Вероника Мелан
Городские проказы, или Что случилось в День Дурака в Нордейле
Антонио, Клэр и Смешарики
– Клэр, любимая, вишенка на моем торте, что у нас с коржами?
– Допеклись, родимый. Сейчас вытаскиваю.
– Ну, и отлично!
Довольный Антонио с утра кружил по кухне, пребывая в великолепном настроении – черные глаза блестели, кончики усов закручены вверх, пухлые руки проворно порхали над многочисленными тарелками, мисками, мерными стаканчиками, пакетами с сахаром, мукой, ванилью, ореховым мускатом. Пока остынет основа, он как раз успеет приготовить зеркальную глазурь, а после займется тем, что любит больше всего – лепкой маленьких сахарных фигурок для украшения верхушки.
В этот день Антонио принял решение не ограничивать себя – эх, спой сердце и развернись душа – вылепит весь спецотряд! Да-да, и снайпера, и доктора, и сенсора, и всех их прекрасных девчонок – пусть порадуются! Праздник ведь? И не так важно, что День Дурака – не такой уж важный праздник, зато шумный и веселый – отличный повод, чтобы вечером собраться вместе. А когда каждый положит себе на тарелку вкусный кусочек, а после оближет пальчики, на повара привычно нахлынет такая волна удовольствия, которая не сравнится ни с одним другим ощущением на свете – удовлетворение, эйфория, триумф, полнейшее блаженство. Он смог! Вновь воплотил свой талант в творение, вновь вызвал в сердцах отклик, а на лицах восторг – он… он… исполнил свое высшее предназначение!
– Я в магазин, нам не хватило яиц и пудры.
В кухню вошла худая темноволосая женщина выше его самого (сей факт повара никогда не смущал), чмокнула Антонио в щеку, нежно потрепала по щеке и поплыла обратно к двери. Клэр, его ненаглядная Клэр – богиня вкуса, богиня сердца, теплейшая и нежнейшая женщина на свете!
Антонио был безраздельно счастлив.
Крем почти готов, мастика замешана, пищевые красители разложены, кисти вымыты и просушены. Прежде чем приступить к следующей стадии работ – добавлению в комбайн мягкого сыра, сметаны и лимонных капель, чтобы вышел чудесный терпкий мусс для прослойки, – Антонио двинулся к холодильнику и достал охладившуюся до правильной температуры бутылку вина. Хорошее настроение нужно отметить, совсем чуть-чуть, но обязательно нужно. Для полета фантазии, для вдохновения, для бодрости ума и тела. Как любили говорить вирранцы – «атэо ранци коли» – «пара капель впрок». Точно-точно, пара капель впрок никогда не повредит.
Стоило дверце холодильника издать привычный звук – отлипнуть от серебристой стенки и выдохнуть мягкое «ш-ш-ш-ш», как в кухню тут же вкатились всей гурьбой Смешарики.
– Тони! Я-гады! Я-гады!..
– Я помню.
Антонио усмехнулся. Этих проглотов уже кормили с утра, но Клэр давно выявила странную закономерность – если пушистых питомцев накормить до восьми утра, то в девять они закатятся в кухню снова, будто и не ели. Если накормить в девять, то приедут через два часа – в одиннадцать. А если первый раз накормить в одиннадцать, то нажрутся от пуза и завалятся спать на несколько часов – Клэр изредка пользовалась этим знанием, чтобы посмотреть телевизор на интересном для нее самой канале и в тишине.
Правда, в одиннадцать она уже становилась «тивной Лэр».
Угу, противной. Потому что изморила эту орду голодом.
– Я-гады! Тони! Я-гады!
Да-да, а сегодня их кормили еще до восьми, и потому в девять утра они снова кружили по кухне. Повар какое-то время смотрел то на нетерпеливых Смешариков, то на огромную миску с клубникой – то на Смешариков, то на миску, то на Смешариков, то на миску, – и вдруг в голове его возникла хитрая идея – ведь сегодня День Дурака? А почему бы не подшутить и над ними, Фуриями? И ведь ингредиенты есть – мыслишка шальная, но притягательная, – да и на результат посмотреть интересно…
Он достал полную ягод миску и поставил на стол – меховые шары тут же протестующе заголосили.
– Ам! Ам!
– Да ВАМ! Не сам же я все это есть собрался? А хотите, я вашу клубничку кое-чем украшу? Обмакну в ореховый крем, и она станет еще вкуснее.
