Валерия Сказочная
Смирись, девочка
Глава 4. Марина
Пожалуйста, пусть всё это окажется только страшным сном… Пусть я открою глаза, и передо мной будет моя спальня. Ну запомнились мне глаза того человека, сына главного папиного конкурента, вот и приснилось такое. Бывает. Ведь это гораздо более реально, чем если бы меня и вправду похитили!..
Перестаю дышать, осторожно открывая глаза.
Увы. Передо мной всё та же маленькая комнатка. Свет выключен, но, кажется, уже утро. Ведь совсем не темно. Настолько, что я вижу всю обстановку, которая не менее скудная, чем казалась мне как только я очнулась тут. Разница только в том, что теперь я не прикована наручником, а лежу на кровати. Хорошо хоть одета.
На мгновение жмурюсь, испускаю болезненный вздох, чувствуя, как напряжение чуть-чуть ослабевает. Не стоит жалеть себя и предаваться эмоциям. Мне надо цепляться совсем за другие мысли – о том, как совершить побег и вернуться к папе.
Судя по тому, что мою руку любезно освободили от наручника, а меня заботливо уложили на кровать – всерьёз меня не воспринимают. И хорошо. Значит, у меня есть шансы продумать всё так, чтобы наверняка достичь успеха. Сначала, наверное, стоит осмотреться, понять, где я, есть ли тут ещё люди, кроме моего похитителя, где моя сумка, что со связью…
Сажусь и тут же морщусь от головокружения и слабости. Ощущение, что вот-вот, и опять вырублюсь. Надо всё-таки поесть.
И стоит только подумать об этом, как я замечаю поставленную на тумбочке тарелку со стейком лосося, овощами и даже пюрешкой. Там даже соус имеется. Какая прелесть. Ещё вилка с ножом почти в ресторанной подаче лежат.
С ножом…
Я хмурюсь, обдумывая, насколько разумно будет его себе припрятать. По виду не особо острый, да и вряд ли Кирилл стал бы мне его любезно подсовывать, если бы не был готов к любым последствиям.
Да к чёрту. Не хватало ещё голову ломать. Сейчас главное – хорошенько поесть. И, кстати, очень даже вкусно. Хотя мне, наверное, сейчас всё показалось бы таким.
Так увлечённо опустошаю тарелку, что не сразу даже замечаю, как открывается дверь, являя мне похитителя.
На Кирилле простая чёрная футболка и джинсы. Такая обыденная одежда, что даже непривычно. Вчера он как из бизнес встречи вернулся, а теперь статус выдают, разве что, взгляд, манера держаться и в чём-то даже сама внешность. Всё же сложно представить, чтобы такой мужчина был каким-нибудь офисным сотрудником.
Я презрительно кривлюсь.
– Хочешь десерт? – вдруг спрашивает похититель то, что вот ну совсем не вписывается ни в обстановку, ни в мою на него реакцию.
Я бросаю на него взгляд, но тут же отвожу. Чем дольше смотрю на Кирилла, тем меньше уверенности, что смогу с ним справиться. А сдаваться мне никак нельзя. Лучше даже абсурдные способы борьбы, чем смирение.
– У меня болит рука, – хмуро сообщаю я, решив прощупать почву. – Она настолько затекла и покраснела, что могут быть серьёзные последствия. Если вы всё-таки собираетесь возвращать меня папе, не думаю, что он оставит без внимания моё состояние.
Чувствую пристальный взгляд, но не смотрю в ответ. Не знаю, насколько именно он сошёл с ума, но, как бы ни были сильны Ковалевские, вряд ли не опасаются проблем со стороны моего отца. Да, война уже начата, но вряд ли им нужны масштабные потери. А если я в итоге вернусь к папе как-либо раненной, этого не избежать.
