Вай Нот
Председатель
Глава 1
– В общем, такие дела, Петрович. Либо ты придумаешь, как нам обслуживать станки без импортных запасных частей, либо придётся их постепенно выключать и сокращать производство до лучших времён. И людей соответственно.
Я слушал начальника и внутренне горько усмехался. И это всё к чему пришло руководство за несколько часов совещания. Спорили, ругались, искали варианты. Но, что тут придумаешь, когда часть партнёров рвёт все договорённости, а другие и рады бы сотрудничать, но их политики успешно вставляют палки в колёса и стреляют себе в ногу. Санкции, чтоб их.
И вот, докатились, что теперь Петрович, то бишь я, стал главной надеждой на спасение завода. Спасибо за доверие, конечно, но…
– Я что вам волшебник? Новые детали из пальца вроде бы высасывать ещё не научился. А на одной починке далеко не уедешь. Будь это так просто и не заказывали бы постоянно.
Кажется, все остальные, кроме разговаривающего со мной директора, решили просто тихо смыться из зала совещаний, оставив на Иван Василича всю тяжесть уговоров. Дюжина мужчин как в деловых, так и в рабочих костюмах друг за другом вставали из-за стола и гуськом исчезали за дверью, лишь кивая на прощание. И я их понимаю. Девять вечера, всё-таки. Хотя с учётом результата, могли разойтись ещё в обед.
– А кто если не ты, Матвей? – не сдавался директор, – Ты тридцать лет здесь проработал главным инженером. Каждый винтик знаешь. Если ты не сможешь, то никто.
Я тяжело вздохнул и, облокотившись об стол, подпёр лоб рукой.
– Будто я сам этого не понимаю. Но ты просишь о невозможном, Вань.
– Ты подумай, хотя бы. Мы с тобой так долго работаем вместе. Чего только не случалось. Ладно, все понимают, что идеально тут уже ничего не залатаешь, но хоть полгода бы протянуть, а там глядишь санкции ослабят и прорвёмся. А то ведь совсем труба.
– Подумаю, – пообещал я.
И правда, знаю ведь, что всё равно иначе не смогу. Честно сказать, я уже и сам неделю ломал голову над тем, что можно сделать. Как в воду глядел, что никаких толковых решений на совещании не предложат. Обидно, чёрт дери! Всё ведь есть в стране. Любые металлы, энергоресурсов хоть жопой жуй. А делать из этого так толком ничего и не научились. Вот и сидим теперь, кукуем без импортных деталей.
А ведь могли бы вкладываться в производство, а не превращать страну в бензоколонку. Но что уж теперь. Может хоть теперь подвижки начнутся в нужную сторону.
Эх. Ладно. Ещё одна бессонная ночь намечается.
Попрощавшись с Иваном, я вышел на улицу, сел в свой старенький авто и поехал домой. Домой, где меня давно никто не ждёт. Дочка замужем. С женой лет двадцать назад развелись, устали друг от друга, так что всё полюбовно вышло, общаемся даже. Вот только снова я так и не сошёлся ни с кем, бывали женщины, конечно, но как-то ни до чего серьёзного не дошло. Друзья шутят, что на работе женился. Хотя, если честно, хоть и люблю свою работу, но всегда об ином мечтал.
Вот еду сейчас по дороге, а вокруг сплошные каменные джунгли. Ранняя весна. Всё серо и уныло. Однообразные старенькие хрущёвки, изредка разбавленные новостройками, которые всё равно не слишком красят пейзаж. Даже на небо посмотришь, и оно всё смогом затянуто, звёзд толком и не видно почти никогда. Ну и воздух соответствующий, и не вдохнуть полной грудью.
Вот бы бросить всё, да умотать на рыбалку хотя бы. Куда-нибудь подальше от города, чтобы и звёзды, и воздух, и птички пели какие-то, помимо летающих крыс – голубей.
