Вероника Петровна Якжина
Пробуди меня
– Кажется, сейчас это почти одно и то же, – усмехается он, позволяя ей расстегнуть его ремень и спустить джинсы. Ее руки шаловливо забираются ему между ног.
– Не говори так. Обними меня.
Бен заключает жену в объятия. Изучает ладонями ее худощавое тело.
– Поцелуй сюда, – командует Стефани и пальцем указывает на свою шею. Он исполняет. – Теперь сюда, – ее палец спускается ниже, ближе к груди, а губы Бена послушно следуют указаниям.
Через несколько минут Стефани тяжело дышит и тянет мужа назад наверх. Грубо целует его, прикусывая губу. Он вскрикивает.
– Черт, Стефани, полегче.
– Я думала, тебе нравится пожестче. – От страсти ей трудно говорить.
Он молчит, не зная, что ответить.
– Возьми меня, Бен. Мне это нужно.
Мужчина придерживает женские бедра и проникает в нее. Вместе со сладострастием в его мозг врезается ощущение отчужденности, неправильности. Но секс побеждает мысли, и он просто наслаждается возможностью свободно побыть в женских объятиях, сбросить напряжение. Дыхание утяжеляется, учащается. Стараясь двигаться ему навстречу, Стефани лишь сбивает его с ритма.
– Стеф, давай я сам. – Ему становится некомфортно.
Она не слушает, зато начинает громко стонать. Тонкие ногти неприятно царапают мужские плечи. Звук ее голоса отражается от кафельных стен и звоном режет по барабанным перепонкам.
– Тише, нас же услышат.
– Плевать.
Задыхаясь, Стефани продолжает стонать и набирать громкость. В какой-то момент она больно кусает мужа за щеку. Не выдержав, Бен отталкивает жену. Он кипит от досады и непонимания.
– Да что с тобой? Какого черта здесь происходит?
В ее глазах недоумение.
– Но я всегда так…
– И мне это нравится?
Она таращится на него, в ее взгляде злость, страх и невысвобожденное желание.
– Слушай… – он устало трет лицо ладонями. – Я, пожалуй, пойду спать.
– Что? Эй!
Она кричит ему в спину, но он, надев штаны и схватив свою футболку, вылетает из раздевалки.
Вернувшись, ложится спать прямо в одежде. Смотрит в потолок.
Что это было? Почему жена вызвала в нем такое раздражение? Почему так себя вела? Это выглядело естественно для нее. Но совсем неестественно для него.
Мужчина приподнимает голову и несколько раз бьется затылком об подушку. Его не покидает ощущение какого-то подвоха. Но он не может понять, с чем это связано.
– Чертова амнезия. Когда же память вернется?
***
Мамочка, вставай. Нужно проснуться прямо сейчас.
Меня окатывают ледяной водой. Вскрикиваю от неожиданности и холода. На губах остается противный металлический привкус ржавчины.
Я сижу на влажной земле в каком-то сарае, руки туго стянуты веревкой над головой и привязаны к какой-то трубе, ноги обмотаны скотчем. На мне лишь майка и штаны. Ни обуви, ни куртки, ни, разумеется, оружия.
Вокруг стоят пятеро крупных мужиков. На всех джинсы и идиотские черные плащи в пол. Они гогочут, у одного из них, наиболее неприятного, в руках какое-то ржавое ведро. Отбросив его в сторону, он наклоняется и обдает меня дыханием не первой свежести. Почти коричневые зубы так и просят пинка армейским ботинком.
– С добрым утром, принцесса. Мы так рады, что вы почтили нас своим присутствием. Простите, что мы, ваши покорные слуги, не успели сшить бальных нарядов.
– Не страшно, – рычу я. – Я ненадолго. Только спалю вашу конуру и сразу в обратный путь.
Они заливаются искренним хохотом.
