Валерий Пылаев
Горчаков. Камер-юнкер
– Государыня! – Я подпрыгнул, как ужаленный. – Сколько сейчас времени?!
Глава 3
Охрану мне все-таки отрядили. И моторы в княжеском кортеже вряд ли были немногим слабее того, что прятался под капотом нового Настасьиного творения. Да и водители наверняка не хуже меня – и уж точно куда опытнее. Но где-то километров через двадцать от Елизаветино я перестал видеть их в зеркалах – даже вдалеке.
Неудивительно: это я, а не мои сопровождающие опаздывали на встречу с самой государыней императрицей. Не то чтобы я совсем не глядел на часы, но сначала беседа с Ариной Степановной заняла чуть больше положенного времени, потом появилась Воронцова… а потом меня пытались убить – так что собираться пришлось в буквальном смысле бегом.
Дорогу до города я буквально пролетел, да и на центральных улицах несся, как угорелый. Выскакивал на встречную полосу, ломился на красный, сигналил, собирая проклятья водителей, чудом не попался городовым…
И все равно опоздал. Минут на десять, не больше, – но и это, конечно же, было совершенно недопустимо и вопиюще безобразно. Государыне уж точно не пристало дожидаться наследника княжеского рода, который едва перевалил порог совершеннолетия… Даже если тому полагалась награда, чин и особая благодарность.
Багратион вышел аж к самой лестнице – видимо, напомнить мне обо всем этом. Впрочем, вид у его светлости был не то чтобы раздосадованный или возмущенный – скорее любопытный и до неприличия хитрющий. Будто он знал наперед весь расклад и всю беседу до последнего слова – и теперь готовился понаблюдать за занятным зрелищем.
И наверняка так оно на самом деле и было.
– Кем ты себя возомнил? – поинтересовался Багратион. – Британской рок-звездой?
Особого недовольства в голосе я не услышал – хоть его светлость определенно заметил, что одевался я буквально на ходу и в то, что подвернулось под руку. И если узкие темно-серые брюки с ботинками и рубашка смотрелись вполне прилично, то короткая куртка из кожи явно не слишком-то годилась для аудиенции с ее величеством.
Но каяться я все равно не собирался.
– Скорее уж американской. – Я стащил куртку и закинул через плечо. – Англичане сейчас предпочитают строгие костюмы. Даже на сцене.
– И тебе следовало бы у них поучиться, – усмехнулся Багратион. – И отнестись к происходящему серьезнее.
– Серьезен, как никогда, ваша светлость. В приглашении указали, что встреча будет приватной и неформальной.
– И все же это встреча с самой государыней императрицей. – Багратион чуть нахмурился и покачал головой. – Постарайся вести себя прилично, Саша.
– Разумеется, – отозвался я. – Я не слишком сильно… задержался?
– Ты опоздал. – Багратион погрозил мне пальцем. – А вот ее величество – на твое счастье – задержалась. Пойдем.
Я покорно двинулся следом за его светлостью. Вверх по лестнице, направо – и в коридор. Здесь мне приходилось бывать – раза два-три. На больших мероприятиях, устроенных государыней, еще с родителями. Все вокруг казалось не то чтобы знакомым, но каким-то обычным, хоть и роскошным. Будто я попал не в святая святых всей империи, а в самый обычный дворец, принадлежащий знатной и богатой семье… только огромный. Мы шли куда-то, поворачивали – а коридоры и не думали кончаться. Похоже, Багратион по каким-то одному ему ведомым причинам вел меня не самым коротким путем.
И я не успел заметить, как все вокруг изменилось. Роскошь вокруг не то чтобы исчезла, но как-то выцвела и поубавилась. Стены чуть сошлись – будто коридоры вдруг стали уже. Хотя, скорее, дело было в свете: почти все окна плотно прикрывали занавески. И если раньше вокруг то и дело мелькала прислуга, офицеры в форме, придворные – то за последние пару минут мы не встретили почти никого. Кругом царила тишина: даже наши с Багратионом шаги глушили толстые ковры на полу.
