Ольга Гусейнова
Операция: «Украсть душу»
Каждый человек, наверное, должен совершить отпущенные ему ошибки хотя бы для того, чтобы просто стать другим. Страшно ведь оставаться все время неизменным. А человек может меняться, лишь совершая ошибки. Но было бы здорово вернуться, чтобы снова почувствовать радость первооткрывателя, который не знает еще, что готовит ему новый мир. И потому имеет право надеяться и воображать, что новый мир ему готовит что-то волнующее и увлекательное.
Максим Котин «И ботаники делают бизнес»
Глава 1
Полет в неизвестность
Опять это началось – плохое предчувствие давило на виски.
– Сегодня странное небо, ты не находишь? – пробормотала я, стоя в очереди на посадку и напряженно всматриваясь в панорамное окно.
Не нравилось мне то, что за ним происходило. Пока ехали в аэропорт, ярко светило утреннее солнце, но буквально за час небо стало мрачным, набежали облака, тяжелые, фиолетово-серые, пугающие. Еще и птицы, которых можно встретить в любом аэропорту мира, встревоженно чирикали под потолком, привлекая внимание.
– Ириш, мы летим на «Боинге-777», твоя суеверная душенька должна быть довольна, прямо со всех сторон под защитой высших сил, – тихонько возразила Ульяна, окинув меня мягким насмешливым взглядом.
Я криво скептически ухмыльнулась и огляделась. По-видимому, тревожное поведение пернатых привлекло лишь мое внимание. И больше никто не испытывал это пугающее и с каждой минутой все более давящее на нервы чувство, возникающее у меня с приближением грозы. Может, я опять себя накрутила перед полетом? Не выдержав ироничного взгляда лучшей подруги, я хмыкнула, отгоняя собственные дурацкие страхи.
С Улькой мы дружили со школы, несколько лет сидели за одной партой, потом и университет окончили один, только разным специальностям учились. Плюс живем рядом, просто в разных подъездах. Еще и обе до сих пор с родителями. Стыдно сказать, в наши двадцать пять лет.
Невольно бросив взгляд в окно, за которым начал разбег очередной самолет, я поморщилась и, передернув плечами, призналась:
– Мою душеньку уже ничего не успокоит, ненавижу летать!
– Ничего, потерпишь! Всего каких-то одиннадцать часов перелета – и мы в Майями. Карина нас встретит, разместит, а потом – солнышко, море, отдых и покой…
Уверенно обещая радости предстоящего отдыха, Уля рассеянно обернулась. На миг ее большие, как у олененка, карие глаза широко распахнулись, даже рот чуточку приоткрылся в немом восхищении, затем золотистую кожу высоких округлых скул залил румянец смущения. Подруга поспешно отвернулась, вызвав у меня жгучее любопытство: кто же ее так восхитил и смутил? Отдав посадочный талон служащей аэропорта, я подождала мгновение, пока его сканировали, шагнула дальше и словно невзначай оглянулась.
А, ну все понятно! Я даже улыбнулась про себя, прекрасно понимая состояние подруги. Уля у меня красотка, на которую часто заглядывались мужчины. Пусть лето, но из-за раннего вылета она надела тонкие голубые джинсы-бананы и белый свитер-оверсайз крупной вязки. Свободно сидящая одежда только подчеркивала ее стройную фигурку, а широкий ворот свитера свисал с одного плеча, оголяя его. У Ульяны овальное личико с пухлыми губами, большие карие, чуть раскосые глаза и натурального шоколадного цвета волосы, коротко стриженые, с длинной челкой.
И вот рядом с этой «нежной ланью» возвышался высокий брюнет чуть старше тридцати, с короткой стрижкой, в белой футболке и легком бежевом костюме. Светлая одежда эффектно подчеркивала его загорелую кожу, темные волосы и черные глаза. И пока Ульянка с протянутой рукой ждала обратно отрывной талон, этот очень даже видный мужчина оценивающе рассматривал ее, с прямо-таки багровеющими в кои-то веки от смущения щеками и ушками.
