Валерий Мальцев
Начало
Родина
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников,
и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков;
таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков;
дополняйте же меру отцов ваших.
Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну?
Евангелие от Матфея гл.23
В моем доме есть пожилая старушка Анна Ивановна.
В давние времена она была прекрасной и у ее ног восседали самые знатные мужчины своего времени.
Они делали ей комплименты и всегда готовы были отдать должное.
Но время забирает своё.
Надо пояснить, Анна Ивановна живет в большой уютной квартире, когда то заполненной дорогой антикварной мебелью, богатой утварью. И я бывал там часто, все что находилось в этой квартире мне так же было дорого.
Каждая безделушка, занимавшая место имела свою историю и Анна Ивановна рассказывала, а я заворожено слушал.
Старший сын ее Борис был алкоголиком, – большую часть антиквара вывез, раздал соседям, пропил.
Борис умер, оставив после себя плохую память.
Другой ее сын Владимир, наоборот, стал забирать правдами и неправдами у соседей, те вещи которые раздавал и пропивал Борис и возвращать в квартиру.
Соседи были очень недовольны и кто то из них обращался в суд. Они часто ругали этого сына и говорили Анне Ивановне, что он ведет себя как бандит.
Однажды в квартире появился молодой, с виду воспитанный юноша. Он прямо в глаза весело говорил хозяйке, какая она нелепая, какие плохие у нее дети, он вообще просил переписать квартиру на него, намекая что «в нашей квартире будущего» всё будет гораздо лучше, что мы заживем по-другому.
Юноша очень нравился соседям и соседи всегда ставили его в пример детям.
В беседе со мной Анна Ивановна поделилась сомнениями и я имел смелость сказать, что ее дети – это ее дети, что она несет ответственность за них , и что от своих детей отказываться нельзя ни в коем случае.
Она послушала меня.
За это соседи прозвали меня ватником.
С Анной Ивановной стали видеться реже, но когда пересекаемся, то в ее глазах чувствую благодарность.
А главное она знает, что все обязательно наладится и что время само все поставит на свои места.
Теперь она перечитывает старые книги, старые письма свои, интересуется родословной и находит в себе и своих детях странные совпадения с ее прадедушками и прабабушками.
Она даже поделилась со мной этими сведениями.
Мне было крайне интересно.
Она верит в молодильные яблоки и разные другие чудеса, которые одному Богу только известны и угодны.
Мне лично это очень даже по душе.
Брат на брата
В стародавние времена умирал Великий князь.
В княжеской опочивальне было многолюдно.
Ближние родственники и ближние бояре находились рядом с изголовьем, слуги и меньшие чины далее.
Силы покидали его и все ждали, когда испустит последний вздох свой.
Однако князь встрепенулся, сделал знак слугам чтобы приподняли, попросил целовальный крест, указал рукой на центр комнаты.
В центр вышел постельничий и зачитал завещание.
Всем детям досталось справедливо, по – старшенству.
Стольный город и десятины с доходов от уделов младших сыновей, – старшему.
Младшим – уделы и пожелание отца, – слушаться во всем старшего брата беспрекословно.
Супруге в попечение обитель ….
Все целовали крест в подтверждении своего согласия.
Поднял слабо правую руку князь и окрестил знамением пространство, уже совсем не видя присутствующих.
Но набрался он последних сил и обращаясь к детям произнес:
– Любите друг друга, не идите войной брат на брата, не радуйте врагов ваших.
Откинулся князь на подушку, слезы потекли по его щекам, он уже все знает.
Знает, что не пройдет и месяца, как два младших сына будут убиты средним. Как средний приведет на старшего кочевников и победив его в Великой битве займет княжеский стол. Как став князем Великим, приумножив свои земли и возвысив свое имя в земном мире, у смертного одра, попросит своих детей целовать крест. Как дети поцеловав крест, разорвут в клочья землю завещанную отцом, оставив после себя смерть, пепел, да гнев Божий.
Вспомнил, как у постели своего умирающего отца, целовал крест….
Вспомнил как предательством, погубил старшего брата….
Его тело затряслось, скрючилось. Лицо скривилось последней агонией и отлегло.
Воцарилась тишина и через положенный срок, плакальщицы занялись своей работой.
Вдова отрешенно смотрела на присутствующих, держала за руку покойника.
Княжеский епископ распорядился приготовлениями к отпеванию, в главном храме Успения.
Средний сын с телохранителями и слугами, не попрощавшись ни с кем, тихо покинул город старшего брата….
Сталинград
Книгу Анатолия Рыбакова «Дети Арбата», прочитал в 1987 году.
Мне, юноше, стало совершенно всё очевидно: Сталин-подонок, – придумал репрессии, набрал мерзавцев в НКВД, которые убивали и пытали честных людей. И если бы не было Сталина, то наша страна была бы круче Америки и всего мира.
Я приветствовал Ельцина, на референдуме голосовал за независимость России от союзных республик и был в предвкушении, – ну вот, наконец-то заживем!
