Валерия Савельева
До тебя миллиметры
-07-
Три с половиной года назад
Права Дима получил через пару недель после своего совершеннолетия. Он и сам не знал, зачем так стремился обладать корочками. Возможно, просто хотел ощутить комфорт и метаться по городу не на треклятых автобусах, а на собственной машине, стать хозяином своего времени. Возможно, пытался убедить отца и друзей, которые периодически вспоминали о совсем недавней ещё аварии, что на дорогах стало на одного ответственного водителя больше. А может быть, делал это ради Веры: чтобы однажды вечером он приехал к ней, выкрал из квартиры и показал – нет, доказал, – что в машинах нет ничего страшного. Страшное только в людях, которые сидят за рулём. Доверять или не доверять нужно им, а лучше всего себе. Почему бы ей самой не получить права?
На тот момент он уже полтора года пытался добиться если не любви, то хотя бы дружбы Вероцкой. Вернуть то, что было когда-то, вернуть их тёплые отношения: чтобы можно было встретиться и вместе посмотреть фильм, сыграть во что-нибудь или просто понаблюдать, как она рисует. Вера потрясающе рисовала, и хоть раньше Димка ненавидел запах масляных красок, пропитавший маленькую комнатку-студию у Вероцких на даче, теперь он был готов сидеть там в уголке на табуретке и просто-напросто наблюдать. Смотреть, как ложатся мазки на холст, как нежно смешиваются цвета, как медленно, почти незаметно, проявляется рисунок.
Время шло, а он не мог забыть всё и отпустить. Почему-то не мог.
Поэтому, что бы ни случилось, сколько бы Вера ни пыталась выгнать его, он каждый раз возвращался. Снова и снова. Стас уже давно смирился, перестал потакать сестре и спокойно впускал Дериглазова в дом, а в ответ на крики Веры лишь пожимал плечами и спокойно повторял, что «Дима пришёл к нему, он же его друг». Даже Светлана Борисовна, если вдруг сталкивалась с ним, благословляя, взмахивала рукой и заявляла: «Только поменьше буйствуй, а то мне придётся вызвать своих мальчиков». Димка соглашался с любыми требованиями, потому что встречаться с личными «мальчиками по вызову» Вероцкой-старшей он не стремился, одного раза хватило.
Возвращаться стало его традицией: раз в пару дней, раз в неделю, раз в месяц… с каждым пролетевшим сезоном всё реже и реже, но Дима приходил. А иногда «возвращалась» сама Вера… Впрочем, это уже совсем другая история, совсем другие воспоминания. Яркие и пламенные, точно рубины, они были надёжно спрятаны в сокровищнице дракона.
С получением прав была связана другая история. Прохладный вечер в последних числах апреля, тёмные улицы, бесформенные кучи подтаявшего снега, издевательски чернеющие на обочинах. Всё абсолютно обычное и ничем не примечательное. Всё как всегда.
Дима и сам не знал, что потянуло его на улицу. Почему вместо хорошего фильма или книги он выбрал прогулку? Почему с три короба наплёл лучшему другу, приглашавшему его сыграть кооператив в едва вышедшую новинку, о том, что слишком устал на учёбе, а пару минут спустя уже натягивал куртку и искал на тумбочке ключи от автомобиля? Почему не прогулялся пешком по своему району, а сел за руль и поехал колесить по городу?
Сейчас он с уверенностью заявлял: это была судьба! Какая-то неведомая сила, подсознательно заставившая его поступить совершенно нетипично, чтобы случилось то, что в итоге случилось.
Он встретил Её. Веру. В каком-то далёком, Богом забытом районе города, она брела по обочине, хлюпая по лужам заляпанными грязью сапогами, смотрела в небо, запрокинув голову, и что-то напевала себе под нос. Серьёзно! Напевала! Губы её шевелились, и Димка, сначала промчавшийся мимо, даже тормознул посреди дороги, приоткрывая окно. Девушка приближалась и… чёрт, действительно пела. Отвратительно фальшиво и так щемящее грустно, что сердце ёкало.
Что она делала здесь, на самом краю города, среди покосившихся деревянных домиков и маленьких заросших огородов? И вообще, какого ляда шаталась здесь одна?
