Вероника Лесневская
Малыш от чужого папы. НеСлучайная связь
Глава 4
Морской воздух окутывает прохладой. Из клуба доносятся бахающие звуки, заставляя меня поморщиться и вздрогнуть. Спешу оставить это громкое и порочное место.
Приближаюсь к морю. Осмотревшись и убедившись, что вокруг никого, я скидываю кроссовки и подкатываю штанины джинсов. Одной ступней легко касаюсь воды, пробуя ее температуру. Ледяная. Но это меня не останавливает. Задержав дыхание, вхожу в море по щиколотку.
Освежает. Мысли проясняются.
Так и бреду вдоль берега, рассекая ногами мелкие волны. От холода складывается впечатление, будто кожу пронзают мелкие иголочки. Но игнорирую дискомфорт, продолжаю двигаться. Слишком соскучилась по морю.
Направляюсь к скале. Приблизившись, шустро обуваюсь и забираюсь наверх.
Чувствую, что я здесь не одна. Еще до того, как вижу… Его.
Стоит спиной ко мне, не двигаясь, и всматривается в горизонт. В свете луны похож на бронзовую статую.
По мощной фигуре узнаю своего недавнего спасителя. Видимо, приехал сюда другой дорогой и «занял место» раньше меня. Сталкиваться с ним вновь и общаться не хочется.
Подавив судорожный вздох, решаю уйти незамеченной.
Резкий разворот – и поскальзываюсь на россыпи мелких камней. Ойкаю испуганно, тут же зажимаю рот рукой, однако…
Поздно. Миссия провалена.
И все же делаю пару неуверенных шагов.
– Стоять! – приказывает, даже не оглянувшись.
Замираю, забывая даже, как дышать.
– Вы следите за мной?
Медленно поворачивается и впивается в меня пылающим взглядом. Словно цербер, оберегающий свое личное пространство. Правда, я на него и не претендовала.
– Еще чего! – фыркаю на нервах. – Это вообще-то мое место!
Прищуривается скептически, руки в карманы складывает.
– Договор аренды? – уточняет цербер.
– М-м-м? – недоуменно взмахиваю ресницами. – Нет, я имею ввиду… Я с детства тут бываю. Мое любимое место.
– Ясно, – быстро теряет интерес. – Здесь неплохо.
Небрежным жестом позволяет мне остаться.
С деланной смелостью подхожу к краю скалы, присаживаюсь, свесив ноги с выступа. Цербер хмыкает и опускается рядом.
– Здесь красиво, – исправляю его. – Главное, чтобы и сюда не добралась… «цивилизация», – киваю назад, в направлении, где раскинулись клубы и кафе.
– Что плохого в том, чтобы облагородить дикий пляж? – черные брови взметаются вверх.
– Облагородить, но не опошлить, – качаю головой и устремляю взгляд вдаль. – Я помню прибрежную полосу нетронутой. Именно этим она и манила отдыхающих. Вы слышали об экотуризме? – мельком смотрю на цербера, но сразу же отвожу глаза.
– Разбираетесь в турбизнесе? – в голосе мужчины проскальзывают деловые нотки, будто мы бизнес-партнеры на совещании.
– Немного, – отвечаю пространно, потому что не хочу выдавать лишние сведения о себе. – Я работала в крупной туристической компании.
Умолкаю, не упоминая ни названия фирмы, ни имени Врагова.
– Так что с экотуризмом? – цепляется цербер за мою фразу.
– В последнее время он набирает обороты, – решаю не вдаваться в подробности. – Но это не объяснить бизнесменам, которые хотят легких денег и ежеминутной прибыли. Не удивлюсь, если завтра какой-нибудь «умник» решит отель выстроить у скалы…
Мужчина внезапно закашливается. Сильно, надрывно. В определенный момент начинаю волноваться. Протягиваю руку, чтобы по спине его похлопать, но все прекращается так же неожиданно, как и началось.
– Не любишь бизнесменов? – спрашивает хрипло, резко переходя на «ты».