– Ну что вы. Мы так ждали вашего прибытия. Ты исполнила для нас прекрасный танец с мертвецами. Мы тоже готовили программу, но, к сожалению, сценка с пожиранием твоих дружков сорвалась. Но не страшно. Мы те еще выдумщики. Придумаем, как хорошо провести время.
С этими словами он всей шириной своего вонючего языка облизывает мою щеку. Едва сдержав рвотный позыв, плюю здоровяку в лицо. Он тяжело вздыхает и спокойно утирается рукавом.
– Ну и манеры. Придется преподать тебе пару уроков этикета.
Он встает и наотмашь бьет меня по лицу. Будь мы в любимом мультфильме Аманды, у меня над головой сейчас заплясали бы звезды.
– Что, детка? Без своих ребят ты не такая крутая?
– А ты без своих?
Он посмеивается.
– Открою тебе секрет. Ваша база давно представляет для нас большой интерес. И чуть позже мы обязательно займемся твоими солдатиками. Но дамы вперед. Мы, как настоящие джентльмены, предпочитаем блондинок.
– Мейсон, хватит трепаться. Давай просто трахнем эту суку, – выкрикивает один из них.
Я вскидываю испуганный взгляд. Ричард был прав – это чертов Мейсон.
Похититель устало закатывает глаза.
– Прости Боба, милашка. Он у нас дурачок. Боб, как ты ведешь себя в присутствии дамы? Что она о нас подумает? – Он снова поворачивается ко мне. – Впрочем, что же это я. Забыл представиться. Как ты догадалась, я Мейсон. Нам уже доводилось встречаться, хоть и не в таких… интимных условиях. Но не менее горячих, правда?
Его голос похож на лязг вилки по стеклу. Во мне нарастает страх, который я не в силах обуздать. Руки и ноги связаны так крепко, что пальцы немеют. Но, даже если бы каким-то чудом я смогла бы освободиться, то против пятерых отмороженных на всю голову бандитов у меня нет шансов. Я готова разреветься от беспомощности. Их намерения более чем ясны. И это пугает меня гораздо больше, чем пытки или убийство. Брюс знает, как болезненно я отношусь к теме сексуального насилия. Вряд ли может быть что-то более гадкое и унизительное для человека. Нарушение всех мыслимых и немыслимых личных границ. Если они только посмеют ко мне прикоснуться…
– Как тебя зовут, милая?
– Меня зовут «катись к дьяволу».
Губы неприятного собеседница расплываются в отвратительном самодовольном оскале.
– Па-арни, тут малышка с характером. Как мы любим. Что ж, приятно познакомиться. Всех поименно я тебе представлять не буду. Скоро ты с ними и так познакомишься очень и очень близко. Но мы хотим быть вежливыми. У нас к тебе… просьба. Задам один вопрос. Знаешь ли ты, какая потребность стоит на первом месте у настоящего мужчины?
– Странно, что ты знаешь.
Прихвостни позади Мейсона гадко улюлюкают.
– Я и мои парни истосковались по женской ласке. Не подумай, нам очень нравится новый мир, он полон чудес и возможностей. Вот только в нем совсем нет любви,– он театрально вздыхает.
– Что ты знаешь о любви, подонок, – презрительно выплевываю я, не сдержавшись. – Как смеешь ты своим поганым ртом даже произносить это слово.
– Знаю, милашка, и больше, чем ты думаешь. А что насчет моего поганого рта…На данный момент ты своим чистым красивым ротиком говоришь больше гадостей, чем мы, большие мальчики. Я объясню наглядно, для чего природа подарила тебе такие дивные губки.
Он приближается вплотную и обнюхивает мои волосы. Затем удовлетворенно шепчет:
– Тебе страшно, девочка? Не бойся, мы тебя не обидим. Мы всего лишь хотим весело провести время.
Дергаю головой и бью лбом по мерзкой роже. Мне больно, особенно после удара палкой и пощечин, но этому гаду куда больнее. Взвыв, он хватается за нос и испепеляет меня ненавидящим взглядом. Когда убирает руку от лица, вижу, что она вся в крови.