Собственно, я и мечтал всегда именно об этом. О том, чтобы жить где-нибудь в деревне, вокруг лес, поля, реки с рыбкой, а не с городскими помоями. Да вот только сейчас в наших деревнях, не жизнь, а выживание. Мечты это дело одно, а здравый смысл прагматизм совсем другое. Вот и работаю всю жизнь на заводе, хоть и по производству сельскохозяйственной техники. А в свободное время езжу на дачу, и там мне уже и рыбалка, и грибы, и ягоды-овощи свои, домашние, что гораздо вкуснее магазинных. А какие с ними маринады моя мама закручивала, пока жива была, просто пальчики оближешь. Я так не умею, поэтому даже и не берусь.
Ладно, пора возвращаться к реальности, сейчас зайду домой, наверну по-быстрому пельменей и буду думать, что, черт его дери, делать с простаивающим оборудованием.
Что ж. Хорошие мысли часто приходят в самый неожиданный момент. Проломав голову почти половину ночи, я всё-таки завалился спать, но уже в пять утра, меня разбудила одна идейка. И так засвербило её сразу же и проверить, что я, выпив кофе, поспешил на завод пораньше.
Едва поздоровавшись с охраной, я влетел в зал с простаивающим оборудованием, полностью всё обесточил, не забыв про предупреждающую табличку, а то мало ли кого принесёт, и с головой погрузился в работу. Пока я, подсвечивая себе фонариком, разбирал и собирал механизм, время летело незаметно, процесс был кропотливым, так что я даже удивился, когда понял, что скоро начнётся рабочая смена. К счастью, когда в зал ворвался Серёга Михеев, один из рабочих, я уже почти закончил.
– Здорово, Петрович, есть какой-то результат? – с любопытством спросил он, – охранники наши сказали, что ты тут чуть ли не с ночи возишься.
Серёга, наверное, самый молодой рабочий у нас, ещё сохранивший какой-то энтузиазм. Вон даже на работу раньше всех припёрся.
– Какой-то есть. Проверить только надо, щас электричество включу.
– Так я могу! – с готовностью отозвался Михеев и прыгнул к рубильнику.
– Стой, идио…
Договорить я не успел. Как не успел и убраться подальше от опасных оголённых проводов, под которые я подлез ранее, чтобы всё починить. Твою ж мать…
Удар. Встряска. Боль. Темнота.
* * *
Москва, Министерство сельского хозяйства СССР 9-е апреля 1970 год. Кабинет заместителя начальника управления руководящих кадров.
В просторном и очень типичном кабинете с неизменными тяжёлыми шторами, портретом Ильича и столами поставленными буквой Т находились двое. Хозяин кабинета, грузный мужчина, чей вид буквально кричал, что он самая настоящая элита первого в мире государства рабочих и крестьян. И его гость, сухой как палка человек с чрезвычайно подвижным лицом.
Грузный закончил чтение документов из папки, которая легла ему на стол десять минут назад и, прочистив горло, сказал:
– Значит так, Арсений Львович. Засунь этого козла в самый задрипанный колхоз центральной-нечерноземной зоны. Это должна быть такая задница, из которой он никогда не сможет выбраться. И чтобы я слышал о нём только в контексте того, что он позорит партию и наше славное сельское хозяйство.
– Сделаем, Сделаем Дмитрий Антонович.
– И вот еще что, финансирование этого колхоза должно согласовываться отдельно. Всё через меня. Он должен получать самый минимум, тем более что наше государство не может себе позволить разбрасываться деньгами и выделять их на неудачников. Ты меня понял?
* * *
Странно. Я слышал, что перед смертью перед глазами прокручивается вся наша жизнь. Но тогда, почему, чёрт побери, я наблюдаю за жизнью совершенно незнакомого мне паренька? Иногда как будто со стороны. А иногда, словно я это он. Некий Александр Филатов.
Быстрой, но яркой вспышкой промелькнули детские годы в полуразрушенной после войны деревеньке где-то под Москвой. Доброе лицо бабушки, которая почему-то часто плакала, но очень его (но как будто меня) любила, парочка других детей в бедной изношенной одежде, с которыми мы часто играли на улице, а потом бабуля умерла, когда мне исполнилось лет семь, и я (он?) оказался в детдоме. Переполненном детдоме, где многим детям не повезло даже часть жизни провести в семье. Тогда я впервые услышал дату – 1952-й год. Сам я только по рассказам родителей знал, как тяжело тогда людям приходилось, родился то я только в 65 м, а что-то начал понимать только в относительно сытые 70е. И лишь теперь глядя глазами Филатова на всю эту бедность и разруху вокруг, в полной мере осознал, какую огромную работу проделали тогда советские люди, чтобы жизнь снова вернулась в нормальное русло.
