Валерия Калужская
Затопь
Глава 9, в которой Артур ловит рыбу
Ещё было по-утреннему свежо, Артур непроизвольно ёжился от порывов морского бриза. Возможно, через несколько часов солнце начнёт припекать так, что он ещё успеет соскучиться по этой прохладе, но прямо сейчас он жалел, что Макс перешила для него только одну рубашку, он с удовольствием бы натянул на себя ещё слой одежды, да и лодыжки в мокрых штанах неприятно холодило.
– Как себя чувствуешь? – спросил Фархат.
Вопрос прозвучал до того неожиданно, что Артур вздрогнул. Он совершенно не планировал вести светскую беседу, и не до конца понял, к чему именно относится вопрос.
– В смысле? – переспросил он. – Ты о чём? О погоде или рыбалке, или…
– В целом, – пояснил Фархат. – Как себя чувствуешь в Затопи. Вкусно ли позавтракал. Не мёрзнут ли ноги в мокрых штанах. Не устают ли глаза следить за поплавком… Кстати, не забывай моргать, это частая ошибка новичков.
И прежде, чем внутри Артура успело подняться напряжение, Фархат успел добавить:
– Я сам так поначалу делал.
Артур выдохнул. Вместе с воздухом изнутри ушло раздражение. Может, не стоит так злиться на Фархата? Вдруг тот действительно просто хочет помочь и ничего больше.
– В целом… – Артур сделал паузу. – В целом хорошо. Не знаю, почему, но хорошо.
– Чувствуешь себя на своём месте? – снова поинтересовался Фархат, и Артуру показалось, что в вопросе есть какая-то подоплёка, второе дно.
– Не знаю, – признался он. – Не уверен. Но чувствую, что это место хотя бы не хуже других.
– Оно не для всех, – пояснил Фархат. – Или ты приживаешься здесь, или оно тебя выплюнет… – он подумал немного и добавил: – Или сожрёт.
Фраза немного походила на угрозу, и в то же время Артуру не мог понять, что именно от него требуется, чтобы угроза не претворилась в жизнь. То есть, он же и так изо всех сил старается вписаться, разве нет? Да и как можно угрожать, не высказывая явных требований?
Размышляя над сказанным, пытаясь понять, как реагировать, Артур едва не пропустил поклёвку. Он отстранённо наблюдал, как поплавок перестал мерно покачиваться на волнах вместе с лодкой, а задрожал хаотично, бессистемно, нырнул под воду, выскочил вверх и снова нырнул…
– У меня клюёт! – осознал Артур.
Фархат обернулся через плечо, приподнялся со своего места, подбодрил:
– Давай… осторожно…
Артур как будто откуда-то знал, что делать. Он то натягивал леску, то слегка ослаблял её, сматывая катушку; удилище дрожало и выгибалось, но он чувствовал каждое движение рыбы на крючке и аккуратно вёл её к себе.
– Давай, сейчас! – скомандовал Фархат.
– Рано, – сквозь зубы выдавил Артур, потянул ещё немного и выдохнул: – Сейчас!
Рыба вылетела из воды по красивой дуге, блеснула на солнце многоцветной чешуёй, приблизилась к борту – и неведомым образом соскочила с крючка.
«Да как так-то?!» – успел подумать Артур, а потом краем глаза успел заметить молниеносное движение. Фархат распластался в лодке выбросил вперёд руку с зажатым в ней сачком и каким-то мистическим образом умудрился поймать в него рыбину в считанных сантиметрах от воды.
Оказавшись в ловушке, рыба тут же забилась, затрепыхалась. Фархат медленно сложился обратно, осторожно удерживая сачок. Он отправил рыбу в ведро с водой и поднял взгляд на Артура:
– Поздравляю. Твой первый улов.
– Твой, – недовольно поправил его Артур. – Я её упустил. А ты поймал.
– Может, формально ты и прав, но она попалась на твой крючок, – напомнил Фархат. – Я только немного помог.
И видя, что его слова Артура не убедили, добавил:
– В сущности, это не играет особой роли. Если эту рыбу съест на обед, например, Макс, то какая разница, кто из нас её поймал?
