Вениамин Драч
Выход на бис
От автора
Здравствуйте дорогие читатели! Как-то посмотрел по телевизору передачу про Большой Детский Хор имени Попова. Затем разыскал в архивах и в Интернете более ста песен солистов БДХ прошлых лет. Прослушал все эти песни, и стало интересно. Нашёл бывших солистов хора. Поговорил с ними и понял, что нужно писать такой роман. Поскольку писать о детях – музыкантах сложно, но очень увлекательно. Благодаря знаниям в музыке, педагогике, психологии мне это удалось. Данный роман “Выход на бис” появился как благодарность нашим композиторам: Шаинскому, Крылатову, Пахмутовой; как дань моего уважения к поэтам: Энтину, Пляцковскому, Матусовскому и всем творческим людям, кто пишет для детей, кто любит музыку. Пение солиста хора 1970-х годов Сергея Парамонова очень вдохновило меня. А также творчество основателя Большого Детского Хора, Попова Виктора Сергеевича, который посвятил хору и детям всю свою жизнь. Ведь служение искусству и работа с детьми есть высшее предназначение человека на планете Земля! Не будет лишним вспомнить этого человека, патриота своей страны.
Роман «Выход на бис» – полностью художественное произведение, предполагающее долю фантазии и вымысел автора. Работа над романом длилась семь лет и повлекла большие расходы. Роман написан по мотивам биографии и творчества солистов хора 1970-1990-х годов. Повествование ведётся от лица детей того времени, поэтому оно нестандартно и оригинально. Большинство имён и фамилий героев изменены, а какие-либо совпадения случайны. Меня, как писателя, интересовал внутренний мир детей-музыкантов, солистов Большого Детского Хора: их мысли, чувства, страхи, желания и ощущения. Поэтому, мне не было важно, кто, где, когда и с кем спел ту или иную песню. Было важно, как спел и что при этом ощущал и почему. Ну, а биографии и песни солистов БДХ вы легко найдёте в Интернете. Выражаю благодарность и глубокую признательность всем композиторам, писателям и поэтам, чьи произведения упомянуты в моём романе.
Роман написан в жанре психологическая драма, но в нём присутствуют элементы комедии, поэтому читателям самого разного возраста будет интересно и увлекательно.
Посвящается солистам Большого Детского Хора имени В. Попова и солистам всех детских хоровых коллективов нашей страны.
От редакции
Вениамин Драч (псевдоним) – известный Нижегородский профессиональный писатель, поэт, композитор и музыкант, который обладает потрясающим творческим потенциалом и способностями.
Роман «Выход на бис» – первый художественный роман автора о детях–музыкантах СССР, о солистах известного Большого Детского хора имени Попова. Книга получила большой успех и признание у читателей России с 2016 года, когда была издана в печатном варианте. Поэтому мы предлагаем всем читателям новое издание данного романа в формате электронной книги и надеемся на длительное и плодотворное сотрудничество с автором.
Книга захватывает вас с первых страниц, она увлекательна и интересна, легко читается. Жанр романа – психологическая драма с элементами комедии и трагедии.
Возрастной ценз: 16+
Глава 1: «Родился хор!»
У Леонида Ильича Брежнева была одна особенность: он любил петь сам, а также в компании друзей. Ещё он обожал слушать, как поют другие. А сегодня к нему в кабинет пришёл Министр Культуры СССР с предложением: создать в Москве Большой Детский Хор, или БДХ. Брежнев сидел в кресле и отдыхал после доклада одного из членов Политбюро ЦК КПСС. Доклад длился три часа и порядком утомил Леонида Ильича…
Министр Культуры СССР вошёл в кабинет вождя после представления секретарём Брежнева. “Здравствуйте, товарищ министр”, – устало сказал Леонид Ильич. И добавил: “Мне доложили, что появилось предложение создать детский хор в Москве. А как фамилия руководителя хора?” Министр посмотрел в записную книжку: “Фамилия у него Колер”. Брежнев удивлённо поднял глаза: “Так он же, кажется, из цирка!” Министр сконфузился: “Он дирижёр, а в цирке – это другой Колер”. Брежнев взял со стола перьевую ручку с золотым пером и сказал: “Хорошо, я подпишу. Пусть поют”. Министр забрал текст приказа, развернулся и вышел из кабинета. Утром на следующий день он позвонил дирижёру Колеру: “Здравствуйте, Михаил Андреевич. Разрешение получено. Можете начинать репетиции хора. Директором к вам назначен Базаев Андрей Анатольевич. Надеюсь, через полгода вы подготовите первый отчётный концерт”.