Александр, судя по моим видениям, был очень скромным тихим мальчиком, с тех пор как он попал в детдом, всегда старался держаться подальше от других детей. Но это не всегда его спасало. Не то, чтобы его постоянно задирали, но явно не любили и не уважали, особенно после того как он стал типичным школьным ботаником. Но, видимо, как раз благодаря тому, что он без лишних вопросов давал списывать всем, кто просит, его особо и не шпыняли.
Закончив школу с золотой медалью уже в Москве и отдав долг родине, три года прослужив в армии, он поступил в сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева на экономический факультет. Почему был сделан именно такой выбор, я не понял. Но, проучившись пять лет, и закончив его с красным дипломом он устроился в министерство сельского хозяйства в управление овощеводства. Простому смертному, да еще и сироте получить такое назначение было практически нереально, но помог единственный институтский друг Филатова, Костя Доронин, чей отец был не последним человеком в этом самом министерстве.
А затем Филатов впервые по-настоящему влюбился. Да не в кого-нибудь, а в умницу, красавицу, комсомолку Анечку Кулагину, чья фамилия для знающих людей говорила в тот момент сама за себя. Дмитрий Кулагин был большим человеком в профильном министерстве с очень хорошими связями. И этот факт часто занимал мысли Филатова, потому что хоть Анечка вроде бы и отвечала ему взаимностью, но такой мезальянс вряд ли входил в планы её отца. Поэтому, когда сверху прислали информацию, что его рекомендовали председателем в какой-то калужский колхоз, Александр даже и не удивился особо, хотя и расстроился до ужаса. Никогда даже каплю водки в рот не бравший двадцатисемилетний парень так наклюкался до посадки на поезд и во время дороги, что вырубился на своей койке в совершенно невменяемом состоянии.
Вот только с жутким отходняком очнулся почему-то уже я. Голова раскалывается, перед глазами всё плывёт, во рту дикий сушняк, я такого с молодости не помню. Неужели это после удара током такое? Нет. Стоп. Кое-как разлепив глаза, я потихоньку осознал, что на палату в больнице окружающий меня антураж совсем не походит. Да и ритмичный стук колёс, тупой ноющей болью отдающийся в моей чугунной голове, тоже наталкивал на иные подозрения.
Да не. Не может быть. Мозг изо всех сил пытался сложить два и два, озадаченно уставившись на белые занавески на окне поезда. Приложив усилие, я сумел перевести свой туманный взгляд на что-то другое. Например, на столик, на котором, выпуская горячий пар, стоял чай в стакане, и, что самое главное, в до боли знакомом массивном кованом подстаканнике. Качественные глюки, ничего не скажешь.
Рядом с чаем была расстелена газетка с надкусанным пирожком, которым угощался сухонький дедок весьма интеллигентного вида. Заметив, что я очнулся, он уставился на меня с явным осуждением во взгляде.
Да что здесь происходит?! Недолго думая, я ущипнул себя за руку. Больно. Но нет, наваждение не развеялось. Я по-прежнему находился в этом купе, где кроме меня, деда и моей лютой головной боли никого не было. Поморщившись, я приподнялся с полки. Если это всё всерьёз, то надо бы посмотреть какие у меня есть вещи с собой. Пить хочется пипец. Я невольно снова покосился на дедовский чай. Заметив это, он покачал головой:
– Зачем же так напиваться? – укоризненно спросил он меня, – что за молодёжь пошла… а одет вроде прилично…
Вот только нотаций мне сейчас не хватало. Молодёжь, блин. Нет, я конечно, помладше этого деда, но лет на десять-пятнадцать, не больше.