– Тим! Ха-тим! Тим, тим, тим! Ем!
Крем.
Антонио крякнул от предвкушения и удовольствия. В крем-то он ягодки обмакнет, вот только перед этим кое-чего туда добавит – взрывной толченой карамели. Такая, попадая в рот и размокая, начинает сначала шипеть, а после взрывается во рту салютом – трах, бах, бум, бам! – настоящий тарарам! Вот любопытно будет посмотреть, что из этого получится.
– Рее!
– Да-да, быстрее.
– Рее!
– И еще быстрее…
Пока Фурии наматывали круги по полу, хитрый повар отыскал на полке порошок – для чего купил, неясно, но теперь хоть пригодится, – быстро всыпал его в бежевую сладкую массу.
– Тони! Я-гады!
– Я уже почти закончил.
Он обмакнул каждую клубничку в крем-сюрприз, разложил ягодки в три тарелки поменьше и поставил их на пол так, чтобы Фурии накинулись на еду все разом.
И не успели предупредить друг друга.
Когда Смешарики приступили к трапезе, Антонио заговорщически улыбался.
Когда, запихнув в рот порцию лакомства, некоторые из них вдруг застыли, будто к чему-то прислушиваясь, его улыбка расползлась шире. Когда первый из них услышал во рту характерное шипение, а затем треск, после чего золотистые глаза выпучились так, будто их обладатель не смог вовремя покакать, Антонио уже хохотал в голос.
– Ой, не могу! Умора! Вы такие умильные!
И понеслось!
Смешарики метались по кухне сумасшедшими шарами со встроенными ракетными ускорителями. В их ртах шипело, трещало, взрывалось салютом, бомбардировало, вело настоящую войну, и Фурии визжали. От изумления натыкались на стены, друг на друга, замирали, прислушивались – как только начинало трещать вновь, вновь ошалело голосили. Они изнемогали от шока и гомона всего минуту, а Антонио за это время едва живот не надорвал со смеху. На стул он опустился уже красный, как рак, вспотевший и все еще хохочущий – всё, день удался! И не важно, каким выйдет торт – теперь повар до самого вечера будет ходить на лице с блаженной улыбкой. А как посмеется Клэр, когда он ей расскажет, как посмеется!
Из кухни Фурии выкатились тихие, голодные, хитрые и нездорово притихшие. Явно чего-то задумали.
Ну и пусть, мысленно махнул он рукой, – ну, пошутят в ответ, подумаешь…
Через пять минут довольный вирранец уже отпивал из фужера свои «пару капель» впрок и вовсю думал о том, в какую одежду оденет сахарных фигурок.
Тайра
Стив.
Чуткий, внимательный, глубокий. Удивительно нежный, спокойный, начитанный – во всем мире не нашлось бы другого такого человека, способного вызывать в Тайре бурно-огненное и в то же время томительно ласковое чувство любви. Ей хотелось обнимать его всегда – когда уходит на работу и возвращается с нее, сразу после душа и до него, во время завтрака, когда читает в кресле. Держать за руку в машине – она балдела от одного лишь соприкосновения их энергий.
То серьезный, то забавный, то молчаливый, то шепчущий ей на ухо нежности.
Она обожала его – этого чуткого рыжеволосого красавца, в котором с самого момента встречи души не чаяла, и который постоянно баловал ее подарками. То колечко купит замысловатое, то браслет, то за новой одеждой потащит в торговый центр и ухом не поведет в ответ на фразу «у меня все есть!». «Красивую женщину надо баловать часто» – всякий раз отвечал Стив и загадочно улыбался.
Вот и этим утром он не забыл оставить на кухонном столе сюрприз – несколько разноцветных птичьих перьев разного размера и странную загнутую медную музыкальную трубу непонятной конструкции. Не успела Тайра заварить чай, как уже принялась рассматривать найденное. Почему перья? Зачем труба? А после вдруг вспомнила разговор двухдневной давности – вспомнила и расцвела. Он не забыл!
– Видишь мой сад?
– Вижу. Он прекрасен.
Пару вечеров назад они сидели на крыльце ее маленького, превращенного в цветочную оранжерею домика, слушали шелест утонувшей в сумерках листвы и смотрели на небо. Она заботливо укутана пледом, он с кружкой кофе в руках.
– Прекрасен, да. Только в нем мало птиц.
– Мало? А сколько тебе надо?
– Много! Хочу всяких разных – цветных, больших и маленьких. Я видела таких в городе – они так чудесно поют! Может, есть какой-то способ их привлечь?
