bannerbannerbanner
Хвост Греры 2

Вероника Мелан
Хвост Греры 2

Полная версия

От автора

Я не думала о том, что у «Хвоста» когда-либо появится вторая часть. Нет, я, конечно, оставила в конце первой «две дырочки», чтобы однажды можно было воткнуть туда провод и через розетку протянуть новый пласт данных ко второй части. Не думала, однако, что розетка пригодится. Но она пригодилась. Потому что, несмотря на то что я прерывалась на написание других книг, энергия Лиама – именно его как героя – меня не отпускала. Да, для кого-то он слишком жесткий, но для меня… Давайте я просто попробую передать свои ощущения от него, Кейны и Греры в новом романе. Не для того, чтобы кого-либо из них оправдать или раскрасить в ваших глазах, но для того, чтобы позволить вам окунуться в новый сет событий, произошедших позже. И для того, чтобы дать вам почувствовать это еще раз – непередаваемую тягучую энергию, которая меня за полтора года так и не отпустила. Это чего-то да стоит.

Пролог

(Power-Haus, Christian Reindl – To the Light)

Кейна

Муж-Комиссионер – это серьезно, это надолго. Это волнительно, трепетно, это страшно. Это человек, который видит тебя насквозь, который обеспечит тебе железобетонную защиту, который укроет от всего. И перед которым ты всегда будешь ощущать тотальную беспомощность. Он могуч, он несгибаем, он как сканер, как рентген, как ошейник и как кислород. Его можно обожать, им можно восхищаться, его можно бояться. Бояться той глубочайшей связи, образовавшейся после того, как он признал тебя «своей».

А связь образовалась.

Он показал мне ее однажды.

Я до сих пор помнила тот день очень хорошо.

Лиам сидел, вытянув ноги, в любимом кресле, читал. В том самом кресле, где так удобно, вытянувшись в полный рост, можно лежать вдвоем. Я приблизилась. Невероятно сильно хотелось коснуться ладонями его лица, заглянуть ему в глаза, поцеловать, вновь ощутить единение. Потому как, ощутив его однажды, ты без этого единения уже не можешь. Я устроилась поверх мощных ног, наши лица друг напротив друга – Карра отложил сводку новостей. Он уловил мое желание близости. Наверняка он уловил его еще за сутки до появления в виде импульса в моем разуме, он это умел. Я наклонилась к нему ближе, я хотела коснуться своими губами его.

Он взял меня за волосы сзади. Взял с той долей жесткости, когда не больно, но на грани. И посмотрел мне в глаза.

Обычный человек ничего не может сделать взглядом. Этот мог. Под этим тягучим, очень глубоким, серьезным, жарким и прохладным взглядом я возбуждалась. Вздрагивала, пробовала вывернуться, задышала иначе. Лиам снова заполнял меня. Как когда-то, но иначе. Несмотря на то, что свое кольцо он надел мне на палец некоторое время назад, я всякий раз, приближаясь к нему, чувствовала себя, как в той комнате на СЕ. Как в первый раз. Он выдавал себя по кусочку, никогда целиком, он позволял к себе приближаться, позволял мне сокращать дистанцию. Это всегда нервировало и всегда заставляло кровь кипеть.

Но тот его взгляд…он длился, он делался все жестче, все напористее. И меня «спекало». Какое-то время я даже пыталась бороться, после допустила, приняла, согласилась. Этот взгляд… Он раз за разом многократно ставил меня на колени внутри, он довел меня до исступления, до полного признания собственного поражения. Я никогда не сдавалась даже после побоев в клетке, даже перед Диасом, но в тот день сдалась, признала главенство Лиама полностью.

И только после этого Карра меня очень мягко и очень нежно поцеловал. Полностью распластанную им безо всякого вторжения. Вторжение случилось мгновением позже уже на физическом уровне – звякнула пряжка пояса, была расстегнута ширинка. Когда ты повержен уже до толчков, тебе не требуется многого. Сокрушительный оргазм накрыл меня вместе со слезами, с рыданиями – дала сбой моя нервная система, истончилась, вылетела в трубу. Лиам же дышал ровно, он был доминантом без единого движения, не причиняя боли. Он получил то, что хотел получить, и в тот день впервые с глубинной любовью допустил меня к себе в душу, в самый ее центр. А также навсегда пророс в моей, в той ее части, куда я никого и никогда не собиралась допускать. Потому что, допуская туда кого-либо, ты теряешь себя.

