Василиса Фонарева
Отражение жизни в ТЕБЕ
Я хочу
Я хочу смотреть на её волосы, цвета угля. Я хочу касаться их пальцами и перебирать, пока она лежит у меня на коленях.
Шепчет..
Я хочу вдыхать её запах и наслаждаться этим моментом. Я хочу держать её руки в своих и нежно и осторожно касаться их губами. Я хочу смотреть на её шею и, не удержавшись, целовать столько, сколько поместится в бесконечность. Я хочу держать её на руках и чувствовать её дыхание у своего уха. Чувствовать, как она прижимается ко мне, доверяя.
Я хочу обнимать её. Сильно и смело. Прислоняя к стене и чувствуя её слабость. Я хочу обнимать её осторожно и нежно, чувствуя её власть надо мной. Мне нравится это чувство, когда я схожу с ума всего лишь от её взгляда.
Шепчет....
Я хочу приносить ей завтрак в постель и видеть её улыбку. Я хочу ждать её после работы, отчаянно считая эти долгие минуты без неё. Я хочу гнать с ней на автомобиле, обгоняя всех на своем пути, держась за всё, за что можно схватиться. И смотреть, как она уверенно и спокойно поворачивает руль на такой скорости.
Я хочу смотреть на неё без макияжа и пробовать её губы без помады. Такие мягкие и нежные. Я хочу улыбаться ей утром и обнимать ещё крепче, под её слова, что ей уже давно пора на работу. Я хочу делать ей кофе и смеяться, когда она говорит, что кофе получился отвратительный, но ради меня она его выпьет.
Я хочу обнимать её крепко в палатке у моря. И шептать, что люблю, под звук нахлёстывающих волн. Я хочу брызгаться в неё водой и подхватывать на руки под её визг и смех. Я хочу исколесить вместе с ней полмира! И смотреть, как она улыбается, глядя на что-то новое.
Я хочу укрывать её ночью теплым одеялом, ухаживать за ней, когда она больна, и беспокоиться вместе с ней по мелочам. Я хочу показать ей еще столько интересных фильмов! И мириться, быстро мириться, если ссоримся.
Я хочу дарить ей маленькие подарки при встрече и видеть, как она трепетно потом к ним относится. Я хочу быть рядом с ней. Смотреть на неё. Любить её. Чувствовать её ладонь в своей. Смотреть вместе на закаты, рассветы, горы и пустыни. Хочу ещё так много увидеть с ней. Хочу чувствовать её.
Слышите? Не смейте так со мной!!! Она должна быть ещё жива! Слышите??? Вы не можете так с нами! Я теперь всю оставшуюся жизнь буду бродить в поисках напоминаний о ней. Чтобы хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть быть к ней ближе. Вы не имели права её у меня забирать!
И снова от шёпота переходит на крик, в который раз. Кричит больно и с надрывом, шепчет жарко и сильно.
– Её нет… Её нет.... Её нет.....
Где реальность?
Девушка, еще девчонка, сидит за столом сгорбившись, и нервно теребя карандаш в руках. Этот карандаш уже видывал многие припадки отсутствия вдохновения, его кончик походил на деревянное произведение современного искусства. Изломанный, разобранный зубами по кусочкам на микро-щепки, но все равно не сдающийся.
Девочка с виду, по документам девушка, выпускница литературного, в который раз утопает в темно-сером бетоне собственных мыслей о никчемности. За последние несколько месяцев ни строчки не написала. То герои кажутся какими-то плоскими и жутко скучными, то история выходит тривиальной, то слова в нужный момент заканчиваются и никак не хотят выползать из мозга хотя бы на пару минут.
Все эти несколько месяцев страшно тяжелых потуг над созданием шедевра она теребила кончики своих волос, похожих на солнечные зайчики, грызла дерево карандаша, отчаянно стучала по клавишам и так же отчаянно стирала вновь написанное.
