Валерий Шамбаров
Казачество. Путь воинов Христовых

Полная версия

Глава 9
Начало Сибирского Войска

Поход Ермака Тимофеевича на Сибирь

Еще с XI в. в Сибирь ходили новгородцы, при Иване III царские воеводы совершили четыре похода за Урал. Морские пути в Сибирь освоили поморы, регулярно бывали в устье Оби, торговали с местными племенами и при Иване Грозном основали на р. Таз город Мангазею. Как уже отмечалось, после взятия Казани принес присягу о подданстве Сибирский хан Едигер. А земли по Каме и Чусовой Царь дал промышленникам Строгановым, здесь выросли укрепленные городки, слободы, соляные промыслы. Однако в Средней Азии усилилось Бухарское ханство. Сын хана Муртазы Кучум предпринял поход на север. Заключил союз с башкирами, ногайцами, в 1563 г. разгромил и убил Едигера. Но ему пришлось воевать еще 7 лет, чтобы подчинить входившие в Сибирское ханство племена хантов, манси, сибирских татар.

Кучум обложил их высокой данью, начал силой обращать в ислам. России он сперва боялся и тоже признал себя вассалом Ивана Грозного. Но когда Девлет-Гирей сжег Москву, хан рассудил, что русские слабы. Убил царского посла Третьяка Чебукова, начал набеги на Пермь, на владения Строгановых. Это и стало причиной похода Ермака. Впрочем, стоит отметить, что история данного предприятия оказалась сильно искаженной. Первые сведения о нем собирались в 1620–1630-х гг., когда образовалась Тобольская епархия и составлялись сибирские летописи. С московскими архивами местные летописцы не сверялись, далеко было. Они опрашивали уцелевших соратников Ермака, пребывавших уже в преклонном возрасте. Дополняли их воспоминания фольклором, преданиями. Возникла путаница, которая в более поздних источниках нарастала. События и даты не стыковались с данными, зафиксированными в документах столичных приказов. Самое детальное исследование сибирской эпопеи провел академик Р.Г. Скрынников, сопоставивший все первоисточники, отделяя правду от наслоений [129].

Ермак – это имя, Ермолай или Герман. А в документах Посольского приказа сообщается: «Прозвище ему у казаков было Токмак» (пест, колотушка). Известно, что атаманом он был заслуженным, один из подчиненных под его началом «на поле казаковал 20 лет». Мы имеем и косвенное доказательство, что он пользовался у казаков исключительным авторитетом. Ермак Тимофеевич – единственный атаман, которого называли по имени-отчеству!

Сюжет о том, будто он разграбил на Волге персидских послов и царскую казну и на него были посланы войска, – не более чем вымысел. Царская опала коснулась не его, а других атаманов и по другому поводу. Весной 1581 г. 15 тыс. ногайцев хана Уруса выступили в набег на Русь. Момент был критическим – ждали нашествия Батория. Из Москвы к Урусу отправили посла Пелепелицына с богатыми дарами, чтобы любой ценой сохранить мир. Одновременно волжские казаки получили приказ «промышляти» степняков. Они дважды разбили ногайцев на волжских переправах. Но только в августе Урус, уже пограбив русские села, склонился к миру. Пелепелицын возвращался в Москву с ногайским послом в сопровождении 300 всадников. А казаки не особо разбирались, что за отряд, напали на него у Соснового острова и побили – бегством спаслись лишь 25 человек.

В Москве это вызвало негодование. Следствие установило, что послов погромил сводный отряд – казаки, живущие «на Тереке и на море на Яике и на Волге и казаки донские, пришедшие с Дону», а возглавляли их атаманы Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Никита Пан и Савва Болдыря. Их было велено «промышлять» и при случае повесить. Что же касается Ермака, то он оставался на царской службе до начала 1582 г., когда было заключено перемирие с Польшей. Часть его отряда вернулась на Дон. Часть осталась с атаманом – судя по тому, что некоторые были еще живы в 1630-х гг., с ним остались в основном молодые. В поисках новых предприятий они отправились на Волгу.