До этого момента Артур не особо волновался, насколько его реакция на Макс очевидна для окружающих, а теперь с неприятной отчётливостью осознал: все всё поняли. Может, не все, но Фархат-то уж точно, поэтому и сказал о ней – эдак покровительственно, как всегда, практически как взрослый поддерживает ребёнка в его детсадовской влюблённости.
А Макс вряд ли глупее его, и значит, тоже наверняка догадывается…
Артур мрачно посмотрел на воду. Сейчас был крайне подходящий момент, чтобы утопиться.
– Да без разницы, кто эту рыбу съест, – буркнул он. – И кто её поймал. Ты прав.
– Море дало тебе рыбу, это в принципе хороший знак, – продолжил свою неуместную моральную поддержку Фархат.
Не глядя на него, Артур снова закинул удочку и уставился на поплавок. Но в итоге сам же молчать и не смог:
– Ты так говоришь: «море дало» или «Затопь сожрёт», как будто считаешь их живыми.
Теперь уже Фархату пришлось взять паузу, чтобы обдумать ответ.
– Не то чтобы живыми… – медленно проговорил он, – но и не то чтобы просто географическими объектами. В них есть нечто большее.
– Что? – Артуру в самом деле хотелось знать, разобраться в собственных ощущениях. – Всё, что я чувствую, так это то, что Затопь особенная, но не могу понять, дело ли в том, что мне всё детство втирали, что здесь страшно и опасно, или в том, что здесь правда творится какая-то хрень! – он распалился неожиданно для себя самого, хоть и старался говорить негромко, не распугивать рыбу. – Причём, я не скажу, что эта хрень действительно страшная и опасная, периодически я почему-то чувствую себя здесь почти счастливым!.. По крайней мере, мне так кажется.
Он перевёл дух. Фархат молчал. И поэтому молчать не мог Артур, у него прямо-таки свербело внутри желание чем-то заполнить эту тишину.
– А может, тут какой-нибудь газ под водой копится? – Артур споткнулся о собственные рассуждения. – Эфир там… Как надышишься, так и чувствуешь эйфорию… Нет?
Он обернулся через плечо, надеясь поймать взгляд Фархата, но тот, не глядя на Артура и, кажется, совершенно не слушая его, выпрямился, напрягся так, что мышцы едва не звенели, положив ладонь на одну из удочек.
– У меня клюёт, – почти беззвучно произнёс он вместо ответа на все волнующие Артура вопросы.
Он даже не прислушивался к своим ощущениям, как это делал Артур, он точно знал, что делать. Каждое его движение было выверено до мелочей, словно вся рыба в море сама хотела попасться на крючок фархатовой удочки, и ему оставалось только помогать ей отточенными действиями. Складывалось ощущение, что он каждый день только и делает, что помогает рыбе перебираться из моря в помятое ведро на дне лодки, а затем – в очаг одного из домов Затопи, где пятеро, а теперь уже шестеро сквоттеров смогут восстановить силы.
Несколько обманчиво простых движений – и в ведре забилась ещё одна рыба, места которой явно не хватало. Артуру казалось, что он выловил довольно большую рыбу, размером почти с ладонь, но монстр, которого вытащил Фархат, был больше раза в три.
– Как она называется? – не без опаски поинтересовался он, разглядывая нового обитателя ведра.
– Понятия не имею, честно сказать, – признался Фархат, насаживая на крючок новую приманку. – Никогда не был силён в биологии. Максимум готов подсказать тебе, как её приготовить, но и то Макс или Ида справятся с этим лучше.
– Или Кипятильник, – задумчиво кивнул Артур, всё ещё с завистью любуясь уловом.
– Ох, нет, – хмыкнул Фархат. – Если кого нельзя пускать на кухню, так это Елизавету. В лучшем случае, получится просто несъедобно. И если ты думаешь, что я к ней слишком строг, – уточнил он, точно угадав мысли Артура, – то попроси её сделать тебе банальный бутерброд. Сам убедишься. Она настолько не умеет готовить, что это просто какое-то новое проявление кулинарного таланта!
Если некоторое время назад Артур думал утопиться сам, то теперь у него на мгновение появилось желание скинуть за борт Фархата. По крайней мере, он точно больше не станет осуждать внезапные «вскипания» Кипятильника – уж от неё Фархат это точно заслужил.