Иногда она пыталась посмотреть какой-нибудь фильм, чтобы развлечься, отдохнуть и вдохновиться каким-то образом, но все равно ничего нового не рождалось. Иногда она громко выдыхала сквозь зубы, резко подскакивала из-за стола, накидывала кофту и выбегала в парк. Ей нравилось наблюдать за людьми со своей любимой скамейки. Как они ходят, с каким выражением лиц говорят, во что одеты. У нее даже получалось замечать маленькие особенности, вроде неприметной морщинки или родинки. Только вот это все тоже никак не помогало.
Девушка могла уже написать целый многотомный справочник о различиях внешности и мимики, да что толку? Справочник ей был не нужен. А все образы уже давно сливались в одну большую неперевариваемую кашу одинаковых лиц. Такими темпами не получится новая книга. Такими темпами она просто ничего не стоит. И зачем тогда училась столько лет, если даже небольшой рассказ сейчас из себя выдавить не в состоянии?
А сроки уже поджимают… После победы в литературном конкурсе на последнем курсе крупное издательство заключило с ней контракт. Сначала девушка была так счастлива, будто проглотила всю радость мира! Но дни шли, в голове становилось все запутаннее, а документ для издательства так и остался пустым.
– Ну что, что мне еще нужно??
Периодически восклицая эту фразу, она и в этот раз подскочила, и выбежала на улицу. Даже не потому, что хотела посмотреть на людей, а потому, что сидеть уже было невыносимо. Нужно хотя бы немного проветриться.
Вечерние огни фонарей отбрасывают жуткие тени, и кажется, что за тобой кто-то идет, шагает в том же темпе. Сердце начинает биться быстрее, ноги тоже ускоряют свой темп, но и тени следуют по пятам. Только лишь до следующего фонаря. Там, в самом центре снова настигает спокойствие, легкие выдыхают задержавшийся воздух, и хочется постоять так еще немного. А потом шаг, другой, и опять тени, щекочущие нервы.
Может быть, это такое проклятие людей с воображением? А может быть, каждый хоть раз, но испытывал это. И почему сегодня в парке так тихо? Может быть, стоит развернуться и пойти домой? Но так не хочется.
Девушка сворачивает в сторону, почти бегом преодолевает расстояние до ближайшей улицы. Здесь уже намного светлее. Здесь машины шумят, ослепляют фарами на поворотах, красными впалыми глазами таращатся светофоры, безликие прохожие задевают друг друга плечами, едва не врезаясь в столбы, из-за взглядов в экраны мобильников. Здесь здания подсвечиваются как-то по волшебному, унося мысли куда-то далеко от сюда. Здесь жизнь и пустота, такая же пустота, ничего примечательного, все как всегда. О чем вообще писать, если ничего не происходит, даже самую малость? Неужели у нее недостаточно фантазии?
Вот какой-то старик нагибается к шапке, брошенной у ног. Кто-то кинул в эту шапку пару монет, и он спешит их поднять. Почему он так торопится? Его руки морщинистые и дрожат. Может быть, написать историю о нем? Представить, что он жил в средневековье, носил тяжелые доспехи, прогибал спину коня, участвовал в сражениях на поле битвы, а однажды проснулся на этой самой улице, и сошел с ума? Закончил свой век с трясущимися руками, протянутыми за пару монет.
Но если он был хорошим воином, сражался за правое дело, разве такой должна быть его судьба? Или воины не могут быть хорошими? Ну вот, опять запуталась. Кому вообще будет интересно читать про сумасшедшего рыцаря, потерявшего свои латы?
О, вот девушка цветы продает, красивая до неприличия, с большими карими глазами, черными переливающимися локонами, вечно падающими на лицо. Сколько раз она уже их поправила? Рядом с девушкой толпа сорванцов, которым она мило улыбается, хлопает ресницами, и предлагает купить по букетику для их дам. Они смеются, но букеты покупают.
Может быть это древняя фея, что решила прогуляться по земле, или богиня, потерявшая свой Свет, но все еще приковывающая к себе все взгляды? Может быть, она застряла здесь без возможности умереть, но все еще наслаждается жизнью? Написать про нее? Но что про нее писать… Сколько уже было написано про богов, это уже сродни приевшейся плитке шоколада. Вроде бы все еще вкусно, но не ново, скучно. А хочется чего-то такого, от чего даже дыхание писателя застынет.