– Ты свободно держала этой рукой вилку, а сейчас зажимаешь нож, – спокойно сообщает Кирилл. – Да, кожа пострадала, но это решаемый вопрос. Пока ты спала, врач осмотрел твою руку и общее состояние. Сказал, что достаточно хорошо кушать и мазать рану этим, – похититель показывает мне какой-то тюбик, который держит одними пальцами левой руки. – И ты быстро придёшь в норму.
«Хорошо кушать»… Звучит даже мило и чуть ли не добродушно, вот только от того ещё более жутко и издевательски. Ведь это Кирилл. Человек, который ходит по головам. Он вот и то, что у меня нож в руке, сказал так же холодно и отстранённо, как всё последующее. Просто отметил факт.
Кстати, я и не заметила, когда вдруг зажала нож. Но как вцепилась, так и отпустить вдруг не могу. Хоть какая-то видимость защиты.
– Раз уж ты уже поела и не ответила про десерт, предлагаю сходить в ванную, привести себя в порядок, а потом займёмся твоей рукой, – похоже, Кириллу вообще нет дела до того, что я никак не отпущу оружие.
Видимо, он уже к чему только не привык в своей жизни и даже не сомневается, что в случае чего справится со мной за секунды. Наверняка Ковалевские неоднократно использовали силовые методы, причём не брезговали делать это и сами. Ведь когда похититель показывал мне тюбик мази, я уловила, что костяшки пальцев у него сбитые. Как от ударов.
С этой мыслью я невольно разжимаю руку, сжимавшую нож. Тот опускается на тумбочку с довольно громким звуком. Тем самым, который не может не привлечь внимания.
Кирилл лишь бросает короткий взгляд на нож, никак не комментируя мою безмолвную капитуляцию. И пусть на самом деле это не совсем она, но тот звук наверняка воспринялся именно ею.
По крайней мере, я словно физически ощущаю облегчение, которое испытывает похититель, поняв, что я не буду сражаться. Видимо, какие-то хлопоты я бы ему всё равно доставила борьбой. Похоже, ранить меня он и в самом деле не собирается. Значит, хочет вернуть папе, но, разумеется, после того, как тот выполнит ряд требований, сильно ударяющих по его бизнесу. И это в лучшем случае, если только по бизнесу. Ведь Ковалевские – не идиоты, и должны понимать, что такие вещи, как похищение детей, не прощаются. Значит, пойдя на этот шаг, сознавали риски.
А ещё это значит, что нельзя сдаваться и мне. Иначе папа рискует потерять всё. Мы не должны играть по правилам этих беспринципных Ковалевских.
– Ну так что? – прерывает чуть затянувшееся молчание Кирилл. – Ванная? Или нож всё ещё манит?
Я чуть вздрагиваю от неожиданности последнего вопроса, брошенного как бы между прочим. Никак не могу понять, похититель издевается или прощупывает почву?
Хотя с чего бы ему. Вряд ли он вообще воспринимает меня всерьёз. Не думаю, что это похищение вызывает у него хоть малейшие трудности.
– Ванная, – сдержанно отвечаю, подавив порыв спросить, а пустят ли меня туда одну.
Ещё чего не хватало – пресмыкаться перед похитителем или нуждаться в его разрешении. Умом понимаю, что особых вариантов у меня нет, и стоит хотя бы изобразить видимость покорности, но вот не могу. Может, освежусь там, в ванной, расслаблюсь, и сумею взять себя в руки. Но сейчас, когда этот Кирилл сидит тут передо мной, такой уверено невозмутимый, эта задача из разряда невыполнимых.
– Тогда пойдём, – он поднимается, откладывает в сторону тюбик с мазью и, чуть помедлив, протягивает мне ладонь.
Я вздрагиваю и машинально отодвигаюсь. Мельком смотрю на него, и, когда наши взгляды пересекаются, возмущённо поднимаю брови:
– Неужели в этом доме нет хотя бы женщин? Я, может, и нужду теперь справлять должна при тебе?