Мое любопытство, кстати, тоже не осталось незамеченным: брюнет едва заметно мне улыбнулся, отчего я резко отвернулась, тоже смутившись. Так и стояла, ощущая, как и у самой загорелись щеки. Ожидая, когда Уле позволят пройти дальше, уперлась взглядом в экран телевизора на стене. Последний час глючил интернет, по экранам, транслирующим новости и рекламу, бежали серые полосы, да и компьютеры сбоили, персоналу аэропорта приходилось по несколько раз проводить талонами по считывающим устройствам.
Сама-то я к таким выкрутасам техники привыкла – с детства не дружу с электроникой. Но сегодня точно не моя высокостатичная персона была тому причиной. Взгляд невольно вновь метнулся к окну, к темным облакам, которые, казалось, опустились еще ниже. Вот-вот ливень начнется. Я засомневалась: разрешат ли нам вылет? Не удивлюсь, если поездка сорвется. И тут же дала о себе знать тайно лелеемая в душе надежда на подобный исход. Потому что плохое предчувствие не отпускало, как я ни старалась его игнорировать.
Наконец, получив свой талон, подруга шагнула ко мне, схватила за локоть, потянула за собой и, набирая скорость, буркнула:
– Чего стоим, кого ждем?
– Не бойся, без нас не улетит, – хмыкнула я, догадываясь от кого мы так спешим уйти.
– Лучше я подожду самолет, чем он не подождет меня, – проворчала она любимую пословицу своей бабушки Розы на все случаи жизни.
На посадку мы шли молча, смотрели на веселых девчонок впереди. Те без умолку хохотали, щебетали, делали селфи на фоне боинга. Мне бы их оптимизм. Если бы не Ульяна, вообще бы никогда не летала! Поезда гораздо, гораздо безопаснее! Я откровенно боялась, что из-за своей особенности все испорчу.
Автомобиль у меня самый простенький, с минимумом электроники, и то ломается на раз-два. Часы ношу исключительно механические, даже телефонами пользуюсь старыми, кнопочными, которые не жалко выкинуть хоть через неделю, если у них «мозги» опять перегорят от общения с такой нестандартной женщиной, как я. А тут – целый самолет! Но Ульяна сказала не льстить себе – огромный боинг мне не осилить. Ну что сказать, дай бог, чтобы она оказалась права.
– Впечатляющие размеры! – оценила подруга салон самолета.
Миновав просторный бизнес-класс, отделенный серой панелью от простых смертных, мы сразу оказались у нужного нам восьмого ряда класса Комфорт. Ну да, так и есть – нечто среднее между ухудшенным «бизнесом» и улучшенным «экономом». К сожалению, билеты мы взяли в последний момент, все свободные парные места у окон были заняты. Остались в четырехместном ряду по центру, поэтому весь двенадцатичасовой перелет будем в «клещах» неизвестных соседей. Ну и ладно, в любом случае повезло – сидим рядышком.
Запихав ручную кладь в багажный отсек, мы плюхнулись в свои кресла и устало вытянули ноги в «увеличенное пространство». И тут же оторопело замерли, глядя, как симпатичный брюнет, вызвавший повышенный интерес у Ульянки, ставил в багажный отсек рядом с нашими сумками кейс. Мы обе дружно одобрили мускулистый торс этого мужчины, обтянутый белой футболкой, за что получили от него снисходительную, слегка насмешливую улыбку… пока он устраивался по правую руку от Ули, заняв место у прохода.
Подружка повернулась ко мне и, округлив глаза, мимикой показала, как «страдает» от такого соседства. Я же старалась не лыбиться, только губу закусила, представляя каким «дивным» у нас будет перелет. Все из-за того, что Ульяна, хоть и красивая девушка, но немного стеснительная и отчасти социофоб. Будучи высокооплачиваемым аналитиком, она, как многие айтишники, предпочитает «сеть» общению в реале. А у меня, наоборот, сплошной реал – ландшафтный дизайн.
Хотела поддержать ее, но не успела, мужской голос надо мной радостно известил:
– Оу, как мне повезло, такие девчонки симпатичные рядышком!
Вскинув головы, мы увидели еще одного красавчика – блондина не старше двадцати пяти, со светлыми бровями и яркими голубыми глазами. И, что примечательно, тоже в белой майке и легком голубом спортивно-деловом костюме, бывшем в тренде.