Похоже, ее величество не любила шум, суету и слишком яркий свет.
Мы явно почти добрались и уже шли по личным покоям государыни – вот так, запросто, без лишних вопросов или охраны на каждом шагу. Целое крыло на третьем этаже дворца будто вымерло, словно никого здесь вовсе не заботил вопрос безопасности ее величества.
Но только на первый взгляд. Стены были буквально увиты сторожевыми и охранными плетениями, из которых я кое-как разобрал от силы половину, а за любой из неприметных дверей вокруг вполне мог скрываться целый взвод вооруженных до зубов жандармов.
Но Багратион открыл передо мной ту, в которой нас ожидал уже накрытый к позднему завтраку столик. Три кресла явно ручной работы вокруг, какое-то экзотическое растение в горшке в углу и книжный шкаф. Диван у стены напротив – и все. Комната запросто вместила бы вдвое больше мебели но, похоже, использовалась исключительно для таких вот камерных… посиделок.
Я обратил внимание, что булка, сыр и ветчина к столу были уже нарезаны, сладости – поданы и даже чай – разлит по изящным фарфоровым чашечкам. Похоже, в тайне от прислуги решили держать не только ход, но и сам факт встречи. И кто-то – вероятнее всего, сам Багратион – решил, что абсолютная секретность превыше и важнее всего.
Настолько, что ее величеству придется пить остывший чай.
Впрочем, государыня не заставила себя ждать. Не успел я устроиться в кресле, как дверь распахнулась, и я еле заставил себя степенно подняться – а не вскочить и тут же вытянуться по стойке смирно, как тогда, в Пятигорске. Багратион уже был на ногах, и именно ему полагалось первым приветствовать ее величество. Я только через несколько мгновений сообразил, что они наверняка уже виделись сегодня – и мой черед проявить учтивость уже наступил.
– Ваше императорское величество. – Я шагнул вперед и поклонился. – Рад видеть вас.
– Могу сказать то же самое, – улыбнулась государыня. – Вы очень… стильно выглядите, князь.
Мне показалось, что Багратион за моей спиной едва слышно выдохнул. Ее величество вряд ли стала бы устраивать кому-то из нас разнос за то, что я явился без галстука и пиджака. Но даже оставленная на вешалке у входа куртка, похоже, показалась ей чем-то скорее забавным, чем неподобающим.
Сама государыня выбрала для аудиенции простой, но строгий костюм: туфли на небольшом каблуке, узкую юбку и темный приталенный пиджак, чем-то неуловимо похожий на китель военного. Высокая прическа, простые серьги, минимум косметики – и все. Наверное, мне полагалось сделать какой-то комплимент, но я так и не придумал ничего оригинального – только молча приложился губами к протянутой для поцелуя руке и продолжил:
– Для меня огромная честь…
– Оставьте эти формальности, князь. – Государыня с мягкой улыбкой указала на кресло. – Понимаю, что сегодняшнее событие сложно назвать чем-то привычным, но я надеялась увидеть не только наследника рода Горчаковых и военного, но и друга.
Военным я уже не являлся – ни формально, ни фактически. И все же государыня это упомянула – видимо, чтобы еще раз подчеркнуть мои боевые заслуги… Хороший знак.
– Можете не сомневаться – так оно и есть. – Я еще раз поклонился и, дождавшись, пока все остальные сядут, тоже опустился в кресло. – Ваше величество всегда были благосклонны к роду Горчаковых.
– И вы всегда отвечали мне взаимностью, – кивнула государыня. – Даже в самые непростые времена… Вы ведь знаете, почему я желали видеть вас, князь?
– Хочется верить – чтобы оказать мне особую честь… в том числе. – Я изобразил самую любезную улыбку из всех, на какие был способен. – Но о других причинах я могу только догадываться.
– Мне известна ваша роль в захвате немецкого крейсера, – сказала государыня. – Как и во многих других событиях, которые сложно назвать приятными… к сожалению. И вы, конечно же, получите награду и орден по классному чину капитана гвардии – большего не смогу предложить даже я, хоть ваши поступки этого и заслуживают.