Голос звучит с такой непоколебимой яростью, будто это не меня сейчас внутри просто разрывает от страха, ощущения собственной беспомощности и обиды за папу и себя. Не понимаю, как ещё держусь, вроде как даже права качаю, когда с каждой секундой всё сильнее тянет просто разрыдаться, свернувшись в клубочек.
Кирилл мрачнеет. На его лице мелькает плохо скрытое недовольство – кажется, мой тон его злит, больше нечему, остальное же прямо как по нотам у него складывается.
– Вообще-то я собирался проводить тебя до ванной и оставить там. Руку протянул, потому что ты пока что слаба.
Неожиданный ответ.
Я недоверчиво хмурюсь. Становится даже слегка неловко от своей реакции – видимо, я только выдала этим страх, хотя, если подумать, объективных причин решить, что Кирилл отправится со мной, не было. Раз уж меня освободили от наручника, оставив спать тут одну, логично, что и в ванную пускать будут. И, скорее всего, там и без того нет возможностей к бегству.
Я поднимаюсь, игнорируя протянутую руку. Да, это оказывается не так уж просто – слабость по телу действительно даёт о себе знать, ноги чуть не подкашиваются, голова слегка кружится. Но спасённая гордость того стоила. Ну и пусть я во власти непредсказуемого похитителя, главное, что всё равно не собираюсь ему поддаваться, что бы ни делал.
Вот только Кирилл слишком легко относится к моему небольшому мятежу. Спокойно опускает руку, задумчиво усмехается. Не похоже, что его хоть немного задевает мой жест.
А вот у меня всё внутри кипит уже. Эмоции бурлят, требуют выхода. Приходится до боли сжать кулаки, впиваясь ногтями в кожу пальцев, чтобы хоть как-то сдерживаться.
Иду за Кириллом, стараясь попутно подмечать, что и как в этом доме располагается. К счастью, похититель идёт неторопливо – видимо, уловил, что мне пока не так просто шаги даются. Какой заботливый, чтоб его.
Но сейчас это очень кстати. Я не так много замечаю вокруг, но домик, видимо, небольшой. Скорее всего, где-то на отшибе, выглядит простым, староватым, деревянным. Совсем не подходит Ковалевским. Явно не их. Приобрели, чтобы меня тут держать. Выбирали, видимо, по местоположению, а значит, даже если выберусь отсюда, далеко не смогу убежать. Ну, они так рассчитывают.
Вот только я всё равно не собираюсь сдаваться. Что-нибудь придумаю.
Несмотря на простенькое убранство, тут хотя бы чисто. В целом, домик выглядит прилично. Замечаю в коридоре к санузелу две двери в комнаты и одну на кухню. Второго этажа, кажется, тут нет. Ну или это он – мы слегка поднялись наверх, прежде чем сюда пройти. Видимо, я где-то в каморке, служащей чем-то вроде подвальчика, теперь обитаю. Это ещё повезло, что дом достаточно благопристойный, чтобы со мной какая живность не поселилась типа мышей.
Мы останавливаемся возле двух дверей. Похоже, ванная и туалет тут всё-таки отдельно размещены. Кирилл кивает на нужную.
– У тебя пятнадцать минут. Этого хватит, чтобы привести себя в порядок и не учудить лишнего.
**************
Как ни странно, пятнадцать минут идут совсем не так стремительно, как я ожидала. По крайней мере, я мылась настолько быстро, что успела привести себя в порядок, наверное, спустя каких-то пять.
Но, конечно, оставляю воду включенной – пусть Кирилл думает, что я продолжаю принимать душ. Кстати, он тут очень даже презентабельный, да и ванная чистая, почти белоснежная. Но меня сейчас волнует не это – я осматриваюсь вокруг в поисках какой-либо зацепки.
И да, возможно, я была бы осторожнее, но что-то мне подсказывает, что у папы и без того любая минута сейчас на счету, который далеко не в его пользу. Ко всему прочему, осматривая дом по пути, я заметила, что здесь не было никого. Только я и похититель. А это в какой-то степени увеличивает мои шансы. Не знаю, надолго ли такая ситуация – но пока она есть, стоит хотя бы попробовать.