– Роман, – ослепительно улыбаясь, представился он, пока складывал свой багаж и открыто рассматривал нас.
Мы с подругой похожи, даже размер одежды одинаковый. Обе среднего роста, стройные, не до тощей хрупкости, но тонкокостные. При этом со всеми полагающимися округлостями. Только Ульянка немного восточного, «темного» типа, а я, наоборот, «светлого» – натуральная кудрявая голубоглазая блондинка с круглым лицом, прямым носом и игривыми ямочками на щеках, которые появлялись, стоило мне чуть-чуть улыбнуться.
Уля сегодня оделась в светлых тонах, я же выбрала черную комфортную водолазку с блестящим принтом на груди и белые свободные джинсы. В общем, выглядели мы, наверное, как две противоположности одной сущности.
Парень мне понравился своей открытой улыбкой и тем, как красиво пошел на контакт первым, без похабщины, что часто встречается у молодых и привлекательных.
– Ирина, – представила себя, а заодно и подругу, которая ни в жизнь не заговорит с незнакомцами сама: – Ульяна.
Роман глянул на нашего соседа справа, и мы дружно услышали его басовитый голос:
– Глеб.
Ну все, шах и мат! Ульку можно выносить! Это ее любимое мужское имя и тембр голоса! Вот это попадание, даже я оценила. Подруга, робко кусая губу, пыталась украдкой унять сбившееся дыхание.
– Надеюсь, полет пройдет удачно! – улыбнулся Роман, и я бы согласилась с ним, но его отвлек звонок телефона. – Алло, да, алло, плохо слышно.
Мы с Улей обменялись понятливыми улыбками: ну да, стоит мне начать нервничать – вокруг шалит электроника, глючит сотовая связь, интернет и прочее. Об этом знают только близкие, ведь неприятности мне не нужны. Так что Ульяна подбадривающе мне улыбнулась и пожала руку, чтобы не расстраивалась, успокоилась и снизила градус тревожности.
Чтобы отвлечься, я решила оглядеться. Салон быстро заполнялся народом. Шутка ли, почти пятьсот человек вмещает! Как обычно, образовалась толчея из-за нехватки мест на багажных полках, но опытные стюардессы ловко лавировали по рядам, рассовывали сумки и рассаживали людей, освобождая проход.
Нас с Улей тоже отвлекли родители. Мы отчитались, что уже на борту и вылет планируется без задержек. А дальше я отчаянно краснела, потому что мама, учитель биологии, села на своего любимого конька – начала громко давать советы бывалого туриста: куда мы строго-настрого не должны с Улей ходить, обязательно положить сотню долларов в лифчик на случай, если украдут кошелек, чтобы доехать до дому. И таких советов у мамы всегда была сотня-другая, поэтому я срочно завершила эти нотации привычным: «Я люблю тебя!»
Же-есть, как же неудобно! Робко скосила глаза на Романа, ставшего в проходе, болтавшего явно с кем-то из друзей или партнеров по бизнесу. А вот Глеб молчал, кому-то написал несколько сообщений и замер. Хотя я заметила, что он с едва заметной благодушной миной прислушивался к Улькиному щебетанию с родными: «Я тебя люблю, мамулечка, и скажи папулечке, что тоже люблю. И всем привет!»
Вскоре самолет начал разбег, вся подготовительная работа бортпроводников завершилась, капитан пообещал нам отличный полет, даже несмотря на приближающуюся грозу, которую мы обогнем. Попросил выключить электронные приборы. Дальше все в салоне затряслось, гул турбин рвал перепонки. И под мое колотящееся от страха сердце мы мягко, но ощутимо оторвались от земли и начались самые адовы ощущения – заложило уши.
К сожалению, иллюминатор от нас через три кресла и проход, но я прислушивалась к разговорам и уловила, как кто-то заговорил о жуткой темной туче.
– Боитесь летать? – участливо спросил меня Роман.
Я, натянуто улыбнувшись, кивнула. Нет-нет да и пыталась через приличное расстояние высмотреть в иллюминаторе, что там за бортом. Если это гроза, то почему нет молний? Страх пробирал до костей.
– Я раньше тоже боялся, а потом привык, – весело подмигнул мне Роман.