– Благодарю, ваше величество. – Я склонил голову. – Но на самом деле моей заслуги во всем этом не так…
– Любезности ни к чему, князь. – Государыня махнула рукой. – Нас всех ждут непростые времена, и я просто не могу оставить без внимания того, перед кем в долгу вся империя.
– Напротив – это я лишь выполнял свой долг, – отозвался я. – Мой род всегда служил государству и короне – как и я сам.
– Насчет вас у меня нет никаких сомнений, князь. Но вот ваш дедушка… – Государыня пристально посмотрела мне в глаза. – Горчаков-старший всегда отличался мыслями и высказываниями, которые никому другому и вовсе не сошли бы с рук. Он десятки лет верно служит государству – но уж точно не моему роду.
Мне вдруг стало неуютно. И не только потому, что до ее величества вполне могли дойти слухи, что полтора месяца назад дед чуть не утопил в Неве весь центр столицы, Зимний и саму государыню с наследником. Вряд ли она забыла и то, что древние рода творили в январе, верша суд направо и налево без высочайшего дозволения. Так или иначе, за своенравным дедом за неполную сотню лет наверняка накопилось достаточно прегрешений перед короной.
Не пришлось бы за них отвечать внуку – прямо сейчас.
– Род Романовых, государство и корона, – осторожно проговорил я. – Разве они не связаны? Разве для любого честного дворянина это не одно и то же?
– Нет, это не одно и то же… особенно для вашего дедушки. – Государыня невесело усмехнулась. – Но я позвала вас не для того, чтобы вспоминать былые обиды. Вам известно, что сейчас происходит в стране, князь?
– Более или менее. – Я пожал плечами. – Мятеж Куракина подавлен, сам генерал мертв, а его союзники понесли заслуженное наказание… или вот-вот понесут. Гвардейские полки частично расформированы, а его светлость Петр Александрович, – я скосился на Багратиона, – получил от вашего величества особые полномочия. Заговорщики больше не представляют опасности.
– Может быть. – Государыня покачала головой. – Но это не значит, что врагов совсем не осталось. Гвардия не была самой грозной силой в руках империи – но с этой силой приходилось считаться. А теперь… Пока я могу рассчитывать только на древние рода – и многие непременно воспользуются этим, чтобы упрочить собственное положение.
И снова неуютно. Нет, государыня пока еще никого и ни в чем не обвиняла – но увесистый булыжник, брошенный ею, явно летел в мой огород.
– Союзы, наращивание капиталов, скупка земель… и не только земель. – Государыня склонила голову чуть набок. – Если меня не обманывают, сейчас вашему роду принадлежит больше фабрик и заводов, чем любому другому. И несколько патентов на оружие и машины, подобные тем, что мы уничтожили прямо под стенами дворца.
– Разумеется, – кивнул я. – Весна показала, что привычный всем нам мир изменился. Одаренные больше не господствуют на поле боя единовластно. А значит, армии потребуется новое вооружение – и совсем скоро. И когда ваше величество пожелает – мы с готовностью предоставим…
– …Оружие, – закончила за меня государыня. – Не сомневаюсь, князь. Но до меня дошли слухи, что вы собираетесь вооружить не только армию, но и людей рода.
– Я всего лишь пользуюсь законным правом, которое мои предки наследовали несколько столетий. Не знаю, о чем болтают злые языки, но у меня и в мыслях не было создать свою собственную армию… Хотя бы потому, что подобное просто-напросто не по карману даже Горчаковым, – усмехнулся я. – Ваше величество куда лучше меня знает, сколько стоит содержать полк солдат.
– Охотно верю, князь. – Государыня на мгновение задержала на мне взгляд – и потянулась за чаем. – Вам наверняка известно, что Госсовет недавно предложил закон, строго регламентирующий положение и численность службы безопасности и личной охраны родов. И я собираюсь его принять.