– Эй, Боб? На какой ноге у нее была повязка?
– На правой.
«Вот же черт». Видимо, когда они снимали с меня обувь, увидели бандаж. Готовлюсь к тому, что сейчас будет очень неприятно.
Мейсон наступает на мой несчастный голеностоп и с силой давит. Я ору от сумасшедшей боли, взорвавшей ногу. У меня вышибает слезы, кровь кипит от злости.
– Чтоб ты сдох!
Он наступает снова, на этот раз с размаху, и я снова кричу. Наконец, он делает шаг в сторону и выжидающе смотрит на меня. Я всхлипываю, заставляю себя собраться.
– Око за око. Ты делаешь больно мне, я делаю больно тебе. Все по-честному, правильно? Поверь, мне очень не нравятся такие методы.
Тяжело дышу, стараясь не думать о том огне, который испепеляет едва зажившую лодыжку. Почему-то перед глазами встает Мел. Представляю, какой нагоняй она мне устроит, когда я вернусь. А Картер будет зудеть целую неделю.
Так, нужно собраться. Я должна придумать, как выбраться. Должна вернуться на базу, выслушать лекцию подруги, рассмешить Марию. Должна найти мужа и дочь. Я должна выпутаться ради них.
– Эй, Мейсон. Хочешь, расскажу тебе, кем ты был до апокалипсиса?
Он приседает на корточки и внимательно смотрит на меня.
– Попробуй.
– Ты был маменькиным сынком. Папаша вас бросил, когда тебе было сколько? Десять? И мамочка вцепилась в тебя, стараясь заменить тобой и сына, и мужа. Тебе нельзя было встречаться с девочками, потому что ни одна из них никогда не смогла бы полюбить тебя так, как мама. Все было нельзя, лишь погулять с парнями вечером в пятницу, да трахнуть какую-нибудь пьяную бабенку в туалете занюханного бара. Ты из тех, кто до ненависти любит свою мать, потому что у вас не хватает смелости начать собственную жизнь. Но тут – чудо. Мир перевернулся с ног на голову. Теперь для тебя и твоего больного, искалеченного сознания нет границ. Вот только нормальным женщинам ты по-прежнему на хрен не сдался. Но у тебя же теперь есть «сила», которой ты не боишься пользоваться, ведь некому тебя остановить и наказать. Ты по-прежнему слаб и жалок.–Плюю ему под ноги в знак презрения.
Его лицо искажается. Очевидно, я попала в десятку и задела его ранимую душонку. Но ему удается сохранить видимость спокойствия.
– У-у-у, впечатляет. А ты, должно быть, дорогущий мозгоправ? Сколько ты стоила за час, детка? Кое в чем ты права. Ценности изменились. И психотерапевты теперь никому не нужны. Так что твоего исчезновения никто и не заметит. Зато ты можешь сменить сферу деятельности на более востребованную.
Он встает передо мной и начинает расстегивать ширинку. Откуда-то со дна желудка поднимается волна паники. Я должна что-то сделать прямо сейчас. «Боже, впервые в жизни согласна с папой. На черта я родилась девчонкой?»
– Только достань эту хрень из своих чертовых штанов. И я его тебе отгрызу.
Похоже, Мейсону надоело трепаться. Он снова наклоняется ко мне и почти ласково цедит:
– Тогда, может, стоит выбить тебе все зубы для начала?
Выдерживаю его взгляд. Он не должен видеть, как мне страшно. Насколько это возможно, подтягиваюсь на руках, резко увожу связанные ноги в сторону и валю бандита на землю. Одного из его дружков мне удается пнуть пятками в грудь, но следующий наносит мне удар дубиной по ребрам. Задохнувшись, оседаю и пытаюсь поймать ртом воздух.
– Ну все. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Поговорим, как взрослые.