И вроде бы надо быть благодарной ему за поддержку и действительно тоже пора привыкнуть к перелетам, не впервой же, но, когда знаешь, что можешь стать причиной выхода из строя умной электроники… Сложно это все.
Спустя тридцать минут полета Уля, похлопав меня по руке, которой я судорожно сжала подлокотник, снисходительно заметила:
– Ну все, выдохни, уже взлетели, можно не…
В этот момент нас знатно тряхнуло, заставив Ульку резко испуганно замолчать. Потом снова и снова, будто мы в какие-то провалы или ямы ныряли. Капитан невозмутимо сообщил о турбулентности, неприятно тренькало световое табло, прося пристегнуться и не курить. А мне неожиданно подумалось, что закурить сейчас хотелось многим, потому что тряска не прекращалась ни на минуту.
Дальше начался форменный кошмар. Сначала сплошную серость в иллюминаторах с обеих сторон буквально затопил странный золотистый свет, который неестественно яркими лучами пронзил внутреннее пространство салона, вынуждая всех щуриться, заслоняться руками. Затем и вовсе огромный многотонный самолет мгновенно изменил положение – резко задрав нос, встал практически вертикально. Меня как магнитом прижало к креслу. Я не спец, но даже мне понятно, что при таком крене мы сейчас рухнем в пике. К тому же из-за дикого наклона по левому проходу под крики и писки вниз понеслась тележка с прессой, видимо, не закрепленная стюардессами. Сверху сыпались сумки и чемоданы, прямо на беспомощных людей. Раздались визги, крики, детский плач!
Вдруг мою ладонь с силой прижала к подлокотнику рука Романа. Он явно забылся от страха. Я с трудом освободилась и потерла занывшие пальцы. Капитан что-то громко и нервно вещал, пытаясь успокоить пассажиров, но каждый из нас понимал: случилось нечто экстраординарное. Что-то необъяснимое… непоправимое… Самолет сильно дернулся вверх, будто рыбину на крючок поймали и резко выдернули из воды, отчего нас мощно вдавило в кресла. Боинг, рванувший в небеса с огромной скоростью, сильно трясло, зубы у всех стучали, грозя стереться до основания.
Впереди кто-то тонко в ужасе закричал, следом я увидела, как вдоль прохода прямо на нас полетела стюардесса, ударяясь о ручки и боковины кресел, но не могла зацепиться ни за одно. Боже, она же убьется, либо покалечится. Неожиданно Глеб резко подался вбок и успел перехватить ее поперек туловища. Мы с Улькой тут же вцепились в бедняжку, помогая Глебу затащить ее на наш ряд целиком, чтобы не оставлять конечности торчащими в проходе, мало ли что там еще полетит. Роман рывком дернул стюардессу на себя, и мы облегченно выдохнули. Спасенная девушка, вся в кровоточащих ссадинах, лежала с закрытыми глазами, рвано дышала, на ее лбу наливалась синевой большущая шишка, глаз постепенно заплывал. «Кристина» – значилось имя на бейджике, а я думала, что все они Жанны. Глупая неуместная шутка неожиданно развеселила меня. Кажется, подступила истерика.
Глеб тоже пострадал, тихо шипел, поглаживая плечо. Уля тихо шепнула, что он мог его вывихнуть. Очень хотелось знать, что происходит, но тут сидящие у иллюминаторов заорали не своими голосами:
– В нас кто-то врезался?
– Тогда бы уже упали, а нас несет вверх…
– Может, вспышка на солнце?..
– Спутник упал и нас зацепил!..
– Нас НЛО похищают… на опыты…
Предположения звучали со всех сторон, самые нелепые и безумные, пока вдруг не замолчали двигатели. Все и разом! Голоса сразу стихли, каждый вслушивался в эту давящую на психику тишину, ставшую такой гулкой, будто мы в огромную пещеру попали, когда даже дыхание разносится эхом. Потом иллюминаторы разом покрылись льдом, в салоне стало холодно, вскоре и вовсе разлился лютый мороз.
– Что, мать вашу, происходит?! – заорали из бизнеса, приправив вопрос русским трехэтажным.