Что ж, окон в ванной нет. Единственное, что хоть немного подходит под это слово – небольшой застеклённый квадратик наверху. Даже если я каким-то чудом по стенке доберусь до него, очень вряд ли смогу протиснуться внутрь.
Зато здесь очень даже хватает ванных принадлежностей, включая бритву. Она явно только недавно и в спешке купленная, – в доме вряд ли кто-то жил. А значит, есть и сменные лезвия. Наверное, стоит взять их, а не саму бритву – ту сложно спрятать. А их можно несколько взять.
Морщусь от одной только мысли о том, как буду применять это в качестве оружия. И представить себе не могла, что докачусь когда-то до такого. Да и не знаю, как с этими лезвиями обращаться – лазерная эпиляция избавила меня от необходимости даже пробовать.
Что ж, наверное, надо направить остриё, резко и быстро чиркнуть им…
– Осталось пять минут, – слышу спокойный голос за дверью. – Советую поторопиться, чтобы уложиться.
Я вздрагиваю. Неожиданное обращение мгновенно выдёргивает из напряжённых размышлений и вдруг напоминает, что Кирилл – живой человек, каким бы ни был. Я никогда в жизни не поднимала ни на кого руку, а тут собираюсь пустить кровь.
С другой стороны, если я это не сделаю, пострадать могу сама. Это сейчас он вроде как настроен миролюбиво, но кто знает, что случится, если папа решит не идти на его условия. Может, этот Кирилл ко мне что-то типа вежливости проявляет только потому, что рассчитывает на лёгкую победу. А когда папа ответит чем-то вроде, например, «случайного» поджога одной из компаний Ковалевских (разумеется, в то время, когда там никого не будет) – то очень даже вероятно, что отыграется похититель на мне. Ведь меня уже взяли в плен – а что может разозлить папу больше?
– Мне нужна одежда, – кричу я, стараясь перебить шум воды и собственное нервное напряжение. – Не хочу одеваться в грязное.
Странно, что эта мысль приходит мне только сейчас, вот так спонтанно. Ведь моя рубашка ещё и порвана слегка. А здесь, в ванной, только полотенца висят. Да, некоторые достаточно большие, чтобы в них завернуться, но как-то не тянет в таком виде похитителю показываться. Мы в доме где-то на краю света наедине, а я ещё помню, как Кирилл на меня в тот благотворительный вечер смотрел… Мне даже неловко было от такого взгляда, спрятаться хотелось, вызов чувствовался. Слишком откровенный интерес… Отголоски которого я, кстати, и сейчас периодически замечаю в его глазах.
– Принесу свою чистую рубашку, – глухо отзывается Кирилл. – Одежды твоего размера нет, но завтра решу этот вопрос.
Я подавляю в себе неуместную чуть было не вырвавшуюся благодарность. Вообще-то меня похитили, и даже если он прямо сейчас помчится покупать мне самую разную одежду из приличных бутиков, сути это не изменит. И я не должна чувствовать признательность за то, что мне и так обязаны предоставить.
И уж тем более не должна думать, что в какой-то степени мне повезло с похитителем, и обращение со мной могло быть гораздо хуже.
– Хорошо, жду, – только и отвечаю запоздало, раздумывая, как теперь с лезвиями быть. Кирилл протянет мне свою рубашку, и тогда я полосну его по руке?
Морщусь, зачем-то качаю головой. Что-то мне подсказывает, что этот выпад его точно не остановит. Даже если я всё сделаю, как надо, это не помешает Кириллу догнать и остановить меня.
Врезать в пах, а потом полоснуть бритвой где-то в районе шеи? Опасно. Но особого выбора нет, так что решено – сначала врежу между ног, а потом сделаю выпад лезвием наугад. Всё равно очень вряд ли нанесу смертельную рану, даже если точно в болевую точку на шее попаду. Не то это остриё. А вот время выиграть смогу.