В репетиционном зале было многолюдно. Мамы и папы привели своих детей на прослушивание. Мальчики и девочки, стоя у рояля Колера, пытались петь, краснея от волнения. В списке кандидатов в Большой Детский Хор оказалось около пятисот человек, а требовалось набрать три группы по тридцать хористов, что создало довольно серьёзную конкуренцию среди пришедших на прослушивание. На заднем ряду сидели мамы и папы, а на переднем известные всему СССР композиторы. Первые двадцать мальчиков младшей группы в солисты явно не годились, но вполне могли что-то спеть лет через пять, при условии, что будут серьёзно заниматься вокалом три раза в неделю. Говоря языком педагогов по вокалу, у них наблюдалось “отсутствие присутствия” ярко выраженных способностей вокалиста. Вторая двадцатка мальчишек оказалась гораздо способнее. Особенно удивил дирижёра один шустрый мальчик по имени Серёжа, по фамилии Кармонов. Композитор Раинский, услышав пение Серёжи, сразу же подбежал к дирижёру и прошептал на ухо: “Прошу взять этого пацана. Через пять лет будет у нас “звездой””. (Да, композитор оказался прав. Этот мальчик стал “звездой” всего СССР). В третьей двадцатке кандидатов объявился ещё один маленький талант: Денис Сундуков, шести лет от роду…
Через день прослушивание продолжилось. Число отобранных в хор солистов выросло до восьми человек. Прошло десять дней и искомые девяносто кандидатов в хор были набраны. А из них выбрали десять солистов с яркими вокальными данными.
Настал октябрь 1975 года. До отчётного концерта осталось три месяца… Сегодня, в понедельник шестого октября, репетиция младшей группы началась, как обычно, в пятнадцать часов. У двоих мальчишек почему-то пробивался кашель. После опроса выяснилось, что они отмечали день рождения друга, а друг щедро накормил их мороженым с названием “пломбир шоколадный”. Так что пение у этих друзей сегодня явно не получалось. Но такие трудности дирижёра не пугали.
Глава 2: Дирижёр, композитор и четыре солиста.
Прошло пять лет…
В 15-00 часов пришёл Владимир Раинский, известный в СССР композитор. Серёжа, Денис, Артём и Женя стояли около большого чёрного рояля в комнате номер восемь, которая называлась “репетиционная”. Дирижёр Колер называл эту комнату проще: “кошатник”. Почему? Наверное, потому, что у мальчиков в десять-пятнадцать лет голос очень высокий, и на верхних нотах при пении он иногда срывается на фальцет, или “даёт петуха”, как говорят в народе. Получается этакий “кошатник”. Колер получил профессию дирижёра уже давно. У него была жена, но создать своих детей, увы, не получалось. Весь свой педагогический и отцовский талант дирижёр отдавал детскому хору. Он лично следил за успеваемостью хористов в школе и в хоре, за их поведением, даже за их внешним видом. Детей из хора он не оскорблял, не ругал, а заводил к себе в дирижёрскую комнату и долго читал нотации о том, какая мораль и какой внешний вид им предписаны руководством хора.
Мораль предполагалась однозначно – коммунистическая, а другой морали в те годы в СССР не было и быть не могло! Потому, что любые отклонения от “нормы” во всём жёстко пресекались партией КПСС. Внешний вид предписывался пионерский: школьная форма, рубашка и пионерский галстук. А на концертах надо было быть в белых рубашках (желательно новых) и, конечно, в пионерском галстуке. Особое внимание дирижёр уделял причёске. Тех, кто не хотел стричься дома или в парикмахерской, Колер стриг сам, а машинку для стрижки он брал у костюмерши Тамары Петровны. Процесс подстригания обычно проходил после репетиций, в холле, около комнаты костюмерши. И после можно было долго не заглядывать в парикмахерскую…
Владимир Раинский, известный композитор, зашёл в репетиционную комнату, поздоровался с дирижёром и тепло поприветствовал всех мальчиков: “Здравствуйте, здравствуйте, друзья!” Солистам хора, Серёже, Денису, Артёму и Жене предстояло прослушать, а затем выучить новую песню композитора. Она называлась “Чему учат в школе”. Раинский два раза сыграл её, и песня мальчикам понравилась. Затем Раинский сыграл гамму “до мажор”, чтобы мальчики распелись, как говорят все педагоги музыки, “разогрели" связки. Все спели гамму неплохо, но Денис часто кашлял. Раинский встал из-за рояля и сам вышел к солистам.