Снова крики, плач, у кого-то началась истерика, паника. У кого-то сердце не выдержало. По моей щеке скатилась слеза. Мы с Улькой молчали, но не из-за твердости духа, лично у меня просто ужасом горло свело. Обернувшись к ней, я неожиданно ощутила всплеск веселья: Глеб одной рукой держал ноги Кристины, второй – обнимал Улю. Его лицо было напряженным, хмурым, но, поймав мой взгляд, натянул улыбку и выдавил:
– Все будет хорошо, не паникуй!
Нас снова нещадно тряхнуло, окончательно перепугав. Неожиданно сверху прямо на нас что-то упало, как черт из табакерки. Рядом дернулся Рома и буквально оглушил меня криком. Я тоже вздрогнула, ощутив, как лица коснулась… тьфу-ты, желтая маска для дыхания. Кое-как придерживая лежащую практически полностью на мне Кристину, я надела маску и жадно вдохнула. Воздух был с неприятным привкусом. Я честно думала, что это последние секунды моей жизни. Зачем нацепила маску? Разве она спасет в подобной ситуации? Но все равно надсадно дышала, сочувствуя лежавшей поперек кресел и без сознания стюардессе, которой маски не досталось.
У Ульянки, больше всех придавленной Кристиной, тряслись руки, в отличие от Глеба с Романом, которым достались ее голова и ноги. Поэтому Глеб, быстро справившись со своей маской, помог надеть и Уле.
Я не могла совладать с нервами, слезы текли сами по себе, но быстро замерзали на щеках от мороза. Изо рта шел пар. Тело бессознательной стюардессы, хоть и давило, мешало, но немного согревало. Неужели мы все умрем? Какой шанс выжить при крушении самолета? С такой-то высоты? Нулевой, насколько я знаю. Бедные мои родители!
Впервые в жизни я по-настоящему взмолилась, не как перед экзаменом, а всей душой просила о спасении высшие силы, молилась под чей-то надсадный хрип, вой, скулеж, боль, отчаяние, безысходность, ужас. Молилась, чтобы не сойти с ума.
Лютый холод сменился не менее нестерпимым жаром и духотой, нас по-прежнему тащило куда-то высоко, очень высоко и довольно быстро, раз буквально расплющивало в кресле, и каждый глоток воздуха давался с огромным трудом. Еще и Кристина… Салон превратился в духовку. Тело, казалось, плавилось, растекалось по креслу, маска грозила припаяться к лицу. Снаружи буквально полыхало, словно мы в самое пекло попали. Это длилось так долго, словно мы летели прямо к Солнцу!
Но вскоре нестерпимая жара вновь сменилась холодом. Именно тогда те пассажиры, что сидели у иллюминаторов, увидели открытый космос. Наверное, мы перестали чему-либо удивляться, тупо беспомощно ждали, чем все закончится. Хотя, уверена, многие задавались вопросом: как, как это возможно? Ведь пассажирский лайнер абсолютно не предназначен для подобных «подвигов», мы уже должны были задохнуться, изжариться или наоборот – замерзнуть на такой высоте. Видимо, ярко-золотистый свет, который не то тянул, не то сопровождал самолет в неведомые космические дали, защищал его от всего на свете вместе с несчастными пассажирами…
– Смотрите, какой-то неизвестный корабль! – по-бабьи визгливо воскликнул лысый мужик у ближайшего иллюминатора.
Ему вторили пассажиры на других языках.
– …такой огромный… – раздалось позади с надсадным хрипом.
– …пришельцы… – всхлипнула женщина.
– Тогда точно на опыты! – удовлетворенно припечатал кто-то.
– Похищенных после опытов возвращают на Землю, да? – это подросток поинтересовался у предыдущего комментатора.
Пока самолет затягивало в огромный зев откуда-то взявшегося космического корабля, тряска усилилась, многих рвало, мое состояние тоже было мерзопакостным! Зажмурившись, сцепившись ладошками, мы с Ульяной покорно ждали развязки.
Наконец послышался лязг металла, наш самолет принял горизонтальное положение. Кристину мы держали, чтобы она не свалилась в проход между креслами и перегородкой бизнес-класса. Теперь она передвинулась к нам на колени и дышать сразу стало легче.