Но здешние казаки очутились вдруг в розыске, ушли на Яик. Ермаковцы тоже подались туда. На Яике казаки созвали общий круг, решали, что делать дальше. На круг прибыл и посланец Строгановых. Потому что Кучум тоже не преминул воспользоваться трудным положением России. В сентябре 1581 г. его вассал, пелымский князь Аблыгерим, с отрядом в 700 человек напал на владения Строгановых, взбунтовал местных вогуличей, разорил деревни. Промышленники приглашали казаков для охраны своих владений.

Часть казаков во главе с атаманом Барбошей отказалась. А те, кто согласился, выбрали командование на «паритетных началах», от ермаковского отряда и от волжского. Большим атаманом стал Ермак Тимофеевич, его «сверстником» (со-руководителем) – Иван Кольцо. К Строгановым казаки прибыли очень вовремя. Набег пелымцев в прошлом году был всего лишь разведкой боем. Кучум сносился с восставшими казанцами и летом 1582 г. послал на Пермь большое войско царевича Алея – бухарскую гвардию, ногайцев, отряды своих мурз. Казаки преградили ему путь у Чусового городка и дали крепкий отпор. Напоровшись на них, враги повернули на север, на Соль-Камскую. Ворвались в посад, подожгли, учинили бойню (после этого в Соли-Камской 200 лет устраивали крестный ход к братским могилам). Отсюда Алей двинулся еще севернее и осадил Чердынь, главную русскую крепость в Пермском крае.

И вот этим-то воспользовался Ермак. Нет, не Строгановы организовывали поход. Для них главным была охрана их владений. Это была истинно казачья тактика – пока главные силы сибирцев бродили по Пермскому краю, представилась возможность нанести смертельный удар прямо в сердце их ханства! Сохранились сведения, как Кольцо и другие казаки угрозами вытрясли из Максима Строганова припасы и снаряжение. Взяли местных проводников и 1 сентября выступили. Отряд насчитывал 540 человек, имел 3 малокалиберных пушки и 300 пищалей.

Чердынь еле отбилась. А воеводой в ней сидел Пелепелицын – тот самый, что уже пострадал от казаков. Он послал в Москву жалобу: дескать, Строгановы не помогли, вместо этого отправили казаков в Сибирь. Царь осерчал. В данное время правительство всеми мерами старалось не спровоцировать новых войн, и на Каму пошла гневная грамота. Строгановым нагорело за то, что они призвали «воров», которые «преж того поссорили нас с Ногайской ордой, послов ногайских на Волге на перевозех побивали». Но о том, чтобы их перевешать, уже не упоминалось – Царь приказывал под страхом «большой опалы» вернуть казаков и использовать «для оберегания пермских мест». И именно эта грамота от 6 декабря 1582 г. принята для определения старшинства Сибирского Войска.

Впрочем, грамота опоздала. Когда она писалась, Кучум уже был разгромлен. Позже легенды воспели трехлетний поход на Кашлык со многими сражениями, а значит и с зимовками. Но подобный поход был просто не по силам никаким героям. Был стремительный бросок. Очень тяжелый и напряженный. Нужно было и опередить Алея с его ратью, и успеть до ледостава. С Чусовой флотилия поднялась по ее притоку, Серебрянке. Здесь, на перевале Уральских гор, пришлось бросить несколько тяжелых стругов. Легкие перетащили волоком в р. Журавлик. А дальше сплавлялись уже по сибирским рекам: Баранчук, Тагил, Тура, Тобол. Были стычки с противником у «Епанчиной деревни», в юрте Карачи, и Кучум узнал о казаках.

Они быстро приближались, и хан стал собирать войско, поручив командование брату Маметкулу. Столица ханства Кашлык была не городом, а небольшим укреплением на холме, ставкой царя. Поэтому оборону организовали у подножия холма, на Чувашевом мысу, соорудили засеку. Когда струги Ермака вышли на Иртыш к Кашлыку, казаки увидели огромную рать, и многие невольно оробели, «восхотеша в нощи бежати». Атаман велел отойти в безопасное место и провел круг. Отступление было, в общем-то, уже невозможно. Стояла поздняя осень. Вот-вот сибирские реки начнут замерзать, и отряд не успел бы уйти за Урал. Оставалось победить или погибнуть. Круг решил атаковать.