– Денис, что у тебя с горлом?
– Я три порции мороженого съел перед репетицией. С другом поспорил, что смогу провисеть пятнадцать минут вниз головой на турнике. И спор выиграл. И мороженое съел…
– Смотри, ангину не подхвати, у нас скоро концерт ко дню 8 Марта, надо успеть мою песню выучить! (Раинский обнял Дениса за плечи.)
– Хорошо, Владимир Иванович, я больше не буду есть столько мороженого.
– Ну, вот и договорились. (Раинский погладил Дениса по голове).
“Да, и подстричься ему надо”, – проворчал дирижёр Колер, нехотя вставая со стула. “Это уже на ваше усмотрение”, – согласился Раинский. Композитор вернулся к роялю. Затем заиграл вступление своей новой песни. Денис снова закашлялся. Дирижёр Колер рассерженно посмотрел на Дениса и пробурчал: “Я думаю, Денис, тебе сегодня лучше не петь, если горло болит. Всё равно верхние ноты не вытянешь. Пусть поют твои друзья, я имею в виду Сергея, Артёма и Женю”.
Раинский: “Хорошо, хорошо, сейчас я сыграю песню ещё раз”. Песня всем быстро запомнилась. Оставалось только расставить голоса мальчиков по высоте. А получалось так, что Сергей и Денис имели тенор, а Артём и Женя альт. Поэтому Сергей и Денис должны были петь первым голосом, а Артём и Женя вторым. Ещё целый час Раинский наигрывал эту песню, и к семнадцати часам закончили.
В репетиционную комнату вошёл дирижёр Колер, попрощался с Раинским. “Так, мальчики, всем спасибо, все свободны, но Дениса я сейчас подстригу; видите, у него причёска длиннее нормы”, – дирижёр потрепал Дениса легонько по голове. Затем обратился к нему: “Ты уже не наш советский пионер, а прямо “хиппи” какой – то! Ты же знаешь, что с такой причёской нельзя петь. Тем более, на концерте ко дню 8 Марта! Что мне потом директор хора скажет? Что советские пионеры не похожи на советских пионеров, а носят джинсы, длинные волосы и не хотят быть похожими на старших товарищей-коммунистов, а только подражают всяким там “хиппи!”” Денис жалобно протянул: “Я не ношу джинсы, товарищ дирижёр, у мамы нет денег столько, чтобы их купить. Они целую зарплату её стоят. Вы меня только быстрее стригите, так как мне в секцию футбола надо успеть”. Дирижёр Колер взял чистую простыню у костюмерши и у неё же взял машинку для стрижки. Машинка для стрижки была старая и издавала громкий гул, как стиральная машина семидесятых годов. И под гул машинки для стрижки Колер расспрашивал Дениса о школе и о доме.
– Отец есть у тебя, Денис?
– Он умер, когда я маленьким был.
– Братья, сёстры имеются?
– У меня младший брат.
– Приводи его в хор, когда подрастёт.
– А он петь не любит, он футболом только занимается. Вы меня совсем налысо подстригли!
– Не совсем налысо, а так, как мне сказал директор нашего хора: спереди оставить в длину пять сантиметров, а сзади ничего вообще не оставлять! Ну, вот, вроде бы всё. Спереди как раз пять сантиметров… (Дирижёр облегчённо вздохнул и выключил машинку). Теперь иди в гримёрную комнату, там вымой голову в умывальнике. На шкафу возьми кусок банного мыла и чистое белое полотенце. Ты пойми, Денис, если тебя не подстричь, меня потом на партийном собрании отчитают и выговор объявят, а выговор я не хочу получить, мне до пенсии надо двенадцать лет работать. Я не хочу потерять работу. Денис уныло побрёл мыть голову. Вернулся через двадцать минут. От головы мальчика пахло банным мылом. “Теперь ты на настоящего пионера стал похож”, – улыбнулся дирижёр. “Можешь идти на футбол, только не забудь выучить слова новой песни и отработать партию первого голоса. Ты её поёшь вместе с Серёжей Кармоновым. Я имею в виду партию первого голоса, тональность твоя “ля мажор””, – добавил он, осматривая внешний вид Дениса.