Конечно же, я слышал – от деда. Только никто из нас пока не знал, кому именно принадлежала идея: то ли Одаренным аристократам, которые не могли себе позволить нанять много людей, то ли Багратиону… А может, и самой государыне – она-то уж точно вряд ли желала появления у родов личной гвардии.
– Не сомневаюсь, – с готовностью закивал я. – И мы с дедушкой всецело вас поддерживаем. В нынешние времена не стоит оставлять свои владения без охраны, но защиту государства все-таки должна обеспечивать армия. Мне же вполне хватит и сотни-другой человек… не более.
И еще столько же – у будущего мужа Воронцовой, кто бы им ни стал. И у Андрея Георгиевича – в соответствии с баронским титулом. И у каждого из вассалов деда – даже если всю эту ораву придется содержать на деньги рода. Итого – не меньше тысячи-полутора бойцов уже через полгода. А если еще и усилить их панцерами и бронеавтомобилями…
Но об этом ее величеству знать не обязательно.
– Сто человек… рота, – задумчиво проговорил Багратион. – Действительно, не такая уж и грозная сила. Но могу я полюбопытствовать – для чего это нужно?
– Вашей светлости не хуже моего известно, чего стоит кучка преданных людей в нужном месте. И в нужное время. – Я выдержал взгляд Багратиона, не шелохнувшись. – Тогда, на «Бисмарке», нам повезло. Но в следующий раз может и не повезти – и я хочу быть готовым. Чтобы мне или даже вам не пришлось действовать в интересах страны и короны в одиночку.
– Страны и короны? – Государыня опустил чашку обратно на столик. – Или все-таки в интересах фамилии Горчаковых?
Я подобрался. Если все, что ее величество говорила раньше, могло быть и безобидным намеком, то это тянуло чуть ли не на полноценное обвинение. Не в государственной измене, конечно…
Но проглотить такое – почти то же самое, что самолично признать вину!
– Интересы фамилии Горчаковых всегда были неотделимы от интересов короны, – твердо проговорил я. – И я искренне желаю, чтобы так было и впредь… ваше величество.
Отповедь, похоже, сработала: государыня несколько мгновений пристально смотрела на меня – и все же не выдержала и первая отвела взгляд. Багратион едва слышно вздохнул. Не знаю, чего он ожидал и чего хотел от всего этого, но оно явно не доставляло ему удовольствия.
– Как и я, князь. – Государыня устало вздохнула. – И все же не могу не сказать, что многое из того, что вы сейчас делаете, кажется мне сомнительным и даже опасным. За последний месяц Горчаковы наняли сотни, если не тысячи человек. Рабочих, отставных полицейских, солдат, уволившихся из гвардии… даже офицеров.
– Не вижу в этом ничего дурного. – Я пожал плечами. – Мне нужны люди, а людям – работа.
– А сколько из этих людей не так давно вышли на улицы города с оружием в руках? Сколькие так или иначе связаны с народовольцами или с покойным Куракиным? – Государыня нахмурилась и чуть подалась вперед. – Вы задумывались об этом, князь?
– Разумеется, ваше величество, – кивнул я. – Но не в моих силах беседовать с каждым, чтобы выявить вольнодумцев. Я знаю, что многие из столичной знати готовы закрыть свои фабрики – лишь бы не дать вчерашним бунтовщикам заработать свои детям на кусок хлеба. Одаренные уже полтора месяца отыгрываются за одну-единственную ночь и пустят по миру тысячи людей за прегрешения кучки обезумевших террористов-радикалов.
– Кучки террористов?! – не выдержала государыня. – Вы сами видели, что тогда творилось у стен дворца, князь, – и это мало напоминало… кучку террористов.
– Но все-таки было ею, ваше величество. – Я заговорил совсем тихо и осторожно, чтобы не вызвать бурю. – Террористы всегда остаются всего лишь преступниками, и совершенно неважно, сколько их – один, десяток, сотня или целая тысяча. Нельзя судить целое сословие за поступки отдельных его представителей… Я прекрасно понимаю, что империи сейчас нужна крепкая рука. – Я сделал паузу и уже чуть громче закончил: – Но не меньше ей нужны милосердие и благоразумие.