Хотя… винтики в измученной голове закрутились, и я снова вспомнил про свои «предсмертные» видения, а потом перевёл взгляд на руку. Так и есть. Это не моя рука. Гораздо моложе, да и вообще, даже форма и длина пальцев и ладони совсем другая.
Да уж… я, конечно, много фантастики разной за свою жизнь перечитал, но ещё в школе перестал надеяться стать одним из её героев. Может всё-таки глюки? Мне срочно нужно зеркало. И вода!
– Какой-то ты пришибленный чутка, – снова заговорил дедок, но уже с долей сочувствия, – может случилось чего?
Да, дед, случилось. Вот только правду рассказать я тебе не могу, если не хочу сразу же с поезда отъехать в психушку. Ладно. Может быть, я просто перечитал романов про попаданцев, и на самом деле всему есть разумное объяснение?
– Трудный период, – кое-как разжав пересохшее горло, выдавил я из себя.
И голос, конечно же, тоже на мой походил совсем мало.
Я продолжал разглядывать купе, надеясь найти хоть какие-то подсказки. За окном мелькал однообразный лесной пейзаж. А выхватывать газету на которой лежали пирожки, чтобы посмотреть дату, было бы слишком подозрительно и грубо.
Ага. Наконец я заметил то, что могло мне помочь. С моей стороны, под столом стоял коричневый кожаный портфель. Давненько таких не видел… выглядит как ещё одно доказательство тому, что я не в своём времени.
Одним взглядом продолжая наблюдать за попутчиком, я потянулся к портфелю и начал в нём копаться. Дед не возражал, значит это точно моё. Пошарив по отделам, я извлёк оттуда кошелёк с паспортом, последний говорил сам за себя своей до боли знакомой зеленой корочкой с серпом и молотом, ровно такая была у моих родителей когда я смог хоть что-то помнить. Открыв его, я уже почти не удивился. Александр Филатов. Тот самый, кого я видел в видениях. А значит, либо они всё ещё продолжаются, либо я и правда вселился в этого парня. Ну и дела. Но почему именно в него? И значит ли это, что я умер? А он тогда тоже? Но от чего? Неужели алкашкой траванулся? Слабенький же у него тогда организм… надо быть осторожней, если я собираюсь и дальше жить в его теле. Хотя «собираюсь» сильное слово. Как будто у меня есть выбор…
Чёрт. Мне срочно нужно попить. Даже самые простые мысли даются с трудом. Надо поскорее привести себя в порядок и всё проанализировать.
Я кое-как встал, едва не грохнувшись сразу на деда, который, глядя на это, испуганно отодвинулся дальше к окну.
– Ты бы лучше отдыхал, – он неодобрительно покачал головой, – покалечишься ещё.
– Всё хорошо, – я старался держаться, как можно уверенней и, почти не шатаясь, вышел в коридор.
Мне очень хотелось сразу же пойти к проводникам и попросить у них воды, но лучше сначала умоюсь.
Добравшись до туалета, я, к счастью, не обнаружил там очереди и, закрывшись, сразу же уставился в зеркало. Да уж. Крайне непривычно видеть в нём совершенно левую рожу, да ещё и изрядно помятую.
Но ладно. Есть и плюсы. Рожа молодая и вроде даже не страшная, жгучий брюнет с большими голубыми глазами. Этот Александр в общем-то даже вполне ничего, особенно после того как я его умыл и расчесал. Пока никак не могу начать думать о его теле, как о своём. Но, надеюсь, привыкну. Потому что даже туман в голове потихоньку начал рассеиваться, а эта галлюцинация нет.
Ладно. Теперь за водой. Хм… а было бы неплохо познакомиться с симпатичной проводницей. Раз уж я снова молод и красив.
Улыбнувшись своим мыслям, я быстро пересёк вагон, и хорошее предчувствие меня не обмануло. Хорошенькая молодая блондинка с аккуратно уложенными волосами, смеющимися глазами и очень тонкой талией, такой что можно обхватить двумя ладонями, с улыбкой налила мне холодной воды в стакан, который я выпил залпом, буквально ощущая, как ко мне возвращается жизнь.