Нет, он ничему не учил меня в тот день, не пытался ни «приручить», ни объяснить, кто в доме хозяин. Он просто показал глубину существующей между нами связи, и я ее запомнила. Намертво.

Будь на месте Карры обычный человеческий мужчина, такое «единение» повергло бы меня в ежеминутную панику, потому что у человеческих мужчин настроение может быть нестабильным, оно может меняться. Их личности неустойчивы. Лиам был устойчив, как отлитый из бетона постамент, и паника не накрывала. Все же присутствовало внутри понимание, что малейшая трещина между нами заставит натянуться межклеточные канаты, она превратит ивовый куст нервной системы в металлический клубок из колючей проволоки.

Но ведь бояться нечего, когда трещин нет.

Муж-Комиссионер – это тот, кто может наполнить твое существование непередаваемыми ощущениями, красками, глубиной. Рядом с ним ты всегда «голый». Это нормально, когда нет тайн.

Но муж-Комиссионер – это приговор. Когда тайны есть.

А они у меня появились.

Глава 1. Тест «положительный»

«Я должна. Ему. О тебе сказать».

Солнечный день, погожий, мирный. Меня, сидящую на лавке со стаканчиком кофе в руке, подмораживало. Я зачем-то решила, что должна задать этот вопрос просто так, по случайности. Должна просто вопросить: «Ты здесь?», – чтобы, конечно же, получить отрицательный ответ. Просто качнулась интуиция, из ниоткуда возникло знание, что вопрос этот задать надо: «Ты здесь?»

И не должен был шевельнуться на правой руке палец, я была уверена, что он этого не сделает.

Но он согнулся.

Здесь. Это был ответ.

Не мой.

Её.

Греры.

Мне вспомнилось ощущение, когда под ногами становится шаткой почва, когда нависает над головой гильотина.

«Здесь».

Мне не хватило их, спокойных дней. Минуло всего две недели с того момента, когда Лиам надел на мой палец свое кольцо, и я не «нажилась» в мирной атмосфере, я не надышалась ей.

«Здесь» – это карма. Штамп в паспорте: «Виновен». Это новый поворот событий, даже дрифт с заносом, это…

Не может быть. Девять тридцать утра; кто-то спешит на работу, кто-то – в институт, кто-то прогуливается. Осенью отлично гуляется просто так, осенью всегда хорошее настроение, и хочется безбрежной ласковости внутри. У тех, кто проснулся этим утром, был мир. И он сохранился.

А для меня пропал.

«Она внутри». Почему? Как так вышло?

Все должно было быть иначе. Да, были, конечно, аномалии, но я воспринимала их «нормально». В тот злополучный день, когда я решила доставить Лиаму на СЕ пакет, когда он выбивал из меня некую инородную черную дрянь, внутри раскололась «колба» – я отлично помнила этот момент. Еще решила тогда, что некоторые недоступные обычным людям способности оставила мне в подарок Грера – желала защитить, желала отметить меня особым знаком. Благодаря ей я научилась кольцевать время. Да, не более минуты, но этого хватало, чтобы растягивать сутки до бесконечности, чтобы наслаждаться ими. Я балдела от этой способности, я хранила ее во внутренней шкатулке как драгоценность, я никогда не сообщала о ней Лиаму. Просто создавала «круг» в особенно прекрасных промежутках и находилась в нем – по пятнадцать минут, двадцать. Однажды уснула в петле, проснулась в ней же и ощутила себя так, будто съездила в отпуск.

Это нормально, полагала я, что Грера наградила меня чем-то, оставила свой след. Никто не должен был отобрать у меня этот дар, я считала его личным знаком отличия, невидимой медалью. К тому же он помогал мне ощущать себя особенной тогда, когда я нырнула в будничную жизнь. А мне нужна была эта «особенность». Когда ты проходишь сквозь грозовой фронт, когда начинаешь иначе ценить жизнь, ты хочешь остаться для себя значимым и после того, как времена геройств прошли.