– Похоже, нам везёт сегодня, – поделился радостью Фархат. – Я боялся, что опять один уёк попадаться будет. Если так пойдёт дальше, то можно будет ещё трубача поискать на юге, что думаешь? Это такие ракушки.
– Что понятия не имею, о чём ты, – пожал плечами Артур. – Если ты так говоришь, наверное, да, так и есть. Поищем ракушки.
Фархат кивнул, и они снова отвернулись друг от друга, сосредоточившись на своих поплавках.
До жары они так и не досидели. Артур едва перестал трястись от свежего морского бриза, пригрелся, расслабился, как Фархат сообщил:
– Ну и хватит на сегодня, пожалуй.
– Ещё же рано совсем, – удивился Артур, бросив взгляд на небо. Не то чтобы он умел определять время по солнцу, но и без этого было ясно, что оно далеко не в зените.
– И что? – так же с оттенком удивления откликнулся Фархат.
– Разве мы тут не прячемся от тех, кто меня ищет? – напомнил Артур. – Какой смысл возвращаться раньше?
– Ах да, – спохватился Фархат. – Прости, позабыл.
Он выглядел таким беспечным, что Артур моментально уверился: ничего он не забыл. Раздражение снова поднялось внутри, перехлестнуло через лёгкие, заплескалось где-то в горле.
– Просто рыбы наловили достаточно, – Фархат не оправдывался, он просто объяснял. – А я обычно не сижу тут зря.
Может, если бы он хотя бы попытался сделать вид, что ему не плевать на нависшую над Артуром опасность, Артур бы поверил. Постарался бы поверить. Но Фархат не собирался ради него стараться.
Ведро в самом деле было почти полным, им действительно повезло. Один только монстр, пойманный Фархатом, уже занимал немало места, да и Артур поймал четыре упитанных рыбки.
– Я думал, что ты в любом случае будешь рыбачить до обеда, вне зависимости от результата, – пробормотал Артур, сматывая удочку. – Такая рыбалка, до дневной жары…
– А смысл? – не понял Фархат. – Трудиться ради труда?
– Мне казалось, что в мире всё именно так и работает, – усмехнулся Артур. – Ну и вы тоже. Вам приходится делать кучу всего, чтобы жить здесь, верно? Мне казалось, работы всегда хватает.
– Мы не особо думаем об этом, – признался Фархат. – Каждый делает то, что хочет. Если ты уйдёшь на полдня просто гулять и смотреть на море, у тебя никто ничего не спросит. Или даже на день. На два дня. Не важно.
Он забрал у Артура удочку, сложил рыболовные снасти на дно лодки и взялся за весло.
– Затопь не лагерь и не трудовая повинность, у нас нет графика дежурств и списка важных дел. Здесь просто живут.
– Но если никто не будет заниматься делом, жить здесь станет невозможно! – нахмурился Артур. – Если никто не наловит рыбы, никто не приготовит обед – что вы будете есть?
– Как-нибудь выкрутимся, – Фархат казался абсолютно уверенным. – Мы всегда выкручиваемся.
– А на что вы вообще живёте? – запоздало озадачился Артур. – Помимо того, что вылавливаете из моря, вся еда же чего-то стоит? И вещи, всё прочее…
– Что не можем добыть тут, приносит из города Макс, – пояснил Фархат. – Только она покидает Затопь.
– Всё-всё только Макс покупает? – переспросил Артур.
– Ну, давай считать, что покупает, – преувеличенно покладисто согласился Фархат. – Скажем так, добывает, когда ей везёт.
– У вас всё как-то неправильно, – Артура прямо-таки раздражал такой подход.
– Конечно, неправильно, – легко согласился Фархат. – Неправильно жить в брошенном доме затопленного города, ты хотел сказать, да?
Артур промолчал. Последняя поддёвка Фархата, конечно, попала в цель, да и вообще он не пытался что-то доказать или как-то изменить сложившийся уклад жизни пятёрки сквоттеров, но его просто тревожил их подход. Как они вообще выживают с таким отношением?
– И что, у вас ни разу не было проблем из-за этого всего? – насуплено поинтересовался Артур.