Немного разговорив проводницу, я узнал, что её зовут Оля и как-то так расслабился, что едва не пропел ей песню Чижа, ту самую, дорожную, про проводницу Оленьку, но сдержался. Хотя я ещё не знал, какой сейчас год, но, сомневаюсь, что этот трек уже существует. Кстати…
– Оленька, а есть свежие газеты в продаже? – всё-таки не устоял я от желания ласково к ней обратиться.
Девушка смутилась и быстренько нырнула к себе в купе. Я уже и отвык от подобных реакций. В моих двадцатых таких стеснительных девиц почти и не встретишь уже.
– Да, конечно, сейчас, остались только вечерние «Известия», вчерашние. Брать будете?
– Конечно. Сколько с меня?
– Три копейки, как и везде, пятничный же выпуск. – она снова вышла ко мне уже с газетой.
Точно. Я начал припоминать, что и впрямь в определённые дни ежедневные газеты стоили дороже. Передовое советское государство с миллионов своих горячо любимых граждан в пятницу берёт на копейку больше, мелочь, но, как говорится, копейка рубль бережёт.
К счастью, в кошельке Филатова нашлось достаточно монет, чтобы я не беспокоился о мелких расходах. Так что быстро расплатившись, я ещё раз улыбнулся проводнице и вернулся к себе.
– Вижу, полегчало тебе, – встретил меня дедок очередной репликой.
Но болтать с ним я был совсем не настроен, поэтому только кивнул и раскрыл газету. Из которой сразу повеяло советским духом. Да… Ошибки быть не может. «Строим жизнь по Ленину» на первой странице и дальше в том же духе: «Великое идейное наследие», «Там, где стартует ракета», «Коммунистический субботник»…
Но нет. Мне не настолько скучно сейчас, чтобы это читать. Потом я, конечно, волей-неволей должен буду вникнуть в происходящие в мире события, но в эту секунду, самое важное – дата.
Десятое апреля, 1970 года. Ага. Оленька сказала, что газета вчерашняя. Значит сегодня суббота и одиннадцатое апреля. Семидесятый год, да уж. Не самое удобное время для использования знаний о будущем. Из страны меня никто никуда не выпустит, до развала союза много лет, до биткоина и того больше. Мда… сильно с такими вводными не разгуляешься. Планы на быстрое и простое обогащение придётся отложить, а успешный Остап Бендер из меня вряд ли получится, да и даже он кончил не сказать, что хорошо.
В общем, пора всерьёз вспоминать и анализировать, что там мне привиделось про Филатова. Не знаю уж, зачем, для чего и что за силы меня отправили в прошлое и засунули в его тело, но спасибо и на том, что хотя бы частичную его память в меня загрузили. Значит, видимо, еду я в этот самый колхоз, куда его сплавил, очевидно, некий влиятельный Кулагин, чтобы к дочке яйца не подкатывал.
Я снова покопался в своём портфеле и достал оттуда билет. Ну да, всё сходится. Еду до Калуги. Видимо, там меня встретят и повезут куда надо. А может забить? Я задумался. Деньги есть, можно вернуться в Москву и там отказаться от назначения, если получится. Заняться чем-то другим. Может даже как-то добиться разрешения на выезд, а уж за рубежом я быстро найду способ разбогатеть, используя свои знания о будущем. Это лучше, чем гнить в каком-то богом забытом захолустье…
С другой стороны, а не это ли то, чего я всегда хотел? Ну не гнить в смысле, а жить подальше от шумных больших городов. Ближе к природе… я ведь как раз думал об этом накануне… кхм… смерти. Может, мне потому и дали второй шанс, чтобы я прожил свою новую жизнь иначе? А вдруг и для страны сделаю что-то хорошее? Это в двадцать первом веке на деревни в России без слёз не взглянешь, но кто мешает мне сейчас это изменить? Тем более, что в сельскохозяйственной технике я разбираюсь лучше многих, столько лет на заводе по этой теме отпахал. Да и в остальном вроде не дурак, много современных фишек про фермы знаю. То есть уже не современных, а будущих.