Димка сначала разозлился, хотел было выскочить на улицу, отругать Веру, затолкать в машину и… что и? Когда первая волна ярости схлынула, осталось понимание: концерты устраивать незачем, Вера вполне довольна жизнью. Они давно уже общаются через раз, вдруг просто Дима ничего не знает, а это её новое увлечение? Гулять по ночам и фальшиво распевать приторную попсу?
Мало ли что взбрело в эту прелестную темноволосую головку?
В итоге, Дериглазов поступил иначе: вырубил музыку, оставил окно приоткрытым, подождал, пока Вероцкая отойдёт на достаточное расстояние и… пополз за ней со скоростью черепахи. Он и фар не включал, чтобы увлечённая разглядыванием звёзд и пением девчонка как можно дольше не замечала преследующий её автомобиль.
Она заметила. Минут через пятнадцать, когда жутковатого вида домики закончились, плавно сменяясь кирпичными трёх и четырёхэтажками, а медленно плетущемуся Димке начали сигналить проносящиеся мимо машины. Заметила и хотела было сбежать в ближайшую подворотню, куда на авто уже не попасть, но Дима тоже оказался не промах. Дёрнул рычаг передач, «паркуясь» до чёртиков быстро и неловко, выскочил из машины и кинулся за ней.
Перехватить беглянку удалось только через пару домов, в густой темноте маленького закутка между двумя зданиями. Повезло – от долгой нагрузки на ноги Вера начала прихрамывать, иначе бы вовек не сдалась. А так Димка поймал её за плечи, резко разворачивая к себе и практически впечатывая в стену.
– Дериглазов, – прошипела Вероцкая, ни капельки не удивившись. – Ты откуда здесь и почему меня преследуешь?
М-да, он-то думал, что последние четверть часа был просто Агентом 007 – ну, или 47 (смотря кто какого предпочитает), – а оказалось, это Вера была настоящей… эмм, какие крутые дамы были среди агентов? Миссис Смит? Чудо-женщина? Люси? Да хоть Ким Пять-с-плюсом, блин! Главное, что она его обыграла.
– А какого чёрта ты шляешься в час ночи где-то на окраинах города? – в ответ напал Дериглазов.
– Я уже взрослая девочка, – огрызнулась она. – Имею право делать всё, что хочу, где хочу и когда хочу. И если желания говорят погулять по ночам, я гуляю.
– Да неужели? – проворчал Димка.
Вероцкая не ответила, а он только сейчас заметил, как близко они стоят: Вера практически распласталась спиной по кирпичной стене, а он прижимался к ней всем телом. И лица были в паре сантиметров друг от друга. Возможно, даже ближе.
А ещё на ней не было привычной после аварии маски. Совсем. В густой темноте переулка шрамы были почти незаметны – тёмные полосы на идеальном лице. До сих пор идеальном. Хотя Димка прекрасно знал, что на свету они всё ещё отливают алым (случайно застал её дома без привычной «защиты» пару недель назад). Краснота не желала сходить даже полтора года спустя.
– Ты без маски, – заметил он, когда пауза слишком затянулась.
– Почему бы и нет? – шепнула Вера в ответ. – Темно, никто не видит.
Димка, словно заворожённый, опустил взгляд на её губы, на шрам, тянущийся от уголка… Тёплое дыхание легко преодолевало крошечное расстояние, касаясь его подбородка. Почти поцелуй, только косвенный.
– Так значит, ты поэтому гуляешь по ночам? Чтобы никто не видел?
– Ночью так тихо, Дим, так спокойно. Легко, просто. Я ощущаю себя свободной, словно ничего страшного никогда и не было.
Димке хотелось сказать, что она свободна и днём, что ничего настолько ужасного и сковывающего её никогда не случалось, Вера сама себе всё придумала, спряталась за собственными страхами, но… он не смог. Дериглазов стоял, не шевелясь, изучал взглядом её лицо, дышал через раз и тоже втайне мечтал, чтобы «ничего страшного никогда и не было». Например, сейчас он мог бы представить, что не было тех полутора лет, склониться и поцеловать её. В тёмном-тёмном переулке, где с трудом можно разглядеть даже тропинку под ногами, где дыхание смешивается в морозном весеннем воздухе, стоило преодолеть всего пару сантиметров и…
Она подалась вперёд первой. Почему? Зачем? А впрочем, какая разница, когда к тебе прижимаются так крепко-крепко, а сердце готово выпрыгнуть из груди?