Но пришли 90-е, шоковая терапия, беспросветная нищета в регионах, бандитизм, – это когда 37-й год переместился из тюрем, в нашу повседневную жизнь, – прямо на улицы ( По статистике, 25-30 тысяч молодых крепких людей в год, гибло в бандитских разборках, 10-15 тысяч предпринимателей, – непокорных, смекалистых, честных....по четыре миллиона абортов…убыль населения по миллиону человек, в основном русских).
Расстрел из танков парламента, война в Чечне….
Как лезвие бритвы, меня пронзила мысль: Да Сталин был матерью Терезой, по сравнению с пришедшими выродками.
Тогда я проклял эту демократию! Я купил три тома стенограмм, писем, переговоров Сталина и читал: Русский народ, русские, Русь, Россия….я недоумевал: а где же в его письмах слово советский? Я читал его беседы с Черчиллем, Рузвельтом, Роменом Ролланом…я читал, как он бережно относился к русской истории, указывая режиссеру Эйзенштейну, на несоответствие эпизодов фильма Иван Грозный, с русскими обычаями того времени. Я читал его докладную записку Ленину, о том как Зиновьев и Каменев, через подставные французские фирмы, вывозят конфискованное церковное золото из страны……и маятник мой качнулся обратно.
Пришел Путин…Курск, Чечня, Норд Ост, передел собственности, губернаторы-миллиардеры, Украина, государственный беспредел….и маятник мой, уже готов был снова качнуться....
Однако, сегодня я совсем уже не юноша, меня не швыряет из стороны в сторону, – я путиноид, я ватник, я крымнашист, я старомоден и консервативен….я понял, я знаю, а теперь хочу поделиться:
– История России насчитывает полторы тысячи лет, её нельзя разрывать и разделять на красное и белое, – ИСТОРИЯ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА – ЕДИНАЯ, НЕПРЕРЫВНАЯ, ЦЕЛЬНАЯ!
И татарское иго, и смутное время, и оборона Севастополя, и Сталинград, и революция, и развал союза…..просто она такая, история России.....моя история.
Она, через мой род вошла в меня, я из неё.
Я и она – одно, а значит, – моя земля, моя Родина, моё Отечество – это дом моего отца, деда, прадеда.....
Здесь меня родила мама, здесь я учился, рос…
Стыдно, совестно не чувствовать связи, не любить дома устроенного отцом моим!
Я смиренно, с любовью, принимаю его таким, какой он есть, несмотря на противоречия и сложности, которые в нем присутствуют, конечно же.
Всем следствиям есть причины.
Я не желаю менять Путина на Навального, оттого что знаю, – Путин и Навальный – это МЫ, это Я! И пока МЫ и Я, не обретем целого в восприятии вещей, не осознаем свою причастность к своей земле, не откажемся от своего эгоизма…..сохраним семьи свои, научимся прощать, научимся не врать, не обманывать ближнего, помогать, дарить, отдавать….
Мы пили пиво с соседом, лет двадцать назад.
Речь зашла о рыбалке в Низовьях Волги. Я начал объяснять где это:
– Астрахань, Волгоград….
Сосед жал плечами.
– Сталинград знаешь?…
– Какой же немец не знает Сталинграда?,– ответил мне Дирк, президент Германо-Российской корпорации.
И я Сталинград знаю теперь тоже!
И вы знайте….
Бессмертный полк
Валерий Мальцев
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же…
А.Твардовский
Мордовское село Варжеляй, конец 40-х годов.
Прошла страда, наступили первые заморозки.
По замерзшему колхозному полю бродят босиком, в лохмотьях, девочка пяти лет и мальчик лет восьми, – собирают колоски с уже опухшими и темными зернами.
На лошади скачет охранник.
Первая плетка пришлась мальчику. Он всхлипывает и пищит, что все расскажет папе.
Следом достается девочке. Она терпит, потому как сказать ей некому.
Охранник бьет снова.
Девочка прибежав в избу, садится на лавку и сидит молча.
– Ты чего, дочка? – спрашивает мама.
– Ничего, – отвечает девочка, превозмогая боль от ран на руке и спине.
Пролетела зима, а в Родительскую перед Троицей, в гости пришли – дядя Антон и два соседа.
Сели напротив печки, возле окна, под образами.
Мама,– Ульяна Тимофеевна хлопочет, выкладывает на стол несколько отварных картошин в мундире, самогон, стаканы.
За стол приглашают детей. Они сидят с мамой,– брат Евсей и две сестры – Зина и Анфиса. Брат Саша умер от голода, когда из колхоза для фронта, выдавливали все что насобирали.
Дядя Антон – младший брат папы,– из четырех братьев вернулся с войны один.
Сосед воевал вместе с отцом и потерял его где-то под Воронежем, во время атаки, иссеченного осколками от разорвавшегося рядом снаряда.
Старший брат – Семен, пропал без вести.
Другой сосед с младшим, Василием, после окружения попал в плен.