Несколько мгновений мы все сидели молча. Не знаю, удалось ли мне хоть немного переубедить государыню, – но больше она не возражала. Зато вместо нее вдруг заговорил Багратион.
– Узнаю дедову школу, – усмехнулся он. – Горчаков-старший всегда отличался незаурядными ораторскими способностями… Правда, он-то, скорее, призывал бы к массовым казням.
– Я – не мой дедушка. – Я вложил в голос столько льда, сколько смог. – И уж точно не собираюсь карать всех подряд. Вряд ли хоть кто-то из вас считает, что в Петербурге пролилось еще недостаточно крови.
– Конечно же, вы в чем-то правы, князь. – Государыня отвела взгляд и откинулась назад. – Но, как бы то ни было, уже скоро с этим придется разбираться не мне.
Наверное, мне стоило тут же задать вопрос – или, наоборот, учтиво молчать, позволяя ее величеству объяснить столь… странные слова. Но вместо этого я с размаху опустил обе ладони на подлокотники кресла. В голове тут же родилось с десяток версий – и одна была хуже другой.
– Вижу, вы удивлены, князь. – Государыня улыбнулась одними уголками губ. – Знаю, это может прозвучать малодушно или даже нелепо, но мне уже довольно много лет. Я не унаследовала от предков могучего Дара – подобно вам или Петру Александровичу. Я даже не урожденная Романова, как вы знаете… И женщина, в конце концов.
– Что вы хотите сказать? – тихо спросил я.
– Похоже, мне пора оставить престол сыну. – Государыня задумчиво посмотрела куда-то в сторону. – Раньше это означало бы пойти на поводу у заговорщиков и фактически отдать им страну. Но сейчас… Я совершила слишком много ошибок – и слишком много стало недовольных. Павел – тот правитель, который устроит и армию, и аристократию и даже народ.
– Ее величество отречется от престола в пользу наследника. Где-то через полгода или чуть больше, – негромко пояснил Багратион. – Это уже решено. Но знают пока лишь немногие… и ты в их числе.
– Павел еще молод – даже моложе вас, князь. Но он уже достаточно взрослый и разумный юноша, чтобы принимать верные решения. Особенно если рядом с ним будут достойные друзья и советники. – Государыня чуть прищурилась, будто просвечивая меня взглядом. – И поэтому я решила, что вам пора познакомиться лично… Впрочем, он и сам просил об этом.
– Сам? – Я не поверил своим ушам. – Наследник Павел желает меня видеть?!
– И прямо сейчас, – кивнула государыня.
Ее взгляд на мгновение затуманился – вряд ли ее величество была сильным менталистом, но дотянуться до родного сына, похоже, сумела без особого труда… Или он и сам уже давно ждал знака буквально за углом. В коридоре раздались негромкие шаги, и через мгновение дверь распахнулась.
Я должен был вскочить, поклониться, обратиться к наследнику престола по полному титулу… в общем, соблюсти все подобающие для столь важного события ритуалы. Но вместо этого смог только неуклюже вывернуть голову – так, что шея захрустела, – выпучить глаза и сидеть, бесконечно долго сидеть без движения, будто оцепенев.
– Ч… что?.. – кое-как выдавил я.
И одними губами добавил еще несколько слов – из тех, что произносить в обществе особ королевской крови ни в коем случае не стоило.
Глава 4
– Представь себе… Не ожидал?
Невысокий щуплый парнишка прикрыл за собой дверь – и тут же подпер ее спиной, застыв в картинной позе. Видимо, от всей души наслаждался произведенным эффектом.
А я… я молча таращился. На тощие руки, сложенные на груди, на лицо, которое много месяцев подряд наблюдал чуть ли не каждый день. Знакомое – но одновременно чужое. Изменился только цвет волос – с белесо-светлого на темный, который, похоже, и был настоящим, доставшимся наследнику российского престола от рождения.