Что же касается прав… проехаться на автомобиле до дома Веру так и не удалось уговорить. Пришлось провожать пешком.
-08-
Настоящее время
Прогресс был налицо: сейчас, спустя ещё три с половиной года с той прогулки, Вера спокойно заняла пассажирское сидение его машины. Она слушала доносящуюся из магнитолы музыку, едва заметно качала головой ей в такт и, отвернувшись к окну, следила за проплывающими мимо домами. Насколько Дима слышал (как всегда от Стаса, подрабатывающего двойным агентом), года два назад Вероцкая и сама получила права.
– Ты больше не боишься машин? – спросил Дериглазов, когда тишина в салоне стала гнетущей.
Да, играло радио! Да, какая-то попсовая группа – то ли Белки, то ли Стрелки, то ли ещё какие бредовые ребята с окончанием -ки – старательно качала бит! Но молчаливое напряжение между ними с Верой можно было ножом резать, и Димку это угнетало.
– Машин я никогда и не боялась, – пробормотала она в ответ.
– Разве? – улыбнулся Димка, искоса взглянув на Вероцкую. – А я до сих пор помню ту весеннюю ночь, когда ты отказалась даже залезать в салон, и мне пришлось четыре часа провожать тебя до дома пешком. Я потом только под утро вызвал такси и забирал своё авто, брошенное на обочине.
– Тоже мне, вспомнил, – тихонько фыркнула спутница. – Может быть, я тогда просто хотела прогуляться? А тебя никто не заставлял меня провожать. Впрочем, как и сейчас.
Ага, конечно, в ту ночь она ТАК его целовала, словно готова была забыть обо всём на свете. Жаль, не забыла. Но на одну ночь стёрлись все границы: они болтали, смеялись, несли всякую чушь, вспоминая какие-то шутки и сетевые мемы… Димка ни на что не променял бы ту ночь. Их и так было слишком мало за эти годы. К счастью, всё же было.
И да, сегодня никто не заставлял его провожать Веру, но Дима и не напрашивался. Хотел, конечно, и не собирался этого отрицать. Обрадовался, когда медсестра сама попросила не бросать девушку в беде и довести до дома. Он просто пошёл отрабатывать освобождение, которое выдала им медик. Попросили сопроводить даму? Он сопровождает.
Таблетки Вере не помогли, пришлось колоть какое-то сильное средство, так что теперь ей нельзя было водить авто, бродить по улицам в одиночестве и употреблять алкоголь. Проследить за последним Дериглазов не мог, зато первые два пункта был способен исключить.
– Машин я никогда не боялась, – спустя ещё пару минут разрезаемого музыкой молчания выдохнула Вера. Димка ощущал её тяжёлый, внимательный взгляд, скользящий по его лицу, и изо всех сил старался смотреть исключительно на дорогу. – Меня больше пугают люди, это из-за них случается большая часть несчастных случаев. Технику можно вовремя починить…
Слова её мурашками пронеслись по телу, и Дима передёрнул плечами, ещё сильнее вцепляясь в руль. Никогда ещё он так крепко не сжимал руки, никогда ему не было так неуютно за рулём, как сейчас, в этот самый момент, когда впервые рядом сидела Вероцкая и смотрела, смотрела, смотрела… словно ждала его ошибки.
А вот фиг! Он отличный водитель!
– Не переживай, мой красавец в превосходном состоянии, – заявил Дима и тут же отчаянно пожелал провалиться на месте. «Красавец»? Серьёзно? Это прозвучало отвратительно пошло и двусмысленно, а он ничего такого не имел в виду.
Его. Авто. В полном. Порядке. Вот и всё!
Но Вера, казалось, даже не услышала его слов. Продолжая сверлить Димку взглядом, она пробормотала:
– Но не людей.
Очередная порция мурашек, пробежавшая по спине, едва не заставила на мгновение выпустить из рук руль, чтобы отчаянно поскрести расчесавшуюся кожу. Бо-оже, сегодня Вероцкая его пугала!
– Ты о чём? – выдавил Дима, всё же скосив на неё глаза.
