Вера Кушнир
Жизнь лишь одна. Повесть о миссионерской выносливости
© Titel-Verlag, 2006
Введение
Уступая настойчивым, многолетним просьбам друзей и сотрудников в Божьем винограднике, мы решили, наконец, опубликовать описание жизни и служения основателя и ныне покойного директора американо-европейской миссии «Вефиль» Леона Лазаревича Розенберга.
Повесть о жизни этого человека необычна, а в некоторых отношениях даже уникальна. Она передает путь знатока раввинской науки, ставшего ревностным проповедником и миссионером Креста Христова. Его жизнь делится на два совершенно разных мира: иудейский раввинский мир, в котором Леон Розенберг родился и провел юные годы до 20-летнего возраста, воспитываясь в строго ортодоксальном духе, и христианский мир, в котором он прожил весь остаток жизни после своего духовного возрождения.
Последние годы ранней молодости Леона, завершившиеся успешным окончанием раввинской семинарии, были проведены во мраке неопределенности и глубокой тоски от внутренней борьбы, неудовлетворенной жажды знаний и поисков истины. Сила такого рода духовной борьбы известна только тем, кто сам ее пережил. Пропасть между раввинским иудаизмом и библейским христианством, которое мы назовем в данном контексте «мессианством», казалась непреодолимой. Власть закона, строгие требования старцев с их бесконечными правилами и предписаниями оказали глубокое влияние на жизнь Леона, между тем как свет верного пророческого слова, проливаемый книгами библейских пророков, оставался скрытым от ума и духа учащихся у раввинов; его изучение строжайше запрещалось.
Подлинным чудом можно назвать подвиг того, кому удается выбраться из лабиринта раввинских «интерпретаций» и «объяснений» Священного Писания, изложенных на страницах непомерно запутанного Талмуда. Но, с другой стороны, часто поверхностные и догматические проповеди христиан, представляющих весть Иисуса Христа как обещанного и ожидаемого Мессии Израиля, только усугубляли внутреннюю борьбу того, чье жизнеописание мы намерились опубликовать.
Перед биографом стоит задача познакомить читателя с некоторыми ранними, слабыми попытками нашего героя найти доказательства мессианства Иисуса из Назарета, в частности, Его притязаний на звание Единородного Сына Божия. Изложения горячих споров с теми, кто отстаивал эти притязания, откроют глаза многим читателям и познакомят их с такими иудеями, которые не потому иудеи, что родились таковыми, а потому, что стали ими по личному выбору и вере (Римл. 2:28–29).
Мир раввинского, талмудического иудаизма ничем не похож на христианство. Аргументы, к которым прибегал юный Леон Розенберг, защищая свою веру, и то, как он, в конце концов, преодолел все преграды и камни преткновения на пути своего обращения ко Христу, помогут многим из тех, кого интересует спасение Израиля как нации и личное спасение тех, кто принадлежит к этому народу.
В жизни Леона Розенберга признание Христа своим Господом и Спасителем было настоящей победой благодати Божией и могучим подтверждением того, что Евангелие Христово есть «сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, потом и Еллину» (Римл. 1:16). Несмотря на то, что борьба между тьмою и светом в жизни Леона Розенберга продолжалась довольно долго, слава Богу за то, что окончательная победа была за Господом! Раввинский пыл и рвение Леона возродились вместе с ним и были освящены, полностью отданы на то, «дабы возвещать совершенства Призвавшего нас из тьмы в чудный Свой свет…» (1 Петр. 2:9).
Оба мира, в которых прошла жизнь Леона Розенберга, были насыщены волнующими событиями, подробное описание которых потребовалось для того, чтобы показать резкое разграничение между этими мирами. В годы раннего детства и юности Леона, сына раввина, готовили к раввинскому служению, чтобы он последовал по стопам отца. Опыт второго, христианского мира, в который Леон вступил после своего духовного возрождения, делится, в свою очередь, на несколько периодов, из которых первый был проведен в царской России, строгие законы которой запрещали распространение Евангелия[1]. Оберпрокурор Священного Синода Православной церкви Константин Победоносцев строго следил за тем, чтобы эти законы не нарушались, а их нарушители сурово наказывались.
Дивное водительство Господа в жизни героя нашей повести повело его не только на славные вершины особых благословений, но и в долину смертной тени – во времена погромов и ссылки в Сибирь.