А чуть крючковатый нос, тонкие губы, невыразительные глаза и даже вечная недовольная складка между ними – остались прежними. Как и выражение лица, с которым на меня смотрел его императорское высочество великий князь Павел Александрович Романов.
Недавно произведенный в унтер-офицерский чин господин юнкер Артем Волков.
Чингачгук.
– Признаюсь – не ожидал… ваше высочество.
Я все-таки заставил себя как-то отлипнуть от кресла, подняться и изобразить положенный по этикету поклон. Настолько неуклюжий и деревянный, что Чингачгук не выдержал и улыбнулся. Вид у меня, похоже, был настолько обалдевший и потерянный, что даже государыня негромко захихикала… Прямо как гимназистка, услышавшая неприличный анекдот. Один Багратион сохранил хоть что-то похожее на серьезность.
Что наверняка ничуть не мешало ему в глубине души искренне забавляться происходящему.
Но больше всех потешался, конечно же, Чингачгук. Он явно рассчитывал вогнать меня в ступор – поэтому даже оделся совершенно неподобающе. Государыня и Багратион были в костюмах, я – хотя бы в рубашке с брюками, а венценосный индеец напялил самые обычные кеды, джинсы и футболку на пару размеров больше нужного – будто находился не на встрече чуть ли не государственного значения, а дома.
Впрочем, почему – будто? Чингачгук и был у себя дома – в императорском Зимнем дворце.
– Думаю, у вас очень много вопросов, князь, не так ли? – негромко поинтересовалась государыня.
– Да… пожалуй. – Я скосился на Багратиона, уже опустившегося обратно в кресло. – Еще как много.
– События, исход которых вы наблюдали полтора месяца назад, начались очень давно. Семена заговора созревают долго… А может, это мы были слишком слепы и неосторожны, чтобы увидеть измену у себя под носом – ведь это порой непросто. – Государыня невесело вздохнула. – Особенно когда ее зараза касается умнейших и достойнейших и прикрывается разговорами о благе империи.
Смерть родителей. Потом – авария, которая едва не стоила жизни мне самому. Дуэль, гибель Кости… Дед уже говорил мне об этом: что бы ни творилось тогда, почти год назад, – началось оно гораздо раньше.
– Но уже летом стало понятно, что в стране готовится что-то страшное. То, чего не случалось уже очень давно, – продолжила государыня. – Разговоры о том, что я должна отречься в пользу Павла, велись шепотом намного раньше, чем их посмели начать прямо на заседании Госсовета. И мой сын слышал их куда чаще, чем мне бы хотелось.
Чингачгук едва заметно поморщился. Одному Богу известно, что происходило здесь, в личных покоях императорской семьи, год или два назад, – но воспоминания, похоже, были не самыми приятными.
– Павла сложно назвать легковерным, но я все равно решила уберечь его и от опасности, и от дурного влияния. – Государыня посмотрела на Чингачгука и мягко улыбнулась. – А еще ему не помешало бы своими глазами увидеть то, о чем раньше только восторженно слушал. Не сомневаюсь, первый курс пехотного училища стал для моего сына ценным уроком.
Скорее уж наказанием – хоть государыня и не говорила об этом прямо. То ли за проступок, то ли за неосторожно сказанное слово… а может, и за что похлеще. Да чего уж там – я и сам загремел во Владимирское вовсе не за хорошее поведение.
Или все-таки потому, что Багратиону был нужен на первом курсе свой человек – приглядеть за наследником Романовых?
Его светлость говорил о будущей военной элите, о полезных знакомствах и настоящей дружбе, которые юнкера приобретают в стенах военного училища. Но о подобном я, конечно, даже не догадывался. А вот Багратион с его опытом вполне мог заранее просчитать, что своенравный Павел непременно нарвется на неприятности. А я – рано или поздно окажусь поблизости. И тогда…
– Порой проще всего спрятать что-то важное, положив на видное место. – Багратион усмехнулся и сложил руки на груди. – Я лично маскировал Дар наследника. И, похоже, мне удалось сделать это достаточно хорошо, чтобы провести даже умнейших… Не так ли, князь?