Так я погрузился в свои размышления на все те часы, что оставалось ехать до Калуги. Дедок-попутчик ещё попытался пару раз завязать беседу, но, видя, что я почти не реагирую, сдался. А мне и правда не до него было. Я даже к Оленьке флиртовать решил больше не ходить. Слишком серьёзное решение мне предстояло принять, слишком многое обдумать и осознать. Не каждый день проваливаешься в прошлое, да ещё и в чужом теле.
Но по итогу я понял, что жаль мне только того, что дочку с внуками больше не увижу. Но она и без меня не пропадёт. Муж ей хороший достался, да и сама не промах. Всё у них будет хорошо.
А я твёрдо решил. Принимаю вызов судьбы!
Глава 2
За размышлениями я и не заметил, как лесной пейзаж за окном постепенно сменился на пригородные домики. Только когда дед начал суетиться и готовиться к выходу, я осознал, что мы скоро остановимся на станции, хотя и не был ещё уверен, что это именно Калуга. Но Оленька развеяла мои сомнения. С улыбкой заглянув к нам в купе, она сообщила, что примерно через десять минут мы прибудем на вокзал, где поезд простоит полчаса, а значит времени у меня более чем достаточно, чтобы провести ревизию вещей, которые взял с собой Филатов. Ранее я уже нашёл в портфеле документы и кошелёк с деньгами, но теперь хотел быстренько рассмотреть всё остальное. Хотя и понимал, что вряд ли обнаружу что-то важное.
Как и ожидалось, Александр в основном сложил в портфель одни лишь предметы первой необходимости. Например, гребень, которым я сразу и причесался, пару платков, в один из которых он замотал зубную щётку и порошок для чистки зубов, я уже и забыл о его существовании! Да уж… а ведь когда-то и моя семья пользовалась таким. Я покрутил в руках круглую картонную коробочку с надписью «Мятный» и вздохнул. Боюсь представить, сколько ещё не самых удобных артефактов из прошлого мне предстоит вспомнить. Хотя зубная паста вроде уже существует, просто ещё не столь широко распространена. Ладно, разберусь.
О, а вот и следующий артефакт. Закрыв портфель, я встал и поднял сидение полки, под которым нашёл большой дорожный чемодан из коричневой кожи. Конечно же, без колёсиков! С одной лишь твёрдой маленькой ручкой. Да уж, Филатов, мог бы и догадаться взять походный рюкзак вместо чемодана, удобней же. Ну ладно, что поделать.
Время ещё оставалось, поэтому я раскрыл металлические защёлки и бегло осмотрел и его тоже. В основном, одежда, несколько книг… Ладно, сильно ворошить не буду пока. Ничего из этого мне сейчас не нужно.
Поезд, наконец, остановился, и, взяв в одну руку портфель, а в другую чемодан, я направился к выходу.
Спрыгнув на перрон, я помог деду-попутчику спуститься вслед за мной. Его чемодан оказался даже больше моего, но он всё равно до последнего пытался отказаться от помощи. Но в Калуге нас поджидал сюрприз. Капал лёгкий дождик, который, однако, успел намочить ступеньки вагона, и я всерьёз опасался, что щупленький дедок со своим огромным багажом попросту поскользнется и переломает все кости. Так что я, не слушая возражений, забрал у него ношу и проконтролировал спуск. То же самое пришлось сделать и для невысокой женщины идущей следом за ним.
К счастью, остальные пассажиры казались достаточно крепкими или не имели таких больших сумок, оставалось только помахать на прощание стесняшке Оленьке и можно идти. Эх, вот ещё один минус возврата в прошлое, телефончик, конечно, стрельнуть можно, но только домашний. И то, если он у неё уже установлен. Но, учитывая её профессию и мой отъезд в деревню, совпасть в графиках и созвониться будет довольно трудно, если вообще возможно. В общем, проводница Оленька, «Мы с тобой прощаемся, и, может быть, навек». Надеюсь, ты не последняя милашка на моём пути.
Вслух я, конечно, этого не сказал, а просто пошёл по перрону прочь от поезда, поглядывая на людей вокруг. Наверняка, Филатова уже кто-то ждёт.
