Колымские рассказы – Варлам Шаламов

Больно. Больно. Больно. Больно.

Вскрыл мне грудную клетку заржавленным тупым консервным ножом.

Как же больно, чёрт.И как же трудно читать Шаламова. Это большой труд души.

И как же легко. Читая его, понимаешь на собственной шкуре, что значит лапидарный – высеченный в камне.

Страстная. Какая же страстная книга! Какой непреходящей, безысходной болью души написана. Обжигает, как удар, как плеть, как пощечина.

Очень люблю Шаламова.

Мой язык беден, мои мысли путаны, вероятно, я вообще недостойна писать о таком – о человеке, прошедшем ад, вернувшемся и рассказавшем об этом. О смертях, к которым автор весьма равнодушен, потому что сам на грани, на ниточке, на волосок от смерти. О несправедливости. Об унижении. О голоде. Об адском, выматывающем душу и тело труде. О побоях.

И о страсти. В полумертвом, в еле теплящемся жизнью теле осталась одна страсть – не погубить собственной души, не предать, сопротивляться на исходе сил, до конца, на последнем рубеже. Сопротивляться лагерю и его тлетворному растлению. Сопротивляться до конца, выжить, вернуться и донести правду в израненных, обмороженных руках.

Люблю. Люблю его рассказы и всё тут.

Хоть они о страшном, о больном, о невозможном, немыслимом. Всё равно они не безнадежны, дарят надежду. Разумом Шаламов пишет одно, а я сердцем читаю другое. Между строк.

Самые потрясающие рассказы, вершины русской прозы ХХ века – это «Шерри-Бренди» – про умирающего в пересылочном бараке великого русского поэта Осипа Мандельштама; «Последний бой майора Пугачева» – про побег из лагеря; «Сентенция» – про слово, которое измученный, иссушенный мозг внезапно вспомнил. Я счастлива, что в юности я прочитала Шаламова, а сейчас к нему вернулась.

Невероятно тяжёлая книга, какой она и должна быть. О том, как человека ломали, унижали, заставляли голодать и работать, не давая восполнить сил, не давая спать. Проходить испытания каждый день, без какого-либо понимания зачем, за что и почему. История о том, как огромное количество людей живёт в страхе, в непонимании что происходит, что будет дальше, что будет завтра, что будет через час. Каждый держится за своё место, пытаясь спасти свою шкуру. Ужасно нелепые задания, даже без осознания, что они все делают. Некоторые ситуации просто ужасают, ты понимаешь что у людей не было времени и сил остановиться на секунду и посмотреть со стороны, осознать какую глупость они совершают. Как много недопонимания.Книга выматывает, начинаешь чувствовать усталость. Она передаёт тебе все свои эмоции, хочется хватать еду, иди в тепло, боятся людей. Про эту книгу практически невозможно ничего рассказать кроме как пересказывать её или читать вслух, потому что она максимально сжата. Очень отчётливо передаёт ощущение которое испытывал автор и его окружающие, отчётливо показывает ужасы которые, не должны происходить и что к ним приводит.

Ужасная книга. Ужасная. Это единственное слово, которое может ее описать. Смесь неприятных чувств – вот, что остается после нее: хочется вымыться и обожраться, не жить в этой стране, не жить совсем – и все-таки жить. Это наша версия ремарковской «Искры жизни», но еще более безнадежная. «Жизнь отвратительна!» – главный урок «Колымских рассказов». Тут могут встрять защитники «нравственного искусства»: «Как же так, литература должна учить хорошему!» А вот «Колымские рассказы» ничему не учат. Это сгусток боли, он вне человеческой морали. Варлам Шаламов максимально жесток, более того – писатели утешительные вызывают у него неприятие. Скажем, он не выносит «Записки из Мертвого дома» Достоевского – за «облегченное описание» мест заключения. Не выносит «Отверженных» Гюго – за романтизацию главного героя, профессионального вора. Любая попытка смягчить и уж тем более найти человеческие черты в законченном уголовнике или кровожадном надзирателе – это преступление по Шаламову. Никаких «нас» нет. Есть «мы» – и «они».

