bannerbannerbanner

Берлинское детство на рубеже веков

Берлинское детство на рубеже веков
ОтложитьЧитал
000
Скачать
Поделиться:

Вальтер Беньямин погружается в воспоминания о детстве. Трогательные зарисовки о взрослении на рубеже веков от знаменитого немецкого философа.

В 1900 году Вальтеру Беньмину, мальчику из еврейской семьи, было всего 8 лет. С течением жизни воспоминания о детстве истончаются, стираются. Но Беньямин смог заглянуть в прореху времени и собрать из цветных осколков, запахов, полутонов и настроений чудесные, нежные зарисовки о дорогих сердцу годах.

Воспоминания о катании на коньках, коллекции открыток, запах рождественской елки и шелест книг, которые окружали его с самого детства, – все эти крошечные фрагменты детства Вальтер Беньямин с любовью описывает, окутывая читателя магией своих причудливых, поэтичных метафор.



В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Полная версия

Отрывок
Лучшие рецензии на LiveLib
100из 100Sovushkina

В 1900 году, на рубеже веков, Вальтеру Беньямину, мальчику из богатой еврейской семьи, было всего 8 лет. Эту книгу нельзя назвать единым целым. Она была и есть – зарисовки о детстве, короткие, чуть побольше, разрозненные, но все же с теплотой о детских годах, которые уже после смерти их автора были собраны воедино его другом, Теодором Адорно. Зарисовки – воспоминания о Рождестве, прогулках с гувернанткой, выходах с мамой за покупками, катании на коньках, коллекциях с открытками, переводных картинках, страшном монстре – телефоне, тетушках и бабушках, и о книгах, множестве книг, которые окружали его с самого детства. Очень щемящие, трогательные, нежные истории, в которых шорох книг переплетается со звоном мейсенского фарфора, запахом рождественской елки, неуловимая выдра ускользает от вашего взгляда в Зоологическом саду, рынок «Крышка» поражает щедротами, звуками и запахами, а лоджия манит своими тайнами. Настолько лирично обо всем этом вспоминает автор, что невольно попадаешь под эту магию красивых метафор, чувственных и поэтичных.

Если б не «Игра в классики», то это чудесное светлое произведение могло бы просто никогда не попасться на глаза. Теперь хочу еще прочесть его Вальтер Беньямин – Московский дневник .

80из 100panda007

Простой психологический тест. Приготовьте лист бумаги и ручку, сядьте поудобнее и напишите небольшое эссе о любом предмете, который попал в поле вашего зрения. Задача не в том, чтобы подробно описать предмет, а чтоб увидеть его под таким необычным углом и изобразить так поэтично, чтоб у читателя возникло стойкое желание дочитать до конца, крепко пожать вам руку и потребовать продолжения.

Вам это удалось? Поздравляю, вы писатель. Возможно, вас даже зовут Вальтер Беньямин.

Предметом изображения Беньямина становятся не только самые обыденные детали одежды и мебели, вроде чулка и шкафа, но и «куски пространства»: лоджия, кладовка, библиотека. Их описания больше всего похожи на стихотворения в прозе: с длинным рядом ассоциаций, с разнообразными сравнениями, вольными метафорами, устрашающими гиперболами. В потоке этих слов тонешь, как муха в патоке. Голова идёт кругом. Воздух сгущается.

А если выйти на улицы города (в данном случае, Берлина начала века)? Мелькают перед глазами Тиргартен и Золотая Эльза, крытый рынок и выдра в Зоологическом саду. Если вы были в Берлине, картинки так и вспыхивают перед глазами. Если не были, поможет воображение.

Ловкий фокусник Вальтер Беньямин погрузит вас в болезненный жар и заставит почувствовать всю прелесть зимнего вечера, он будет философствовать о происшествиях и преступлениях и огорошит вас вестью о смерти. Короче, вы испытаете множество разных эмоций, но главное – эстетическое наслаждение от метко и точно подобранных слов:

Послушно, как девочка, день подставлял голову под серую расческу дождя.


100из 100Desert_Rose

Если Пруст упоённо летит вперёд, заставляя с созерцательным восторгом вязнуть в лабиринтах его памяти, то Беньямин лишь приоткрывает дверцу шкатулки с самым драгоценным. Детский страх перед всесильным телефоном, воспоминания о зимнем Берлине в сумерках, чтение тайком, кошмар ненакинутой дверной цепочки… Эти воспоминания – для него, опустошённого миром вокруг, его потерянная опора. Они поэтичны и невероятно утончённы, но нет в них прозрачной идиллии французского коллеги, чьи работы он когда-то переводил. Мрачная тень висит над идиллией Беньямина, горькой скорбью проникнуты его разрозненные строки, создаваемые в 1930-х годах. Это не тёплая ностальгия по безвозвратно утраченному, не зачарованность вкусом мадленки. Это смерть, висящая в воздухе берлинского вечера, предчувствие катастрофы, пронзающей фрагменты-вспышки, бреющий полёт над развалинами. Это – эпитафия.мои картины, картины детства, проведенного в большом городе, оказались способны сформировать зачатки моего восприятия истории в более позднем возрасте. И, я надеюсь, они отчетливо отображают, как тот, о ком здесь идет рассказ, в более позднюю пору своей жизни лишился ощущения надежного крова над головой, дарованного ему в детстве судьбой.

Оставить отзыв

Рейтинг@Mail.ru