Вторым периодом христианской жизни Леона была жизнь при советской власти. Это было время открытой борьбы большевистского режима со всеми видами религии, когда бывшие гонители из рядов официальной церкви были судимы и ссылаемы вместе с теми, кого они еще недавно так яростно преследовали.
Третий период – годы гитлеровского нацизма со всеми его ужасами, унесшими из жизни дочь и зятя Розенбергов, старшую сестру Леона с мужем и тремя детьми, некоторых других родственников, а также служителей и более 200 питомцев сиротского приюта «Вефиль» в Польше. Все эти близкие Розенбергам люди испили горькую чашу страданий вместе с миллионами евреев, уничтоженных только за то, что они были евреями.
Четвертый и самый прекрасный период в христианской жизни Леона Розенберга длился почти двадцать лет в США, после возрождения миссии «Вефиль» и рождения Израильского государства в Палестине. Это был самый радостный и плодотворный период в жизни закаленного в житейских бурях миссионера. Многие пришли ко Христу в результате молитв и стараний директора миссии, его жены и их сотрудников в США и Израиле. Леон Розенберг часто повторял, что самый ценный урок, преподанный ему Господом за все прошедшие годы, заключался в том, что ничто не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе (Римл. 8:39).
Большая часть жизни Леона Розенберга прошла под тенью Голгофского креста и во многих отношениях напоминает жизнь апостола Павла, о котором Сам Господь сказал: «Я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое» (Деян. 9:16). Зная это, Павел не боялся страданий и писал верующим в Риме: «…Думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Римл. 8:18). Леон Розенберг также глубоко верил в постоянство Христовой любви и часто в своих выступлениях цитировал апостола Павла: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Римл. 8:35–39).
Мы пишем эти строки с глубокой благодарностью Богу за Его неизреченную благодать и милость, которая так обильно обогатила жизнь этого выдающегося служителя Иисуса Христа, и молимся, чтобы повесть о нем послужила источником благословения и ободрения для всех читателей.
Часть 1
Глава 1 Раннее воспитание в древних традициях
Происхождение
Леон Розенберг был восточно-европейским евреем, которых называли ашкенази[2]. Несколько слов следует сказать о предках Леона, хотя бы о ближайших из них. Его деда по отцу, Акиву, высоко уважали и ценили в обществе за честность и щедрость характера. За особые заслуги император Николай I наградил его исключительной привилегией владения землей, хотя в царской России евреям не разрешалось приобретать землю. У деда Акивы был прекрасный участок земли, но сам он не занимался земледелием. Он поручил управление хозяйством доверенному и опытному эконому, а сам проводил время за изучением Писаний и Талмуда.
Родители матери Леона тоже были уважаемыми гражданами своего общества. Дед, раввин Йосселе, был известным «ландоном», т. е. высоко ученым человеком. За свою эрудицию и богобоязненность он был признан в хасидских[3] кругах праведником, у него были тысячи приверженцев и последователей.
Леон Розенберг родился 15 февраля 1875 г. в городе Ополе, нынешней Польше, которая тогда принадлежала к огромной Российской империи. Он был сыном-первенцем у отца Елеазара (Лазаря) и матери Гали. Отца Леона знали как ребе Елеазара ха-Когана, т. е. как священника. Здесь будет уместно отметить, что еврейское священство по сей день строго соблюдается в израильском народе. Сан священника не может быть воспринят произвольно, т. е. любым раввином или другим еврейским духовным служителем. Это служение несут только те, кого синагога признает потомками колена Левия и сынами Аарона (Числ. 3:9-10).
Можно ли сегодня установить священство? Существуют ли родословные, документирующие священническую преемственность? На эти вопросы мы должны ответить отрицательно. Однако, хотя генеалогические документы до нас не дошли, преемственность тщательно сохраняется преданием – от отца к сыну, от поколения к поколению. Апостол Павел писал о некоторых преданиях, которые хранил сам, и об апостольских преданиях, словах и посланиях, держаться которых советовал церкви (Гал. 1:14; 2 Фес. 2:15, 3:6). Согласно словам пророка Осии (3:4), еврейский священник, находившийся вдали от Иерусалима и лишенный Храма, не имел права приносить жертвы и исполнять другие ритуалы, связанные со служением именно в Храме. Но у священников рассеяния было много иных обязанностей, помимо ритуала выкупа первенцев (Числ. 18:15).
На субботних и праздничных богослужениях им отдавалось предпочтение: только священник мог раскрывать и читать свиток Торы в дни великих праздников и произносить Аароново благословение (Числ. 6:24–26). Никто, кроме священника, не мог этого делать, – даже раввин или руководящий молитвами. Это делалось по указанию Бога, данному Моисею (ст. 23).