Спустя несколько дней я так же обнаружила, что могу непривычно хорошо фокусировать зрение на предметах – видеть очень близко, видеть очень далеко. Тоже «нормально», считала я. Еще один подарок. Их, эти подарки, я желала находить постоянно – изучать, развивать, радоваться им, черт возьми.

Больше не радовалась. Потому что только что поняла, что все это время не я умела кольцевать время, пусть «петля» и подчинялась моим желаниям. Кольцевать время умела Грера, которой не должно было во мне быть. И которая во мне была.

Глядя на мирно шагающих по парку людей, я ощущала, как в моих жилах стынет кровь. Я будто только что сделала тест и получила красный штамп: «Инфицирована».

«Заразна».

– Черт…

Выругалась вслух, зная, что ругаться нельзя. Эмоции проявлять нельзя, неадекватным быть нельзя. Они всегда следили за мной, возможно, перестали теперь. СЕ-шники. Но до них, я совершенно была в этом уверена, наблюдал за мной время от времени через невидимые камеры Карра. Бдел. Защищал, проверял, все ли в порядке, любовался, не знаю… Он был рядом. И он увидит изменение в моем поведении.

«Ты понимаешь, – ругалась я мысленно, – понимаешь, что он убьет меня?»

Если узнает о тебе.

Тишина в ответ.

Ладно, не убьет. Миновали те времена, когда я была заключенной, теперь мы с Лиамом пара, мы обменялись не кольцами даже – сердцами.

Внутри моргнула черная перепонка века – теперь я хорошо чувствовала ее. Растущую, меняющуюся Греру. Она для чего-то вновь оставила во мне часть хвоста, который мутировал в полноценную могучую особь.

Боже, не было печали…

Главное – не сжать картонный стаканчик пальцами, как киборг банку из фольги. Не давить, не показывать, как напряжены пальцы. Отпить глоток – я должна выглядеть обычно. Черт, оказывается, я к этому привыкла – к способности «быть незаметной», к глазам-камерам снаружи. Длинный вдох, длинный выдох.

 

Мне потребовалось несколько долгих секунд, чтобы начать связно думать, чтобы охладить пытающийся разбушеваться внутри эмоциональный пожар.

«Ты та же самая?»

«Да», – согнулся палец на правой руке. Хорошо, значит, мы знаем друг друга, мы уже «работали» вместе. Вероятно, все Греры «те же самые», ведь они едины, они обладают слитым уникальным сознанием – я помнила это из «гнезда».

Жопа. Но нужно сделать безмятежный вид. Расслабленно скрестить ноги, пить кофе, наслаждаться солнцем. Все в порядке, до начала занятия еще сорок минут, значит, в метро я должна спуститься через десять, и не опоздаю. Я до сих пор посещала курс по фотографии для того, чтобы просто «куда-то ходить», общаться, вливаться в нормальную жизнь. С различными лицами, диалогами, прогулками, попытками отыскать то, чем хотела бы заниматься после. И хорошо, что новость эта обрушилась на меня не дома, не напротив взгляда двуцветных глаз Комиссионера, а на улице.

Дыши, Кейна, думай. Ты умеешь.

Хорошо, попыталась мыслить я спокойно, она почему-то внутри. С этим так или иначе придется разобраться.

«Нам нужно поговорить».

«Да».

«Не здесь, не в парке».

Молчание я восприняла за согласие.

«Но как? Я не могу просто выпустить тебя наружу, чтобы ты взрезала ткань бытия и унесла нас за край Уровня. Они будут там с пушками через несколько минут… Это больше…так не работает…»

Я злилась. Конечно, я злилась.

«Как я буду скрывать свои эмоции от Лиама? Он насквозь видит, он фальшь чувствует за километр, ему невозможно соврать. Я должна ему о тебе сказать!»

«Нет».

Палец на левой руке согнулся так сильно, что ноготь проскреб по деревянной доске.

«Нет?»

«Нет».