Оказалось, Вера уже вновь отвернулась к окну и наблюдала за стекающими по стеклу каплями конденсата. Одну из них она даже подхватила пальцем, не позволяя сползти на пластик. Капля замерла на подушечке, мерцая на свету.
– Да так… – отмахнулась она. – В общем, Дериглазов, машины я не боюсь и не боялась, а вот дураков-водителей опасаюсь. И если продолжишь пялиться, посчитаю, что ты один из них.
Димка хотел было возмутиться, что они застряли на светофоре, где красный горит полторы минуты, так что он успел бы даже сигаретку выкурить, но проглотил уже заготовленную речь. Только тихонько фыркнул и устремил взгляд вперёд. Выкурить сигаретку захотелось мучительно остро.
Секунда, две, тридцать.
– Слушай, ты и так шарахаешься от меня, как от огня, – не выдержав, пробурчал Дериглазов, когда красный свет всё же сменился зелёным. – Куда уж больше?
Вера только вздохнула в ответ, видимо, решив не отвечать на очевидный вопрос. Больше возможно всегда: окончательно оборвать все контакты, переехать куда-нибудь, сменить электронную почти и профили в соцсетях… Человеческое воображение безгранично, придумать способ скрыться можно в любом случае. Другой момент – она этого не делает, уже пять лет не делает. Значит ли это, что Вера сама не желает «пропадать с концами»? И другой вопрос: поможет ли это ей отделаться от Димки? Он же будет рвать и метать, достанет из-под земли, пока не узнает всех ответов на все интересующие вопросы. Ведь будет?
– Вот здесь тормозни, я добегу, – попросила Вероцкая, когда они завернули внутрь её квартала. – Спасибо, что подвёз.
– Сиди и не дёргайся: доставка «девушек в беде» работает до порога квартиры. Сейчас довезу прямо до подъезда и провожу, а то мало ли, что случится?
– Не стоит. Что же может случиться за одну поездку на лифте? – хмыкнула Вера в ответ. – Меня растерзают злые собаки? Запнусь и выпаду в шахту? Встречу сексуального маньяка и буду, как та бабка в анекдоте наставлять на него ружьё со словами: «Сильничать будешь? Нет? А придётся!»
Димка не смог удержаться от улыбки. Шутит, значит? Уже хороший результат.
– Ну вот не надо, вдруг ты набухаешься в подъезде, а алкоголь после укола нельзя. Более того, дамочка и её чихуахуа, живущие у вас на пятом этаже, чертовски пугающие, – ехидно протянул Дериглазов. – Иногда сталкиваюсь с ними в парке, так и кажется, что злобная зверюга половину ноги отгрызёт.
– Я и алкоголь вещи несовместимые, а Фенька, конечно, злобная, но слишком маленькая, чтобы что-нибудь тебе отгрызть. Так что не преувеличивай, – голос Веры прозвучал тепло и уютно.
Увлечённая перепалкой, она явно позабыла, что не собиралась позволять Диме себя провожать: распахнула дверцу, вылезла из машины, зыркнула на Дериглазова, который шагнул следом к подъезду. Но взгляд был скорее весёлым, чем недовольным.
– Поверь, Вероцкая, у взрослых людей есть много частей тела, которые горазда отгрызть даже такая маленькая собачка…
– Не пошли! – возмутилась она, перебивая.
– …палец, например, – закончил Дима. – А ты о чём подумала?
Даже маска не спасла Веру – на висках и лбу проступили красные пятна смущения. О-о-о, она явно сама всё успела опошлить. Димка усмехнулся, даже не пытаясь спрятать свою довольную физиономию.
– О слишком болтливом языке, его тоже идеально может отгрызть маленькая собачка, – проворчала Вера, пикнув чипом по кодовому замку.
В подъезде она торопливо юркнула к лифтам, игнорируя расслабленно шагающего следом Дериглазова. А у Димки настроение, и вправду, скакнуло вверх. Один день принёс сотню сюрпризов, вылившихся в странное предвкушение. Сколько там часов прошло? Меньше пяти? А Вероцкая уже успела побывать в его объятиях, прокатиться на машине, пошутить, поязвить, а теперь ещё поднималась вместе с ним к дверям своей квартиры.
Счастье нужно искать в малом, чтобы радоваться каждому дню.
Однако у Веры были иные планы.