Та самая вывеска, описанная Шаламовым. Кроме ненависти, ничего не вызывает.В 1937 г. Шаламов загремел на пять лет по политической статье, а потом был осужден повторно… за то, что положительно отозвался об эмигранте Бунине (понимайте, как хотите). В итоге он провел в лагерях 14 лет, вышел только в 1951 г. Как это могло быть, не понимаешь. Можно лишь поражаться феноменальной живучести писателя.

«Лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели».«Колымские рассказы» – это скорее очерки-воспоминания, нежели художественная проза в обычном понимании. Нет сомнений в том, что все описанное Шаламовым было, он все замечал и запоминал (возможно, против воли), чтобы после рассказать наиболее закаленным читателям. Почти в каждом рассказе кто-то умирает/кого-то убивают, главный герой – обессилевший и вечно голодный человек, у которого единственная мечта – попасть в лагерную больницу. Счастье – получить дополнительный кусок хлеба. Вместо прошлого – зияющая черная дыра. Вместо будущего – пустота. Бесконечные унижения и избиения, отупляющий и тяжелый труд, нечеловеческие условия.

«В глазах государства и его представителей человек физически сильный лучше, именно лучше, нравственнее, ценнее человека слабого, того, что не может выбросить из траншеи двадцать кубометров грунта за смену. Первый моральнее второго».Многие наши авторы писали об ужасах лагерей, но никто не сможет сравниться с Шаламовым по уровню безнадеги. И дело не только в омерзительно реальных описаниях лагерного быта – нет. Лагерный быт так же хорошо описывал и Солженицын, но у Шаламова самое страшное – не внешнее. Самое страшное – это неизбежный душевный холод. На Колыме нельзя было оставаться человеком. Сама атмосфера лагеря уничтожает лучшие человеческие качества – стремление к любви и дружбе, благодарность, честность и совесть. Умный человек отупеет в лагере и опустится на уровень скотины. Человек добрый станет эгоистичным и злым, в каждом начнет видеть врага. А как иначе, если каждую минуту тебе грозит опасность, если тебя могут избить или убить, каждый норовит отобрать у тебя кусок хлеба, на тебя бросают собак и грозят револьвером? Нет и не может быть взаимовыручки. Местное АУЕ кажется страшнее надзирателей. Блатные – их писатель ненавидит больше всех, это финальная ступень расчеловечивания.

«Сотни тысяч людей, побывавших в заключении, растлены воровской идеологией и перестали быть людьми. Нечто блатное навсегда поселилось в их душах, воры, их мораль навсегда оставили в душе любого неизгладимый след».И особенно неприятно поймать себя на мысли, что на постсоветском пространстве ничего не изменилось. Казалось бы, Колыма осталась в прошлом, Сталина давно нет, но «Колымские рассказы» актуальны. Увы, но российская система исполнения наказаний мало чем отличается от своей предшественницы. Российскую тюрьму можно описывать словами Шаламова. Наша тюрьма – это карательный институт, причем он одинаково жесток к заключенным «легких» и «тяжелых» статей. Раз оступившийся человек выходит из тюрьмы разбитым физически и морально, и часто ему не дают даже шанса найти себя в обычной жизни. Наша исправительная система не исправляет, а уничтожает человеческое, уничтожает право человека на достоинство, и это ужасно, учитывая, что ее жертвами оказываются простые люди по мелким, в т.ч. политическим, статьям (от пристрастия сажать за политику мы так и не избавились).

Колымский лагерь с высоты птичьего полета.Колыма Шаламова – это ад на земле. И жаль, что мы так и не смогли уйти от этого ада. Мы по-прежнему успокаиваем себя словами: «Со мной этого точно не случится, я же человек хороший, я ничего не нарушаю…» Но и в наше время поговорка: «От тюрьмы не зарекайся» – не утрачивает своей истинности. *Зов Севера (по Шаламову) – процессы, свойственные северным регионам, меняющие людей и их нравственную систему ценностей в худшую сторону.