Аароново благословение в рассеянии сопровождается специальной церемонией: священник разувается и после ритуала омовения рук становится перед ковчегом, заменяющим Ковчег Завета в ветхозаветной Скинии или Храме. В современном ковчеге хранятся свитки Торы (один-два или больше). Священник покрывает голову таллитом (молитвенной шалью) и поднимает руки, символизируя крылья херувимов на крышке ветхозаветного Ковчега – престола Божьей милости в Святом святых. Определенно сложенными пальцами рук он тоже изображает крылья херувимов. Произнося благословение (Числ. 6:24–26), священник останавливается после каждого стиха, давая присутствующим возможность ответить соответствующими молитвами. Главной целью такого ревностного сохранения должности священника в наши дни является поддержание готовности к служению в Храме, о скором восстановлении которого в Иерусалиме, когда придет обещанный Мессия, евреи мечтают с незапамятных времен.
Один из раввинов, у которого Леон Розенберг учился в семинарии, обучал исключительно сыновей священников, готовя их к служению в будущем Храме. Этого раввина называли Хофез Хаим из-за его крайней набожности и веры в то, что Мессия придет еще при его жизни. Эта вера и побуждала его готовить священников к служению в Храме.
У Леона было три дня рождения. Его первый, фактический день рождения – 15 февраля 1875 г. Однако, потому что он был сыном священника, день рождения нельзя было зарегистрировать в бюро гражданских регистраций. Его отцу было неловко регистрировать своего сына-первенца у светских (языческих) властей. В оправдание он приводил текст из Книги Чисел (23:9), где говорится, что Израиль не должен числиться между народами. Под «народами» в Ветхом Завете всегда подразумевались язычники. Как известно, Израиль сам вел запись родословных и производил периодические переписи общества.
Второе возражение отца Леона было основано тексте: «…Только колена Левиина не вноси в перепись и не исчисляй их с сынами Израиля…» (Числ. 1:49). И все же идти против гражданского закона отец Леона не решился и, будучи обязан это сделать, зарегистрировал рождение своего сына 22 апреля, вместо 15 февраля. Он не внес имя сына таким, каким оно было дано ему в синагоге при обрезании, т. е. Исаак Левий, но записал: «Леон, сын Лазаря Розенберга». Эта дата стала официальным днем рождения Леона, она указана во всех его документах.
Третий день рождения пришел позже, уже в 20-летнем возрасте, когда Леон был выпускником раввинской семинарии. Это новое рождение произошло тогда, когда Леон обратился ко Христу и принял Его как своего Спасителя и Господа. Об этом рождении свыше Иисус говорил иудейскому начальнику (учителю, как назвал его Иисус) Никодиму в Евангелии от Иоанна: «…Должно вам родиться свыше» (3:7).
Новая регистрация не отражалась в записях еврейской синагоги, и занесенное туда имя оставалось неизменным, как и имя Исаак Левий, данное Леону во время священного обряда введения его в завет Авраама. В записях синагоги он значился как «Исаак Левий, сын Елеазара священника». В ортодоксальных синагогах фамилии тогда не упоминались. Евреи чуждались тех светских фамилий, которые гражданские власти давали им, а синагоги совершенно их игнорировали. Во-первых, светские фамилии были новшеством в их истории. Во-вторых, евреи считали, что указание фамилии нарушает их религиозные права, отличные от других народов. Как известно, семейные связи в Израиле строго регламентировались законом Моисея, гласившим, что Израиль должен оставаться особым народом, избранным Богом. Имена, которые евреи давали своим детям, имели обычно библейское происхождение и были нераздельно связаны с именем отца.
Так продолжалось многие поколения, пока австрийский император, пожелавший пополнить свою казну, не издал указ о том, что каждый еврей в его владении обязан купить себе фамилию из предложенных ему сборщиками податей. Эти фамилии брались из названий растений, минералов и животных. Вот почему мы так часто встречаем среди евреев фамилии, основанные на таких немецких словах, как кот, пес, теленок, корова, вол, медведь, волк, лев, серебро, золото, бриллиант, камень, кузнец, портной, плотник. Все эти фамилии были, конечно, переложены на идиш. Фамилиями, взятыми от названий растений или их частей, были такие, как Блюм, Баум, Цвейг, Грюн, Розен. Нередко они сочетались с другими словами, например: Бирнбаум (грушевое дерево), Розенберг (гора роз), Розенталь (долина роз), Розенфельд (поле роз) и т. д. Фамилиями, образованными от названий животных или минералов, были, например: Вольф (волк), Фогель (птица), Левен (лев), Кальб (телёнок), Фукс (лисица), Зильберштейн (серебряный камень), Гольдштейн (золотой камень) и т. д.