26 октября, в день св. Дмитрия Солунского струги ринулись на штурм. Противников и впрямь было очень много, но лучшие дружины Кучума еще не вернулись с Руси. Это было наспех собранное ополчение разных племен. Огнем казаки отогнали неприятеля, высадились. У засеки их засыпали стрелами, и они отхлынули назад, к воде. Скорее всего, отступили нарочно, выманивали врагов. А как только воинство Маметкула высыпалось из-за укрытий в контратаку, оно стало хорошей мишенью. Получив несколько залпов, разношерстная рать побежала. Маметкул был ранен, что усилило панику. А казаки ринулись вперед. Кашлык был взят.

Кучум бежал. Но он сохранил свои главные силы, возвратилось войско Алея. Оно скрытно наблюдало за захваченным Кашлыком. А казакам требовались припасы. Они узнали о хороших рыбных ловах на озере Абалак, туда отправился отряд Богдана Брязги. Неприятели напали на него и истребили полностью. Узнав об этом, Ермак немедленно вывел всех казаков. Это был рискованное, но единственное решение – иначе кучумовцы, ободрившись победой, заперли бы их в Кашлыке. 5 декабря у озера произошла упорная «брань велия на мног час». Подробностей мы не знаем. Известно лишь, что казаки понесли серьезные потери, но победили.

И вот после этого держава Кучума посыпалась, как карточный домик. Местные племена вышли из повиновения узурпатору. Некоторые перешли на сторону русских, повезли в Кашлык дичь, рыбу, ясак – дань мехами. Против Кучума выступил Сеид-хан, племянник свергнутого Едигера. А казаки на кругу решили – обратиться в Москву и передать Сибирь Царю. По весне выехала станица из 25 человек. Вопреки легендам, возглавил ее не Иван Кольцо. В Посольском приказе и записях Чудова монастыря зафиксированы имена атаманов посольства: Александр Иванов по прозвищу Черкас и Савва Болдыря. Возвращаться прежней дорогой значило 1200 км грести против течения, и от местных жителей узнали более легкий обратный путь, вниз по Иртышу и Оби, а «через Камень прошли Собью же рекой в Пусто-озеро».

В Москву прибыли летом или осенью 1583 г. Иван Грозный высоко оценил победу казаков, все «вины им отдал», наградил. Но ни о каких «царских панцирях» для Ермака документы не упоминают. Перечисляется, что Грозный жаловал казаков «деньгами и сукнами», а Ермака и атаманов «золотыми» (монетами – заменявшими тогда медали). Царь собирался немедленно послать подмогу, но убедился, что зимний поход через горы невозможен и отложил его на весну.

А в марте 1584 г. Иван Грозный скончался, отравленный заговорщиками. В правительстве все пошло через пень-колоду. Черкаса и Болдырю оставили в Москве как консультантов по сибирским делам. А за Урал направили Семена Болховского, Ивана Киреева и Ивана Глухова, выделив им всего 300 стрельцов, да и то две сотни предписывалось набрать самим. Это были не профессионалы, а новобранцы из случайного люда.

Тем временем казаки Ермака «гуляли» по Сибири, «приводя под государеву руку» племена. Свою базу они перенесли из тесного Кашлыка на Карачин остров в устье Тобола. На лошадях и стругах совершили походы по Иртышу, Тавде. Одни племена присягали добровольно. Другие, хоть и вышли из-под власти Кучума, но и казакам их приходилось подчинять с боями. На Вагае еще раз разгромили и взяли в плен Маметкула. Однако и трудностей не убывало. Летом 1584 г. не удалось запасти достаточно продовольствия. О причинах мы не знаем – то ли погодные условия выпали неблагоприятные, то ли враги отогнали дружественные племена, снабжавшие казаков.

