Лекции по русской литературе – Василий Аксенов

…(смеется). Я прошу относиться ко мне не как к настоящему профессору, потому что я таким и не являюсь, и… прошу прощения, я, по-моему, более ценен для вас не как профессор, а как непосредственный участник событий, о которых мы будем говорить. В этих словах Аксенова, которыми он открыл свой семинарский курс в 1982 году в американском Университете Джорджа Вашингтона, вся суть «Лекций». Сразу становятся понятны и рамки: это не о русской литературе как таковой, а о литературе 60—70 годов XX века. Да даже и не о литературе, а об (около)литературном процессе. Наверняка в начале восьмидесятых для американских студентов эти истории, да еще из уст не просто свидетеля, а одной из ключевых фигур, были откровением из параллельной вселенной (как сейчас, наверное, и для отечественных студентов-филологов). Духа времени в «Лекциях» с избытком – рассказы о встречах с современниками, бытовые зарисовки, личные впечатления. Красной нитью, конечно, идет противостояние власти. Литературы как таковой гораздо меньше, и художественные оценки Аксенова предсказуемы и в общем-то поверхностны. Удивил он только в самом начале: «Чего же ты хочешь» Кочетова в списке для чтения – это жестко. Остальные рекомендации стандартны: Битов, Войнович, Искандер, Венедикт Ерофеев, Лимонов, Распутин, Солженицын, Саша Соколов. Разумеется, Вознесенский-Ахмадулина-Евтушенко-Рождественский.

…Или, как в современной России говорят, нетленки. Запишите, пожалуйста. Так говорят, когда «что ты пишешь?» спрашивают. «Сегодня нетленку писал» – это значит, не для редакции, не для журнала, а нетленные вещи, несгнивающие, вечные. Лекции выстроены по одной (плюс-минус) схеме. На примере Дудинцева: есть такой знаковый роман, «Не хлебом единым», он скучный и написан неважно, но знаковый, потому что там в первый раз выведены плохие бюрократы – дальше идет краткий пересказ – Дудинцева страшно травили, мой друг Гладилин прорвался на заседание Союза писателей, где Дудинцев защищался «с партийных позиций». В заключение:

Помню его [Хрущева] выступление по книге Дудинцева, когда он говорил, что да, книга, конечно, вредная, но интересная, и я ее читал, товарищи, без иголочки. Что это означало? Он не колол себя иголочкой, не боялся заснуть, то есть обычно, видимо, вождь засыпал над книжками, а тут ему не нужно было подкалывать себя иголочкой. И все тогда говорили: да, книжечка без иголочки. Как видно из этого отрывка, и глубина анализа оставляет желать, и язык не самый образный – но к последнему претензий нет: мало того что это расшифровка аудиозаписи, так еще и лекции читались для американской аудитории, неважно владеющей русским. Приходилось упрощать. Поэтический разбор:

И здесь Вознесенский употребляет матерщину, но, как вы знаете, советская цензура запрещает употребление <нрзб> words , абсолютно, категорически. Но он так это замечательно маскирует, что она и присутствует, матерщина, и не присутствует <…> Это явная рифма-ловушка так называемая. «Человеком вам родиться б,

счастье высшее трудиться,

полпланеты раскроя…»

Он сказал: «А на фига?!» Вот видите, какой колоссальной талантливости человек. Выбиваются из общего ряда только страницы о Трифонове. Я принималась за «Лекции» без каких-то ожиданий, но сейчас понимаю, что на периферии сознания все-таки маячил Набоков с его «пристальным чтением». Аксеновский текст совершенно не об этом, это лайт-версия «Таинственной страсти», которую я, впрочем, так и не удосужилась дочитать. У такого жанра тоже много поклонников, и Аксенов в нем органичен. Да и баек у него припасено множество. Хорошо, что пленки с записями нашли, расшифровали и опубликовали, пусть и с большими лакунами. Только это совсем не «лекции» и не совсем о «литературе».

Сразу скажу об оформлении книги. Оно прекрасно! Включение рукописных заметок Василия Павловича в книгу – чудесное решение.

⠀

Книга представляет собой сборник лекций, который Аксёнов читал студентам в Вашингтоне в 1982 году. И это не просто лекции, это в том числе и воспоминания о пережитом.

⠀

Василий Павлович очень увлекательно рисует нам картину прошлого. У него все лица, затронутые в лекциях, живые и яркие. Он рассказывает о каких-то личностных особенностях великих писателей и поэтов, что приближает нас к ним, делает их живыми людьми, а не идолами.