– Почему? Были, – снова не стал отрицать Фархат. – Я же сказал, мы выкручиваемся. Но честно сказать, это случается реже, чем ты можешь подумать. Наверное, всё просто складывается, как надо, и мы все понимаем, что невозможно постоянно бездельничать. Каждый нашёл себе дело по душе и иногда помогает другим, а Затопь помогает нам всем, вот и всё.
Вот и всё. Как будто это что-то объясняло.
Глава 10, о давних событиях которой Артур не знает
Взгляд начинал преследовать Фархата, едва он переступал порог дома. Фотографии были везде – висели на стенах, стояли на полках, торчали из-за рамы зеркала. Одно и то же лицо смотрело на Фархата в любой точке пространства, и он почти научился жить с этим.
– Фархат? Это ты? – прокричала мама с кухни.
Там что-то, как всегда, кипело, плевалось маслом, парило, наполняя воздух горячей влажностью и ароматом всевозможных пряностей. По телевизору герои какой-то очередной мелодрамы с надрывом выясняли отношения, и Фархату пришлось повысить голос, чтобы пробиться сквозь их вопли:
– Это я!
– Чего ты вечно орёшь?! – прокричала мама. – Не можешь нормально разговаривать?!
«Потому что ты всегда смотришь телевизор на полной громкости», – мог бы сказать Фархат.
«Потому что иначе ты меня не услышишь», – мог бы сказать Фархат.
«Ты сама вечно орёшь», – мог бы сказать Фархат.
Он предпочёл промолчать. Фотографии проводили его осуждающим взглядом.
Первым делом Фархат отнёс в свою комнату сумку, чтобы не валялась, где попало; затем тщательно вымыл руки и на всякий случай причесался, чтобы выглядеть аккуратнее. Застегнул верхнюю пуговицу рубашки.
В зеркале отражался почти тот же человек, что смотрел со всех фотографий. Почти.
Фархат вышел на кухню, чмокнул маму в щёку – идеальный сын.
– Чего ты лезешь? – оттолкнула его мама. – Не видишь, у меня тут всё подгорает!
Она что-то яростно перемешала на сковородке, обжигающая капля масла клюнула Фархата в руку.
– Прости, – сказал он. – Тебе нужна помощь?
– Да чем ты поможешь?! – отмахнулась мама. – Только рубашку запачкаешь, а мне потом стирать! Сядь лучше.
Фархат послушно опустился за стол, сложил руки на белоснежной скатерти. Прямо у него над ухом на экране телевизора героиня рыдала в объятиях героя.
– Есть хочешь? – мама снова перемешала еду на сковородке.
– Да, хочу, – кивнул Фархат.
– Так хоть тарелку бы взял, сидишь, ждёшь, что тебе всё принесут! Слуг в этом доме ещё не завели, если ты не заметил!
«Заметил», – мог бы сказать Фархат.
«Ты сама сказала мне сесть», – мог бы сказать Фархат.
«Зато завели меня», – мог бы сказать Фархат.
Он снова предпочёл промолчать, обменялся взглядом с фотографией, прицепленной магнитом на дверцу холодильника.
В чём маму точно упрекнуть было нельзя – на еду она не скупилась. В огромной, как безбрежное море, тарелке оказалось всё и сразу: ярко-жёлтый пряный рис, свежие овощи и жареные с мясом, поблёскивающие капельками жира, маринованный дикий лук – на любой вкус, и это не считая обязательного десерта. Фархат к сладкому был равнодушен, но десерт в этом доме подавался к любому приёму пищи – потому что сладкое любил тот, с фотографий.
– И чего ты опять вскочил, сам же есть хотел? – снова возмутилась мама.
– Чаю вскипятить хочу, – Фархат открыл кран, и поток воды гулом отразился от стенок чайника.
– Вредно сразу после еды чай пить! – строго выговорила мама.
Тот, с фотографий, чай не любил.
– Пока подостынет – будет не сразу, – упёрся Фархат. – Я всё равно кипяток не пью.
– С матерью он спорит! – всплеснула руками она. – Никакого уважения!
– Я не спорю, мам, – Фархат водрузил чайник на подставку, щёлкнул кнопкой. – Просто хочу чаю.
Он вернулся за стол, взял в руки ложку и принялся за еду.