А отряд Болховского собирался долго, выступил поздно. Для воинов, набранных с миру по нитке, дорога оказалась слишком тяжелой. Все грузы, в том числе продовольствие, бросили на перевалах. Прибыли к Ермаку в ноябре. И такая подмога обернулась бедствием. Зимой в лагере настал голод. Первыми начали умирать стрелецкие новобранцы, измученные походом. Умер Болховский, да и казаков поубавилось. Едва спали морозы, Ермак отправил на Русь Киреева, который повез пленного Маметкула и просьбу о помощи.

Весной казаки смогли выходить на рыбалку, положение немного улучшилось. Но и враги не дремали. Визирь Кучума Карача прислал гонцов. Сообщал, что он отпал от хана, признает себя подданным русского Царя, но за это умоляет о защите от казахов, нападающих на него. К нему выступил Кольцо с отрядом в 40 человек. В их честь был устроен пир, голодные казаки набросились на еду и питье, а когда захмелели, их подло вырезали. Ермак обеспокоился, что от них нет вестей, послал на разведку отряд Якова Михайлова. Его тоже уничтожили. А местные жители сообщили, что Карача ведет на казаков большое войско.

Ермак и его соратники перебрались из лагеря в укрепленный Кашлык. Но Карача на штурм не полез. Обложил крепость со всех сторон, надеясь выморить голодом. Блокада продолжалась с Великого поста до «пролетия». Ермак заметил, что в долгой осаде противники расслабились, сторожат кое-как, и выслал ночью самых умелых бойцов под началом Матвея Мещеряка. Они пробрались мимо караулов и напали на ставку Карачи. Погромили, убили двоих его сыновей. А Ермак из крепости пошел на вылазку. Ошеломленные и растерявшиеся неприятели обратились в бегство.

Но подмоги из России еще не было, и никто не знал, когда она придет. А местные жители жаловались, что Кучум, обосновавшись в южных степях, не пропускает бухарских купцов. Роль торговли со Средней Азией была в Сибири очень велика. Оттуда в обмен на меха привозили ткани, хлеб, рис. И Ермак, оставив в Кашлыке Глухова с уцелевшими стрельцами, предпринял свой последний поход, к верховьям Иртыша. Опять с боями, приводя в подчинение здешних князьков. Возможно, у казаков кончались боеприпасы. От Шиш-реки повернули обратно – уже «прогребаючи все городки и волости».

А Кучум и Карача подняли все силы. К Ермаку выслали своих людей, рассказавших, якобы видели бухарских купцов на Вагае. Не дойдя всего 100 верст до Кашлыка, казаки повернули в эту реку. Прошлись по ней впустую, никого не обнаружили. В устье Вагая остановились на ночлег. Измученные скитаниями, казаки утратили бдительность. На руку Кучуму сыграло и ненастье. Ночью 5 августа 1585 г. татары подкрались к лагерю и ударили. Ермак прикрывал отход – главное было столкнуть струги на воду и отчалить от берега. По одной версии Ермака ранил богатырь Кучугай, и он, бросившись вплавь за судами, утонул. По другой, он отбивался уже на стругах и, получив рану, упал в реку… Казаков осталось всего 90. Их возглавил Мещеряк. На общем совете со стрельцами Глухова решили – уходить на Русь.

Но и Кучуму победа впрок не пошла. Кашлык захватил его соперник Сеид. К нему перекинулся и коварный визирь Карача. А тем временем в Москве при новом Царе Федоре Иоанновиче управление взял в свои руки шурин Государя, Борис Годунов. Известия, привезенные Киреевым, его встревожили. Была собрана рать воеводы Мансурова из 700 стрельцов и служилых казаков. Но, как уже отмечалось, в Сибирь и из Сибири вели разные пути. Мансуров опоздал всего чуть-чуть и разминулся с Мещеряком. Увидел Кашлык в руках татар. Попытался догнать ушедших казаков, поплыл вниз по Иртышу, но не настиг. Наступали холода, реки замерзали. Рать Мансурова остановилась у впадения Иртыша в Обь, срубила Обский городок, стала объясачивать местных хантов.