⠀

Он затрагивает творчество Вознесенского, Ахмадуллиной, Евтушенко, Пастернака, Солженицына и многих других. Что мне понравилось, так это цельность картины. Мы понимаем, в каких условиях рождалось творчество наших великих соотечественников, благодаря или вопреки чему оно формировалось. Какие настроения царили в обществе.

У нас есть несколько серьезных писателей, которые преподавали (а то и сейчас преподают) литературу. В университете или в школе – неважно. Вспоминаются Владимир Набоков, Иосиф Бродский, Юрий Кузнецов, Евгений Рейн и Дмитрий Быков. Получается этакая кафедра мировой литературы (довольно сильная, между прочим). У кого-то уже выходили в печать отдельно взятые лекции, у кого-то, надеемся, еще появятся – благо, спрос на них есть.В этом году вышел сборник Василия Аксенова. Аудиозаписи занятий обнаружил в архиве племянник писателя Александр Змеул. Собственно, весь строй речи в этой книге выдает устные размышления. Это не хорошо и не плохо. Так есть.Работал Аксенов в Колумбийском университете Джорджа Вашингтона (1982). Преподавал студентам историю русской литературы, даже не всей, а строго оттепельного периода (то, чему был свидетелем) с экскурсами в прошлое. И, конечно, нередко вспоминались во время лекций какие-то бытовые детали, фестивальные курьезы и кухонные разговоры.Что остается в памяти после прочтения?Во-первых, занятия строятся только на официальном дискурсе. Неподцензурная литература не упоминается. Главными оппонентами советской власти становятся Евтушенко, Вознесенский и т. д. Может быть, Аксенов не подозревал об андеграунде? Да нет, все знал, просто почему-то предпочитал не рассказывать. Промелькнет у него разок Эдуард Лимонов, в другой раз Саша Соколов – и на этом щедрость закончится. Дальше – снова официальный дискурс.Может быть, в 1982 году это было нормально (хотя и тут одолевают сильные сомнения), но в наше время – точно странно.Во-вторых, Аксенов не пытается абстрагироваться от тех событий, в которые был сам вовлечен. В этом есть положительная сторона: именитый писатель рассказывает (американским) студентам, что происходило в СССР. Но есть и отрицательная: молодые люди вынуждены верить на слово; они не в состоянии провести полномасштабную проверку воспринятой информации.Однако есть в этом сборнике лекций и сугубо конструктивная составляющая.Аксенов чувствует язык. Приведем в качестве примера одно устаревшее (уже тогда, в 1980-е) выражение – «книга без иголочки». То есть это та книга, которую интересно читать и с которой не надо себя все время тормошить различными иезуитскими способами (конкретно: колоть себя иголкой, чтобы не уснуть над книгой). Удивительный случай!Еще писатель травит байки о своих друзьях и знакомых. Вот Белла Ахмадулина запустила туфелькой в Феликса Чуева. Вот Станислав Куняев пишет антисемитские стихи. Вот сам Аксенов пытается понять успех Валентина Распутина на Западе (однофамилец Григория Ефимовича; водка «Распутин»; Boney M. поет песню «Ra ra Rasputin. Russias greatest love machine» и т. д.). Все это и весело, и познавательно.Правда, аудиозаписи, с которых воспроизводится текст, не лучшего качества: то обрываются, то начинаются с середины, то что-то не удалось расслышать, и поэтому публикаторы помещают в квадратные скобки предполагаемые слова. К малознакомым фамилиям даются комментарии. Заодно печатаются рукописные планы лекций. Вроде бы вся сопутствующая филологическая работа проведена.Однако возникают вопросы. Делал ли Аксенов черновые наброски к лекциям или был только примерный план? Почему берутся только лекции про оттепель и только в университете Джорджа Вашингтона? Больше не было выступлений? Если сравнивать планы лекций и их расшифровку, становится видно, что о многом Аксенов просто не рассказал? Не успел? Не расшифровали?Вопросов много. Есть ли на них ответы, непонятно.Удивляет еще один момент: обложка аксеновской книги напоминает… «Тадзимас» Алейникова. Пишущая машинка, шрифт соответствующий, тема самиздата и оттепели. Логично поместить на обложку такой материал… И тогда это говорит о шаблонности мышления художников-оформителей и упертости маркетологов (для которых важно дать узнаваемый образ), но никак не о плагиате.Словом, книга, конечно, важная и нужная, но могла бы быть получше (по самым разным критериям), а издательство могло бы обратить внимание и на других писателей-лекторов.