Подсознательно принимаю его ненавязчивую попытку сближения. Не люблю условности и излишние церемонии.
Мы – два обычных человека, которые встретились на отдыхе. К чему нам «выкать»?
– Хм, не так, – уточняю, задумчиво надавливая пальчиком на свои губы. – Не переношу людей, которые идут по головам ради достижения личных целей. Сфера их деятельности не имеет значения…
– Говорят, своя рубашка ближе к телу, – многозначительно тянет цербер, внимательно следя за каждым моим действием.
– Да. Но не в том случае, когда она сорвана с остывающего тела нищего, – складываю руки на коленях. – Разве нельзя жить хорошо, но при этом не делать плохо другим?
Взглянув на мужчину, успеваю заметить, как уголки его губ дрогнули в некоем подобии улыбки.
– Ты идеалистка, – насмехается надо мной.
– М-м-м, как ты интересно словосочетание «наивная дура» завуалировал, – прыскаю ехидно.
Секундная пауза, испепеляющий взгляд с зеленым огоньком в глубине – и лихорадочный мужской вздох.
– Отнюдь, – цербер вновь становится серьезным. – Я привык прямо говорить то, что думаю.
– Ты ведь иностранец? – направляю нашу беседу в иное русло. – Откуда так хорошо знаешь русский?
– Мама – украинка, – выдает честно. – В детстве часто говорила со мной по-русски. Да и вообще я во многом похож на нее…
– Ясно. Она на отдых не приехала с тобой? За границей осталась? – сыплю вопросами, словно мы близкие люди.
– Мама умерла, – сообщает цербер ровным тоном. – Давно.
Цербер умело прячет боль под непроницаемой маской. Но я все чувствую.
– Прости, – чуть слышно. – Моя тоже.
Молчим. У каждого из нас своя рана. Старая, но не до конца затянувшаяся. Кровоточит без срока годности.
Наши эмоции рвутся наружу и электризуют воздух вокруг. Однако мы оба сдерживаемся. Невыносимо.
– Цефей, – указываю пальцем в звездное небо, чтобы разорвать гнетущую тишину.
– Что? – сводит брови мужчина, но все же запрокидывает голову.
– Созвездие Цефей, – поясняю. – Вон тот неправильный пятиугольник, – очерчиваю пальцем в воздухе.
– Хм, – поворачивается и окидывает меня критическим взглядом.
Типичный мужчина! Ни капли романтики!
– Созвездие названо в честь древнегреческого царя Цефея, – продолжаю умничать, дико опасаясь нового витка нашего молчания. – Согласно мифу, он отдал свою дочь в жертву морскому чудовищу и…
– Хреновый миф, – гавкает цербер и рывком поднимается с земли, оттряхивая джинсы.
Искренне не понимаю, почему он вдруг вспылил. Следую его примеру, но встаю чересчур резко. Спотыкаюсь о булыжник и отшатываюсь назад, теряя равновесие.
С трудом балансирую на самом краю выступа, спиной к морю, рискуя сорваться вниз.
Выставляю руки перед собой, хаотично взмахивая ими и пытаясь ухватиться хоть за что-то. Чувствую, как горячая мужская ладонь окольцовывает мое запястье. Но этого оказывается мало.
– Замри! – с грудным рычанием приказывает цербер.
Однако мое тело не слушается: его будто тянет вниз мощнейшим магнитом. Ноги соскакивают с острого края. Лодыжку простреливает болью. Но мне так страшно, что я игнорирую травму.
Запястье выскальзывает из спасительной хватки. Свободной рукой хватаюсь за футболку мужчины, дергаю на себя, заставляя его потерять точку опоры. Но делаю только хуже для нас обоих. Теперь мы вдвоем оказываемся на краю. Рискуем сорваться со скалы. Вместе.
Пальцы соскакивают с ткани. За какие-то доли секунды цербер меняется в лице, принимая роковое решение. Вместо того, чтобы помочь, он… толкает меня со всей силы. Как можно дальше от выступа.