Мещеряк же с казаками встретил в Москве прохладный прием. Царь «на них не опалился», но и наград не было. А Годунов велел снаряжать новое войско. Воеводами назначили Василия Сукина и Ивана Мясного. В это войско включили отряд Мещеряка и прежних посланцев Ермака, до сих пор живших в Москве, Черкаса Иванова и Болдырю «со товарищи». В наказе воеводам предписывалось закрепляться в Сибири строительством крепостей. В 1586 г. воины Сукина и Мясного перешли Уральские горы и заложили г. Тюмень. В 1587 г. в Сибирь прибыли еще 200 стрельцов и казаков Данилы Чулкова. Под его начало перешли и ермаковцы. Отряд основал Тобольск всего в 15 верстах от Кашлыка. Сеид-хану и Караче такое соседство не понравилось. Они напросились на переговоры, но привели 500 воинов, и встреча вылилась в жестокую схватку. В ней пал Мещеряк, но противника разгромили, заняли Кашлык. Хотя он оказался больше не нужен – новой столицей Сибири стал Тобольск.

Глава 10
Запорожцы и уния

Запорожская Сечь

Речь Посполитая так и не выполнила обещаний, которыми манили казаков, пока шла война с русскими. Когда она завершилась, Баторий и впрямь увеличил реестр, но только до 800 человек. Однако даже статус реестровых остался неопределенным. Им давали землю – но без закрепления в законе (юридическое право владеть землей в Речи Посполитой имела только шляхта). Ну а низовцов, воевавших под знаменами короля, в реестр так и не включили. Заплатили жалованье – и идите по домам, превращайтесь в «хлопов». Казаки чувствовали себя обманутыми. Потянулись к вольному гетману Шаху. Королю снова посыпались жалобы из Крыма и Турции.

Но поляки сумели схватить Шаха, он сгинул в темнице. А казаков Баторий придумал отправить подальше – пускай хоть все погибнут. Его ставленник гетман Зборовский заключил союз… с крымским ханом, чтобы казаки вместе с татарами ходили в Закавказье – турецкий султан вел там войну с Персией. Но когда гетман изложил эти планы низовцам, они забушевали. Только сейчас у них стали открываться глаза, и заговорили, что Зборовский – королевский шпион. Кое-как успокоили. Однако у Батория возникла новая идея, куда услать казаков. В Молдавии опять вспыхнула междоусобица, господарь Янку Сасул сбежал, прихватив казну. Его перехватили казаки и передали польским властям. Турки потребовали его выдачи. О, Баторий нашел куда более выигрышное решение. Янку обратили в католицизм (чтобы иезуитам поставить «галочку» в отчетности), а потом отрубили голову. Король отписал султану, что это акт дружбы, а молдавскую казну оставил себе.

Мало того, он задумался, почему бы ему не прихватить Молдавию? Только чужими руками, чтобы не ссориться с турками? Почему бы Зборовскому не стать господарем, как это сделал Подкова? Тот воодушевился, позвал своих союзников крымцев – им было без разницы кого грабить. А казаки на этот раз поднялись дружно. Сочли, что Речь Посполитая начинает борьбу за освобождение христиан от турок. Атаковали и взяли Бендеры, знамена и пушки привезли к королю, объявили, что передают город ему. Но это получилось слишком откровенно, разгневанный султан пригрозил войной. Баторий предпочел выкрутиться. Всю делегацию, приехавшую с трофеями, 31 казака, казнили перед лицом турецкого посла. А Зборовский никакой помощи от короля не получил. Татары награбили добычи и пленных и ушли. Тем самым разъярили молдаван, и казаки очутились в окружении враждебного народа и войск. Голодали, еле выбрались обратно. Зборовский после этого обозлился. Ездил по Украине, объявлял, что Баторий с приближенными подставили его, угрожал восстанием. Но его арестовали, и король подписал смертный приговор своему подручному – при этом похоронив и собственную роль в молдавской авантюре.