Вместо ответа на ее вопрос любимый какое-то время молчал, думал. Затем неопределенно кивнул.
– Мы подумаем.
Ведь не забыл – подумал! И разложил для Тайры на столе цветные перья и нечто диковинное, а так же приложил записку:
«Любимая, помнишь, ты говорила, что хочешь привлечь в сад птиц? Используй то, что я для тебя оставил. Перьями нужно украсить себя, а валторну следует использовать всякий раз, как увидишь понравившуюся тебе птичку. Дунь в нее, птица услышит звук, и, если он придется ей по душе, позже она прилетит в твой сад»
Валторна?
Тайра совершенно забыла про чай. Что это за диковинный рог такой? Как именно нужно в него дунуть, чтобы понравилось птичкам? И куда нужно вставить перья – в волосы? Украсить ими одежду? Держать в руке? Нет, сказано – украсить…
Ух, ты!
Целый час Тайра умывалась, накладывала неброский и аккуратный макияж, расчесывала и заплетала волосы и прилаживала перья! Да так, чтобы равномерно по всей голове, чтобы не сдуло ветром, чтобы не потерять. В рог она тоже попробовала несколько раз дунуть – выходило не очень. Звук получался протяжным, довольно ровным и мелодичным, однако похожим на стон наступившего на колючку животного. Эдакий «У-у-у-у-у…» В общем, странный звук. Но если такой по душе птичкам, она не против – будет извлекать его всякий раз, как увидит понравившуюся пернатую красавицу. Главное, чтобы сработало.
Спустя полчаса, которые она потратила на попытку понять энергетическую взаимосвязь между звуком и птичьей аурой – тщетно, – Тайра вышла из дома.
Солнце сзади припекало юбку – коснешься ногами, и кажется, что сидишь одной половиной тела в бане, в лицо же дул свежий ветерок. День радовал. Паутиной трещинок на асфальте, развевающимися волосами проехавшей мимо на велосипеде женщины, собачкой, которой пожилая дама, сидя на лавке, расчесывала длинную шерсть. Шагающая по улице Тайра щурилась от яркого солнца и разглядывала кроны – не увидит ли птаху? На этом дереве нет, на соседнем тоже, а вот откуда-то слева слышится трель – значит, ей туда…
Каждый раз, поддевая носком легкой сандалии древесную сережку, Тайра удивлялась. До сих пор не могла поверить в то, что живет в мире, где дорожки проложены асфальтом, а по бокам высятся растения. И ни тебе изнуряющей жары Архана, ни извечного песка в домах, ни выжженного добела безоблачного неба. Нордейл другой – густой, яркий, шумный, приветливый, чистый и совсем не жаркий.
На нее смотрели прохожие.
Сначала на нее, а затем… на перья. Правда, к странностям здесь относились терпимо – хоть рубашку шиворот-навыворот надень, хоть прозрачную юбку – что уж говорить о перьях…
Наверное, ими любовались, – гордо думала она, и при чужом взгляде на собственные волосы задирала подбородок еще выше. Пусть любуются, красиво ведь. А когда Тайра увидела птичку зеленой окраски, тут же вскинула рог, нажала первую попавшуюся клавишу и, что было мочи, выдохнула в медный раструб весь запас воздуха в легких.
Птицу, как ветром сдуло. Разве что перья не посыпались.
Зато заозирались прохожие.
Эх, наверное, это не частая практика, приманивать птичек – с первой совсем не вышло. Верно, звук извлекла не тот – надо бы потренироваться.
Следующие два квартала, наслаждаясь видом вокруг, Тайра вплетала в звуки города свои собственные – те, что извлекала из валторны.
«У-у-у-у…» – выла валторна на разных тонах.
«У-у-у-у…» – стонала, басовито гудела, пыталась помочь хозяйке.
«У-у-у… У-у-у, У-у-у…»
И еще несколько подозрительных взглядов, а-ля «все дома?» стали ей наградой.
Тайру чужая пристрастность не колыхала. Подумаешь, люди зачастую живут в запертых изнутри мыслительных коробках и нового не приемлют, а этот метод, наверное, не новый, а очень старый, давно забытый. Вот и смотрят косо.
Ничего, потерпят.
Зато рядом парк и много деревьев. Пока дойдет до Бернарды, как раз пройдет через него и даст сигнал паре десятков птиц о том, чтобы они прилетали жить в ее сад, где хорошо и красиво. В ее саду им обязательно понравится.