В панике распахиваю глаза и со звонким криком лечу в море.
Каждая секунда падения кажется мне вечностью. Ощущение, словно кто-то замедлил кадр фильма… ужасов. Я больше не принадлежу сама себе, не контролирую. Свежий ночной воздух окутывает тело мягкой подушкой, но он не в силах удержать меня. Пробиваю брешь в этом внезапно образовавшемся вакууме – и резко ухожу под воду.
Чувствую неприятную боль в спине и бедрах, будто меня отшлепали только что. В ушах шумит, глаза щиплет от соли, холод вонзается в кожу миллиардом иголок, парализуя меня.
Беспорядочно размахиваю руками в плотной толще воды, умудряюсь вытолкнуть себя на поверхность буквально на миг. Выныриваю. Но вместо того, чтобы сделать вдох, я лишь распахиваю рот. Мой стон тут же глушится стихией. Вместо такого необходимого мне сейчас кислорода я заглатываю большую порцию воды, которая окутывает горло льдом и частично проникает в легкие.
Хочу откашляться, но это невозможно. Открываю и закрываю рот, как рыбка, выбросившаяся на берег. Только в моем случае все наоборот. Глаза округляются от страха, но я ничего не могу рассмотреть в темной плотности воды. И только делаю новые и новые глотки, медленно уходя вниз.
Теряю всякую надежду на спасение, но продолжаю бороться, от этого лишь быстрее устаю, а в легких заканчивается воздух. «Зыбучие пески» моря стремительно засасывают меня.
В какой-то момент чувствую, как мое тело взмывает вверх. Под грудью давит до тошноты.
Но забываю о дискомфорте, как только моя голова оказывается над поверхностью воды. Кашляю надрывно. Хочу сделать вдох, но горло сводит судорогой.
Инстинктивно луплю руками по воде. Думаю, что помогаю себе удержаться на плаву, но на самом деле лишь усложняю задачу тому, кто крепко обнимает меня сзади. Здравый смысл тонет в хаосе паники.
До моего слуха доносятся отборные немецкие ругательства. И я впервые в жизни жалею, что изучала языки и выбрала профессию переводчика. Потому что понимаю каждое слово – и мне становится неловко. Особенно, когда я осознаю, кто именно так выражается.
– Тихо! – звучит уже по-русски, с акцентом. – Не брыкайся! Обоих под воду утянешь, – гавкает цербер мне на ухо.
Он раздражен и… взволнован.
Наконец, делаю глубокий вдох и сбивчиво выдыхаю. Обмякаю в сильных мужских руках. Но стоит лишь церберу ослабить хватку, как я вновь камнем ухожу под воду. Успеваю в очередной глотнуть противной соленой жидкости. Напилась ее на всю жизнь! Хотя если так продолжится дальше, то мне не так уж много и осталось…
Душащий кашель сковывает легкие. Ощущаю, как цербер запускает пятерню в мои волосы и тянет так, чтобы я запрокинула голову, а лицо подняла вверх. Получаю возможность сделать нормальный вдох, но легкие горят. Вторая рука мужчины сильнее сдавливает меня, до жжения в солнечном сплетении.
– Успокойся, иначе отпущу, и тебе придется самой до берега плыть, – рычит грозно на ухо, прижимаясь щекой к моему виску.
Почувствовав, что я послушалась и замерла, цербер отпускает мои волосы. Прокручиваюсь в его руках, и мы оказываемся лицом к лицу. Цепляюсь за широкие плечи, смотрю в прищуренные глаза. Мелко дышу, пытаясь прояснить мысли и заставить себя успокоиться.
– Не отпускай, – выходит жалко. – Я плавать не умею, – хнычу умоляюще.
Прищуривается с подозрением, недоуменно сводит брови к переносице.
– Не отпущу. Только не сопротивляйся.