Девушка не заметила, как зашла дальше, чем хотела. Здесь уже не так людно, зато довольно шумно. Район ночных клубов, разврата, алкоголя, терпкого желания сбежать и жадного желания нового. Она не заметила, как к ней подошли. Неровными шагами, косыми ухмылками, прямыми намерениями.
– Девочка, а девочка? Ты чего тут в такой поздний час? Ждешь кого-то?
– Нет. Я уже ухожу.
– Мы ссс…составим тебе компанию, пойдем с нами. Н.. Не бойся, там, за этими дверьми ничего страшного. Посидим все немного, мы угощаем!
«О, стандартные бандиты, как же скучно. Отвратительно скучно, даже если остаться с вами на целую вечность. Но может быть поместить их в мир духов? Или пусть им встретится злой волшебник, который наложит заклятие? А чтобы избавиться от него им придется как-то измениться, или умереть. Нет.. Нет! Все это было, было, было!»
Девушка мотает головой, стряхивает роящиеся мысли.
– Нет, я с вами никуда не пойду, вы до невыносимости скучные. Мне уже пора.
Парень схватил ее за руку и крепко сжал запястье до хруста.
– Что ты сказала? Да как ты смеешь!
И вдруг издал пронзительный вой. Его собственную руку кто-то схватил и вывернул. Это оказался высокий темноволосый парень с пронзительным и спокойным взглядом. Брюки цвета ночного хаки, черная толстовка, странное не вписывающееся кольцо на пальце, мышцы, которые видны даже сквозь брюки и толстовку. Что еще запомнилось, так это длинные волосы, собранные в хвост и концы болтались где-то у лопаток. А еще, тонкие, но как будто сильные черты лица. Хотя по выражению невозможно было понять злится он или радуется.
– Она сказала, что не хочет. Я даю три секунды, останетесь, пойдете отсюда со сломанными руками. Кыш.
Этот парень говорил так спокойно и жестко, что даже легких сомнений в правдивости его слов не возникало. «Бандиты» испарились.
«А вот это уже интересно. Кто он? Хорошо бы смотрелся на коне, в золотых латах и коже, ему бы пошел меч. Может быть, он в этом мире зачем-то? Зачем же? Почему я никак не могу представить? Что в нем такого?»
– И ты кыш. Нечего здесь делать малышне, второй раз повторять не буду.
– Я хочу пойти с тобой, ты мне интересен. Я уже взрослая, мне можно.
– Нет, иди домой. И без документов никуда ты со мной не пойдешь.
– Значит, если я принесу документы, то могу встретиться с тобой еще раз?
–Я этого не говорил. Все, иди домой.
– Меня Доминик зовут, я еще приду, обязательно приду. Будешь здесь завтра?
– Ты меня не слышала? Я сказал, иди домой!
– Как тебя зовут?
– Тебе не обязательно знать.
– Просто имя, ладно?
– Скажу, и ты уйдешь.
– Договорились.
– Элиан. А теперь проваливай.
Светловолосая девушка улыбнулась, развернулась и побежала в припрыжку. Потом остановилась, глянула через плечо.
– Я приду завтра, буду тебя ждать!
И снова побежала к дому.
«Это то, что нужно! Он то, что нужно! Я не смогла его сразу понять, идеально! Кто же ты? Прекрасная история выйдет про тебя, парень-загадка. Я уже знаю с чего начать. Надеюсь, ты придешь завтра, я ведь правда буду ждать.»
Тусклый свет лампы падает на золотистую макушку и подсвечивает выбившиеся локоны, от чего те кажутся пушистыми, мягкими и совсем солнечными. Вокруг темнота, из углов мрачно смотрит тишина, и несуществующие монстры вытягивают свои лапы, с которых падают капли шипящей слизи на пол. Если бы хоть кому-то было до них дело, то они с удовольствием начали бы существовать. Но сейчас… Сейчас единственный человек, который здесь, который мог бы хотя бы немного испугаться, или заинтересоваться, увлечен совершенно другим.