Делаю глубокий вдох и выдох, настраиваясь и пробуя просчитать, что дальше. Я увидела, где входная дверь. Главное – выйти из неё и дальше уже бежать изо всех. Да, видимо, придётся делать это в одной мужской рубашке и без белья, но я ведь открою ему в полотенце. В нём же и врежу, в нём и пущусь в бегство, а оденусь уже когда в относительной безопасности буду, чтобы не медлить.
Какая бы тут ни была местность, вряд ли совсем уж безлюдно, чтобы даже до дороги не добежать. Да, в таком виде я рискую вляпаться в неприятности, но не думаю, что вокруг одни насильники. А в ушах у меня серьги из розового золота ценой в миллион. Они послужат хорошим способом намекнуть на моё финансовое состояние случайному встречному и предложить в десять раз больше за то, чтобы доставил меня до дома в целости и сохранности. А чтобы убедился, позвоню с его телефона папе, и он лично подтвердит. Благо, я его номер наизусть знаю. Память на цифры хорошая, да и часто созваниваемся с ним, особенно с тех пор, как мама умерла.
План шаткий, но даже он может сработать. Главное – сделать всё технично и безошибочно.
А сумочку я, так уж и быть, Кириллу оставлю. Всё равно ничего особенного с собой не брала. Карта только одна, телефон новый куплю, ничего суперсекретного у меня там нет, даже если пробиться сквозь пароль сможет. В общем, не стоит это того, чтобы я задерживалась здесь в поисках сумки.
Плотно укутавшись в полотенце и спрятав лезвие бритвы в кулаке, почти не касаясь к этой опасной штуке пальцами, стою у двери. Уже вроде бы настроилась, готова морально. На адреналине должна всё сделать как надо.
– Время вышло, я принёс рубашку, – скоро слышу знакомый голос, сопровождаемый двумя короткими стуками в дверь.
А вот интересно, раз Кирилл стучит, значит, попасть сюда не сможет? Я закрылась на шпингалет, но мало ли, вдруг тот и снаружи открывается, есть такие. Или похититель просто такой дофига вежливый, типа уважает личное пространство, поэтому стучит, а так может и открыть? Наверное, этого я никогда не узнаю. Ведь нет смысла оставаться тут взаперти, отсюда всё равно не выберусь.
Делаю глубокий вдох и медленный выдох, мысленно считаю до трёх и осторожно открываю дверь. Ну всё. Начинается…
Кирилл протягивает мне рубашку, я быстро принимаю её свободной от лезвия рукой и тут же сильно замахиваюсь ногой. Кажется, мне удаётся попасть ему именно что в пах, судя по тому, как похититель рефлекторно сгибается. Слегка, но этого хватает, чтобы воспользоваться его замешательством. И вот я уже действую автоматически, тело всё делает само – лезвие ощутимо впивается ему куда-то в область шеи, а может, чуть мимо. Неважно, кровь всё равно пошла, я это вижу, и так же резко выдернув лезвие, стремительно несусь в сторону двери.
Вот это адреналин! Даже представить себе не могла, что справлюсь. Что вот уже почти…
Спасибо моему телу – оно берёт на себя ведущую роль, мозги уже в отключке почти. Зато действия у меня резкие и решительные, я и замок в какие-то секунды открываю…
А вот дверь не успеваю. Меня вдруг резко назад отбрасывает – вернее, это чужие руки обхватывают и возвращают в дом.
Мгновенно напрягаюсь, сознавая, что Кирилл какого-то чёрта либо слишком вынослив, либо я не так уж обезвредила его… Как знала, собиралась же ещё один удар в пах добавить, чтобы наверняка.