Мы находимся так близко, что последнюю фразу он выдыхает мне в губы. Свежей мятой. Никакого табака или алкоголя, которым буквально разило от мачо-блондина.
«Без вредных привычек», – мысленно ставлю плюсик в воображаемом списке нужных качеств. Для отца здорового ребенка…
Не пьет, раз уж даже на отдыхе за рулем, не курит. А умереть рискует от того, что неуравновешенная местная утопит его.
Беру себя в руки, киваю церберу, но все же теснее прижимаюсь к нему. На всякий случай. Вдруг нарушит свое слово и отпустит.
– Доверься мне.
Несмотря на смысл фразы, произносится она приказным тоном.
Мужчина разворачивает меня, одной рукой берет под грудью, а второй усиленно гребет. Скорее всего, мы движемся к берегу. Но в своем положении я ничего не вижу, кроме звездного неба с дурацким Цефеем, из-за которого все и началось.
Отдаюсь на волю совершенно постороннего мужчины и чувствую необъяснимое умиротворение. Иногда приятно кому-нибудь доверять.
Едва мои ноги касаются дна, как я теряю равновесие. Ушибленная лодыжка отдает ноющей болью. Только сейчас вспоминаю, что подвернула ее на камнях.
Выйдя на берег, обессиленно падаю спиной на песок. Пытаюсь восстановить дыхание и прийти в себя.
Цербер садится рядом, нависает надо мной, всматривается в лицо. Растерянно хлопаю ресницами, когда он протягивает руку и убирает мокрые локоны, прилипшие к моим щекам. Прикосновение горячих пальцев к замерзшей коже вынуждает меня вздрогнуть.
– Ты как? – дезориентирует меня своей заботой.
Или дело в том, что он чувствует себя виноватым?
– Ты зачем меня в море столкнул? Я чуть не утонула!
Резко сажусь, едва не столкнувшись лбами с мужчиной, но он вовремя отклоняется.
– Я не мог тебя удержать, – бросает с укором. – Ты бы все равно соскользнула вниз, – кивает на скалу.
Потом встает, невозмутимо снимает с себя куртку, стягивает футболку. Выжимает воду. Наблюдаю, как играют мышцы на сильных руках. Выбиваясь из-под контроля, взгляд сам скользит по мощному торсу.
Похоже, Цербер спортом занимается. Еще один плюсик летит в копилочку.
Из минусов – несносный характер. Надеюсь, это по наследству не передается.
О чем я только думаю! Наверное, дело в том, что в экстренной ситуации обостряются основные инстинкты.
– Ты бы разбилась о камни, – доносится будто издалека. – Тот факт, что ты не умеешь плавать, я не предусмотрел. Впрочем, я и так бы нырнул за тобой.
Сглатываю внезапно образовавшийся ком в горле и усилием воли заставляю себя перевести взгляд с крепкого пресса, который опять скрывается под футболкой, на лицо собеседника.
Смущаюсь. Потому что цербер тоже смотрит на меня. Все это время.
– Допустим, – бубню я и поднимаюсь на ноги, незаметно скрипнув зубами от вспышки боли в лодыжке.
– Пожалуйста, – хмыкает он.
Ситуация кажется знакомой. Но я никак не могу провести параллель с прошлым. Да и не до этого сейчас.
Шок отступает, адреналин вымывается из крови – и я вдруг осознаю, насколько замерзла.
Обнимаю себя руками, начинаю дрожать всем телом. Неосознанно делаю шаг, хотя понятия не имею, куда мне идти в таком виде. Таксисты точно в салон не пустят.
Интересно, а чемодан из камеры хранения мне выдадут? Или даже порог переступить не позволят?
Опускаю руку туда, где должна быть моя сумочка и… Ничего не нахожу! Ее просто нет. Видимо, лямка соскользнула, когда я падала и погружалась в воду.
– Ну нет! – хнычу я, не в состоянии сдержать эмоции.
– Что еще? – устало произносит цербер, будто я одни проблемы приношу.