Ее пальцы ласково, но торопливо скользят по клавишам и отстукивают собственный, бешенный ритм. Где-то стук превращается в шум ветерка, где-то в яростный бой, когда кричат воины, стонут раненые, скрипят зубы под тяжестью чьей-то руки.
В особо напряженные моменты стук превращается в сливающийся поток, неразличимы отдельные клавиши, только общая музыка письма. В особо напряженны моменты хмурится лоб, глаза превращаются в щелки, дыхание становится рваным, а слюна никак не хочет проглатываться.
Здесь, в этой комнате, разворачивается целый мир, огромный мир, необъятный. В нем есть место всем. И кузнецам, что выпускают из-под своих молотов сверкающие тяжелые доспехи, и солдатам, которые эти доспехи потом носят с гордостью, но мнут их, царапают, комкают под ударами, еле хрипя, когда замолкает шум битвы.
В нем есть место пышным пирам, столам, на которых не умещаются серебряные и золотые блюда. Там вино льется по алым губам тонкой струйкой, останавливаясь в маленькой ямочке у ключицы глотком, и растворяясь в многослойных одеждах. Там взгляды мужчин, наполненных жаждой диких зверей, что хотят забрать эту каплю вина и заплатить за это даже своей жизнью.
В этом мире есть место смрадным кварталам нищих, выбирающих из кучи объедков на помойке статных домов то, что может быть еще хоть немного пригодно к еде. Там грязь и крики младенцев, там щиплет глаза и нос, там никто не знает вкуса вина и цвета худых ключиц.
В этом мире есть место грубым мордам вместо лиц, рукам, что хватают за горло случайного встречного, ножам, что срезают жизнь с этого горла, и мерзкому смеху из-за спин. У них сила властвует над сердцем, над доблестью, над отвагой, над печалью и над любовью. Сила их бог, который дарует им все, чего они пожелают.
В этом мире есть место и другим богам. Алчным и мягким, могущественным и едва живущим. Богам, что играются со смертными, властвуют, забывают, заботятся или напротив, толкают людей на безумства, просто чтобы насладиться моментом. Здесь боги реальны, здесь смерть реальна, здесь мир после смерти реален, и каждый знает это.
В этом мире есть место мужчине, что живет среди этого хаоса, среди противоречий, среди богатств и славы, среди забвения. Этот мужчина поджимает губы, едва приподнимает бровь, и рвется в самое пекло событий. Почему он так жаждет оказаться в месте, где его могут убить? Хотя никому это не дастся легко, и не дастся. Может быть, он ищет смерти? Может быть, когда-то давно он сам наблюдал за тем, как сгорают деревянные дома, разбегаются крестьяне, кричат дети. Наблюдал и улыбался зло и резко, наслаждаясь своими победами. Иначе, зачем ему сейчас лезть в пекло? Он не из тех, про кого говорят «доброе сердце». О нет, его сердце закаленное, немое, молчаливое.
По крайней мере, так показалось Доминик, когда она увидела сегодня этого мужчину. Элиан, кто ты такой? Почему ты так вальяжно подошел, и так спокойно установил свои правила, не дрогнув ни одним мускулом на лице?
Девушка ежится под пледом. Сегодня прохладно, и после прогулки она никак не может согреться. К тому же, как только на прибежала домой, то сразу села за стол и вот, уже сколько времени сидит в одном положении, стараясь не упустить ни одной мысли. Редкая волна вдохновения накрыла ее с головой, заставляя не замечать ничего, что происходит вокруг, даже с собственным телом. А тело уже давно просит встать хотя бы на минуту, не безуспешно.
Как давно она не чувствовала такого? Дни, недели, месяцы! Пустота, что была внутри, вдруг взорвалась яркими красками, и слова летели снова и снова, не успевая ложиться на экран правильно.
Доминик торопилась. Боялась спугнуть, боялась упустить, боялась, что это может просто закончится и ее снова ждет унылое существование. А вот сейчас, пока она может это чувствовать, пока так ярко видит перед глазами картинку, ей нужно, необходимо записать все сейчас.