Глава 3. “Серёжа Кармонов из Большого Детского Хора”, а также другие…
Шёл март 1980 года… Солист Большого Детского Хора, Сергей Анатольевич Кармонов, сидел в школьной столовой средней школы №76 и увлечённо пил компот из яблок. Это была обычная средняя школа, в которой он учился и в которой учились его друзья. Друзей у Сергея было много, так как он, всё-таки, пел в Большом Детском Хоре Центрального Телевидения и Всесоюзного Радио СССР, тем более, он был солистом хора! Школьные друзья Сергея любили потому, что он часто приносил им шоколад и жевательную резинку “Тутти-Фрутти”, которую ему дарили после концертов знаменитые певцы, артисты и даже члены Политбюро. Конфеты и шоколад ему порой дарили композитор Раинский и даже сам Иосиф Кобзон. Серёжа отдавал все эти сладости девочкам-одноклассницам и мальчикам-друзьям. Вообще, это был весёлый, игривый паренёк среднего роста, подвижный, со звонким ярким голосом. Из-за этого голоса Серёжу знала вся страна, весь Советский Союз. Знала по песням, которые он пел, будучи солистом Детского Хора. Песни хора каждый день включали для детей по радио; их пели в школах и во дворах, в спортивных секциях и в пионерских лагерях страны СССР.
Серёжа обладал приятной внешностью. Он был вежлив и аккуратен, поэтому его любили все, даже незнакомые дедушки и бабушки. С девчонками он гулял редко, а больше любил играть в футбол и много катался на велосипеде. Мама его работала табельщицей отдела кадров завода, а отец токарем на том же самом заводе… У Сергея была сестра, она обожала своего брата, и он любил её.
Итак, вернёмся в среднюю школу №76, первого Марта 1980-го года…
Серёжа допил компот из яблок, собрал тарелки в стопку и отнёс их на мойку. Его знала вся школа №76! Вот и сейчас повар школьной столовой тётя Таня увидела Сергея и закричала радостно: “Серёжа, Серёжа, возьми добавку компота, у нас ещё много осталось”. Он застеснялся, покраснел, смущённо ответил: “Спасибо, тётя Таня, я уже сыт”.
Сергей вышел из столовой. Навстречу шла одноклассница, соседка по парте, Ольга Гусарова, которая тайно любила Сергея. (Ольга даже давала ему списывать домашние задания по алгебре, а он давал ей шоколад. Но сейчас Сергей торопился на репетицию в Большой Детский Хор, на Центральное Телевидение. Надо было ехать на троллейбусе двадцать минут, затем десять минут идти пешком). Ольга заулыбалась: “Серёжа, ты поел уже? Можешь меня до дома проводить? Смотри, у тебя пионерский галстук развязался! Давай, я завяжу. Я хорошо умею галстуки завязывать”. Серёжа согласился: “Завязывай, если умеешь”. Ольга не знала, что Сергей часто специально развязывал галстук, чтобы она попросила завязать. Она подняла ему воротник рубашки, аккуратно завязала галстук. (Вот такая она, пионерская юношеская любовь 1980-х годов…)
– Оля, я на репетицию опаздываю, мне срочно бежать в хор надо. Я завтра тебя провожу, ладно?
– Серёжа, а ты мне жевательную резинку подаришь? Я знаю, что тебе композитор Раинский их даёт. Ну, хотя бы дай пожевать.
– Ладно, Ольга, я принесу эту жвачку. Извини, мне сейчас на троллейбус идти. Меня мальчишки из хора ждут.
Он быстро зашагал к остановке троллейбуса. Ведь надо было успеть на репетицию в Большой Детский Хор к трём часам дня, а в случае опоздания можно было получить выговор от дирижёра Колера.