Бернарда и Тайра
Бернарда нашлась не дома, но на лавке через дорогу. Сидела на ней, взъерошенная, непричесанная, без макияжа, одетая в несочетающиеся между собой яркую майку с блестяшками и зеленые джинсы. Отпивалась кофе. Именно отпивалась – по-другому не скажешь. Держала в руках высоких пластиковый стакан, удивленно и подозрительно оглядывалась по сторонам, истребляла кофе по три здоровых глотках за раз. При виде Тайры заулыбалась, сделалась более-менее привычной.
– Привет! А ты чего с таким здоровым кофе сидишь, не выспалась?
– Выспалась? – послышалось в ответ. – Выспалась, блин, сейчас расскажу. А ты чего… с перьями?
Тайра смущенно переступила с ноги на ногу.
– Да вот,… птиц хотела привлечь.
– Каких птиц?
– Обыкновенных. Хотела, чтобы они прилетели жить ко мне в сад.
– И для этого украсила себя, как индеец?
– Как кто?
Бернарда улыбалась. Живо и с любопытством рассматривала необычные украшения подруги, а затем уткнулась взглядом в зажатую в пальцах валторну.
– А это же…
– Ага, валторна.
– Точно! Я бы сама не вспомнила название. Здорово, мини-вариант! А зачем она тебе – хочешь играть в оркестре?
– Нет, птиц хочу привлечь.
– Ничего не понимаю…
– Сейчас расскажу. – Тайра опустилась на лавку и растерянно посмотрела на духовой инструмент. – Знаешь, мне кажется, она не работает. Понимаешь, пару дней назад мы со Стивом говорили о том, что мне бы хотелось, чтобы в моем саду было больше птиц, и он обещал подумать, как мне помочь. А этим утром оставил для меня перья, вот это (еще один разочарованный взгляд на рог) и записку, в которой написал, что эти вещи мне помогут. Но они не помогают.
Глаза Дины по мере рассказа распахивались все шире.
– И ты все это время дудела в нее?
– Ага.
– На улице?
– А где же еще?
– Прямо перед прохожими?
– Ну, да!
– Обряженная перьями?
– Да!
И Бернарда неожиданно расхохоталась в голос.
– Ты что, не помнишь, какой сегодня день?
Тайра какое-то время озиралась вокруг.
– Какой?
Хороший. Солнечный, ласковый, без дождя. Прекрасный день для прекрасных событий.
– Да сегодня же День Дурака!
– И что? Это такой день… шуток?
– Конечно!
– Значит,… – в желто-зеленых глазах возник проблеск понимания, – Стив пошутил?
– А как же! Оставил тебе на столе странный «подарок» и ушел на работу хихикать, представляя, как сегодня ты будешь тешить народ на улице. А прохожие, наверное, думали, что ты проспорила какому-нибудь идиоту желание в карты. Хорошо хоть ослом не икала на каждой остановке, опускаясь на четвереньки.
– Значит, я… Значит, она и не должна была работать?
Валторна заслужила еще один полный удивления взгляд. Мимо лавки, покачивая сеткой с бананами, прошла полная женщина в панаме и солнцезащитных очках. Вокруг гудел довольный жизнью город, пахло свежескошенной травой с газона.
– Конечно, нет. Духовые инструменты предназначены для другого.
Тайра какое-то время кусала губы, – вот она задаст своему любимому перца! Вот ведь найдет, как отплатить той же монетой.
– И я, как дурочка, дудела в этот рог зря? Тогда понятно, почему у меня ничего не получилось, а то ведь я уже голову сломала. Думала, может, не туда перья засунула? Не так прицепила?
– Так. – Дина продолжала смеяться. – Они тебе идут, кстати. И вообще, не самая плохая шутка, если сравнить с тем, что случилось этим утром со мной.
– А что случилось с тобой?
– Что-что? Помнишь, с кем я вообще живу?
– С Дрейком.
– Да, с Творцом и Создателем всего сущего здесь.
– И?
– И иногда я об этом забываю. Знаешь, что он учудил? Вот ни в жизнь не поверишь! Представляешь, проснулась я этим утром в постели, а комната чужая. Да-да, другая, незнакомая и непривычная. Квартирка тесная, неубранная, рядом лежит голый мужик.
– Дрейк?