Время шло, утренний свет понемногу пробирался сквозь шторы, освящая темные углы, в которых так и остались незамеченные монстры. Какое дело до монстров здешних, если там, в ее мире, рождаются более страшные, мерзкие, пакостные чудовища? Вот они-то ее и пугали. Собственные создания пробирались под кожу мурашками, шевелили волосы, отдавались гулким стуком сердца.
И она никак не могла понять, можно ли к сборищу монстров причислить и Элиана тоже? Он пугал, своей твердостью и непоколебимостью, своими темными углами в глубинах души, своими резкими поступками и безупречными движениями в бою. Да, честно, пугал, но также неимоверно притягивал.
– Встречусь ли я с ним еще когда-нибудь? Не знаю, не знаю… Я сказала, что приду, но может не прийти он. – Шептала Доминик себе под нос в короткие перерывы между постукиваниями по клавишам. – Нет… Нет, так не пойдет. … Может? … О, он прекрасен, да, именно так он бы и поступил. А откуда я знаю, как он бы поступил? Не важно… Не важно. Это моя книга, это мой персонаж. И да, он так и поступит. … Я чувствую, как ему одиноко. … Может быть? Да! Точно, ему кто-то нужен рядом. Кто-то, кто будет совсем другим. О, они будут шикарно смотреться вместе! Конфликты, люблю конфликты интересов. Да, так мы и поступим. Но кто? И откуда? Может быть, он кого-то спасет?
В этот момент девушка впервые за ночь долго и глубоко задумалась. А подумать было о чем. Кем будет этот человек рядом? Он не должен быть таким же, нет. Иначе, они сцепятся как два тигра на горе, и останется в живых только один. Да и не интересно это. Нужно, чтобы они выросли вместе, изменились, чему-то научили друг друга. Как они встретятся? Это должна быть девушка, конечно девушка. Конечно. Но как они встретятся? Может быть, он спасет ее?
– Прям как меня вчера, точно, прям как меня. Нужно ли было меня спать? А, не важно, идея хороша. Хотела бы я попасть в книгу и оказаться рядом с ним… Как бы я хотела. Почему это невозможно? Почему ты создаешь целый мир, но так и остаешься наблюдателем? А мне бы хотелось быть рядом с ним, путешествовать, как он. Мне бы хотелось… А вообще, я могу! Пусть ту девушку зовут Доминик. Это буду я, да, я буду там, рядом с ним. Интересно, а какая я? Как мне себя описать?
Увлеченная писательница просидела еще пару часов, а потом еще. Солнце уже покинуло всем известную отметку «зенит», и начало снижаться. Открытая банка кофе на кухне свидетельствовала о том, что хозяйка кухни уже даже не утруждает себя, чтобы ее закрыть. Чайник свистел уже множество раз, плед падал, но поднимался, клавиши стучали.
А в новом мире случались путешествия, битвы, победители и побежденные. В новом мире случилась встреча тех, кто возможно никогда бы не встретился. Их приключения только начинаются, целый мир их ждет.
Глаза слипаются на самом интересном месте, руки уже ватные. Поспать бы пару часиков, всего пару часиков. И только бы не проспать! Она придет туда же сегодня вечером в надежде снова встретить того мужчину.
– Он нужен мне… Нужен.
Нужен как воздух, ведь для писателя вдохновение и есть воздух. Иначе, нечем дышать и самый свежий луг покается затхлым. Нужен.
С этим словом в голове Доминик заснула, свернувшись калачиком на краю дивана под тем же пледом. Расправлять кровать не имело смысла, да и лучше так. Больше шансов на то, чтобы проснуться.
Зазвонил будильник, за окном ночь пожирала прохожих, кутая их во тьму. Только фонари стойко противостояли этой тьме, даруя живые тени. Она снова идет, снова по той же дороге, на ту же улицу. Внутри бешено колотится незнакомое сердце. Чего она так боится? Того, что этот мужчина сегодня не придет, или того, что придет, ведь что делать во втором случае не понятно.
Доминик не сильно думала что надеть, просто наспех открыла шкаф и выбрала первое попавшееся платье, более-менее подходящее в те заведения. Теперь ее не спутают с подростком, хотя… Кого она обманывает. Это лицо ребенка еще долго будет смотреть на нее из зеркала. И почему все так.