Меня хватают за волосы, поднимают на ноги и роняют на колени. Отвязывают руки от трубы, затем дают сильного тычка, и я падаю на живот. Эти грязные, мерзкие звери начинают лапать мою спину и стаскивать штаны. Дрыгаюсь и отбиваюсь как могу, пока мою голову не прижимают к земле тяжелым сапогом.
– Нет! Нет!
Потеряв самообладание, ору снова и снова от ужаса, от понимания, что меня ждет. Успевает промелькнуть мысль, что при первой же возможности придется покончить с собой. Я не смогу жить с этим.
Внезапно почва содрогается и прямо за воротами амбара раздается взрыв.
– Что за?.. Ты, ты и ты – за мной. Боб, следи за девкой.
Шмыгая носом, смотрю на двери, за которыми исчезает Мейсон со своими людьми. Должно быть, Ник вернулся за мной.
– Твоим друзьям крышка, Боб. Советую уносить зад, пока есть возможность.
– Закрой рот, сука.
– Как знаешь. Я предупреждала.
До нас доносятся звуки перестрелки. Но стволов как-то мало, словно в Мейсона стреляет всего один человек. Вдруг все затихает. Ни звука.
Истекает бесконечная минута, за ней другая.
– Мейсон? – окликает Боб, но тишина служит ему ответом. – Никуда не уходи, красавица, я сейчас вернусь.
– Здесь еще один! – ору я, за что получаю прикладом по спине.
Боб подходит к воротам, но, едва успевает сделать шаг наружу, как влетает назад в амбар. Следом появляется незнакомый мужчина в охотничьих штанах и черной майке. Это благодаря его бейсбольной бите Боб скоропостижно вернулся и, судя по фонтану крови, рассыпал повсюду свои зубы. Дружок Мейсона бросается с кулаками на моего спасителя, но получает еще один удар битой и падает навзничь. Затем мужчина достает пистолет и обращается к лежащему:
– Помнишь меня?
Не дожидаясь ответа, расстреливает добрую половину обоймы ему в голову. Выходит из амбара. Снова раздаются выстрелы. Добивает недобитых. Не могу поверить, что спасена.
Вернувшись, герой оглядывается и направляется ко мне. Бросив любопытный взгляд на мое уязвимое положение и не самый презентабельный вид, присаживается передо мной. Я не дышу от страха. Он достает огромный охотничий нож с зазубринами и кровостоком и разрезает веревки на моих руках. Встает и идет к ногам. Еще раз глянув на мои полуспущенные штаны, наклоняется, чтобы их подтянуть. Наконец прихожу в себя. Подпрыгнув от его касания, поворачиваюсь к нему лицом и, ловким движением выхватив из его рук нож, направляю на него.
– Отвали!
Он разводит руками.
– Эй, спокойно. Я не с ними. – Голос у него ровный, бесстрастный, неторопливый, тяжелый как чугун, но приятный.
– Я сказала, отойди!
Он делает шаг назад.
– Ты пока успокойся, а я осмотрю тела и постараюсь найти твои вещи. Идет? – Он достает какой-то платок и смачивает его водой из фляжки. – Вытри лицо, ты вся в крови.
Смотрю, как затравленный зверек, и беру тряпку. На меня наваливается ужас пережитого и того, что пережить не пришлось. Слава Богу и этому незнакомцу. Разревевшись, как дитя, забиваюсь в угол. Мужчина тем временем как ни в чем ни бывало обыскивает карманы бандитов и забирает все ценное.
Продолжаю рыдать от страха и злости на этих уродов, на себя саму, и попутно стараюсь привести себя в порядок хоть немного.
Парень подходит ко мне со стопкой вещей и ботинками.
– Это твое?
Я киваю и утираю нос кулаком.
– Ты мародер?
Он чуть усмехается.
– Сейчас мы все мародеры.
Забираю вещи, первым делом накидываю футболку и куртку. Все это время он смотрит на меня, не отводя глаз. Кручу в руках бандаж, не особо понимая, как его надевать.
– Какая нога? – спокойно спрашивает он и забирает у меня повязку.