Правда, так и есть…
– Сумка моя… Там! – взмахиваю рукой в сторону моря. – Документы, деньги и ключ от камеры хранения. Мне даже чемодан не отдадут.
Мне показалось или он закатил глаза только что?
– Номер ячейки? – уточняет спокойно.
– Тринадцать, – называю без задней мысли.
– Почему я не удивлен.
Не вникаю в его фразу. Потираю плечи руками, но никак не могу согреться. Ожидаемо, если учесть, что мы оба вымокли до нитки. Однако цербер даже и вида не подает, что ему некомфортно.
– Ладно, идем, – окинув меня изучающим взглядом, постановляет он.
Берет меня за руку и тянет за собой. Слишком резко. Наступаю на поврежденную ногу и громко ойкаю, мысленно жалея себя.
Цербер оглядывается, вопросительно изгибает бровь.
– Ногу подвернула на скале, – признаюсь тихо и морщусь от противной боли.
Мужчина обреченно выдыхает, качает головой – и вдруг приближается ко мне вплотную. Рывком поднимает меня и дальше несет на руках.
Вспоминаю угрозу, брошенную им в море, и не брыкаюсь. Кажется, я влипла. И одна точно не справлюсь.
Дом, милый дом. Малая родина почему-то мне не рада…
Глава 5
По пути к лексусу я окончательно замерзаю. Импульсивно прижимаюсь к церберу, пытаясь забрать и впитать его тепло. Слышу, как учащается стук его сердца и сбивается дыхание. Неужели я такая тяжелая? Судя по тому, как резко цербер ставит меня на ноги, да.
Не хочу отстраняться, но обнимать постороннего мужчину как минимум неприлично. Заставляю себя отойти от него, правда, при этом хромаю.
– Если ходишь, значит, не сломала. Но врачу показаться надо, – нахмурившись, говорит цербер.
– Уг-гу, – заикаюсь от холода.
Мрачнеет сильнее. И я его понимаю. Кто будет рад тому, что на его голову свалилось такое невезучее несчастье, как я?
Опускаю голову и шмыгаю носом. Цербер открывает пассажирскую дверь автомобиля – и достает из салона плед. Протягивает мне. Всматриваюсь в нелепый принт – котики на фиолетовом фоне. Растерянно поднимаю глаза на мужчину.
– Разденься, – приказывает неожиданно, заставляя меня закашлять.
– Что? – сипло лепечу.
– Ты вымокла насквозь. Заболеешь. Сними одежду и укутайся в плед, – «инструктирует» меня и добавляет чуть слышно. – Потом разберемся, что с тобой делать дальше.
– Отвернись, – надуваю губы.
Мужчина хмыкает, но все же слушается.
Раздеваюсь до белья, сложив мокрые вещи на капот, и заворачиваюсь в плед. Топчусь босыми ногами на месте, чтобы хоть немного разогнать кровь.
– Все, – фыркаю церберу.
Он оглядывается, удовлетворенно кивает. Забирает мою одежду и бросает на заднее сиденье.
– Ты серьезно? – спрашивает недоверчиво.
Не понимая, что он имеет ввиду, я плотнее кутаюсь в плед. Моя бы воля, я спряталась бы в него с головой. От холода, стыда и… потемневшего взгляда цербера.
– Что? – цежу сквозь стучащие зубы.
Шумно втягиваю носом воздух и вздрагиваю от очередного порыва ветра, что проникает сквозь тонкую шерстяную ткань, вонзается льдинками в кожу, миллиардом острых игл проносится по ее поверхности.
Не в силах терпеть, передергиваю плечами. В море, в объятиях цербера и то теплее казалось.
Встряхиваю мокрыми прядями волос, пытаясь прогнать неуместные образы. Однако голова начинает гудеть, а уши закладывает.
– В машину садись! – проследив за мной, хмурится цербер.
А сам занимает водительское кресло. Рваным движением поворачивает ключ зажигания – и включает обогрев.