Украину Баторий решил взять под контроль. В основные центры казачества, Черкассы, Канев, Белую Церковь, Брацлав, Винницу, Бар, назначил специальных чиновников, «польных стражников». Им предписывалось пресекать действия казаков, разоружать всех, кто не вписан в реестр. Аналогичные распоряжения получили воеводы и старосты в здешних городах. Вот тогда-то казаки потянулись на Сечь. Раньше она была только передовой базой. Отряды казаков из разных городов собирались здесь для совместных предприятий. Возвращаясь после походов, оставляли в Сечи трофейные пушки, боеприпасы, отделяли часть денег и ценных вещей в войсковую «скарбницу» (казну). Прятали ее в особых тайниках и расходились. В Сечи оставались лишь бездомные и бесприютные.

Теперь базироваться в городах стало опасно. Казаки стали перебираться в Запорожье, за пределами польской территории. Сечь в данное время располагалась на острове Томаковка возле нынешнего города Марганец. Собственно «сечь» означала лишь укрепление. А казачье войско именовало себя «Запорожским Кошем» (у татар кошами назывались кочевья, родовые хозяйства, кочевавшие по степям). В Сечи выбирали общего начальника, кошевого атамана, при нем действовала администрация из нескольких старшин: судья, писарь, есаул. Кошевой заведовал всем хозяйством, общей казной, решал споры. Иногда он сам возглавлял казаков в тех или иных операциях. Иногда для этого выбирали походных атаманов. Или гетмана – тут уж подразумевался масштабный поход с привлечением всех запорожских сил, других добровольцев.

В Сечи были построены казармы – курени. Каждый из них являлся самостоятельной общиной, им руководил куренной атаман, у него была своя казна, свои старшины. Впоследствии количество куреней поддерживалось традиционное – 38. А о том, как образовался Запорожский Кош, свидетельствуют названия куреней – по названиям городов или иных мест: Каневский, Полтавский, Уманьский, Корсуньский, Переяславский, Донской и др. На Дону казачьи отряды селились отдельными городками. А в Сечи отряды из разных мест объединились.

Запорожцы принимали в свою среду всех желающих – выходцев из России, молдаван, литовцев, поляков, татар, турок. Но иноверцы обязаны были для этого перейти в православие. Новичок приходил к кошевому, и тот задавал всего два вопроса. Верует ли он в Господа Иисуса Христа, в Святую Троицу? Готов ли биться за веру и христианский народ? Если человек подтверждал, кошевой требовал: «А ну перекрестись!» После чего говорил: «Ну ладно, иди до куреня, какой сам знаешь». Те, кто пришел из Канева, Полтавы, Переяславля и др., отправлялись к землякам – в Каневский, Полтавский, Переяславский курени. Остальные пристраивались случайным образом [42].

Но вот в курень-то попасть было не просто. Новичка проверяли, испытывали разными заданиями. Если не понравился – выгоняли. А если приживался, ему давали казачье прозвище, делились опытом и хитростями. Никаких благ и привилегий положение запорожца не сулило, зато лишений и опасностей – хоть отбавляй. Из походов нередко возвращалась половина участников, а то и меньше. Если человек понимал, что такая жизнь не для него, никто не его держал – иди своей дорогой. Другие погибали, и их места занимали новые. И вот так, «естественным отбором», выковывались настоящие казаки, воины высочайшего класса.

В Сечи со времен Вишневецкого поддерживалось строгое безбрачие. Были и женатые казаки. Но их семьи жили отдельно, на хуторах. Мужья возвращались к ним на зиму, а весной приходили в войско. Сечевики к таким относились свысока, называли «сиднями», «гнездюшниками», «зимовчаками». А в Сечи проживало постоянное ядро, около 3 тыс., они гордились именем «сирома» («сиромаха» – волк). Поэтому говорить о какой-то генетической преемственности запорожцев не приходится. Они пополнялись самым разношерстным народом, а преемственность поддерживалась сугубо на уровне традиций.