Однако, как я уже написала, в синагоге еврейская идентификация оставалась прежней, как в Библии: «Моисей, сын Авраама», «Давид, сын Иессея» и т. д. Следуя этому правилу, молодой Леон никогда не был известен в синагоге как Розенберг. Когда в субботу или во время праздников молодого человека приглашали читать текст из Торы, его называли тем именем, которое было дано ему во время обрезания, а именно: Ицхак бен Елеазар ха-Коган, т. е. Исаак, сын Елеазара священника.
Обрезание
По сей день обряд обрезания строго соблюдается ортодоксальными и неортодоксальными евреями во всем мире. По этому признаку нацисты во время Второй мировой войны легко и безошибочно опознавали евреев даже тогда, когда ни внешность, ни фамилия не выдавали их еврейства. На восьмой день после рождения мальчикам обрезают крайнюю плоть по предписанию книги Бытия (17:9-13). Этот обряд был заветом Бога с Авраамом, и никакой еврей не мог рассчитывать на звание потомка Авраама и участника его завета с Богом без совершения над ним обряда обрезания. Во время этой процедуры раввин или его помощник, мохель, который производил эту операцию, говорил: «Имя этого ребенка в Израиле будет…» – и называл имя, которое родители заранее приготовили для своего ребенка. Согласно раввинской традиции, вся эта церемония была совершена, в присутствии молящейся общины, над маленьким Исааком Левием, сыном Елеазара.
В строго ортодоксальных раввинских кругах пророка Илию считают хранителем Святого Закона и, веря, что он присутствует на этой церемонии, ставят для него кресло или скамью, которая так и называется – скамья Илии, по-еврейски «Кисее Шел Элияху». На этой скамье обычно сидит раввин, который держит ребенка во время процедуры обрезания. В отсутствии раввина, эта почетная роль может быть предоставлена другому лицу. Во время процедуры обрезания нараспев произносится молитва: «Блажен Ты, наш Господь и Бог, освятивший нас и давший нам заповедь обрезания». После церемонии отец ребенка прославляет Бога за дарованную ему привилегию ввести дитя в завет отца Авраама. Собрание отвечает молитвой за ребенка, чтобы «он возрос и вступил в закон брачного шатра и добрых дел».
Во время помазания произносится другая молитва – о пришествии Царя Мессии, послании Помазанника во всем Его достоинстве для возвещения Своему рассеянному народу Благой вести примирения. Эта молитва заканчивается словами: «Всеблагой, пошли нам праведного Первосвященника, Который остается удержанным в потаенном месте Неба и сокрытым до тех пор, пока Его яркий, как солнце, и блистающий, как бриллиант, престол будет приготовлен для Него». Во время этой торжественной церемонии отец Леона Елеазар и мать Гали посвящали своего первенца Богу в молитве, прося, чтобы он был «Годель б’Израэль» – «великий муж среди Израиля».
Родившись в семье священника, маленький Исаак Левий, по велению Бога, не подвергался «Пидион хабен» – выкупу первенцев. Дети священников освящаются для Бога особым образом, а все остальные еврейские первенцы подлежат выкупу за пять серебряных сиклей, как предписано в книге Чисел (3:11–13, 45–50). Бог сказал, что все первенцы принадлежат Ему, потому что они были пощажены в Египте под защитой крови пасхальных агнцев.
Выкуп первенцев должен был совершать священник, признанный таковым всем израильским обществом. Эта процедура была тогда и остается поныне торжественной и священной. Когда мальчику исполняется месяц, отец должен представить его священнику. Отец и мать свидетельствуют, что ребенок – их первенец, затем из Священного Писания читается Божье постановление о выкупе первенцев, и отцу задается вопрос, готов ли он, согласно Божьему постановлению, уплатить цену выкупа за ребенка. Отец торжественно отвечает: «Да, я готов исполнить повеление Святого Бога, благословенно имя Его! Я желаю уплатить цену выкупа монетой, которая в обиходе святилища» (или ее современным эквивалентом). На это священник отвечает: «Я беру эти деньги вместо вашего сына. Это его замена. Это цена освобождения. Да войдет это дитя в жизнь и в закон страха Господня».