– Ты серьезно плавать не умеешь? – смотрит на меня с прищуром. – Ты же утверждала, что с детства здесь бываешь, – кивает на скалу.
Высвобождаю руку из пледа, тянусь ко рту и нервно сминаю пальцами губу. Не знаю, как признаться, что я панически боюсь глубины. Это дико для человека, который почти всю свою сознательную жизнь провел у моря. Но факт. Наблюдать со стороны или окунуться у самого берега, чувствуя дно под ногами, – это мой максимум. Люблю море и боюсь одновременно.
– Не научилась, – бурчу тихо, не желая раскрывать душу.
– Странно, – искренне недоумевает.
– Ничего подобного! Даже рыбы – и то не все умеют плавать.
Не выдержав, цербер поворачивает ко мне голову и вопросительно изгибает бровь. Могу поспорить, что вижу в его зеленых глазах интерес и насмешку. Не знаю, что преобладает.
– Да! Например, нетопырь Дарвина, – вздергиваю подбородок.
Лиля, что ты несешь! Остановись. Но пережитый шок превращается в слова, которые льются нескончаемым потоком.
– При помощи грудных плавников ходит по дну океана. Страшненькая такая рыбка, – заканчиваю чуть слышно.
Цербер хрипло выдыхает и стискивает челюсти, пытаясь сдержать смех. На щеках, покрытых щетиной, слегка проступают ямочки. Невольно задерживаю взгляд на внезапно изменившемся лице. Все-таки цербер может быть милым. Когда захочет. Вот только ему привычнее рычать и гавкать.
– Хорошо, рыбка, которая не умеет плавать, – с трудом сохраняет невозмутимый вид, но я слышу теплые нотки в его дрогнувшем голосе. – Куда же тебя отвезти? – спрашивает, скорее, самого себя.
– Мой дом…
Резко умолкаю. Не хочу, чтобы цербер узнал, где я живу. Слишком лично. Нам не следует сближаться.
Да и мачеха вряд ли будет в восторге, если я приеду полуобнаженная, закутанная в один лишь плед. Представляю, что она отцу «накапает» после этого.
– …далеко, – заканчиваю тихо.
– Место, где я остановился, тоже неблизко, – размышляет цербер. – И тебе там будет… неудобно, – бросает на меня быстрый взгляд.
Уверена, что как раз ему неудобно везти меня к себе домой. Может, там его ждет жена. Меня не должно это касаться, но взгляд сам скользит по мощной правой руке, сильным пальцам, сжимающим руль. Не находит кольца. Хотя не все мужчины его носят, особенно на отдыхе.
– Ладно, – цербер трогается с места.
– Так куда мы едем? – вскидываю голову беспокойно.
– Я по дороге видел небольшой отель, – выкручивает руль на повороте, а я замечаю, как с коротких рукавов футболки капает вода. – Захудалый, конечно. Как все здесь у вас, – бурчит под нос.
– Туристам нравится, – фыркаю в защиту своего родного края, хотя понимаю, что он прав.
– У туристов нет выбора, – парирует цербер, не отвлекаясь от дороги. – Они едут к морю, но вынуждены терпеть предоставленные условия. В гостиничной сфере многое необходимо улучшить, – задумчиво тянет.
– Возможно, – отворачиваюсь к окну.
– Если у тебя есть на примете отель лучше, скажи. Я не местный. Мог пропустить.
– В это время начинают стягиваться отдыхающие, так что все может быть занято. Едем в ближайший, – соглашаюсь и вздыхаю шумно.
Минут через пятнадцать мы стоим на пороге невзрачного двухместного номера – единственного свободного. Потому что он самый дорогой. По деньгам, но не условиям. За такую сумму не знаю как за границей, но в столице можно жилье приличнее снять. Что поделать, курорт. И даже не в разгар сезона.
Переглядываемся. Цербер хоть и молчит, но на его лице можно прочесть все, что он думает об этом месте. Наверняка в его мыслях крутятся те самые немецкие ругательства, которых я наслушалась в море.