– Правая.
– Что с ней?
– Был вывих. Только зажило. Но Мейсон решил сплясать на моей ноге чечетку.
Незнакомец осторожно берет мою стопу в ладони и медленно поворачивает из стороны в сторону. Я втягиваю воздух сквозь зубы и наблюдаю за мужчиной, пока он уверенными движениями фиксирует ногу.
– Пара дней покоя, и все будет в норме.
– Ты доктор?
– Нет.
– Спасибо тебе.
– Ерунда. Простейшая повязка.
– Спасибо, что спас меня.
Он едва заметно краснеет.
– Ерунда.
– Я Грейс.
– Очень рад за тебя. – Хлопнув ладонями по коленям, мужчина поднимается и шуточно отдает честь. – Счастливо оставаться. Постарайся больше не водиться с плохими ребятами.
Пока он надевает куртку и набрасывает на одно плечо лямку рюкзака, меня раздирает досада. Не будь я связана, сама раздала бы бандитам подзатыльников. Видя, как мой спаситель направляется к выходу, восклицаю:
– Эй, куда ты? – Не получив ответа, вскакиваю на ноги, но взвизгиваю от боли в лодыжке. – Ах ты ж черт, да сколько можно? Стой! Помоги мне.
Он замирает в проходе.
– Кажется, уже помог.
– Мне нужно добраться на базу. Отвези меня в Рок-Спрингс.
– На ковре-самолете? У меня нет транспорта.
– Как же ты здесь оказался?
– Шел за Мейсоном из Айовы. Выбирал удачный момент разобраться с ним и его отбросами. И вот, – он разводит руками. – Так что и тебе спасибо за помощь. Квиты.
– Что они сделали? Убили кого-то, кто был тебе дорог?
Он смотрит прямо перед собой.
– Какая тебе разница? – в голосе звенит раздражение. Первая эмоция с его стороны.
– Прошу, помоги мне добраться до базы. Или до города, там найду машину. Мне не дойти с такой ногой. Ты ведь спас меня не для того, чтобы бросить погибать по-другому?
Он молчит, легонько постукивая кулаком по дверному косяку. Я добавляю:
– Пожалуйста.
Мужчина вздыхает.
– Тайлер. Тайлер Хэттерс.
Улыбаюсь.
– Я Грейс Митчелл.
– Ладно. Но на ночь глядя я тебя не поволоку. Мне нужен обзор, в темноте ни черта не вижу. Если нарвемся на мертвецов, хочу быть уверен, что не придется работать за двоих. Заночуем здесь. Утром выдвигаемся, как только рассветет.
– Я могу за себя постоять.
Он чуть склоняет голову и недоверчиво приподнимает бровь. Я густо краснею.
– Неужели? Завтра утром и докажешь.
Он относит свою сумку в угол и кладет на стог сена. Берет за ногу Боба и тащит к выходу.
– Выброшу мусор. А ты пока закажи пиццу.
Он вытаскивает труп из амбара. Я прыскаю от смеха и потираю переносицу.
Тайлер возвращается минут через десять, закрывает двери нашего убежища и перевязывает ручки.
– Что насчет еды? – серьезно спрашивает он.
– Прости, я не планировала оставаться на ужин. Мой рюкзак на базе, а разгрузка с батончиками и водой осталась в машине.
– Где машина?
– Уехала на базу.
– Твои люди тебя бросили на растерзание этим животным, а ты собираешься туда вернуться?
– Хочешь позвать меня с собой?
Он презрительно фыркает и качает головой.
– Они, наверное, думают, что я погибла, иначе не бросили бы меня.
– Мне плевать, – равнодушно произносит он. – У Мейсона есть консервы. В основном фасоль. Будешь?
– Да.
Тайлер ножом вскрывает банки, одну передает мне. Едим в молчании. Я изредка поглядываю на него, а вот он ни разу не посмотрел в мою сторону. Почему-то это раздражает. Не могу его раскусить. Он хочет казаться крутым? Или ему действительно просто плевать на все? Но если так, зачем спас меня? Зачем согласился помочь?