Но это был не конец! Зря мы радовались. Следом пришла тьма! Салон резко погрузился в сумрак, который разбавляли полоски аварийного освещения и слабый свет из иллюминаторов. Похитивший нас с Земли небесный свет исчез! Вновь раздались вопли испуганных темнотой пассажиров…
Спустя несколько минут народ все-таки успокоился и зашевелился, раз больше ничего нового не происходило. Люди приникли к иллюминаторам, пытаясь выяснить, что там за бортом. Еще меня беспокоило состояние по-прежнему бесчувственной Кристины. Казалось, она совсем не подавала признаков жизни. Осторожно взяв ее руку, я попыталась нащупать пульс. Честно говоря, я бы и у себя его не нашла: у самой тряслись руки, шумело в голове, страх забивал все ощущения.
– Как она? – прохрипел Роман, обмениваясь со мной сконфуженным взглядом.
Да, проявлять слабость и орать явно не в его привычках.
– Пульс есть, слава богу! – облегченно всхлипнула я, наконец-то уловив тоненькую ниточку жизни раненой стюардессы.
Глеб мягко отстранил от себя Ульяну, отстегнул ремень, встал и направился вперед. Наверное, к командиру экипажа. Минут через десять, пока народ приходил в себя, он вернулся с двумя стюардами. Они перенесли Кристину в бизнес-класс и уложили на свободное разложенное кресло. Прошли по салону, выясняя сколько еще пострадавших.
Вокруг набирала силу новая волна истерики, слез и безумия. Похоже, похитивший нас «золотой луч» вырубил всю электронику самолета. Хорошо, что пассажиры догадались использовать телефоны для освещения. Я сжала виски, пульсирующие от боли, кожей ощущая окружающий негатив, словно выстреливающий в пространство электрическими разрядами. Боже, я так долго не выдержу…
Ульяна жалась сбоку, аромат ее парфюма помогал мне не терять нить с реальностью. Надо взять себя в руки хотя бы ради нее! А мысли наваливались одна на другую, одна невероятнее другой, создавали еще больший хаос в голове. Что, вообще, произошло? Неужели это и вправду пришельцы постарались? Ну кто еще может захватить самолет и угнать его в космос? Явно не американцы! Это ведь не голливудский фильм!
От тягостных размышлений меня отвлекли посыпавшиеся отовсюду совершенно идиотские угрозы стюардам – люди обезумели. Рядом с нами Глеб встал спиной к иллюминатору так, чтобы охватить взглядом сразу бизнес-класс и эконом и грозно прогремел:
– Молча-ать! – Все затихли от неожиданности, и он продолжил спокойно и убедительно на русском и английском: – Самое страшное в нашем положении – это паника и хаос. – Пассажиры послушно замолчали и заняли свои места. – Среди нас есть медработники?
Таковых нашлось несколько человек разных профилей. Глеб четко отдавал им команды, так привычно, словно это была его повседневная работа:
– Пройдите по салону, окажите пострадавшим медицинскую помощь. Бортпроводники вам помогут, выдадут аптечки. Если у кого-то есть свои лекарства, поделитесь с нуждающимися. У нас много раненых…
– Мужик, а тебя кто главным назначал? – раздался злобный, развязный мужской голос из бизнес-класса.
Вскоре объявился и его обладатель: лысый, полноватый, заносчивый бугай. Кажется, это он матерился недавно, задавая сакраментальный вопрос: «Что происходит?»
Глеб повернулся к нему и уточнил вполне мирно и спокойно:
– У тебя есть идеи лучше?
Казалось, что разборки в стиле «пойдем выйдем» не избежать, слишком заносчивым и скандальным выглядел лысый пассажир. Но рядом с Глебом появился представительный брюнет в форме со знаками отличия пилота:
– Я назначил. Майкл Кроули, командир этого судна. Мистер… – он посмотрел на Глеба.
– Смирнов, Глеб Смирнов, – представился наш сосед. – Служил срочную в МЧС, занимался спасательными операциями. Сейчас руковожу этим направлением деятельности строительного холдинга.