Композитор Владимир Раинский в это время уже стоял в фойе концертного зала Останкино, о чём-то оживлённо беседуя с дирижёром. Серёжу Кармонова Раинский очень любил и относился к Сергею как к своему сыну, называя Кармонова “зайчик”. Сейчас предстояло ещё раз сыграть все песни к концерту, посвящённому дню 8 Марта и послушать, как это звучит у детского хора и у его солистов. Солистов на сегодня дирижёру Колеру и композитору Раинскому требовалось четверо. Трое уже пришли, а “зайчик”, то есть Серёжа Кармонов, зашёл в концертный зал ровно в пятнадцать часов. Мальчики-солисты, Денис, Артём и Женя, радостно закричали: “Сергей прибежал, можно начинать! ”Раинский тоже обрадовался и приветствовал Сергея: “Здравствуй, дорогой”. А затем погладил Серёжу по голове. Дирижёр проворчал недовольно: “Кармонов, давай, больше не опаздывай, весь хор тебя одного ждёт! И срочно подтяни брюки и поправь рубашку. И пуговицы застегни, ты же знаешь, что на репетиции расстёгивать ничего нельзя!”
Раинский сел за концертный рояль, затем наиграл для Сергея песню “Зимы я вовсе не боюсь”. Эту песню Сергей знал и быстро её спел. Потом спели песню “Наташка-первоклашка”. Третьей по счету шла песня “Чему учат в школе”. Раинский подозвал всех четырёх солистов, чтобы спеть её на два голоса, как ранее было отрепетировано. Серёжа с Денисом пели тенором основную партию, а Артём и Женя вторым голосом партию альтов. В принципе, любой солист мог спеть эту песню сам, но композитор Раинский решил, дабы избежать зависти или ревности других солистов, дать возможность спеть её всем четверым, одновременно.
Через два часа репетиции композитор остался доволен: всё было сыграно, и всё было спето детьми хорошо. Но, предстояло также хорошо выступить на концерте к Дню 8 Марта, на котором могли присутствовать Члены Политбюро ЦК КПСС, ветераны войны, а также известные и заслуженные люди нашей страны.
И вот настал день концерта Детского Хора в Большом концертном зале Останкино, 8 Марта 1980 года! К счастью, день пришёлся на субботу, так что за опоздания детей из хора можно было не опасаться! Дирижёр Колер заблаговременно проверил, чтобы все мальчики-солисты были аккуратно и одинаково подстрижены и также аккуратно одеты в одинаковые белые пионерские рубашки с пионерским галстуком. Серёжа Кармонов с тремя друзьями-солистами появился за один час до начала концерта, как ему и было предписано дирижёром хора. Создавалось впечатление, что все мальчики-солисты хора, словно братья-близнецы: они так отглажены, отутюжены вместе с рубашкой, брюками, носками и ботинками! Композитор Раинский тоже пришёл заранее, ведь он любил детей, и дети отвечали ему взаимностью. У композитора было двое детей, но они в хоре не состояли, имели слишком малый возраст.
Раинский увидел солистов и поздоровался: “Здравствуйте, здравствуйте, дорогие…” ““Зайчик”, ты готов к концерту?” – обратился композитор к Серёже. Сергей кивнул головой в знак согласия. Раинский нагнулся к другому солисту, к Денису: “Денис, ты сегодня один споёшь песню ”Не надо вешать нос”, хорошо? Давай, напой мне её слова”. Денис подошёл к роялю композитора и громко запел: “Когда я заскучаю, когда повешу нос, не хочется читать, не хочется гулять. Плохое настроение – к чему же мне оно? Я что-нибудь хорошее стараюсь вспоминать!” Раинский улыбнулся и кивнул: “Молодец, Денис, поёшь хорошо. Только не надо кричать громко и форсировать связки гортани, а то ты так голос сорвёшь и охрипнешь, ты понял?” Денис: “Да, Владимир Иванович”. Денис был из четырёх солистов в этом концерте самым младшим, ему недавно исполнилось десять лет…
В 18-00 часов ведущий объявил со сцены начало концерта. Музыканты заиграли гимн Союза Советских Социалистических Республик. Все гости встали со своих мест и начали петь гимн, а слова гимна они знали хорошо. Пока играл гимн, солисты из-за кулис рассматривали уважаемых гостей, пришедших на концерт. Но вот гимн закончился, гости присели… Серёжа Кармонов разглядел в первом ряду женщину-космонавта Валентину Терешкову и ещё женщину-диктора с телевидения, фамилии которой он не знал. Чуть поодаль сидела “тётя Валя”, которая вела на телевидении передачу “Спокойной ночи, малыши”. Два первых ряда занимали женщины, известные и неизвестные гражданки из страны СССР. Далее, ряду так в третьем и в четвёртом, располагались сами члены Политбюро ЦК КПСС. Серёжа узнал Громыко и Суслова, и ему стало немного страшно, ведь он видел их лица каждый день на портретах в школе и в хоре. (Их портреты висели рядом с портретом Генерального Секретаря ЦК КПСС, Леонида Ильича Брежнева).
