Василий Головачёв
Версия фортуны
Сирия. Провинция Хмеймим. Российская авиабаза. 15 мая. 18:00–20:00 по местному времени
Шпагин собирался забежать в столовую базы поужинать, когда его вызвали в штаб авиакорпуса в Хмеймиме.
– Можно я зайду через полчаса? – спросил он, коснувшись пальцем лацкана лётной куртки, включавшего рацию.
Мобильными телефонами военные в Сирии пользовались редко, предпочитая кодовую радиосвязь.
– Извини, майор, – виновато отозвался дежурный, лейтенант Тихонов. – Полковник сказал – рысью.
Пришлось отказаться от встречи с другом – он же напарник, – капитаном Славой Урсовым, и «рысью» бежать в здание штаба, располагавшегося в сотне метров от жилого комплекса.
В зале оперативного контроля было шумно. Светились экраны связи со спутниками и дронами, обозревающими территорию Сирии, подконтрольную российскому военному ведомству. За двумя рядами пультов шли разговоры между военными в песочного цвета униформе с разным количеством звёзд на погонах. Полковник Колесников, начальник базы, тоже был здесь и, заметив Шпагина, поманил его к себе.
Майор подошёл, кинув взгляд на ближайший экран, в глубине которого светилась карта южных районов Сирии, соседствующих с пограничной территорией Иордании и Ирака.
– Смотри сюда. – Полковник, плотный, седоватый, безупречно выбритый, кареглазый, ткнул световой указкой в экран. – Ат-Танф.
Шпагин кивнул. В Ат-Танфе располагалась американская база, поддерживающая террористические группировки Сирии.
– Это гора Аш-Шабди. – Световой лучик коснулся коричневой кляксы на карте. Судя по масштабу, от базы до горы было всего километров двадцать. – Там работает наша археологическая экспедиция. Начальник экспедиции просит подбросить эксперта из Москвы, специалиста по древнеарабской мифологии.
– Мифологии? – невольно удивился Шпагин.
Колесников досадливо поморщился.
– Хрен их знает, зачем там спец по мифам. Но из центра приказали доставить, нам исполнять. В горе нашли какой-то древний храм, а внутри артефакт, которому чуть ли не миллион лет. Короче, бери напарника, этого спеца и аллюр три креста.
– Где найти спеца?
– Сидит в дежурке, фамилия Кириченко.
– Понял. Когда отправляться? Утром?
– Немедленно!
– Вечер… а лететь два часа…
– Повторить?
Шпагин вытянулся.
– Разрешите исполнять?
– Доложишь по прибытии.
Шпагин кинул ладонь к виску, повернулся и вышел, соображая, идти поужинать или рьяно браться за выполнение приказа. Решил поужинать. На голодный желудок служба превращалась в наказание, а задание – в пытку.
Слава Урсов откликнулся через полминуты:
– Ты уже поел? А то я тебя не вижу.
– Иду из штаба, сейчас буду. Не расслабляйся, у нас вылет.
– На ночь глядя? – удивился капитан.
– Придётся лететь, срочная доставка.
– А я собирался с технарями в картишки перекинуться.
– Завтра перекинешься.
Шпагин и сам был не рад внезапному рейду к южным границам Сирии, но пассажир его заинтересовал, как и находка артефакта в каких-то древних развалинах, и это немного скрасило настроение.
Ещё больше поднял настроение сам пассажир, фамилия которого – Кириченко – обманула ожидания вертолётчиков. Он оказался миниатюрной молодой женщиной по имени Ксения, симпатичной, черноглазой, с короткой мальчишеской причёской. На ней был лётный комбинезон, подчёркивающий достоинства фигурки, и при знакомстве женщина одарила пилотов такой улыбкой, что у Шпагина (да и у напарника, судя по его лицу) сердце прыгнуло к горлу.
Через полчаса Ми-8 МТШ с пассажиром на борту поднялся в начинающее темнеть небо.
Сирия. Мухафаз Аль-Ваар. Гора Аш-Шабди. 15 мая. 21:15 по местному времени
Так как новенькая вертушка с пакетом МТШ могла летать в любую погоду, в том числе ночью и в бурю, задание показалось Шпагину простым.
Вдоль маршрута территория сирийских провинций, называемых мухафазами, была давно освобождена от боевиков, особый тревоги поздний рейд у лётчиков не вызывал. К тому же, полёт сопровождали спутники, контролирующие передвижение любых транспортных средств, от взора которых не ускользала даже зажжённая спичка.
Шпагин включил «Аргус» – систему автоматического реагирования вертолёта, подчинявшуюся искусственному интеллекту, и до места назначения у горы Аш-Шабди они долетели без приключений. Удалось даже поболтать с пассажиркой о том о сём и услышать немало интересного из сирийской, а точнее – древнеарабской мифологии, связанной с храмовым комплексом.
Оказалось, по местным преданиям древние ассирийцы, населявшие Сирию около пяти тысяч лет назад, создали храм в честь прилёта богов, которых позже уничтожили другие боги, оставив после себя какое-то жуткое оружие. Именно в связи с этим храм был засыпан. Над ним вырос курган, ставший впоследствии настоящей горой высотой в полкилометра. Гора же получила название Аш-Шабди, что в переводе с древнеарабского звучало как «Спящая Рука».
– И что это за рука такая? – поинтересовался Слава Урсов, в основном и задававший вопросы, пока Шпагин вёл вертолёт. – Атомная бомба?
– Вблизи ещё не видела, – призналась Ксения. – Только фотки. Мы подозреваем, что это компьютер пришельцев с информационной базой.
– Но зачем начальнику экспедиции понадобилось мнение мифолога?
– Я не только знаток мифов, – улыбнулась пассажирка не без кокетства, – но и переводчик с арабского и ассирийского. Окончила институт востоковедения, знаю древние ханаанские диалекты.
– Ах, вон оно как, – с облегчением проговорил Урсов. – А мы голову ломаем, чем вы будете заниматься. Не боитесь, что в тех местах неспокойно? База боевиков всего в двадцати километрах от горы.
– Не боюсь, – коротко ответила женщина.
Высадив специалистку по древним диалектам, лётчики могли тут же вернуться на базу, но задержались, воспользовавшись моментом. Ксения попросила начальника экспедиции Михаила Михайловича Купцова (сотрудники звали его Михмихом), археолога с более чем сорокалетним стажем работы в полевых условиях, проводить её к месту раскопок, и он согласился. А вместе с гостьей спустились в штольню, пробитую в основании горы чуть ли не до её центра, и пилоты Ми-8.
Всего в отправившуюся к остаткам храма группу вошли шесть человек: трое прилетевших и трое старожилов, одетые в спецкостюмы для работы в условиях пустынь и жаркого климата.
Весна на юге Сирии выдалась сухая и ветреная, и костюмы, сшитые в России специально для работы в некомфортных природных зонах, хорошо защищали археологов и от жары, и от холода по ночам.
Штольня длиной почти в шестьдесят метров была освещена люминесцентами. Пробита она была в спрессованном тысячелетиями материале, похожем на обломочный каменный субстрат, поэтому её потолок пришлось укреплять тюбингами, как в московском метро.