«Он нам поможет, он…»

«Я покажу», – пока еще я плохо понимала мыслеобразы, созданные ей: для полноценного общения Хвост должен был развиться во взрослую особь, и пока этого, видимо, не случилось.

И она показала. Меня мысленно перенесло в будущее, в гостиную нашего особняка, и я увидела перед собой Лиама. Изменившегося лицом, изменившегося глазами. На шее вздуты от напряжения вены, комната укрыта голубой светящейся сетью-ловушкой. Ровный, не предвещающий ничего хорошего взгляд, кулаки сжаты; нехорошее электрическое гудение от сети…

«Он попытается… убить тебя?»

Большая вероятность – вот, что она отправила в ответ. Очень большая вероятность.

«Разделить. Расслоить».

Расслоить. Нас. Ясно.

«Зачем ты здесь?»

«Для чего оставила часть себя во мне?»

Я все еще не верила тому, что случилось этим утром. Завтракала напротив мужчины, которого обожала, собиралась завернуть после курсов на собеседование в контору по созданию широкопечатных полотен, накануне подумала, что есть у меня тяга к украшению интерьеров. Может, смогу приложить себя в создании фотокартин…

Дойду ли я теперь до той конторы? Что вообще теперь случится? Когда узнает Лиам, когда узнают другие?

Я, конечно, ненавидела рутину и обычность, но и попасть в жесточайший переплет сразу после первого во второй не мечтала. Выбора уже не было, и я почти жалела, что задала сегодня злополучный вопрос: «Ты здесь?».

«Зачем. Ты. Во мне?»

«Есть причина», – Грера выдала только этот короткий ответ.

Есть причина, значит. Хорошо, отлично, полный пи№ец. Мне нужно было торопиться на метро, вставать с гребаной лавки, шагать, делать вид, что все обычно. Мне нужно было найти способ временно укрыться от всевидящих глаз Лиама, нужно было сообразить, что делать дальше.

Кофе я допила, стаканчик выкинула в урну.

Поднялась бодро, легко (ведь все в порядке), зашагала к перекрестку. И неожиданно для себя ощутила где-то очень глубоко внутри себя скрытую радость. Будто одна из моих частей, сидящая в отдаленной комнате, специально не протирает пыльное окно, чтобы я не увидела ее довольное лицо, ее сдержанный триумф – «Мы снова команда. Нас снова двое. Приключения!»

«Дура ты, – выругалась я мысленно, но радость эту если не разделила, то хотя бы поняла. – Эта команда означает войну. Что мы опять против всего мира».

Нужно позвонить Информаторам, достать голубые таблетки. Чтобы Лиам не заметил внутри меня страх… Вот только сам звонок он, конечно же, не пропустит, он начнет задавать вопросы.

Горе тебе, Кейна. Не жила спокойно – незачем и начинать.

* * *

Лиам

Он любил свой новый кабинет. Его простор, множество кнопок на приборных панелях, сенсоров, экранов. И вещающие из разных динамиков голоса:

– Двенадцатый квадрат стабилен…

– Во втором движение черных квантов – латаем…

– Обнаружен неизвестный ранее тип аномальных полей в зоне на дальнем стыке. Взяли образец, уже отправили в лабораторию.

СЕ работал в штатном режиме. Обычный день; его подчиненные справлялись. Оживали рации в разных уголках, слышался шорох из динамиков. Система не выдавала существенных сбоев – он отладил её. Он хороший руководитель, отличный – Дрейк был прав. Карра наслаждался новой должностью, умением быть «головой», он ощущал себя комфортно.

Запросил на один из экранов образ Кейны – где она сейчас, чем занята? Он часто смотрел на нее. Главный монитор тут же выдал нужное изображение, в режиме реального времени передавало координаты надетое на её палец кольцо. Кейна сидела на лавочке в сквере, пила кофе. Она ежедневно заходила по пути в кофейню, брала стаканчик навынос. И это не зависело от того, угостилась ли она одной чашкой из-под кофемашины дома. Ритуал.

Он приблизил ее силуэт, отменно сработали встроенные в комиссионный код невидимые объективы.