Она заходит в бар, садится у стойки. Руки трясутся, глосс предательски срывается на шепот, как бывало всегда, когда она волнуется. Касается пальцами шеи, и чувствует, как бешено пульсирует кровь. Шумно. Почему так волнительно? Может быть потому, что она всю прошлую ночь провела рядом с мужчиной, которого знала всего две минуты. Провела рядом с ним, препарировала его, залезла в душу, подружилась с ним. А теперь, ей предстоит встретиться еще раз лицом к лицу, и забыть все, что было. Как же это не честно, как нечестно…
Девушка допивает второй бокал, Элиан так и не появился. Ничего, подождет еще. Вдруг краем глаза замечает знакомый силуэт, так сильно отпечатавшийся в памяти. Да, он сидит там. С кем-то за столом, спокойно и самоуверенно откинувшись на спинку дивана. Выражение лица, как и в прошлый раз, ничего не показывает. Но Доминик как будто видит насквозь, и видит все, что происходит внутри. Нет, не может, но видит. Поворачивается, нервно сглатывает, улыбается и машет рукой.
Мужчина замечает не сразу, но вот заметил, слегка приподнял бровь, улыбнулся едва-едва, одним уголком губ, встал и подошел.
– Ты все-таки пришла.
– Я же говорила, что приду.
Спустя неопределенное количество времени, смутные пятна памяти, спустя множество шагов, по уже знакомому парку мимо знакомых лавочек и фонарей идет любопытная и очень интересная пара. По крайней мере, так казалось тем, кто их встречал.
– О, шикарный мужнчина! Ты – шикарный мужсчина, ты знал это?
– Да.
– Бог… – Девушка отрывисто рассмеялась и продолжила. – Боооооог.. Чшш. Слышишь, даже ветер поет в твою честь. В честь!
В честь песни ветра и в знак подтверждения своих слов Доминик возвела руку к небу. По крайней мере, ей так казалось. На деле же, рука едва приподнялась над плечом, запуталась в растрепавшихся волосах, и рухнула безжизненно обратно к телу.
Только что причисленный к лику святых Элиан был, конечно, польщен, но едва ли чувство удовлетворения эго покрывало чувство раздражения, которое он испытывал последние тридцать минут. И зачем он вообще во все это ввязался?
– Как так вышло, черт побери!
Очень громко шептал он, но вместе с этим продолжал тащить рядом с собой практически мертвое тело. Бессвязная речь новой знакомой иногда становилась более разборчивой, но все еще совершенно не понятной. С ее губ слетали совершенно рандомные фразы, смысл которых отчаянно ускользал.
То она говорила про ткани и флаги, реющие на ветру, а потом поему-то ползущие. То про бубны в горах, то про шаманов, путешествующих в мир мертвых. То рассказывала про плачущих детей, а затем про какие-то ветви озера. То вдруг останавливалась, становилась непреклонной статуей, требующей, чтобы он, Элиан, немедленно усадил ее за собой на коня и увез из этого дурдома, под названием жизнь.
– Она точно бредит.
Единственное умозаключение, к которому пришел мужчина. Сказал так же шепотом, и даже слегка в сторону. Ведь если он начинал говорить что-то громче, и ни дай богам отвечать, Доминик становилась совершенно невменяемой. Она садилась прямо на асфальт, с умным видом и обожанием в глазах откровенно пялилась, повторяя одну и ту же фразу, словно механическая игрушка.
– Говори, говори, я слушаю, я смотрю, не беспокойся, я все запомню.
Это и пугало. Зачем ей было что-то запоминать? И почему вообще эта девушка прицепилась именно к нему? Да и кто она, собственно, такая?
Мыслей было много, но все они витали словно бабочки. Порхали, исчезали, расправляли свои крылья, рождались и умирали. Все, кроме одной. Нужно поскорее отвести домой эту странную девушку и больше никогда с ней не встречаться. Никогда! Для верности, даже в этот район больше никогда не возвращаться, а может быть и в город. Просто исчезнуть, как всегда, исчезнуть, будто и не было. Элиан это умеет, определенно, так для всех будет лучше.