– Да если бы! Незнакомый мужик – сивый такой, конопатый. Бог ты мой! Знаешь, первым делом я подумала, что напилась накануне…
– Так ты не пьешь. Не в таких объемах.
– То-то и оно! А мужик этот спит. И еще во сне руку тянет, чтобы меня обнять. Знаешь, какой ужас я испытала, проснувшись? Мало того, что место чужое – полные провалы в памяти, – так еще и какой-то герой-любовник рядом. Которого Я НЕ ПОМНЮ!
– Это… ужасно.
Несмотря на деланный трагизм, Тайра едва сдерживала расползающуюся на лице улыбку. Качались, будто насмехаясь над рассказом, растущие у лавки одуванчики.
– Не настолько, насколько ужасно мне стало дальше. Естественно, первым делом я потихоньку выбралась из кровати – вокруг пустые пивные бутылки, трусы женские…
– Твои?
– Да не мои!
– А чьи?
– Той женщины… Подожди, не перебивай. Так вот, выбралась я из кровати, шарахнулась в первую попавшуюся дверь, отыскала ванную, заперлась в ней и посмотрелась в зеркало. А там!
– Что?
Красивые губы Тайры приняли округлую форму буквы «О».
– А там, в зеркале, отражается незнакомая баба!
– Ты?
– Да нет же! То есть я, но не я, понимаешь? Память моя, мозг мой, движения мои, а тело нет! Обычно в зеркале я вижу себя, а в этот раз увидела незнакомую брюнетку – стройную, приятную, но какую-то… потасканную. Уставшую, что ли. С кругами под глазами, черной шевелюрой, ребра торчат, лобок…
Ди вдруг покраснела.
– Что?
– Небритый. Мохнатый такой.
– То есть в чужом теле с небритым лобком была ты?
– Да! И знаешь, что хуже всего? Не успела я очухаться и сообразить, что происходит, проснулся этот хмырь. Заорал через дверь, «ты тут, любимая?» Что-то плел про то, что приготовит нам завтрак, что сегодня мы едем к каким-то друзьям, что… Блин, ты представляешь, что творилось в моей голове? Я – не я. За дверью незнакомый человек, вокруг незнакомое место, а мозг плавится! Вот честно неприятное ощущение с утра.
– Да оно и после обеда бы приятнее не стало.
– Но с утра такое вообще плохо переносится.
– Так что было дальше?
– А дальше я все думала, что сейчас он войдет, наверное, попытается меня обнять или поцеловать, и тогда я огрею его по голове керамическим стаканом для зубных щеток.
– Или задушишь туалетной бумагой?
Тайра уже хохотала.
– Ага, смывалкой для туалета. Вот смешно тебе! А мне было совсем не смешно, между прочим. И только когда я решила, что сейчас «прыгну» в то место, которое знаю – вот плевать, что я в незнакомом теле, плевать, что может не получиться – я решила, что всяко получится, – вот тогда иллюзия и рассеялась.
– Так это все было иллюзией?
– Говорила же тебе! Я иногда забываю, с кем живу, а сегодня День Дурака! Вот Дрейк перед уходом на работу и подшутил – создал то ли в моей голове, то ли в комнате странный антураж, в который я поверила, как в реальность. И пока не решила «прыгнуть», продолжала в нем находиться. Ужасная шутка! Ужасная, да еще и с самого утра. Знаешь, лучше бы я получила валторну и перья, чтобы привлекать птичек – хоть безобидно. Лучше бы проснулась на необитаемом острове, чем вот так… Вот он, наверное, хохотал у себя на работе.
Тайра смеялась, закрыв лицо руками. Понимала, да, ужасно, да, так ведь можно и свихнуться, но смешно. А Ди все сокрушалась.
– Знаешь, а ведь все выглядело таким реальным – это тело, стены, кафель в ванной. Мятая постель, солнечный свет через окно, которого не существовало на самом деле. Дурдом.
– Вот тебе и очередной опыт по трансформации реальности.
– Ага. Насильной. И ведь, когда все растворилось, и я оказалась стоящей голышом в собственной ванной, позади меня в воздухе качалась надпись «С добрым утром, любимая!» Шутник! Я ему тоже устрою сегодня добрый день. Вот только придумаю, как именно, и тоже устрою.
– Так он же Творец?
– И что? Чувство юмора у него отсутствует? Нет. А, если так, значит, посмеемся и мы.
Тайра впервые созерцала подругу, пыхтящую, как паровоз. И теперь стало понятно, почему первая попавшая майка и джинсы, почему не расчесаны волосы и для чего понадобилось столько кофе.