Кейна…

Такая простая на вид, спокойная, безмятежная. Самая удивительная женщина из всех, кого он встречал. Его женщина. С тех пор, как она появилась в его жизни, стальной скелет Карры оброс мышцами, мягкими тканями; возникла между металлическими суставами соединительная ткань. Он стал целым. Еще более могучим, нежели когда-либо; не знал, даже не подозревал до того, каким цельномонолитным и «сухим» был до неё. Сотканным из бетонных блоков, но без прожилок воды, растений, органики, безо всех этих нужных для полноценного мира элементов. Каждое утро, просыпаясь, он ощущал один на двоих бьющийся пульс – свой и её. Комиссионеры не умели отращивать крылья, но Лиаму казалось, он их отрастил.

Обычная девушка, сказал бы кто-то, глядя на картинку. Но он знал: не обычная. Она не сломалась когда-то, пуская его внутрь, она приняла его. Приняла добровольно, глубоко – он проверил это однажды, воочию увидел её готовность быть «его» и тот момент совершенно по-новому запустил свою работу мотор в его сердце. Бесконечно привлекательная для него, наркотически желанная.

И сейчас она хмурилась. Лиам мысленно дал команду приблизить ее лицо максимально, вгляделся в ее лицо. В морщину, залегшую на лбу, в напряженную линию губ.

«Что беспокоит тебя?» – он напрягся следом, подобрался изнутри, максимально сфокусировался. Кейна нервничала. Смотрела на свой стаканчик с кофе, но забыла про напиток; выражение глаз, сведенные брови – все выдавало в ней напряженную работу мысли. Некий диссонанс. Давно он не видел ее такой, в последние дни только расслабленной, текучей. Нет, конечно, было что-то несущественное, что она от него скрывала, – он не давил. Оставлял ей право быть собой, иметь нечто личное, хотя привык открывать в людях все без исключения «ящики». И именно потому, что умел отменно давить, с ней этого производить не хотел. Он любил, действительно любил ее глубоко и полностью, он её уважал. Никогда ни с кем не сдерживал себя, был тараном, был гусеницами, дробящими асфальт, но с ней поступать себе привычно-агрессивно не позволял. Помнил о том, что она человек, помнил о том, что он СЕ-шник по крови.

Потому сейчас просто пытливо смотрел на экран, хотя внутри от одного лишь понимания о том, что Кейну что-то напрягает, ему хотелось размять мышцы. Дать зеленый свет зубодробильной машине, размозжить головы тем, кто внес в её жизнь дискомфорт.

Он должен сдерживаться. Он должен.

Она человек, она эмоциональна. Она может волноваться перед собеседованием, может прокручивать диалоги с теми людьми, которые ей малосимпатичны. Возможно, такие есть на курсе. Возникни у неё проблемы, она сообщила бы ему о них, Карра был в этом уверен. Знала, что он тотально на её стороне, что в некоторых случаях для него не существует моральных принципов и преград. Знала о том, что он защитник. Важно было из защитника не перетечь в агрессора – за этим Лиам следил.

Кейна вела внутреннюю борьбу. То всплывала на поверхность из мыслей, видела мир вокруг, хотя хмуриться не переставала, то вновь ныряла в глубины тревожных размышлений. Он спросит ее вечером о них, он попытается помочь.

После стаканчик в урну. Она допила кофе, поднялась и зашагала к метро – тонкая, гибкая, одетая в короткую ветровку и темные джинсы. Осень еще нехолодная, но уже временами ветреная, строптивая.

Он следил за той, что носила его кольцо, не отрываясь, пока она шагала к метро. Увидел, как Кейна втекает в толпу, как спускается по лестнице, ведущей на станцию «Беркли», как закрывает ее фигуру парень в розовой рубахе с сумкой через плечо.

Лиам почему-то запомнил сумку. И розовую рубаху.

Еще несколько секунд взирал на экран, транслирующий спокойную улицу и толпу, шагающую по лестнице, – вверх с левой стороны, вниз с правой. После перевел монитор в режим обычного вывода данных.

С Кейной все в порядке. Он мог продолжать работать.