Прятали не только Дар. С лицом Чингачгука… то есть Павла, тоже сделали что-то странное. Я даже представить не мог, что за плетение Багратион использовал для такого эффекта, но дело было точно не изменившемся цвете волос. Черты остались прежними – теми же самыми, что порой мелькали то в газетах, то на экране телевизора, но что-то подсказывало: наверняка до снятия заклятия наследника не узнала бы даже родная мать.
– Меня вы уж точно провели, – честно признался я. – А кто-нибудь из командования… Ротный?
– Никто. – Государыня покачала головой. – Даже при дворе знали буквально несколько человек, самых близких. Я не думала оставлять Павла в училище дольше чем на пару месяцев, но…
– …Но потом даже там стало куда безопаснее, чем в этих стенах. – Багратион мрачно усмехнулся. – Да и сам наследник не пожелал оставлять товарищей.
Я посмотрел на Павла, и тот отвел глаза и как будто даже чуть покраснел. Не знаю, сколько на самом правды было во всей этой истории, но с одним не поспоришь: что и когда бы ни случилось, в училище наследнику уж точно ничего не угрожало.
Во всяком случае, пока мы всем личным составом не отправились брать на абордаж «Бисмарк».
– Наверное, я должен принести извинения, – пробормотал я. – За то, что подверг жизнь его высочества опасности.
– Вы ведь не знали, князь. – Государыня пожала плечами. – На вас нет никакой ответственности… А вот моему сыну не помешало бы почаще вспоминать, что его жизнь и здоровье куда важнее для страны, чем умение стрелять из винтовки.
– Я велел ему оставаться на берегу, ваше величество. – Багратион смущенно отвел взгляд. – Но он не…
– Можете не рассказывать. – Государыня махнула рукой. – Я хорошо знаю собственного сына… Впрочем, хватит об этом. Павел желал говорить с князем Александром с глазу на глаз. Вы ведь не возражаете?
– Нет… Нет, конечно же. – Я развернулся к столу и поклонился. – Ваше величество… ваша светлость.
Не то чтобы удивление уже успело полностью пройти, но, когда дверь с нами с Павлом закрылась, я почувствовал что-то вроде облегчения. Конечно, тот, кто шагал по коридору со мной рядом, раз и навсегда перестал быть юнкером по прозвищу Чингачгук, но все-таки остался ровесником, однокашником и товарищем… хотелось бы надеяться, во всяком случае.
– Выдохни, княже. – Павел ткнул меня локтем в бок. – Я даже удивился, что ты раньше меня не раскусил. Ты ж у нас голова…
Голова, да не очень… Я продолжал выуживать из памяти все, что могло выдать скрытого первоклассной магией Одаренного. Темные у корней волосы, знание английского – уж точно незаурядное для обычного выпускника гимназии. И, конечно же, совершенно невозможные для простолюдина упрямство и гонор, сделавшие Чингачгука единственным на курсе «красным» юнкером… Да уж, теперь все вставало на свои места: великому князю и наследнику престола уж точно не к лицу было терпеть лютый цук и жить по традициям славной пехотной школы.
Но вспоминал я и другое: в училище «дядьки» не давали молодых в обиду, да и сами первокурсники держались дружно. Я в первый же день вступился за Павла – а тогда еще вчерашнего гимназиста Артема Волкова. Мы не раз и не два лупили куракинских, шли бок о бок к «Бисмарку» – и сражались вместе. Князь Горчаков сделал достаточно и для империи, и для наследника престола лично.
Но тот же князь Горчаков никогда не был чужд суровых казарменных шуток. А как-то раз в Пятигорске перед отбоем тайком засунул под одеяло наследнику вымоченный в воде кожаный ремень – и потянул, когда его высочество задремал. Местные тогда уже чуть ли не неделю пугали нас рассказами о змеях…
В общем, наследник верещал на весь лагерь и подпрыгнул вместе с одеялом под самый верх палатки. А сиятельный князь Горчаков ржал как ненормальный, пока не получил по лбу какой-то книжкой.