И действительно. Чуть поодаль под двумя зонтами стояли двое. Коренастый мужчина среднего роста и худощавая женщина с пережжёнными волосами, кто-то явно увлекается пергидролем… Мужчина, помимо зонта, держал в руках картонку, на которой гуашью написали мою новую фамилию. Плохая идея в дождливую погоду, даже прикрытая сверху краска уже успела потечь, но, к счастью, оставалась ещё читаемой. Я подошёл к ним.
– Добрый день, товарищи. Я Александр Александрович Филатов, – представился я как можно дружелюбней.
Вблизи я смог рассмотреть их чуть получше. Обоим явно было за сорок. Причём женщине скорее ближе к пятидесяти, хотя, насколько, я мог судить, она старалась молодиться и одевалась вероятнее всего в импортную одежду или сшитую на заказ. По крайней мере короткое пальто с меховой оторочкой и кожаные сапоги-чулки не производили впечатление сделанных в Союзе. Да и я припоминал, что повально в длинных сапогах женщины стали ходить чуть позже, стало быть, тут мы имеем дело с модным первопроходцем.
Первым заговорил мужчина:
– Здравствуйте, тёзка, – он скомкал картонку, переложил её в руку с зонтом и протянул мне правую ладонь, – я Александр Ильич Овчинников. Ваш водитель.
Блин. Пришлось поставить чемодан на мокрый асфальт, чтобы принять его рукопожатие. Счастливо улыбаясь он начал трясти меня за руку и сжимать её гораздо сильнее, чем того требует вежливость. К счастью его энтузиазм быстро закончился, и мне не пришлось участвовать в этой комедии дольше, чем необходимо.
Одновременно с этим представилась и женщина:
– Меня зовут Светлана Валерьевна Жданова. Секретарь Ульяновского райкома и с удовольствием познакомлю вас с вашими будущими избирателями в колхозе. Мы можем поехать сразу туда, либо же, я могу сначала угостить вас горячим чаем и ответить на все возможные вопросы в райкоме.
Что ж, по крайней мере встретили меня радушно. Уже неплохо.
– А долго ехать до колхоза? – решил я уточнить, прежде чем принять решение.
– Около двух часов, – с готовностью ответил Ильич, – дорога до города хорошая, а потом… обычная история. Как и везде.
Да уж, многовато. Горячий чай в такую погоду, конечно, соблазнителен, но лучше не тратить время и обсудить всё по пути. За два часа дороги мы и без чая успеем друг другу надоесть.
– А давайте сразу в колхоз, – стараясь казаться полным энтузиазма молодым чиновником, ответил я, – не терпится увидеть всё своими глазами.
– В колхоз, так в колхоз, – легонько пожала плечами Светлана, но не похоже, что мой ответ её как-то разочаровал.
Да и Александр без лишних слов, подхватил мой чемодан с перрона и поспешил к зданию вокзала. А мы за ним.
Пока мы шли, я перебирал в уме варианты машин, на которых могут меня повезти и в общем даже примерно угадал. На обратной стороне калужского вокзала, который, судя по архитектуре, явно построили ещё во времена царской России, нас поджидал тёмно-зелёный ГАЗ 69 или козлик, вспомнилось, как в моём детстве называл его батя. Козлик был явно не первой свежести, но кто-то его даже успел проапгрейдить. Вместо брезентовой крыши, эта машина имела самодельный металлический верх.
Пока Ильич запихивал мой чемодан в багажник, Светлана села на заднее сидение, и, чтобы не разговаривать с дамой спиной, я решил тоже сесть сзади. Потому что вопросов к ней у меня и правда накопилось много. Но, когда козлик тронулся, секретарь начала говорить сама:
– Честно сказать, сложный у вас будет колхоз. Говорю прямо, как коммунист коммунисту.
Я пожал плечами. Её слова меня не сильно удивили. Кому в это время было легко?
– Ничего, – подбодрил я то ли её, то ли себя, – справимся.
Она сдержанно улыбнулась в ответ.
– Вижу, вы товарищ боевой и бойкий. Это хорошо. Но не стесняйтесь обращаться к нам, поможем.
Я кивнул:
– Конечно.