Глава 2

Кейна

(Shyloom feat. FJØRA – Take You Down)

Шагая к станции, я ощущала себя птицей, которую выкупали в пруду, а после выставили «сушиться» на ледяной сквозняк. Мои виртуальные перья топорщились в разные стороны, равно как и эмоции, как и мысли.

Какой наилучший сценарий? Какой? Мои слова Лиаму о Грере и его ответ: «Не переживай, любимая, мы все решим»? Хорошо бы, но этого не случится – Хвост показал мне наиболее вероятную реакцию Карры на правду. Какой наихудший сценарий? Тот, где Лиам предпочтет долг чувствам. Он, конечно, будет вынужден сообщить обо мне «наверх», и меня закроют внизу, на СЕ. Для разделения с Грерой или же для изучения, и исход один – будет много боли. Целый ряд процедур, призванных обезвредить «носителя». Больно, однако, в этот раз будет не только мне, но и Лиаму, вынужденному за процессом наблюдать. Или же его вести.

Нет, никакой правды. Пока нет.

Этим утром, по всей видимости, половина города спускалась в метро. Лучше бы я взяла такси – далеко, но цены не пугали. В моей сумочке до сих пор лежала серая кредитная карта, используя которую, я имела право длительное время перекладывать расходы на Комиссию. Таковым было их «извинение». Но серой картой я почти не пользовалась: нет, не берегла её, просто имела совесть. Считала, что правильнее тратить деньги, которые заработал сам, и у меня их минимум имелся. К тому же среди людей я ощущала себя лучше, защищённее. Абсурдное чувство (как будто люди спасут от СЕ-шников, если те устроят облаву), но иногда абсурдное чувство лучше голого страха. К тому же за мной наблюдал Лиам, это я ощущала загривком.

От «Беркли» до «Рандабатта» – кольцевой, – после на синюю линию. В вагоне будет время подумать. На ступенях, ведущих вниз, я вспоминала, остались ли в кармане купленные жетоны. Их отыскалось три.

Поезд все не шел.

Не то завяз где-то на перегонах, не то машинист вышел «покурить». Нетипичная ситуация для расписания, где транспорт движется с точностью не до минут даже – до секунд. На подземный перрон прибывала толпа. Её становилось больше и больше, люди жались друг к другу все теснее, наступали на белую линию. Мне почему-то думалось о прибое. Так море выносит на берег мусор, и его становится все больше и больше. Его скопится очень много, если не чистить… Странно, я никогда не думала о людях в подобном ключе, не считала их мусором, но сравнение отражало действительность.

Толпа нервничала.

Ощущение тревоги нарастало и у меня. Зачем я поставила первый флаг перед спуском в метро, точку «А»? Начало кольцевания момента. Кольнуло что-то изнутри, сработала интуиция, и я почти уже привычно запустила «петлю». Я делала так иногда. Может, тренировалась, может, баловалась, и петли эти практически никогда не имели точки «Б», то есть завершались вхолостую и исчезали. Теперь казалось, что точку «А» я поставила отнюдь не случайно. И интуиций теперь во мне была не одна, а две.

Стало тесно. Кто-то нетерпеливо смотрел на часы, кто-то не отрывал взгляда от черного зева тоннеля, откуда давно следовало показаться огням. Довольно громко переговаривался молодняк – четыре парня и одна девчонка. Переступала с ноги на ногу старушка с вязаной сумкой, взирала, как и многие, на далекое отсюда, но хорошо различимое электронное табло. На котором вдруг погасли две цифры.

 

С этого момента все и началось. Странности. Местный апокалипсис.

Сначала раздался электрический гул внутри перегонного коридора, заискрило под часами. И почти сразу дрогнул пол. Где-то в туннеле грохнуло, будто там разорвалась мелкокалиберная бомба. И потекло по рельсам.

– Вода! – заорал кто-то истошно. – Станцию топит!

Треск электрических разрядов сделался непрерывным, едкой прослойкой вплелся в спертый воздух дым.

Для паники хватило секунды.