– Вот твой брат… – пробормотала мама себе под нос, но так, чтобы Фархат услышал. Не закончила фразу, прервалась на полуслове, как будто нечего тут было и говорить.
Фархат ел, не глядя по сторонам. Он чувствовал, как взгляды давят на него, не хотел встречаться с ними глазами. В кухне повисла тишина – если не считать бурного кипения кастрюли на плите, шума чайника и воплей из телевизора.
– Отец твой опять задерживается, – заявила мама с такой претензией, будто Фархат был виноват в этом лично.
Он снова промолчал – тут-то совсем говорить было нечего.
– Работает, себя не бережёт, лишь бы на твоё обучение заработать! – добавила мама, усаживаясь напротив него. А нет, похоже, виноват всё-таки был именно Фархат.
– Я хорошо учусь, – позволил себе напомнить он. – У меня серьёзные шансы учиться в университете бесплатно.
– Шансы у него! Серьёзные! – возмутилась мама. – Учится он! А слушаться старших чего не научился?! Знаешь, как ведут себя воспитанные сыновья?!
– Догадываюсь, – Фархат отложил ложку. – Наверное, как Фарид? Идеальный во всём?
Мама осеклась, задохнулась, лицо её как-то странно перекосилось, и Фархат впервые подумал о том, насколько она уже немолода. Старухой ещё не назвать, но морщины уже проступают явно, лицо потеряло форму, как бы оплыло немного, словно свечной воск.
В это же мгновение черты лица её стали жёстче, морщины прорезались глубже:
– Ты! – прошипела мама. – Ты про Фарида ни слова не смей сказать! Ты его даже не знал! Да, он идеален был во всём! Лучший сын, не то, что ты!
– Я знаю, – спокойно сказал Фархат.
Он правда знал. Никогда в жизни ему не стать таким, как Фарид, сколько он ни будет стараться. Идеальные оценки – этого мало, Фарид не просто хорошо учился, а был лучшим. Успехи в волейболе – этого мало, Фарид ещё и лёгкой атлетикой занимался, брал медали на соревнованиях. Вежливость и уважение к родителям – этого мало, Фарид их боготворил, заботился об отце, носил на руках мать.
Единственное, в чём Фарид не преуспел, так это в долгой счастливой жизни, так неудачно попал под машину, спасти его не смогли. Если бы Фархат мог, то с удовольствием поменялся бы с ним местами, да вот беда, его в тот момент ещё на свете не было.
Да что там, его родители тогда ещё даже не планировали. Даже не хотели.
Порой ему казалось, что так и не захотели до сих пор.
Они пытались вернуть Фарида, а не вырастить нового сына.
– Давай я помою посуду, – Фархат поднялся из-за стола, взял тарелку, на которой ещё оставалось немного еды, смахнул остатки в мусорное ведро.
Он знал, что сейчас мама снова начнёт ругаться: за то, что выбрасывает, не ценит её труд. Это было бы справедливо. Он это заслужил.
Так и не дождавшись её окрика, Фархат обернулся через плечо и обнаружил, что мама бесшумно плачет, сидя за столом, слёзы расплывались на скатерти тёмными пятнами. Тарелка выскользнула из пальцев Фархата, загрохотала по пустой раковине, но мама не обернулась даже на этот звук.
Насухо вытирая тарелку, Фархат представлял себе лицо отца, который вернётся и увидит заплаканные глаза мамы. И сразу догадается, кто был виной её слезам.
Взгляд Фарида на фотографиях прожигал его насквозь, оставлял в теле незаживающие раны с обугленными краями. Фархат ненавидел этот взгляд, ненавидел эти глаза, ненавидел это лицо, так похожее на его собственное.
Они могли бы сойти за близнецов, если бы их не разделяли четырнадцать лет и смерть под колёсами грузовика. Может, если бы он не был так похож на Фарида, родители смогли бы разглядеть в нём не замену брата, а просто его самого?
Фархат часто думал об этом – о том, как всё могло сложиться иначе. Лучше. Если бы они с Фаридом не были так похожи. Если бы Фарид погиб младше, не успел стать таким успешным и идеальным. Если бы родители – эту мысль он думал со стыдом, но не мог перестать – были к нему добрее, просто любили бы его чуть сильнее…
Если бы он вообще никогда не рождался.