Ежегодно 1 января в Сечи проводилась рада, на нее съезжались и женатые. Выбирали кошевого атамана и старшин. Вырабатывали планы для совместных предприятий. По жребию распределяли между куренями участки для рыбных, звериных ловов. Охота была хорошим подспорьем, а рыбалка – основным промыслом. Рыбы в Днепре было множество. Ели ее сами, приезжали обозы торговцев-чумаков, развозили на ярмарки. Взамен чумаки привозили товары, нужные запорожцам. Потянулись сюда и евреи, открывали в Сечи лавки – скупать у казаков добычу и пленных было очень выгодно. Точно так же, как продавать им вино, горилку (водку). После удачного набега запорожцы денег не считали. Да и казачьи предводители приспособились крепко угощать казаков, чтобы приобрести их расположение, отблагодарить после рады за избрание. В таких случаях в Сечи царил массовый разгул, бывало немало пострадавших и умерших. Но выпить немеренное количество спиртного считалось доблестью. Когда запорожцы хоронили своих товарищей, даже в гроб клали им штоф водки (впоследствии по этому признаку археологи определяли могилы) [173].

Королю они теперь не подчинались. В 1585 г. хан Ислам-Гирей опять прислал жалобу на нападение, грозил набегом. Баторий послал в Сечь шляхтича Глембовского, ругал казаков, угрожал и требовал вернуть татарам награбленное. Но запорожцы возмутились таким обращением и утопили посланца. Хотя сразу после этого спасли страну. Ислам-Гирей с конницей выступил на Украину, переправлялся через Днепр. Налетели стаи казачьих лодок, перебили 3 тыс. крымцев, захватили их лодки, на которых перевозили на другой берег седла и припасы, и набег был сорван. Королю трудно было сладить с Сечью еще и по той причине, что казаки по-прежнему пользовались покровительством приграничных магнатов. Князья Острожские, Вишневецкие, Конецпольские смотрели сквозь пальцы на то, что казаки проживают в их владениях, что их крестьяне иногда ходят «казаковать». За это привлекали казаков для обороны своих владений. Была и другая выгода. Куда, спрашивается, казакам было девать огромные стада угнанного скота? Магнаты скупали их по дешевке, взамен поставляли порох, оружие.

А в 1586 г. Баторий умер. Ватикан и иезуиты затеяли новую операцию. Объединить не только Польшу и Литву, но еще и Швецию. Распространить на нее католицизм и создать сверхдержаву, способную сокрушить Россию. На престол Речи Посполитой они провели шведского принца Сигизмунда III, ярого католика. Ближайшим его советником стал папский нунций, страну наводнили иезуиты. Добиться избрания Сигизмунда было трудно, нашлись соперники, в государстве пошел разброд. Крымский хан Газы-Гирей не преминул поживиться, лавина татар докатилась до Львова, разошлась загонами, опустошая страну.

Достойно проявили себя только запорожцы. Они перехватили крымцев на Днестре, когда те возвращались назад. Разгромили один из загонов, но подоспел хан с главными силами. Казаков окружили. Они устроили укрепленный табор, огородившись возами. Как писали потом запорожцы, «враг на нас потопом пошел, чего мы перед тем в битвах никогда не видели». Несколько атак они отразили, а затем неожиданно выскочили из табора и рванули прямо на ханскую ставку. Могучим натиском проломили охрану, сам Газы-Гирей был ранен, погибли его брат, несколько мурз. Татары обратились в бегство. В битве они потеряли 9 тыс. воинов, был освобожден огромный полон.

Но после такой победы вместо наград… развернулись гонения. Потому что Сигизмунд начал выполнять желания панов и шляхты, обеспечивших ему корону. В 1588 г. Сейм принял постановление, что все крестьяне, прожившие 10 лет на земле хозяина, становились крепостными. В 1589 г. последовало другое постановление Сейма. Жителям Украины запрещалось отлучаться «на низ». Таких беглецов предписывалось казнить. Смертная кара предусматривалась и для тех, кто будет возврашаться из «диких полей» с добычей или принимать их добычу. Продавать оружие и боеприпасы простолюдинам строго запрещалось. Следующее постановление, в 1590 г., касалось реестровых. Указывалось, что гетман и старшины должны избираться только из польской шляхты и утверждаться королем. Предписывалось проверить реестр, исключить «лишних» и обратить в крестьян.