– Что ж, я в душ, – скрываюсь за ближайшей дверью.
Помещение небольшое, но вполне ухоженное и чистое. Правда, душевая кабинка тесная. Стараюсь быстро покончить с водными процедурами и уступить место церберу, который хоть и держится стойко, но продрог сильнее меня. Я хотя бы в плед укуталась, а он так и остался в мокрой одежде.
Беру из шкафчика единственный халат, хмурюсь, но все же прячусь в него и бесшумно выхожу из ванной. Цербер стоит у окна, спиной ко мне. Еле заметно вздрагивает, когда я окликаю его.
– Халат только один, – сообщаю виновато.
– Бери себе, – приказывает, не оглядываясь.
– Взяла, – фыркаю я.
Забираюсь с ногами на двуспальную постель, потираю подвернутую лодыжку. Цербер оборачивается, обводит меня тягучим взглядом, а потом тяжелым шагом направляется в ванную.
Через пару минут оттуда доносятся грохот, звон и пару крепких словечек на немецком. Прыскаю от смеха. Неудивительно. В маленьком помещении мужчина словно медведь в кукольном домике.
Возвращается из душа в одном лишь полотенце… Лучше бы я ему халат уступила…
Задерживаю дыхание, чтобы не выдать себя лихорадочным стоном, и отвожу взгляд, который опять может скользнуть не туда, куда нужно.
– Я нашел аптечку, – ровным тоном сообщает мужчина.
– Это она летала по всей ванной комнате? – ухмыляюсь ехидно.
– Не только, – в голосе слышится улыбка.
Нервно хихикаю, чувствую на себе потеплевший взгляд цербера и замечаю, как слегка приподнимаются уголки его губ.
Мужчина садится рядом, сминая постельное белье, жестом указывает мне протянуть ушибленную ногу, обхватывает рукой мою многострадальную лодыжку.
– Я сделаю тугую повязку, но утром сразу к врачу! – чеканит строго. – С твоим чемоданом тоже утром будем разбираться, когда администрация выйдет на работу. Договоримся, думаю.
Мне нравится, как он говорит во множественном числе. Словно мы не чужие люди и вместе будем решать мои проблемы. С одной из них он помогает прямо сейчас, крепко держа мою ногу и обматывая эластичным бинтом. Иллюзия заботы, но такая приятная.
– Врач? – спрашиваю, чтобы хоть как-то отвлечься от горячих ладоней, что касаются моей лодыжки.
– Почему? – цербер смотрит на меня исподлобья. – Всего лишь основы первой помощи.
– Я их не знаю, – признаюсь честно.
– Зря, в жизни пригодится. Особенно, когда есть дети, – неосознанно бьет по больному. – У тебя есть дети? – припечатывает пытливым взглядом.
Добивает. Контрольным выстрелом в сердце.
– Нет, – опускаю глаза. – А у тебя?
– Дочь.
Одно слово – и тишина. Подробностей я не заслуживаю. Мы недостаточно близки, чтобы обнажать души друг перед другом. Его жизнь меня не касается, но я зачем-то продолжаю стучать в наглухо закрытую дверь.
– С тобой приехала? – вырывается у меня. – Наверное, волнуется, что тебя нет рядом сейчас?
Чувствую себя виноватой. Из-за того, что я упала в море, а цербер вынужден был меня спасать, где-то теперь одиноко грустит малышка. Сначала я у нее плед с котиками украла, а теперь и папу.
– Она под присмотром, – отрезает коротко.
Испытывающе вглядываюсь в его по-мужски красивое, грубоватое лицо, но он делает вид, что всецело занят «первой помощью».
И все-таки… у него есть жена. Ведь это логично! Именно она сейчас присматривает за дочерью. Где-то там, в реальном мире. За пределами стен этого номера.
Выдыхаю со слабым стоном.