Возможно, это тоже было бы к лучшему.
С посудой было покончено, и пришлось снова обернуться. Мама по-прежнему сидела за столом, низко наклонив голову, но уже не плакала. Влажная от слёз скатерть даже успела подсохнуть.
– Мне надо сделать задания в школу, – сказал Фархат.
– Иди, делай, – голос у мамы был какой-то глухой, неестественный.
– Или сначала в магазин сходить? – уточнил Фархат. – Ты говорила, что сегодня надо будет в магазин, что-то тяжёлое тебе притащить…
– Или сначала в магазин сходи, – глухим эхом отозвалась мама.
– Мам? – Фархат приблизился к ней, положил руку на плечо, и мама вздрогнула от его прикосновения.
– Ну чего тебе? – устало спросила она. – Сам решить не можешь? Всё за тебя решать надо? Что ж у меня за сын такой неудачный…
– Прости, – сказал Фархат.
Он даже не знал, за что точно извиняется – за то, что довёл маму до слёз, или за то, что не оправдал её ожиданий, или за то, что родился на свет, или за то, что Фарид погиб…
Мама не обернулась, когда он покинул кухню, не обратила внимание на то, как он обулся, не спросила, куда он вышел из дома – без списка покупок, без сумки, без кошелька. И хорошо, что не спросила, потому что Фархат и сам не знал.
Стоя на крыльце, он втянул носом холодный влажный воздух, посмотрел в серое сумеречное небо и сделал первый шаг. Это оказалось очень просто. За первым последовал второй – тоже ничего сложного. Третий, четвёртый, пятый… Если не загадывать вперёд даже на пять минут, а просто делать шаг за шагом, то всё получалось просто отлично.
Фарид погиб за неделю до своего четырнадцатилетия. Фархату должно было исполниться четырнадцать через восемнадцать дней. Он даже боялся спрашивать у родителей, можно ли как-то отметить день рождения, устроить вечеринку, позвать одноклассников. Нет, они прежде никогда не отказывали, но четырнадцать лет…
Шаг за шагом, ещё и ещё, вперёд, Фархат продолжал продвигаться по улице.
У перекрёстка он остановился, зелёный сигнал светофора уже мигал, загорелся жёлтый, а затем и красный. Машин совсем не было, улочка оставалась пустой, но Фархат упорно стоял, глядя перед собой, ожидая зелёного, слушая приближающийся справа шум двигателя. Он слегка скосил взгляд, чтобы увидеть спешащий грузовичок с почтовой наклейкой на кузове. Будет прямо перед Фархатом через несколько секунд.
Один маленький шаг – это так просто. Он сегодня сделал уже много таких шагов…
Грузовичок пронёсся мимо, потоком воздуха Фархату зашевелило волосы, в лицо полетела мелкая пыль. Наконец загорелся зелёный.
Перейдя через дорогу, Фархат продолжил просто идти вперёд, шаг за шагом, одно крохотное усилие за другим. Он продолжал идти, пока не кончился привычный район со знакомыми скверами, магазинами и школой, пока не закончилась улица, пока вокруг не возникли давно покинутые пустые дома с безжизненными тёмными окнами. Фархат шагал и шагал, пока перед ним не возникла вдруг дверь с остатками голубой краски, из-за которой пробивался тёплый свет и раздавался чей-то весёлый заливистый смех.
Смутно понимая, что он делает, Фархат распахнул дверь – и все трое, сидящие за столом, тут же повернулись к нему. Маленький мальчик, бледный и бесцветный, соскочил со своего стула, испуганно прижался к девушке с длинными тёмными волосами; она чуть нахмурилась, глядя на Фархата, но не возмущённо или испуганно, скорее озадаченно. Вторая, кудрявая блондинка в ярком разноцветном платье, радостно воскликнула:
– О! У нас гости!
«Простите за вторжение», – мог бы сказать Фархат.
«Позвольте представиться», – мог бы сказать Фархат.
«Я оказался здесь случайно», – мог бы сказать Фархат.
На него не было направлено ни одного укоряющего взгляда, поэтому он сказал:
– Нет, не гости. Я хочу остаться в Затопи навсегда.