Она удовлетворённо хмыкнула и важно изрекла глубокомысленную банальность:
– Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
На секунду я даже завис, не зная, какого ответа она от меня ожидает, но решил перейти к сути:
– Но всё-таки, насчёт сложностей. Есть ли что-то конкретное о чём стоит знать?
Светлана вздохнула и поправила причёску.
– Боюсь, что трудности будут поджидать вас везде. Этот колхоз у нас в области, пожалуй, самый проблемный.
Тут, к моему удивлению, в разговор резко вклинился водитель.
– Чегой это, самый проблемный? – обиженно спросил он, – всё как у всех.
Однако, Светлана спорить, очевидно, не собиралась и быстро его одёрнула:
– Александр Ильич, вы сомневаетесь в моих словах? К сожалению, ваш колхоз действительно выделяется не в лучшую сторону, в том числе дисциплиной. И то, что вы меня сейчас перебили только ещё раз доказывает мои слова. А сейчас, позвольте, мне продолжить.
Последнюю вроде бы вежливую фразу, она произнесла таким холодным и не терпящим возражений тоном, что даже мне стало немного не по себе, что уж говорить о моём тёзке, он знатно стушевался и сумел выдавить из себя лишь какое-то извинительное бормотание. А она как ни в чём не бывало снова повернулась ко мне.
– Есть проблемы с механизацией, семенной фонд слабый, с племенным скотом тоже всё не слава богу, и вообще высокая смертность там среди скота. Ну и дисциплина, конечно, – она снова метнула взгляд в сторону Ильича, – много сигналов по партийной линии было. Надо работать над этим серьёзно. Да и у нас юбилей на носу, это тоже не упускайте из виду.
Юбилей? Надо бы выяснить подробней. Но лучше разузнаю как-то иначе, чтобы не вызывать лишних подозрений у секретаря райкома. Тут лучше наоборот произвести хорошее впечатление понятливого и перспективного товарища. Так что я лишь понимающе кивал и изредка задавал краткие вопросы по оговоренным темам.
Так мы потихоньку выехали из города.
Как меня и предупреждали, асфальт быстро сменился хаотичной дорогой и насладиться живописной поездкой, мягко говоря, стало еще труднее. Козлик то и дело подлетал на кочках, вызывая дикий дискомфорт у пассажиров. Жуткий вчерашний ливень, о котором мне мимоходом рассказал Ильич, оставил после себя яркий след в виде здоровенных луж на нашем пути, Ильич остановился перед одной из них и сказал:
– Вот так с погодой не повезло. Сейчас из луж вылезать не будем. Ну ничего, давай, дорогой, вперёд, – обратился к машине водитель.
Козлик тронулся, и мы плавно погрузились в грязную воду, брызги которой сразу же перемазали все окна в машине.
Возле следующей лужи, хотя скорее целого болота, занявшего приличную часть дороги, Ильич сдал влево, стараясь держаться поближе к берегу, от чего во время езды машину наклонило вбок, и на секунду мне показалось, что сейчас я и вовсе камнем покачусь на Светлану. Ручек в машине не оказалось, поэтому пришлось хвататься за что придётся.
Да уж. Не ценили мы тех дорог, что имели в современных городах. Я вспомнил разговоры былых мужиков с завода, когда каждый второй обсуждал старый асфальт, приговаривая «…две беды: дураки и дороги». Попасть бы этим лодырям сюда для профилактики, ух чую потом и слова плохого про асфальт не скажут! Что поделать, такова сущность людей. Быстро привыкаем к хорошему, да еще больше начинаем требовать.
Хотя, если подумать, на таких просёлочных дорогах за пятьдесят лет не особо-то что-то изменилось. Но в семидесятых это ещё извинительно. Да и люди относятся к таким вещам проще, сразу видно. Вот хотя бы сейчас:
– Отлично, большую часть дороги уже преодолели! Скоро будем на месте, – бодро воскликнул Ильич.
От его слов Светлана лишь недовольно покачала головой. Судя по растрепанной причёске женщины, дорога далась ей нелегко и проявления оптимизма она, как минимум, считала неуместными.