И сейчас бы предпочел, чтобы никто больше не вспомнил об этом досадном событии.
– Ваше высочество, – я повернулся к шагавшему рядом Павлу, – вы ведь могли рассказать и раньше… хотя бы мне и господину юнкеру Бецкому. Или позже, когда мы захватили училище.
– Ага. Сам-то подумай: белобрысый первокурсник вдруг заявляет, что он – наследник престола великий князь Романов. – Павел рассмеялся. – Да ротный бы решил, что я тронулся умом, – и посадил бы меня под замок.
– Может быть, – кивнул я. – Но тогда вам не пришлось бы рисковать жизнью и…
– Хватит уже выкать! Я же тебе не мать и не министр какой-нибудь. – Павел махнул рукой. – Только индейцем больше не называй, княже, – а не то на каторгу отправлю… Достали уже.
– Ну простите, ваше краснокожее высочество! – Я все-таки рискнул ввернуть шпильку. – Кто бы мог подумать, что вас… что тебя засунут во второсортное пехотное училище?!
– Второсортное – это еще мягко сказано, – усмехнулся Павел. – Ладно. Пойдем хоть посмотришь, как я живу.
Комната наследника российского престола мало напоминала мою собственную – и отличалась не только размерами… раз этак в десять. Дед наверняка вполне мог бы позволить окружить каждого из своих наследников не меньшей роскошью. Но, видимо, в роду Горчаковых испокон веков было принято растить юных князей в хоромах… поскромнее.
Впрочем, после беглого взгляда на обитель Павла я бы даже назвал свою комнату аскетичной. Да чего уж там – монашеской кельей, в которую едва-едва влезла бы огромных размеров кровать у дальней стены. Письменному столу из темного дерева позавидовал бы даже дед. Одних книжных шкафов было штуки четыре – и четверть полок занимали модельки автомобилей. Изящными, явно ручной работы… похоже, его высочество был заядлым коллекционером.
Игрушек почти совершеннолетнему Павлу уже не полагалось по возрасту, но здоровенный рыцарский доспех в углу явно служил не только для украшения… когда-то. Нагрудник из толстого металла покрывали вмятины и царапины, а в паре мест зияли сквозные дыры диаметром с палец. Его высочество явно не стеснялся отрабатывать на металлическом гиганте боевые заклятия – а может, и вовсе палил в безответного рыцаря из чего-то огнестрельного.
Единственное, чем наши с ним комнаты были похожи, – постеры на стенах. Какие-то супергерои из американских комиксов, автомобили, голливудские актрисы и актеры с ослепительными улыбками, в которых кто-то – не иначе сам хозяин – закрасил чернилами парочку передних зубов.
И полуголые красотки – куда же без них.
– Ну как? – поинтересовался Павел. – Нравится?
– Ну… точно не наш дортуар. – Я еще раз огляделся по сторонам. – Тут можно целую роту поселить.
– Ага. Давай, устраивайся.
– Куда?
– Куда хочешь. – Павел прямо в кедах плюхнулся на кровать, разом утонув в подушках чуть ли не целиком. – Если хочешь колы – возьми в холодильнике. Он за столом, внизу.
Еще и холодильник… Мы с братьями о таком даже не мечтали.
– Спасибо, воздержусь, – отозвался я. – Хотя, подозреваю, туалет у тебя где-то здесь тоже есть.
– Вторая дверь от окна. – Из подушек высунулась тощая рука и указала куда-то влево. – Чая нет, бутербродов тоже. Мать запретила звать горничных, пока ты здесь.
– Да уж… – Я понимающе кивнул. – Ладно, обойдемся. В конце концов, ты же меня позвал поговорить, а не обжираться.
– Так и есть, княже. – Павел рывком сел в кровати – и вдруг посмотрел так серьезно, что на мгновение меня взяла оторопь. – Скажи – что ты думаешь про Багратиона?