– Слушай, Дим… – выдохнула она за секунду до того, как звякнули двери лифта, распахиваясь на нужном этаже. Кинула взгляд на выход, потом вновь на Дериглазова и всё же шагнула в подъезд, нервно поправляя маску.
Он замялся на мгновение (Чёрт побери, такое отличное настроение было, ей обязательно всё портить? Может, взять и ткнуть в кнопку первого этажа, пока Вера не успела ничего ляпнуть?), но в итоге вышел следом за Вероцкой. Убегать – не выход. К тому же, это прерогатива Веры, не его.
– Ну?
– В общем, я не лгала там, у медпункта. Мне действительно не хочется привлекать к себе лишнее внимание, а ты… ты заметный, – заявила она, удостоверившись, что Дима внимательно слушает.
Он глубоко вздохнул, мысленно заранее успокаиваясь.
– Ты тоже заметная, – бросил в ответ.
– Но не настолько! Ты выделяешься в толпе, общаешься со всеми, всегда в толпе на переменах…
– И это ты успела отметить за один десятиминутный перерыв, который провела, уткнувшись носом в тетрадь? – прозвучало едко.
– Что, если и так? – возмутилась Вера. Потом резко замолкла, покачала головой, нервно прошлась по площадке. – Слушай, неважно, когда и что я успела отметить. Ты всегда любил быть в толпе, всегда собирал вокруг себя кучу друзей, а я…
– А ты была тем самым человеком, который тащил меня в эту самую «кучу друзей».
– Не теперь!
Они замерли друг напротив друга: Дима, печальный и прекрасно понимающий, к чему приведёт эта беседа; Вера, растрёпанная, расстроенная и вместе с тем чертовски решительная. Сейчас она планировала добиться своего, и лучше было уступить, чтобы не растягивать это препирательство на час, два или даже несколько суток. Так что Дима согласился с единственным правдивым высказыванием:
– Не теперь.
Вера кивнула, посмотрела ему прямо в глаза, приближаясь ещё на шаг. Радужки её в полутьме подъезда мерцали золотистыми всполохами, а в голове Димки медленно, но верно зрел План. Именно так, с большой буквы. Он прекрасно знал, что сейчас потребует Вероцкая, понимал, что лучше всего будет согласиться, но…
– Нам всё равно незачем общаться. Мы давно уже не друзья, – прошептала Вера.
О, с этим бы Димка поспорил. Сотню, тысячу раз поспорил, доказывая обратное! Всё дело в определении, которое в корне неправильно. Они не друзья, не враги. Они – нечто большее друг для друга. До сих пор. Это понимание таилось где-то в глубине души, не желая исчезать.
– Пожалуйста, просто поддержи меня, – продолжала Вероцкая. – Давай сделаем вид, что незнакомы, и спокойно будем сосуществовать вместе в одной группе до конца года.
– И как ты себе это представляешь? Я должен шарахаться от тебя в противоположный угол аудитории и притворяться дурачком? «Эй, Дим, смотри, эта странная девица в маске опять игнорирует всех вокруг!» – «Что? Какая девица? У нас разве есть кто-то в маске?»
– Нет, конечно, не устраивай клоунаду! – Вера нахмурилась и сложила руки на груди. – Просто относись ко мне как к любой новенькой?
– Знакомиться, подкатывать и приглашать на свидание? – развёл руками он.
– А ты всех приглашаешь?
– А кто мне запрещает? Я же давно уже «никому не друг».
Вероцкая вытянулась в струнку, напрягаясь всем телом. Димка понимал, что она уже на взводе, понимал, что это противоречит даже его собственной затее, но не мог остановиться. Иногда застаревшая обида отчаяннее любых чувств лезет из груди, преобразуясь в слова.
– Так по рукам или нет, Дим? – рыкнула Вероцкая, наплевав на все попытки подойти к соглашению «издалека». – Для всех в вашей группе мы друг друга не знаем?
– В нашей группе, – поправил Дериглазов. – Ты теперь её часть. И не Дим, а Дмитрий Вячеславович. Мы же не знакомы, что за панибратство?
– Так по рукам? – Вера протянула ладонь.
– Как пожелает дама, – хмыкнул Димка, старательно пряча улыбку.