И зачем он вообще вернулся в этот бар? Ему было любопытно, придет ли эта девчонка снова? Ну что ж, пришла, и вот теперь, пожинай плоды своего любопытства! Наслаждайся обществом тронутых умом.
Мог же вообще не провожать, мог отправить на такси и просто забыть обо всем этом. И пусть бы сгинули в небытие и мужское достоинство, и мысли о безопасности, и крохи заботы, что растерялись по тропинкам в первые пять минут пути. Нет, Элиан не такой. Он не собирается ни с кем возиться, не собирался никогда и не будет впредь.
Под конец пути девушка только мотнула головой и ткнула пальцем в нужный дом. Как только дверь подъезда закрылась, прозвучал облегченный вздох. На этом историю можно считать законченной, и наконец-то расслабиться. Больше он здесь никогда не появится, больше никогда. И так уже почему-то сделал слишком много, даже не ожидал от себя, что может продержаться так долго в подобной ситуации.
Ночь плавно перетекала в рассвет. Где-то, в одной из многочисленных квартир, в одной из многочисленных многоэтажек, спала девушка. Ее золотые волосы укрывали подушку локонами, алое платье, порванное, испачканное в луже, виднелось ярким пятном. Лоб нахмурен, ей снятся долгие сны, похожие на другую жизнь, как будто это и есть ее собственная. Ее руки крепко сжимаются в кулаки, ведь где-то там, так близко и так далеко, она впервые взяла меч. Там тоже ночь, там тоже звезды, там смех под звездами и шишка на лбу у друга, что смеется. Остаться бы там…
Утро, плавно перетекающее в вечер, отдавало звоном в ушах, шатающимися стенами, ледяным душем и крепким кофе. Еще никогда в своей жизни Доминик не чувствовала себя настолько отвратительно. Платье улетело в мусорное ведро, мурашки стайками бегают по телу после адски холодной воды. Кто сказал, что в аду должно быть жарко? В аду обязательно холодно, ведь именно холод заставляет ее чувствовать всю невыносимость этого мира.
Воспоминания о прошлой ночи ложатся на голову терпким туманом, не пробивающимся, беспросветным. Что девушка помнит хорошо, так это бар, стойку, свой дрожащий голос, и трясущиеся руки. К ней подошел Эл, к ней подошел! От волнения, от пересохшего горла, Доминик хватает стакан воды и выпивает залпом, запоздало понимая, что это была не вода. Дальше только смутные картинки и образы, перемешивающиеся со снами.
Единственное, что сейчас волнует девушку, это книга. Она рождается у нее в голове, сцена за сценой, глава за главой. Только бы не упустить! Нужно ухватиться за ниточки и развернуть, выложить в слова все, что есть в голове. Нужно не потерять! А что было ночью, она вспомнит потом. Или может быть, уже никогда не вспомнит, ведь даже будучи студенткой, она никогда не принимала участия в вечеринках. Она никогда не была в состоянии потери себя.
Шли часы, дни, неделя пролетела так, будто ее и не было, но это время точно было. Ведь за этот, для кого-то слишком короткий промежуток времени, документ с книгой вырос значительно и значимо. Что уменьшилось, так это запасы кофе и запасы нервных волокон. Что первое, что второе, было потрачено на создание шедевра, который с особой гордостью Доминик так и нарекла.
Она уже давно решила, что эта история будет не одной книгой, а целой серией. Просто невозможно впихнуть в одну все, а чем она хотела написать, а значит, так тому и быть. Очнулась девушка ровно тогда, когда написала строчку «продолжение следует», выдохнула, и оглянулась по сторонам.
Она не помнила, когда в последний раз заправляла кровать, не помнила, что ела эти дни и когда спала. Может быть здесь, за этим же столом. Кажется, к ней приходил Джо и что-то готовил. Неужели она это ела? Невыносимо каждый раз, когда он пытается сотворить кулинарный шедевр, по его словам. Невыносимо даже думать об этих попытках, ведь есть подобную стряпню совершенно невозможно. Самое интересное даже то, что никому не удается понять, как из обычных продуктов можно сотворить нечто настолько мерзостное.