Еврейская школа
Маленький Леон начал свое образование с изучения еврейского языка. Как я уже писала, первенцы раввинов должны были тоже стать раввинами, а потому их обучение начиналось с изучения священного языка, по-еврейски – Лош ха-Кодеш (древнееврейским языком тогда не пользовались как обиходным). К трем годам Леон должен был знать первые молитвы по-еврейски, поскольку, по преданию раввинов, в этом возрасте Авраам пришел к познанию живого Бога. Из этого следовало, что религиозное просвещение детей нужно начинать как можно раньше.
Первый класс в еврейской начальной школе считался «закладывающим фундамент». От того, что учащийся усваивал, зависело продолжение или прекращение его подготовки к раввинскому служению. Сознавая свою ответственность перед Богом, наставник (меламед тинокет), как правило, относился к своей профессии очень серьезно, следил за доверенными ему малышами и добивался максимума прогресса в отведенный для него короткий срок. Он заботился о каждом ученике индивидуально, понимая, что на него возложена почетная обязанность подготовки будущих раввинов. В первые несколько дней обучения учитель обычно пользовался указкой, обращая внимание на формы букв алфавита. Для закрепления знаний ученики должны были читать вслух. Последующее обучение в раввинской семинарии (Бет ха-Мидраш) требовало от учеников настоящей эрудиции и высоких умственных способностей.
Веря в библейский метод обучения, учитель Леона следовал совету Соломона и не «щадил розги», считая, что ее применение служит доказательством любви к ребенку: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Прит. 13:24). Его розгой был ремень, применение которого заставляло малышей слушаться и прилежно учиться. Со словами: «вы должны знать это» учитель быстрыми темпами и в короткий срок добивался значительных успехов.
Родители Леона поощряли и поддерживали религиозное образование сына, знакомили его со всеми ритуалами, церемониями и праздниками. Они с восхищением следили за его успехами, побуждая мальчика повторять утренние и вечерние молитвы только по-еврейски. Его первой молитвой по утрам была хвала: «Славлю Тебя, живой и вечный Царь, что Ты возвратил мне душу только по Твоей великой милости и обилию верности. Да будет Тебе угодно не допустить, чтобы я даже на минуту впал в Твою немилость». Перед сном произносилась другая молитва: «Благословен Ты, Господь наш и Бог, Царь Вселенной, смыкающий дремотой и сном веки моих глаз. Да будет в Твоей воле, о Господь, мой Бог и Бог отцов моих, дать мне спокойно лечь и встать. Да не смущают меня тревожные мысли и неприятные сны, ни злые помыслы, но да будет покой мой совершенным пред Тобою. Облегчи глаза мои, да не усну я сном смертным, ибо Ты, Господи, в славе Своей даешь свет всему миру, Боже, верный Царь. Слушай Израиль, наш Бог есть Бог единый. Благословенно имя Его и Царство Его во веки и веки. Во имя Господа, Бога Израилева, пусть будет Ангел Михаил с моей правой стороны, и Ангел Гавриил с моей левой стороны, Уриэль впереди и Рафаэль сзади, а надо мною – Божественное Присутствие Славы Божьей (Шхина)».
Изучать Священное Писание и обращаться в молитве к Богу можно было только на древнееврейском языке. Считая греческий языческим, израильские книжники и переписчики Писания отвергли не только Септуагинту[4], но и все другие еврейские религиозные Писания, переведенные на этот язык, считая их недостоверными. Религиозные евреи признавали только три текста, которыми и пользуются по сей день, – так называемые Таргумы[5].
Многие евреи, бежавшие из Иудеи в Александрию и Египет после осады Святой Земли царем Навуходоносором, стали последователями Филона Александрийского[6]. Забыв еврейский, они начали пользоваться греческим языком, поэтому им понадобился греческий перевод Священного Писания. Палестинские евреи презирали их за это и прозвали греками, т. е. эллинами. Однако тем из них, кто по возвращении в Палестину восстановил еврейский язык, было разрешено вступать в синагоги на равных правах с другими евреями. Это были эллинисты, о которых говорится в Новом Завете и которых апостол Павел встречал в разных местах в синагогах. Вместе с другими евреями они принимали участие в богослужениях. Обладая широкими взглядами и терпимостью, эллинисты охотно слушали проповеди Евангелия. Вполне очевидно, что они не были просто греками, которые никогда бы не пришли на богослужение в еврейское место поклонения.