Он стиснул такую хрупкую на вид, но крепкую ладонь, по-деловому кивнул, развернулся и в одно мгновение скрылся в лифте, нажимая кнопку первого этажа. А когда обернулся, заметил растерянный взгляд Веры. Глаза в глаза, ровно те несколько секунд, пока металлические двери с тихим шелестом закрывались, разрезая пространство между ними.
Отлично, Вероцкая Вера Николаевна, теперь он не знает даже вашего имени. Помучайтесь пару дней, а потом…
Эта вредная девчонка ведь не сказала, что с ней нельзя поступать, как с другими новенькими. А Димка не шутил по поводу знакомств и свиданий. Почему бы и нет?
-09-
Застыв на месте, Вера растерянно смотрела на створки лифта, захлопнувшиеся прямо у неё перед носом. На серебристой поверхности металла мрачным пятном расплывалось её отражение: чёрная маска, тёмные волосы, провалы глаз – смерть собственной персоной, приползшая домой после сложного рабочего дня. Плащ потерялся по пути, косу оставила в офисе – и вуаля! – вроде бы обычная девушка, но с суровым секретом.
И вообще, что это только что было? Димка… согласился? Вот так просто? Без лишних разговоров, споров и возмущений? Без попыток выиграть парочку бонусов или поблажек?
Ей стоило бы радоваться, но, как и всегда после очередной «сделки» с Дериглазовым, было… паршиво. До дурноты отвратительно. Словно глубоко внутри она разрывалась на себя прошлую, давно забытую, которая мечтала броситься следом и предъявить тысячу ультиматумов, почему Димка – её Димка – не имеет права уходить вот так, легко согласившись; и себя новую, привычную и постоянную. Ту девушку, что понимала: по отдельности им будет лучше. У неё не будет поводов нервничать лишний раз, переживать о том, что она делает, как выглядит, не будет болеть сердце, а в голову закрадываться глупые мысли. У Димы же… у него будет полноценная, насыщенная, яркая жизнь, как у любого нормального парня.
У неё ведь уже почти получилось в прошлый раз обрубить все связи, избавить Дериглазова от Монстра.
Вера ещё раз глубоко вздохнула, торопливо развернулась и устремилась к двери своей квартиры. Ни матери, ни отца дома быть не должно – они с весны и до конца сентября, а порой и октября появлялись только на работе и в дачном посёлке, так что квартира была в полном распоряжении Веры. Однако дверь внезапно оказалась заперта всего на один замок. Верхний.
– Мам? – с опаской протянула Вероцкая, открывая дверь и заходя в коридор. – Это ты? Что-то на работе случилось?
Но квартира встретила её абсолютной тишиной. Ни шороха, ни звука. Странно, она точно помнила, что с утра закрывала оба замка…
В приступе паранойи Вера на всякий случай обошла всю квартиру, заглянула даже на балкон, но ничего не изменилось, даже если в доме кто-то был в её отсутствие. Все вещи стояли по своим местам, пыль лежала на всех поверхностях, с которых она последние две недели не удосуживалась её вытирать, и даже недоработанный карандашный набросок, который Вера кинула на кухонном столе, печально лежал на уголке, напоминая, что заказ срочный и послезавтра его уже стоит сдать.
Зато беспокойство о чём-то отстранённом частично выветрило мысли о Дериглазове, их неожиданной встрече и не менее странном продолжении дня. Вероцкая швырнула сумку с тетрадями на пол в коридоре, следом полетела лёгкая ветровка, а последней – уже в комнате – с ковром повстречалась водолазка. Потом приберётся! Сейчас Вере хотелось с мученическим стоном упасть на кровать, закутаться в одеяло и пролежать так, гусеничкой, пару часов, отходя от потрясений этого дня.
А ведь она отсидела в вузе всего две пары из пяти! Стоило один раз выбраться из дома, и произошло столько всего, что хватит на пару лет. Почему в офисе «Сокола» она уже третий год спокойно сидит администратором, а вуз всего за сутки превратился в дурдом? Причина в том, что матушкины мальчики обучены быть безупречно вежливыми и нелюбопытными (ну, кроме парочки, которая всегда была занозой в заднице) или в чём-то другом? Почему Вере даже сейчас казалось, что виной всему Дериглазов?