Доминик зашла на кухню, заглянула в кастрюлю, раковину, стол… Кажется, она все-таки это ела. Удивительно. Возможно, Джо был на седьмом небе от счастья, вот только она очень смутно помнит его визиты.
И сейчас вообще не до него. Нужно проверить книгу, нужно отослать издательству, но самое главное… Нужно попытаться найти Элиана! Наверняка он бывает в том же баре, наверняка.
Девушка не могла дождаться вечера. И вот наконец, в тысяча первый раз проверив прическу, одежду, и не видно ли кругов под глазами, вышла на улицу. Приятный ветерок обдувал лицо, как же хорошо, что сейчас лето. Она почти бежала до улицы, до бара. Почти не дышала и задыхалась. Она ждала, ждала, ждала… Лица сменялись, толпа редела. Незнакомые лица, чужие, ненужные. Где же то самое, твердое, решительное лицо, что она помнила, что она так отчаянно снова хочет видеть?
Набравшись смелости, Доминик спросила у бармена, не видел ли он высокого темноволосого мужчину.
– Где-то неделю назад, да, где-то неделю, мы с нем сидели здесь вместе.
Бармен покачал головой, задумался, снова покачал головой.
– Людей много, не уверен, что я вообще помню, о ком вы говорите.
Страх закрадывался постепенно, день за днем, капля за каплей сменяя надежду. Элиана не было и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Его словно и не было никогда. Каждый день Доминик приходила в этот бар, отчаянно желая встретить хотя бы раз того, что подарил ей вдохновение, а теперь бесследно исчез. Совсем отчаявшись, она стала спрашивать о нем тех, кто в это место заходил часто. И даже если кто-то смутно помнил мужчину с длинными волосами, с чувством уверенности и повадками воина, то совершенно никто не знал его имени, а где он может быть сейчас, тем более.
Спустя два месяца, Доминик держала в руках книгу, свою книгу. С обложки на нее смотрел совершенно другой мужчина, другим взглядом, другим лицом. Но почему-то, девушка видела именно того, того Эла, с которым познакомилась, теперь уже кажется совсем давно. Пустота внутри вернулась, продолжение остановилось на половине. Белый лист документа пялился на нее черной дырой, и даже растущая популярность книги, претендующая на бестселлер, не радовала. Скорее наоборот, вгоняла в еще большую тоску. Сколько людей прочитают книгу, и так и не дождутся продолжения.
– Убью… Я просто их убью. Я так больше не могу, я не могу просто про них писать. Пусть будет как в Холмсе, пусть. Пока смерть не разлучит, вот и разлучит. Пусть будет смерть, лучше так, чем пустые слова, которые ничего не значат. Так умри же!!!
Стук клавиш… Стук, стук, стук… Смешался, растворился, вылился концом, который никто не хочет видеть.
В то же самое время, когда в одном месте стучали клавиши приговором палача, в другом месте ничего не подозревающий герой истории просо делал свою работу. Не сказать, что он ее обожал, или любил. Нет, просто это было то, что у него получалось делать, и жить так было вполне сносно.
– Ну здравствуй, дорогой. Долго же я тебя искал, но все равно нашел. Неужели ты думал, что можешь спрятаться от меня?
Мужчина рванул через дрогу, но не успел пробежать и до поворота. Визг колес, звук разбитого стекла, крепкая хватка за горло.
– Мразь, твое место гнить за решеткой. – Тихий спокойный шепот рядом с его ухом. – А попробуешь еще раз сбежать, ты знаешь, что я могу с тобой сделать.
Длинноволосый воин встал, толкнул перед собой огрызающееся тело. Покачал головой у разбитой витрины книжного. Прохожие засматриваются на аварию, водитель пытался не пустить на фарш внезапно выскочившего на дорогу человека, но теперь осколки стекла и толпа у тротуара. Один звонок, пять минут, машина полиции забирает виновника торжества, патрульный с признательностью и легким страхом кивает.