А Сигизмунд издал универсал: «Государственные сословия обратили наше внимание на то обстоятельство, что ни государство, ни частные лица не извлекают никаких доходов из обширных, лежащих впусте наших владений на украинском пограничье за Белой Церковью. Дабы тамошние земли не оставались пустыми и приносили какую-нибудь пользу, мы… будем раздавать эти пустыни по нашему усмотрению в вечное владение лицам шляхетского происхождения за заслуги перед нами и Речью Посполитой». Но эти земли давно уже не были пустыми! Их освоили казаки, отстояли своими саблями, их заселили сами же казаки и крестьяне. Теперь сюда поехали поляки с королевскими грамотами, им доставались распаханные колосящиеся поля, села и хутора с выращенными садами. А жители вдруг узнавали, что отныне они принадлежат тому или иному пану. Тем, кто причислял себя к казакам, объявляли, чтобы больше не смели так называться, иначе могут испробовать панскую плеть или петлю на шее.

Но досталось и реестровым – ведь их права не были закреплены. При переделе собственности у них запросто отбирали землю, приглянувшуюся более сильным персонам. Взбунтовался Криштоф Косинский, мелкий шляхтич, реестровый казачий полковник. Даже у него отобрал имение староста Белой Церкви Януш Острожский, получивший на эти земли «привилей» от короля. Косинский поднял своих казаков. Мятеж начался из-за личной обиды, но стал детонатором общего взрыва. Поддержали запорожцы, избрали Косинского гетманом. Восстали крестьяне, изгоняли и убивали поляков. Были захвачены Киев, Переяславль и ряд других городов. Король и магнаты собрали силы, несколько раз громили казаков, но восстание разливалось все шире.

Косинский размышлял, что делать дальше. Дважды обращался в Москву. Просил принять его на службу вместе со всеми казаками. Письмо ему прислал Годунов. Соглашался взять их на службу против крымцев. Но и войны с Речью Посполитой Россия не желала. Все взвесив, Царь Федор Иоаннович 20 марта 1593 г. написал «черкаским запорожским гетману Хриштопу Косинскому и всем атаманам и черкасам», предлагая перейти в свои владения и поселиться на Северском Донце. Но послание уже не застало гетмана в живых. Он осадил Черкассы и погиб. Одна версия – в бою. Другая – что его пригласили на переговоры и убили.

Восстание продолжалось и без него. Однако поляки нашли средство «замирить» Украину. Тайно позвали крымского хана. Татары захватили и сожгли Сечь – защитников там было мало, казаки воевали под Киевом. Орда прокатилась до Карпат, страшно опустошив всю Украину. Но при этом погасло и восстание, кто погиб в боях со шляхтой, кого порубили и увели татары. Вместо погибшей Сечи на Томаковке казаки построили ее на острове Базавлук, при впадении в Днепр реки Чертомлык. А паны сочли ненадежным и реестровое войско, расформировали его.

В это время германский император Рудольф в союзе с Испанией и Венецией затевал войну против Турции. Он обратился к Сигизмунду III, просил прислать 8–9 тыс. казаков. По Европе о них уже пошла слава, как о великолепных бойцах. Польский король очень охотно согласился. Австрийский посол Эрих Лясота приехал в Сечь (и оставил первое ее описание). Но когда он предъявил королевский указ, кошевой Богдан Микошинский развел руками. Объяснил, что запорожцы служат не Сигизмунду, а русскому Царю. Если будет приказ из Москвы – пожалуйста. Лясоте пришлось ехать в Россию, вести переговоры. Царь Федор Иоаннович не возражал против участия запорожцев в войне. С одной стороны, помочь христианским народам. С другой, отвлечь крымских татар, досаждавших России. Лясота вернулся в Сечь с московским послом, и казаки выступили. Разорили Аккерман, Килию, Бендеры, сражались в Молдавии и Валахии.