В этом концерте, ко дню 8-го Марта, женщинам отвели два первых ряда кресел, но в другие даты праздников первые ряды обычно занимали члены Политбюро. Даже сам Леонид Ильич часто приходил на разные концерты Большого Детского Хора. Он любил детские песни, даже порой мог расплакаться, особенно, когда Серёжа Кармонов исполнял патриотические новеллы. После концертов, на которых бывал Брежнев, его секретарь приносил килограмм конфет “Мишка на Севере” или “Салют” для солистов хора. Эти конфеты брал дирижёр Колер и делил на всех поровну, чтобы никого не обидеть. Но сегодня Леонида Ильича в зале не было.
Солисты стояли за кулисами, сквозь щели портьер разглядывая гостей концерта. Денис был самым младшим из солистов хора, которые сегодня выступали, и ему стало как-то не по себе. Ведь не всем нам в детстве доводилось выступать перед такой огромной аудиторией и перед такими известными на весь СССР людьми! Сергей тоже волновался, но он был старше и опытней Дениса, так что справлялся с волнением. Сергей потрогал Дениса рукой за спину – спина была мокрая от пота, влага проступала сквозь белую рубашку. Сергей обнял Дениса за плечи и шёпотом спросил: “Тебе страшно, Денис? Давай, я за полотенцем сбегаю к дирижёру, ты же потный весь!” Денис тихо прошептал: “Не успеешь сбегать, сейчас объявят наш выход”. И тут ведущий концерта торжественно объявил: “А сейчас выступят солисты Большого Детского Хора Центрального телевидения и Всесоюзного Радио СССР, с песней “Наташка-первоклашка”. За роялем автор песни, композитор Владимир Раинский”. Мальчики смущённо вышли из-за кулис к роялю. На всех солистах были новенькие белые рубашки, накрахмаленные до невероятной белизны, и яркие пионерские галстуки. Дирижёр хора встал на своё место и взмахнул дирижёрской палочкой. Песня зазвучала…
В принципе, эту песню Серёжа Кармонов мог спеть один, ведь он записал её ранее на студии Всесоюзного Радио. Но дирижёр Колер настоял, чтобы на концерте 8 Марта её пели сразу два солиста, а весь хор им подпевал. Наверное, так было более весомо и более монументально, как хотелось Колеру и Раинскому.
После Серёжи и его песни “Наташка-первоклашка” ведущий концерта объявил выход Дениса с песней “Не надо вешать нос”.