Кажется, народ проняло. Компания американская, летный состав тоже из их числа, но, судя по недавним воплям и матам, среди пассажиров преобладали русскоговорящие. Да и у спасенной Глебом Кристины фамилия на бейдже «нашенская». У нас МЧС уважают, строителей побаиваются, по принципу: нашу продукцию знают – плачут, но берут.
– Что делать будем… на корабле у пришельцев? – сдался бугай.
– Может, нас какой-нибудь американский «Шаттл» или российский «Союз» спасет? – встрепенулся подросток, который надеялся после опытов вернуться на Землю. – Ну помните, как в фильмах про…
– Может быть, – мрачно перебил Кроули парнишку. – Кого пошлем сообщить наши координаты для эвакуации? Или морзянкой по трубе настучим?
– Фонариком посветим, – присоединился к дурацким шуткам Роман, наверное, пытался хоть так вернуть себе прежний апломб.
– Все? Шутки закончились? – сухо бросил Глеб.
– Минуточку внимания, господа! Мы проверили: воздух за бортом нормальный, – уведомил пассажиров второй пилот. Молодец, расторопный. – Дышать можно без проблем.
– Дайте кто-нибудь воды попить, – заплакала женщина, сидевшая ближе к хвосту.
Глеб окинул хмурым взглядом салон и предложил, хотя скорее приказал:
– Бортпроводники, необходимо раздать людям воду и оказать всю возможную помощь. Затем самые крепкие и смелые спустятся со мной на платформу чужого… инопланетного транспортного средства, где нас… приземлили. Выясним обстановку, дальше будем действовать по обстоятельствам. Женщинам и детям настоятельно рекомендую оставаться на борту!
– А если там монстры? – пискнул кто-то на английском.
– Мы с Ирой идем с тобой! – вскочила со своего места Ульяна, метнулась к Глебу и вцепилась в его локоть.
Глеб удивленно глянул сначала на нее, потом на меня, всем телом подавшуюся к ним, но еще не оторвавшую зад от кресла, потому что боялась услышать «нет». Я преданно кивнула. Лучше рисковать рядом с тем, кто знает, что делать, чем сидеть и ждать смерти среди таких же паникеров, как и сама. Мистер Смирнов, спасатель и строитель, оценив нашу решимость следовать за ним хоть к черту на кулички, снисходительно мягко усмехнулся. Мне кажется, и Ульянку мою по макушке ласково потрепал совершенно неосознанно.
Глеб занялся, наверное, привычной ему работой: координацией действий бортпроводников и медиков, попутно назначая «самых крепких и смелых». Роман от такой должности, мотнув головой, отказался, вжавшись в кресло и стыдливо отвернувшись. В принципе, его можно понять: в наш прогрессивный век гламура и селфи, инструкций на все случаи жизни и специально обученных людей согласиться рисковать своей жизнью? Вопрос, конечно, интересный.
Дожидаться, когда стюарды и медики закончат с пострадавшими и раздадут воду, Глеб с капитаном Майклом Кроули не стали. Всего нас, «десантников-добровольцев», набралось с десяток. Когда с шипением открылась дверь, в лицо повеял прохладный воздух с примесью чего-то химического. Наша небольшая группа даже дышать перестала – помирать никому не хотелось.
Капитан выпустил надувной трап, один за другим мы съехали вниз, на рифленую поверхность. На минуту замерли, напряженно оглядывая пространство, ожидая хоть какого-то движения. Но тишина стояла оглушающая, если так можно выразиться, биением своего сердца. Еще и освещение было серое, тревожное, оставлявшее дальние углы в темноте.
– Похоже, здесь на электричестве экономят, – буркнул один из «десантников».
– А чего ты хотел? Софиты и красную дорожку? Может, еще и почетный караул с оркестром? – зло выдохнул другой.
Да уж, нервы у всех ни к черту. Мы с Улей в мужские разговоры не вступали, молча стояли за Глебом, держась за руки и напряженно озираясь.
– Вон, смотрите, еще один самолет! – воскликнул один из нас, указывая в сторону нашего боинга.
Мы дружно, кто наклонился, кто присел, чтобы увидеть позади нашего лайнера еще один – небольшой суперджет. К его иллюминаторам прижались несколько испуганных лиц. Надо думать, пассажиры второго судна, увидев нас, ожидали, что будет дальше.