– Ты просто не хотела идти в другие комнаты, да?
Бернарда качнула головой.
– А ты бы хотела?
– Наверное, нет. Нет. Точно нет.
– Вот и я – «нет». Дошла до кладовки, где хранятся старые вещи, а в спальню не сунулась – вдруг бы там очередная иллюзия? С меня уже одной хватило.
И она, осыпанная пробивающимися сквозь тяжелую крону солнечными бликами, покачала головой.
– Я ужасно выгляжу, да?
– Ты в любой одежде красивая. Даже в старой.
Добрая ухмылка, неверие и смешливые чертики в глазах.
– Ужасно, я знаю. Не успела ни умыться, ни накраситься, и оделась во что попала.
– Ну, не голая же.
– Угу. И не брюнетка с торчащими ребрами.
– И небритым лобком. Значит, день задался?
– Значит, задался.
Они сидели на лавочке и улыбались солнечному дню – встрепанная Бернарда и украшенная перьями Тайра.
* * *
Для завтрака подруги выбрали «Дон Туррато» – маленькую уютную пекарню с небольшим залом на восемь столиков – заказали по фирменному утреннему блюду, состоящему из яичницы, жареных тостов с ароматным маслом, стаканчику йогурта и сладкой булочки; взялись за еду.
Распиливая надвое улыбающееся кетчупом лицо глазуньи, Тайра продолжала вспоминать недавний рассказ.
– Слушай, а если бы ты все-таки прыгнула из этой иллюзии? То оказалась бы голой на улице?
Ди первым делом взялась за йогурт.
– Ну, я бы прыгала не на улицу, я думаю, а в особняк к Клэр.
– Так там ведь сегодня Антонио готовит торт.
– Не в моей же спальне?
– А ты уверена, что, едва соображая, ты прыгнула бы к себе в спальню?
– Знаешь, я ни в чем не уверена. И хорошо, что прыгнуть я не успела, а то потешила бы своим голым видом того, кто попался бы на пути. И тогда бы Дрейку точно несдобровать. Слу-у-ушай!
Осененная идеей, Дина вдруг просветлела лицом:
– Я знаю, как отомстить Дрейку! Он мне иллюзию, и я ему тоже. Создам кое-что. Только нам ведь сначала на Архан за супом, а потом обратно – сил останется меньше. Поможешь мне после этого набрать энергию?
– Конечно. Только не говори ему, что я тебе помогала.
Тайра хихикала.
– Как будто он сам не увидит.
– Ладно, если День Дурака, то все можно – наверное, не будет ругаться. Не должен.
– Да, не будет, – Бернарда махнула ложкой. – Он прекрасно знает, что любое действие рождает ответное действие.
– И какое в твоем случае?
– Об этом позже. Ты мне лучше объясни вот что – каким образом на наших ребят, ты думаешь, подействует суп из паутины? Ты ведь говорила, что это галлюциноген?
Тайра, улыбаясь, откинулась на стуле, промокнула губы салфеткой:
– Да, но не сильный. Он по большей части сильно расслабляет, заставляет думать о хорошем. И еще верить.
– Во что?
– Ну, в то, что видишь.
– То есть, если Элли и Лайза тоже создадут нашим друзьям какой-нибудь антураж, а предварительно накормят их этим супом, ребята в него поверят?
– Обязательно.
– Вот хитрюги – они точно что-то задумали. Всю неделю меня спрашивали о том, можно ли с Архана доставить твой диковинный суп, а я взяла и согласилась. Может, зря?
– Это наркотик природного происхождения, он очень слабый. Не волнуйся, под действием супа люди не становятся агрессивными и не совершают глупостей, просто верят тому, что видят, отдыхают и расслабляются, потому и принимать его рекомендуют в уютной красивой атмосфере.
Когда йогурт, яичница и тосты были съедены, Ди придвинула к себе кружку с чаем.
– Значит, сначала на Архан? Или переоденем меня во что-нибудь более подходящее?
– Для Архана нет ничего более подходящего, нежели наши тулы. А их я уже погладила, так что не беспокойся.
– Ясно, – морщинка беспокойства между бровями разгладилась. – Уже придумала месть Стиву?
– Нет еще. Но уверена, что под жарким солнцем Руура мне в голову придут замечательные идеи.
И темноволосая Тайра загадочно блеснула глазами, в которых Бернарде все еще чудился отблеск медной валторны.