Это страшно, когда люди паникуют, это как раненый бизон. Он рвет и мечет, он затаптывает, заваливается на бок, он исходит пеной у рта. Толпа вела себя так же: сначала ринулись по направлению к выходу те, кто стоял ближе всего к началу тоннеля – они поняли, что на станции что-то не так, что дела плохи. Образовали толкотню, давку. А крики «Топит! На выход! Наружу!» довершили остальное. Образовался поток, откуда не вывернуться. Бабушку с сумкой толкнули в спину, она упала бы, если бы не схвативший ее под руку мужик.

Неожиданность, растерянность, чужая агрессия, чужой страх – все это временно лишило меня ориентации, способности думать. Меня сжало со всех сторон раньше, чем я успела что-либо предпринять. Понесло обратно к лестнице. Давили так, что было нечем дышать…

Если бы не хлынувший вдоль контактного рельса внушительный грязевой поток, возможно, все вышли бы наружу целыми и относительно невредимыми. Но замерцали потолочные лампы, вздрогнул во второй раз бетонный пол.

Всё.

Крики, бешеные выражения лиц, бег… Толчки друг друга, попытки перелезть через упавших – в этом тоннеле не хотел умирать никто. Меня не просто толкнули – меня ударили, отбросили так, что я отлетела бы, будь на платформе место. Его не было, толчка, однако, хватило, чтобы я запнулась и упала – кто-то наступил мне на руку. Боль в кисти пронзила мозг…

«Точка «Б», – напористо ударила в голову мысль Греры.

«Активируй кольцо».

Я, почти неспособная дышать от агонии – чья-то подошва сломала мне пальцы, через меня переступали ботинки, (пинки по ребрам, по бедрам), – едва сумела сосредоточиться. И с рыком поставила точку «Б», завершила круг. После чего выдала панически сильное намерение вернуться в «А». Панически сильное, потому что я в этот самый момент, как последнее ссыкло, боялась, что петля не сработает.

Но она сработала.

Я стояла перед спуском в метро и смотрела на руку – на свою целую руку. Сколько времени… На сколько времени мы «отмотались» назад? Ответ подсказала Грера: «На восемь минут». На восемь! Раньше у меня была в запасе одна, от силы две. Значит, она предполагала что-то наперед, значит, перехватила контроль еще на первой точке.

От входа в «Беркли» я, резко развернувшись, почти побежала. Только не вниз, только не опять. Добежала до фонарного столба у дороги, остановилась у него; по венам до сих пор текли паника, адреналин и пережитый ужас. С трудом получалось успокоить дыхание – там внизу сейчас… скоро… Я должна убраться отсюда, я должна взять такси…

«Или же попытаться предупредить народ о надвигающейся беде?»

Очень жестко смотрела изнутри Грера, очень категорично – я почувствовала ее «нет». Как ощутила и чужое знание о том, что подобные катастрофы сегодня по городу случатся не только здесь, но и где-то еще.

«Куда тогда? Куда?»

* * *

Уровень СЕ

Лиам

(Max Cameron, Hypersonic Music – Movimento)

Он как раз вошел в отсек предвыхода из бункера, чтобы облачиться в скафандр – его напрягло движение темных полей в восьмой зоне, полей, поглощающих неорганику, – когда раздался писк браслета. Сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации на поверхности. Раньше Лиам пропустил бы его мимо ушей – «сверху» разбираются другие, там свои команды быстрого реагирования. Он взял бы бластер, который давно хотел проверить в действии, опустил бы стекло шлема, нажал бы кнопку герметизации. Комиссионеры – физически крепкие структуры, но и они подвержены вредоносным действиям излучений, даже при высоких способностях к регенерации риск ни к чему. Но в этот раз он замер, приказал таблице развернуться. Свернутой пока таблице, краткой.

И заиндевел от того, что прочитал.

«Нордейл. 14. Станция метро «Беркли» – затопление, разрушения, человеческие жертвы».

Карра сдернул скафандр, который не успел застегнуть, от резкого движения отвалилась фиксирующая пряжка на рукаве, надорвался замок – он не обратил на это никакого внимания.

«Беркли». Кейна вошла туда совсем недавно… Кейна…

Никакой связи с поверхностью здесь, в закрытом пространстве. В рацию он рявкнул напряженно, приказал помощникам обследовать опасную зону, сам, оставив спецодежду лежать на полу, двинулся к выходу.