Дирижёр посмотрел на Дениса: давай, дескать, не подведи, затем дал сигнал готовности оркестрантам. Серёжа Кармонов из-за кулис наблюдал за Денисом. Денис запел: “Когда я заскучаю, когда повешу нос, не хочется читать, не хочется гулять…” Дирижёр облегчённо вздохнул, всё вроде бы шло так, как было спланировано на репетиции. Но мы-то знаем, что дети есть дети, а выступать в десять лет со сцены перед такой аудиторией – ох, как сложно! Так оно и вышло…
Денис продолжал петь: “Я снова улыбаюсь, мне весело опять, теперь я ни за что над стрижкой не темню…” Серёжа понял, что Денис забыл слова и спел какую-то “отсебятину”, потому, что такой фразы: “над стрижкой не темню” – в песне не было!!! Дирижёр Колер покраснел от напряжения, ведь он тоже понял, что Денис забыл слова и спел другую фразу. “Что же теперь будет, меня же заругают на партийном собрании”, – пронеслось в голове у дирижёра. Денис закончил песню вместе с хором и, как ни в чём не бывало, радостно улыбаясь, вышел к дирижёру, на поклон дорогим гостям…
Серёжа ждал друга за кулисами. Денис вернулся, весь мокрый от пения и от волнения. Сергей обнял Дениса, как младшего товарища по пионерской организации, и стал утешать: “Ты не расстраивайся, что слова забыл, это у всех бывает. Я один раз тоже забыл строчку припева!” Денис расплакался. Неожиданно появилась девочка-солистка Инна Курилова. Она была старше парней по возрасту на год или два. Инна увидела заплаканное лицо Дениса и всё поняла. Подошла к нему, взяла его за руку и сказала тихо: “Не бойся, Денис, я с дирижёром поговорю, он тебя из хора не выгонит, а мы с мальчишками тебя отстоим! Давай, не реви. Ну, хочешь, я тебя поцелую?” Инна наклонилась к Денису и любовно поцеловала его в щёку. В те далёкие восьмидесятые годы поцелуй считался просто пределом сексуальности. Сергей от удивления раскрыл рот и ничего не смог сказать. Он ни разу не видел, чтобы Инна Курилова целовалась с кем-либо из мальчишек хора. Это был просто героический поступок с её стороны! Тем более, что в восьмидесятые годы, целоваться мальчикам с девочками запрещалось, а в стране был девиз: “Секса у нас нет!” (Целоваться открыто разрешалось только членам Политбюро ЦК КПСС, и только на официальных приёмах международных делегаций, на встречах иностранных гостей.) Но природа берёт своё! И, когда ты поёшь в Большом Детском Хоре Центрального Телевидения, смотришь на красивых девчонок и на красивых парней, то недолго и влюбиться. А влюбиться можно в кого угодно! Тогда пение получится лучше, да и вообще – “вместе весело шагать по просторам…”
После финальной песни (а она называлась “И вновь продолжается бой!”) знаменосцы-комсомольцы, которых никто в лицо не знал, торжественно вынесли со сцены красное знамя ЦК ВЛКСМ (главный атрибут Комсомола), что означало закрытие концерта. Затем ведущий этой программы объявил об окончании торжества. Все артисты, певцы и чтецы стихов вышли на сцену, так сказать, “на поклон”. Солисты хора тоже вышли “на поклон”, вместе с композитором Раинским и дирижёром Колером. Зал просто гудел от оваций и аплодисментов! У дирижёра даже слёзы от счастья навернулись. И это немудрено, так как программа концерта была тщательно подготовлена и много раз отрепетирована. К тому же, песня-экстаз всех комсомольцев и коммунистов “И вновь продолжается бой” – всегда и везде верно “брала” гостей за живое и вводила в какое-то трепетное чувство радости и счастья.
Хор и его солисты сошли со сцены через боковые проходы и направились в гримёрную комнату и в свободный зал, чтобы переодеться, отдохнуть и выслушать назидания дирижёра Колера. Сергей, Денис, Артём и Женя переодевались в гримёрной, и тут произошла приятная неожиданность, или неожиданная приятность: в коридоре появился сам Леонид Ильич Брежнев, с женой и двумя телохранителями. Оказывается, он присутствовал на концерте, но сидел не в первом ряду, как обычно, а в верхней затемнённой боковой ложе.