А дальше – абсолютно пустой ангар… или отсек, если у нас не случился коллективный приступ безумия и мы действительно на громадном, неведомо откуда взявшемся космическом корабле. Размеры ангара потрясали воображение, ведь огромный боинг выглядел здесь птичкой в бескрайних небесах. Одинокой! Беззащитной! А мы сами – песчинками. Честно сказать, мне стало еще страшнее. Вокруг – тишина и никого. Но разве может быть такое высокотехнологичное сооружение, куда нас притащил «золотой луч», если не придираться, быть ничейным и безопасным? Ведь зачем-то мы здесь?
Наша сбившаяся в кучу группа, крутя головами, направилась к видневшейся впереди ближайшей арке, явно ведущей в туннель. Таких арок вокруг мы отметили много. Но дойти до нее не успели. Сначала показалось, что из арки хлынул черный поток воды, но потом оказалось – насекомые!..
– Мама!.. – в ужасе прохрипела Улька.
Заставив меня захлебнуться криком, Глеб развернул нас назад и буквально поволок за собой обратно к самолету. Мы спотыкались, но бежали за ним как привязанные. Жаль, по скользкому надувному трапу обратно влезть никто так и не смог. Те, кто успел добежать первыми, карабкаясь под испуганные вопли стюардесс, замерших в дверях, съезжали вниз. Из иллюминаторов на нас таращились остальные пассажиры. Паника набирала обороты.
Тот самый лысый бугай из бизнеса попытался закрыть дверь, у него с двумя стюардессами завязалась потасовка. Одну из них он выкинул на трап, и та, сбивая нас, скатилась до пола. Я держалась за веревочные поручни и с ужасом наблюдала за медленно закрывавшимся люком. И в этот самый момент видела ужас в глазах подлого бугая, который понял, что опоздал, – нас накрыло волной насекомых! Они были разных размеров, большие и совершенно маленькие, со спичечный коробок.
Черные твари с множеством ног невообразимым потоком заливали все вокруг. Нашу «десантную» группу вместе со стюардессой они окружили и начали оттеснять от трапа, угрожающе вскидывая лапки, словно отталкивали, вынуждая пятиться. Еще и еще. Я не сразу сообразила, что нас не жрали, а настойчиво увлекали к тому самому тоннелю, откуда появилась эта орда. Вцепившись в Улину руку, я таращилась на черных монстров с кучей ног на округлом безголовом теле. Даже глаз не видно, только гладкий, словно полированный покров и множество лап, благодаря которым насекомые за секунду облепили самолет, забрались в салон и, к полному нашему изумлению, начали выдавливать людей наружу. Мертвых и живых! Совсем скоро в ангаре скопились все пассажиры, причем из обоих самолетов. Единой, тесно прижатой друг к другу массой, с ранеными на руках, на плечах, доведенной до крайности ужасом и неизвестностью, но живой! Пока живой!
А мертвые лежали сломанными куклами у надувного трапа – забытые и ненужные.
– Мне кажется, это роботы! – выдохнул Глеб, обменявшись тревожным взглядом с Кроули.
– И мне… – вглядываясь в насекомых, согласился капитан.
Вместе со всеми горе-пассажирами наблюдая за тем, как твари выносят из самолета все, что не было встроено или прикручено, – тележки с едой, водой, одеяла и подушки, чемоданы и сумки, газеты и журналы – я не верила глазам. Нервно хихикнула, когда увидела желтую маску, пояс и спасательный жилет для демонстраций пассажирам, вытащенный из самолета группой насекомых.
Когда оба судна опустели, пол под ногами задрожал. Мы с Ульяной, тихо взвизгнув, вцепились друг в друга мертвой хваткой, присели и испуганно таращились на спустившиеся с лязгом откуда-то сверху стальные «лапы». Обхватив сначала суперджет, потом и боинг, «лапы» потащили их к противоположной стене. Вскоре она медленно разъехалась, и под очередной потрясенный всеобщий выдох мы увидели переливающуюся синюю пленку, за которой угадывались очертания Земли и Луны! И именно туда отправились, полетели самолеты! Прямо в бездну – в открытый космос!