По коридорам он бежал, цедил сквозь зубы проклятья. Здесь на каждой двери замок, требующий голосового ввода, совершающий слепок ауры, сканирующий сетчатку… Гребаная безопасность, чинящая теперь преграды. Бег с препятствиями. Отщелкнулся один массивный замок, второй, третий…

В собственный кабинет он ворвался, заранее озвучив мысленную команду вывести на экран мониторов последствия разрушения на Четырнадцатом. И ощутил бессильную, скрутившую нутро ярость, когда увидел искрящие провода, жижу на рельсах, поврежденные, раздавленные тела тех, кто не успел выбежать наружу. Схватился на трубку сотового так, что она хрустнула, уже думал о том, что, если Кейна не ответит, он откроет портал отсюда (это запрещено – к черту запреты) и прямо на Беркли, он отыщет ее тело на станции. Он вынесет его, он восстановит его по микронам… Он… Он найдет способ, выход…

Кейна ответила на четвертом гудке, голос глухой, но спокойный. Она шагала – он слышал это по дыханию, – шагала по улице. Вокруг гул машин, шелест деревьев, голоса прохожих. Спокойные голоса, не истеричные. От сердца в сторону отошел булыжник – «восстанавливать не придется».

– Ты не пострадала? «Беркли» затопило…

– Я…что? Нет…

– Ты спустилась туда как раз перед аварией.

Молчание на том конце. Странное, затяжное.

– Я туда не спускалась. Я решила прогуляться пешком.

Лиам дышал ровно. Он умел крутить множество процессов в голове разом, оставаться холодным, не вовлеченным в эмоции, он умел анализировать голоса, и сейчас он знал, что происходит нестыковка. Где-то. Очень ощутимая, очень грубая нестыковка. Держа собеседницу на проводе, Карра вызвал на экран запись момента «Кейна и Беркли» до злополучного спуска. Он помнил его, он видел, запомнил мужика в розовой рубахе.

Система подчинилась, мгновенно выдала требуемый отрезок записи с камер.

Кейна… Вот она приближается к станции, вот собирается спуститься по лестнице, но почему-то замирает, стоя к нему, к камерам спиной. Пребывающая в относительно спокойном состоянии до того (нервном, да, но в пределах нормы), вдруг резко изменяется фоном, оказывается поглощена аурой пребывающего в панике человека. В крови ужас, адреналин, зашкаливающий гормон стресса. И пульс. Просто бешеный пульс, нездоровый…

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Не клади трубку.

Где-то там она продолжала двигаться по улице. Карра без отрыва смотрел на экран.

Почему на записи она пристально рассматривает собственную руку? Почему решает вместо спуска двинуть против толпы, выбраться на поверхность и какое-то время стоять, успокаивать дыхание и нервы у фонарного столба?

Он проматывал момент «спокойная Кейна»-«паникующая Кейна» раз за разом, пока не заметил это. Шов на реальности. Заплатку. Он уже видел такие раньше, он отчетливо их помнил.

– Ты едешь домой. – Сообщил в трубку коротко, зная, что в его голосе звенит металл.

– Лиам… у меня курс…

– Ты его пропустишь. Ты пропустишь все. Прямо сейчас берешь такси и едешь домой.

У него невидимая шерсть на загривке встала дыбом от этой заплатки. И накатило удручающее предчувствие чего-то неприятного, большой – нет, не так, – БОЛЬШОЙ-БОЛЬШОЙ проблемы.

Он никогда бы не пересмотрел эту запись, если бы случайно не выбрал наблюдать за собственной женщиной в момент ее спуска в метро. Счастливая случайность. Роковая случайность. Он не выискивал бы заплатки, даже не подумал бы о том, что снова может их когда-то увидеть.

– Ты меня поняла?

– Да. – Ее голос глухой, тихий. – Еду.

– Я жду тебя дома.

Положил трубку.

Долго смотрел на экран, принимая сложное решение, после приказал системе:

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 
Рейтинг@Mail.ru