Дирижёр Колер чуть не потерял дар речи, когда Брежнев с женой подошли к гримёрной комнате. Колер решил, что ему сейчас дадут выговор за то, что Денис забыл слова песни “Не надо вешать нос”. Но у Леонида Ильича Брежнева сегодня было хорошее, просто весеннее настроение, тем более, что неделю назад он получил очередную звезду Героя СССР, пятую по счёту… А у жены Брежнева тоже было радостное настроение из-за праздника женского дня 8 Марта! В руке у неё находился букет алых гвоздик, подаренный пионерами. Леонид Ильич зашёл в гримёрную с одним из своих телохранителей. Дирижёр Колер (позади Леонида Ильича) встал и вытянулся по стойке “смирно”, ожидая указаний. Мальчишки-солисты, ещё не успев переодеться, тоже вскочили со стульев, увидев Леонида Ильича, а Денис густо-густо покраснел…
“Здравствуйте, дорогие пионеры”, – медленно произнёс Леонид Ильич. Серёжа Кармонов чётко отрапортовал приветствие звонким пионерским голосом: “Здравствуйте, товарищ Генеральный Секретарь ЦК КПСС! Группа солистов занимается теорией музыки”. Леонид Ильич продолжил: “Это хорошо. Учиться по-ленински и по-пионерски ударному труду”. Брежнев обернулся к жене Галине и взял у неё букет алых гвоздик. Потом повернулся к дирижёру и протянул Колеру цветы: “Вот подарок для ваших девочек-солисток. Я помню, одну из них Инной зовут. В честь 8 Марта дарю вам”. У дирижёра снова перехватило дыхание, но теперь от счастья. Брежнев обратился к своему охраннику: “Товарищ Коля, дайте мне свой пакет”. В пакете находился килограмм шоколадных конфет “Мишка косолапый”. Брежнев протянул пакет Сергею Кармонову и удовлетворённо произнёс: “Молодец, хорошо поёшь. Моей жене тоже понравилось. Конфеты дарю вам. И девочек тоже угостите!” Серёжа смутился и покраснел, затем громко ответил: “Спасибо вам, товарищ Генеральный Секретарь ЦК КПСС”. Брежнев посмотрел на Дениса и добавил: “Ты тоже хорошо поёшь, только слова нельзя забывать. Как говорится, из песни слов не выкинешь”. Брежнев повернулся к двери и направился к выходу с женой и охранником, а дирижёр Колер стал наводить порядок в гримёрной. На нотной бумаге Дениса лежал бутерброд с селёдкой, купленный в буфете. Видимо, бутерброд помогал Денису усвоить теорию музыки. Колер вздохнул облегчённо: всё закончилось хорошо и даже лучше, чем он предполагал, а бутерброд с селёдкой Леонид Ильич не заметил! Но весной, в мае, намечался ещё один концерт, в честь дня рождения Ленинского Комсомола, или ВЛКСМ. И за два месяца до нового концерта надо было, всем хором, выучить ещё две новых песни. Первая песня называлась “Сигнальщики-горнисты”, а вторая “Синие глаза”.
Мальчики-солисты уже радостно делили на весь хор конфеты Леонида Ильича, тем более, что таких дорогих конфет в магазинах в то время не встречалось. И домой нести эти конфеты тоже не хотелось, ведь можно было съесть их в гримёрной и запить грузинским чаем второго сорта, который был в запасе у дирижёра. Серёжа Кармонов просто сиял от счастья! Ещё бы! Ведь сам Леонид Ильич Брежнев похвалил его за хорошее пение и подарил конфеты! А такой похвалы от Брежнева не каждый артист, даже народный, удостаивался.
Дирижёр Колер тоже, как Брежнев и Раинский, любил Серёжу. Но в открытую свою любовь к Сергею он не демонстрировал, ведь другие солисты могли обидеться, а начальство могло даже наказать. Отношение ко всем мальчикам-солистам должно было быть одинаковым, и Колер это прекрасно понимал.
В двадцать часов солисты вышли из Большого Концертного Зала через служебный выход. Концертные брюки и рубашки они сдали в костюмерную Тамаре Петровне, так что вышли в обычной одежде. У служебного выхода, непонятно откуда, стояла целая толпа восторженных поклонников Серёжи Кармонова. Одни хотели взять автограф у знаменитого солиста Большого Детского Хора, а другие – подарить конфеты или же просто полюбоваться на Сергея и поговорить с ним. Тут были и взрослые дяди и тёти, и влюблённые девочки-школьницы без шансов на успех, и даже пожилые женщины интеллигентной наружности. На почтовый адрес Детского Хора каждый месяц приходили десятки писем от разных людей со всего СССР, от поклонников не было отбоя! Часто на почтовых конвертах было написано: “Серёже Кармонову из Большого Детского Хора”. Дирижёр Колер лично просматривал всю эту корреспонденцию; некоторые письма он отдавал Сергею, а также и другим солистам хора. Отвечать людям на их письма у Сергея не было возможности, поскольку надо было учиться в школе и одновременно петь в хоре, да ещё заниматься в секции футбола…