А кто, если не он? Только в его компании Вероцкая чувствовала себя настолько отвратительно неуютно. А что Димка? «Знакомиться, подкатывать и приглашать на свидание?» Ну-ну, конечно! Неужели он действительно со всеми новенькими так? Подкатывает? В груди зашевелился червячок-собственник, которого Вера упрямо попыталась задавить. Она для того и отталкивает Диму, чтобы у него была собственная жизнь. Нормальная. Нечего ревновать!
Она раздражённо выдохнула, скинула джинсы, оставшись в одном белье, и принялась заплетать волосы в косу, да так и застыла перед огромным зеркалом, занимающим целый сегмент дверцы шкафа-купе. Обычно Вероцкая его всегда прятала, но на этот раз… то ли в квартире действительно кто-то побывал, пока её не было, то ли утром Вера так торопилась, что сама забыла спрятать зеркало за соседней дверцей. И теперь замерла, не в силах отвести взгляд от собственного отражения.
Растрёпанные тёмные волосы, острые, выпирающие ключицы, рельефные рёбра, тонкие руки – за последние полгода она сильно похудела, не специально, просто есть совершенно не хотелось, – зато грудь была на месте… и шрамы. Полосы на лице, которые Вера привыкла закрывать маской, рваные отметины на груди, животе, руках, бёдрах. Огромные пятна на ногах – сейчас-то кости полностью восстановлены, но сколько операций потребовалось для этого? Три? Пять? Она уж и не вспомнит. Зато в памяти навсегда осталась боль, а на теле – уродливые шрамы.
Вера провела пальцами по россыпи белёсых полос на рёбрах, по глубокой ямке на правом бедре, откуда был вырван целый клок мяса. Монстр. Она – монстр. Не человек, а Франкенштейн, которого собрали по кусочкам и вытащили с того света. Она сшита из человеческих лоскутов, неровных и неправильных. Где-то кожа казалась слишком тёмной, словно была не с её тела, где-то – слишком светлой, изуродованной операциями. Врачи и родные так отчаянно цеплялись за её жизнь, что не позволили уйти за грань. Привязали к этому телу. Вроде бы её, но уже такому чужому.
Вера вновь судорожно выдохнула, пальцы задрожали, и она стиснула руки в кулаки. Отвернулась, устремляя взгляд на развешенные по стенам рисунки. Свежие работы. Карандашная графика, акварель, гуашь, пастель… Она рисовала всем и всё. Она творила. Вот призвание, ради которого стоит жить Монстру: делать мир лучше своими рисунками, радовать людей, нести свет. Заказы на портреты, иллюстрации, дизайн визиток и свадебных приглашений, обложки – всё, что только предложат. Всё, что заставит её, Веру, превозмочь себя и стать лучше, справиться с очередной задачей.
Но не с грёбаным сердцем.
Вера всхлипнула, сама испугавшись этого звука. Вздрогнула, отшатнулась к кровати, зажимая ладонями рот, чтобы подавить вырывающиеся из глотки рыдания, но так и осела на пол. Сгорбилась, обняла руками колени.
Она уже и забыла, что бывает так плохо. Настолько ужасно больно.
Впрочем, сегодня она много чего «забывала», даже машину оставила на стоянке у вуза. В одном Димка был прав: когда-то она всё же боялась машин, но теперь нет. Медленно и мучительно приходило понимание, что бояться нечего, она даже заставила себя сдать на права, хотя каждый раз тряслась едва ли не в истерике. А потом одна замечательная девушка, невеста её брата, сказала Вере: «Знаешь, починить можно почти всё. За автомобилем стоит ухаживать, и тогда он никогда тебя не подведёт. Только людей чаще всего починить нельзя…»
Слова про людей особенно въелись в мозг. Регина, конечно, имела в виду совсем другое, но Вера в тот день смотрела на себя и с каждым мгновением всё отчётливей понимала: её починить уже нельзя. Прошлого не вернуть.
Вера не помнила, сколько она просидела так, рыдая. Очнулась, когда на полу стало совсем холодно, голова казалась свинцовой, а желудок недовольно заурчал. Тогда Вероцкая поднялась, натянула на себя теплую пушистую пижаму и потопала на кухню – приготовить хоть что-нибудь, чтобы утолить голод. В крайнем случае, погреть стакан молока и закусить сыром.
Когда от входной двери послышался металлический скрежет, словно ключ поворачивался в замке.