Но смысл теперь думать, что надо было сделать, когда я уже попалась. Терять больше нечего – и я отчаянно брыкаюсь, пользуясь тем, что лезвие всё ещё у меня. Давлю им на одну из больно стискивающих меня рук, снова пуская кровь, одновременно дёргаюсь, пытаясь избавиться от хватки напряжённого мужского тела, ещё и ногами назад машу. В общем, делаю всё, чтобы меня инстинктивно отпустили.
Но увы. Вместо этого меня встряхивают, так легко, будто ничего не вешу, и так ощутимо, что аж голова кружится начинает. А пальцы руки, которая лезвие сжимает, мне больно выворачивают, вынуждая уронить своё оружие. До последнего держусь, стараясь этого не делать, не сдаюсь, всё ещё пытаюсь высвободиться… Даже когда меня на какие-то секунды застаёт врасплох осознание, что полотенце на мне уже не так крепко зафиксировано, и в любой момент может сползти вниз.
– Лезвие отпустила и замри, – нетерпеливо приказывает похититель, причём тоном, от которого душа чуть ли не в пятки уходит. – Сейчас же. Будешь брыкаться – тебе же хуже.
Я неосознанно разжимаю пальцы, отпуская лезвие, и тут же испускаю жалобный стон. Не собиралась капитулировать. Не сейчас, когда дверь на свободу была так близка… Так какого чёрта я всё-таки теряю оружие? Только из-за его властно непоколебимого тона? Я не сдамся, не позволю ему на меня действовать.
Ведь какое-то оружие у меня всё равно остаётся – ногти, зубы, кулаки.
Вот только, увы, той заминки похитителю хватает, чтобы резко подхватить меня, перекинуть себе через плечо и понести вниз, попутно заботливо поправив почти уже съехавшее полотенце.
В глубине души я уже почти не вижу никакого смысла в попытках продолжать сражаться, да ещё в таком унизительном положении, когда я попой кверху у него на плече лежу. Меня охватывает паническим ужасом и беспомощностью, осознанием – проиграла. Но при этом всё равно старательно стучу кулаками по спине Кирилла, а ногами пытаюсь сдвинуть себя назад, чтобы съехать вниз.
Мои попытки резко прерываются ощутимым и звонким шлепком по попе. Вздрагиваю от неожиданности и поджимаю губы, осознав, что это было предупреждением. Спокойным таким, бескомпромиссным, как бы между прочим выброшенным – похититель невозмутимо продолжает движение.
Я обессиленно опускаю руки, чувствуя, что вот-вот, и зарыдаю в голос. Слёзы уже щипают глаза. Я не только облажалась с побегом, но ещё и, судя по всему, нарвалась на другое обращение, чем было оказано мне изначально. Хладнокровие Кирилла не сулит ничего хорошего. Никогда не чувствовала себя так унизительно и беспомощно… Никогда не боялась кого-то…
А ещё никогда не позволяла себя полуголую нести куда-то, шлёпать и довольно откровенно держать чуть ли не за бёдра.
Эта мысль как-то неожиданно в голову приходит, затмевая возмущение и приступ отчаяния. У меня пересыхает во рту. Я даже замираю неосознанно, настолько вдруг остро ощущаю всю двусмысленность моего положения. И близость похитителя как-то мгновенное окутывает, и прикосновение ладони чуть ли не кожу жжёт, ощутимое сквозь полотенце… И то, как неровно он дышит, тоже улавливаю как на себе, от ног мурашками по телу разносится. Ещё и почти неотрывный взгляд на меня на том благотворительном вечере вспоминается.
Я слегка ёрзаю, не зная, как расположиться, чтобы не настолько тесно соприкасаться с ним самыми разными частями тела. Но, кажется, этим движением только хуже делаю. Мало того, что полотенце слегка съезжает наверх, открывая больше доступа к моим бёдрам, а то и ягодицам, так ещё и волнительная дрожь по телу только активируется. От моего движения словно бы ещё ярче наше соприкосновение чувствуется. Причём каким-то чутьём ощущаю, что не только мне.