Теперь мне вдвойне неловко… Должно быть… Но…
Мужская ладонь движется от повязки выше, ложится на щиколотку. Останавливается, сжимая. Каре-зеленый взгляд вонзается в меня, пробивая насквозь.
Я давно не девочка и прекрасно понимаю, что означает внезапно изменившееся поведение цербера. Не раз я испытывала на себе этот звериный интерес. За одним исключением. Впервые за последнее время я остро хочу подчиниться.
Именно ему. Незнакомцу с обжигающим взглядом.
Вместо того чтобы возмутиться, я подаюсь ближе к церберу. Облегчаю его задачу, избавляю нас обоих от никому не нужных «брачных игр».
Одним страстным поцелуем даю ему зеленый свет.
Два взрослых человека. Миллиарды искр в воздухе, готовых соединиться и взорвать все вокруг.
Единственная ночь вместе.
Нет, я ни на что не рассчитываю. Я лишь одолжу чужого папу. На время. Потому что мне очень нужно.
***
Цербер нетерпелив и груб. Мы чужие, но он ведет себя так, будто берет свое.
У меня есть последний шанс оттолкнуть его. Показать, что я «не такая», но…
Сегодня я такая!
Поэтому отвечаю нежностью, словно в противовес мужской страсти. Однако приручить цербера не удается. Наоборот, он становится более диким и необузданным.
– Сладкая, – говорит по-немецки, уверенный, что я не понимаю. – С ума сводишь, – горячо выдыхает в ушко.
Не знаю, зачем ему скрывать свою мягкость. Но, кажется, я смирилась, что мне не разгадать этого мужчину.
Его голос хриплый, срывающийся. Он мог бы быть ласковым, но рядом со мной настоящий цербер. Поэтому даже в такой момент вновь слышу приказные нотки.
– Иди ко мне, – уже по-русски.
Цербер замирает внезапно, хмурится. И я осознаю, чем он обеспокоен.
– Все в порядке, я пью таблетки, – выпаливаю я. – Безопасно, – лгу до последнего.
Ведь я очень надеюсь, что «опасно». Настолько «опасно», что мне хватит одной ночи, хоть врачи утверждают обратное.
Мужчина медлит, будто мысли мои подслушал. Сомневается. Чувствую, что даже остановиться готов, хотя в его состоянии это практически невозможно. Но он из тех людей, у которых мозг сильнее сердца.
Отключай здравый смысл и строгий расчет, цербер! Сегодня они нам не пригодятся.
Обхватываю ладонями щетинистые щеки, провожу коготками по бородке. Всматриваюсь в напряженное лицо, ловлю губами судорожное дыхание.
Вздрагиваю от безумной мысли. Абсолютно неуместной.
Я бы хотела, чтобы наш сын был похож на него. Вырос таким же грубо красивым, мощным, сильным, готовым прийти на помощь. Глупо, но я почему-то уверена, что должен быть мальчик.
Одержимая! Приди в себя!
Но вместо этого целую цербера, впитывая его глухой рык.
***
Этого мужчину хочется слушаться. Принадлежать ему. Рассыпаться на атомы и собираться вновь рядом с ним. Снова и снова. Но…
Завтра мы расстанемся. А через какое-то время немецкий турист и вовсе покинет страну, оставив здесь свое маленькое приключение.
Все понимаю. Я сама этого и добивалась. Но не могу избавиться от горечи, что разливается внутри.
"Уходи уже, цербер. Ты получил свое", – приказываю мысленно, выбираясь из его лап.
Вопреки моим страхам, он осторожно укладывает меня на постель. Обнимает бережно. Проводит ладонью по плечам, спине. Накрывает меня простыней. По-домашнему, словно мы – пара. Утыкается носом в макушку, втягивая мой запах.
И я засыпаю на его груди, под учащенный стук сердца. Сквозь дрему чувствую, как цербер гладит меня по голове, перебирает пальцами влажные, спутанные после душа локоны. И нашептывает что-то. На немецком.
Улыбаюсь. Если мне все это снится, то я не хочу просыпаться…