Он рассказывал, как фашисты кормили их хлебом, намазанным жирным слоем солидола, как они издевательски смеялись над этим действом над "русскими свиньями".
Говорил как на его глазах еще живого дядю Васю, бросили в яму с трупами, говорил о том что постоянно били.
Взрослые плакали как дети, плакали и дети глядя на взрослых.
Дядя Антон винил Сталина, за то что не дал отомстить немцам.
Он стучал кулаком по столу....бессильно....безысходно, мыча и рыдая в конвульсиях.
На груди шелестели ордена: Красной Звезды, Славы III степени и медаль За Отвагу.
За каждую награду была пролита кровь.
Теперь праздник победы. Семьдесят лет, как нет войны.
На столе всего вдоволь.
Девочка стала бабушкой, с ней супруг, дети и внуки.
Она сидит у телевизора и смотрит, как по Красной Площади идет Бессмертный Полк.
На ее глазах слезы.
– Мама, ты чего? – спрашиваю я.
– Ничего,– закрывая ладонями лицо, отвечает мне мама.
А охранника того посадили за воровство. Так он и сгинул в тюрьме, – говорят помогли ему.
Оккупанты
Моя служба в Советской Армии проходила в Чехословакии, в городке Млада Болеслав.
После восьми месяцев строевого полка, стал бухгалтером в военном банке и после демобилизации остался в нем работать.
По прошествии двух лет, получил предложение продолжить в таком же банке, уже в Германии. Но накопилась некая усталость от заграницы, тоска по Родине, – и я вернулся домой.
Через полтора года решил навестить банк в котором служил.
К этому времени воинские части уже выводили в Союз, и я застал пустые гарнизоны.
В особняке, в котором находился банк, остались еще прокуратура и трибунал дивизии.
Редакция газеты "Гвардейская Слава", покинула здание за пару дней до моего приезда.
Поменял рубли на кроны, покатался по Чехии, сделал нужные покупки, – в СССР уже нечего было купить. В общем упаковался.
Перед отъездом зашел попрощаться с бывшими сослуживцами.
Мы выпили и вспомнили минувшие дни – время, которое тогда было простым, светлым, чистым.
Я вышел в парк, прилегающий к территории здания, прогулялся по нему, остановился возле ворот и размышлял о чем-то.
Неожиданно ворота открылись и в проеме появилась женщина.
Она была старше средних лет, выше среднего роста, подтянутая, запросто одетая, ничем неприметная, – обратилась ко мне.
Завязался разговор, из которого я узнал, что собеседница является бывшей хозяйкой этого дома, что в Чехии состоялась реституция и собственность возвращают владельцам.
Поведала, что живет в Австрии, что в 1968-м году, вместе с мужем-дантистом,– уехала из страны, после вторжения советских войск. Сказала, что муж умер, так и не дождавшись этого дня, извинилась и вежливо попросила разрешения посмотреть на ранее принадлежавшее ей хозяйство.
Открыв входную дверь, пропустил даму вперед. Дама сделала несколько шагов, остановилась перед лестницей ведущей на верхние этажи, остолбенела и произнесла:
– Это парадный вход, его украшала большая красивая люстра. Стены были покрыты темным резанным деревом, лестницы устланы коврами, крепленными бронзовыми шпилями.
Эта дверь, указала на дверь банка, была из мореного дуба, – тяжелая, мощная. А эта, – дотронувшись рукой и толкнув вперед, за которой еще недавно находилась редакция газеты, – арочная, с петлями и кованным стояком.
Моя новая знакомая проследовала за дверь, я за ней.
Открывшийся вид, даже меня, тогда еще советского человека, вверг в неподдельный ужас:
Обшарпанные стены, вырванные косяки оконных проемов, заделанные грубыми досками и целофаном, мусорный хаос и пол....
Пол отсутствовал. Шикарный дубовый паркет, который помнили мои солдатские сапоги, был выдран с корнями и возможно переместился в какой-нибудь дом Орловщины, Смоленщины или Киевщины.
Первое, что пришло мне в голову – слово "оккупант".
Да, я смотрел на неё и чувствовал себя оккупантом, причастным к этому безобразию, произошедшему в помещении.
Женщина сделав шаг в бок и опершись на то, что можно было с трудом назвать стеной, грустно стояла, положив правую руку туда, где должно было быть сердце.
Мне хотелось в этот момент провалиться сквозь землю, от стыда.
Единственное, что успокаивало – это "чешские товарищи", которые прежде чем передать объект нашим военным, – почистили его слегка, в далеком 68-м.
Побыв немного в бывшей редакции газеты "Гвардейская Слава", она вышла к лестнице, остановилась, задумавшись опустила голову вниз и по прошествии паузы произнесла:
– Всё, не пойду дальше. В дом я не приеду. Это уже совершенно чужое.
Она не ругала Советский Союз, Советскую Армию, она вообще никого не винила. Я был удивлен ее тактичностью и кротостью.
Поблагодарив за возможность посмотреть на свой бывший очаг, попрощавшись со мной у ворот, взяла за руку.