту кошачью кличку. Мы хоть и близнецы, но братишка больше по брюнеткам, – усмехается Матвей. – А вот я занимаюсь около офиса твоего мужа с блондинками. Да никого я не обижаю! Милена, радость моя, даже обидно. Я же не изверг какой-то.
Прислушиваюсь к разговору и делаю вывод, что это жена Тимофея Олеговича. А ведь именно на этом я и хотела сыграть – на том, что нас могут увидеть и интерпретировать неправильно. Прогадала…
И если бы Матвей разговаривал со мной так, как с этой Миленой… Сейчас, только сейчас. Пять лет назад я и большую нежность слышала.
Но была ли она настоящей?
– Не ревнуй, ангелочек, – Матвей поворачивается ко мне и подмигивает, а я даже не заметила, как он закончил разговор. – Это моя любимая невестка. Кажется, единственная нормальная женщина, которую я встречал.
И снова его слова – удар. Но я не должна показать, какие эмоции меня обуревают, иначе Матвей на них сыграет.
И эта мысль… Боже, я как будто его знаю лучше, чем он сам. И это настолько поражает меня, что я могу только до крови губу закусить.
Я его знаю. Я его… чувствую.
И мне кажется, что сейчас самое время этим воспользоваться.
Мне надо было только выдохнуть и принять ситуацию, а не придумывать стратегию. Вот она я, Матвей, перед тобой.
Он ведь и тогда открывался передо мной, поэтому связь, какая-то эфемерная, едва уловимая, осталась. Я помню и этого человека, который сейчас заводит двигатель, и другого, с которым мы не могли наговориться, с которым часы превращались в минуты, потому что нам всегда было мало времени.
– Тимофею Олеговичу повезло с женой, – понимаю, что пауза затягивается, тихо произношу.
– А ещё у них двое детей, – весело говорит Матвей, но тут же улыбка уходит с его лица.
Он словно жалеет, что поделился этим со мной. Но это звучало так… будто Матвей хочет такой же жизни, какой живёт его брат.
Офисная работа, семейные ужины, дети – серьезно?
А может… Я попробую?
– А ты детей хочешь? – спрашиваю, когда мы выезжаем на Ленинградский.
– Избавь меня от душевных разговоров, Лина, – усмехается он, но усмешка эта совсем не искренняя. – Что-то муж твой совсем не беспокоится, где ты пропадаешь, – переводит тему, а в голосе только сарказм. – Значит, ужин у нас перейдет в завтрак.
Это…
Нет!