Неприятно, что с самого начала у него сложилось обо мне неправильное мнение. Он считает меня какой-то глупой девчонкой, которая не в состоянии защитить себя. Казалось бы, какое мне дело до того, что он думает. Но я не хочу быть такой. Я не была такой даже до этого всего. А сейчас и подавно.
Доев, он забрасывает банку в дальний угол и укладывается на сене, укрывшись курткой и повернувшись ко мне спиной.
– Ночью будет холодно, а стог всего один. Ложись рядом, так нам обоим будет теплее.
– Ага, как же, – с сарказмом ворчу я.
Он оглядывается через плечо.
– Вот это самооценка. Думаешь, все тебя хотят? Ты не в моем вкусе, Грейс. Так что ложись спокойно. Первое правило выживания в дикой природе – сохраняй тепло.
Качаю головой, посчитав, что такое лучше оставить без ответа. Ложусь рядом и насыпаю на себя немного сена. Он придвигается ближе ко мне. Поворачиваюсь на бок и прислоняюсь своей спиной к его спине. Снаружи почти совсем стемнело.
Думаю об этом Тайлере. Вроде бы ему можно верить, слишком уж он прямой. Он одновременно приятен мне и неприятен. Высокий, крепко сложенный, жилистый. Темные волосы неаккуратно коротко пострижены, на лбу топорщатся непослушным клочком. Из-под насупленных густых бровей спокойно смотрят темно-серые глаза, ледяные, непроницаемые. Квадратная челюсть, широкие скулы – все олицетворяет железную волю.
Как же вовремя он появился. Судорожно вздыхаю, пытаясь переварить этот кошмарный, ужасно долгий, чудовищно насыщенный день. Нужно отдохнуть.
Впервые с начала конца света засыпаю рядом с мужчиной. Его тепло и ровное сопение заставляют невольно чувствовать себя в безопасности.
Последнее, о чем вспоминаю, погружаясь в сон – как Брюс и Аманда читают детскую книжку на качелях в нашем саду.
Глава 4
Вспышка.
Одна из наших самых крупных ссор состоялась как раз на фоне переезда в Рок-Спрингс. До этого мы несколько лет мы жили в Оклахоме, где и познакомились. Ни разу в жизни я не проводила столько времени на одном месте, поэтому тот дом мне очень полюбился.
А тут внезапно Брюс вернулся домой с новостями о предстоящем переезде. Я молчала несколько часов, ходила по дому, осматривала комнаты, которые были полны тепла и уюта. Нашего тепла и уюта. Я очень старалась держать себя в руках, не показывать мужу своих истинных эмоций.
Вечером вышла в сад, и от тоски у меня защемило сердце. Брюс с Амандой качались на качелях, он читал ей какую-то книжку со сказками. В который раз я отметила про себя, как наша дочь похожа на своего отца.
– Ужин готов, – позвала я, но они меня не услышали. – Аманда. Пора ужинать.
– Ну, мам…
– Сейчас же.
– Мама на что-то злится? – спросила она у Брюса, когда я входила в дом.
– Мама просто расстроена, Мэнди.
За ужином они весело хихикали, а я угрюмо жевала салат, глядя в тарелку. Я и сама не переношу, когда люди ведут себя вот так вместо того, чтобы просто обсудить свои переживания. Но говорить было слишком больно, я боялась ляпнуть что-нибудь лишнее и обидеть мужа.
– Папа, я посмотрю мультики?
– Нет, – отрезала я.
Брюс и Аманда переглянулись. Он улыбнулся дочери и ласково сказал:
– Можно, золотце.
Я прикусила язык, понимая, что развернуть спор в присутствии ребенка будет верхом глупости.
Аманда поцеловала папу в щеку и вприпрыжку убежала смотреть телевизор.
– Это непедагогично. Ты рушишь мой авторитет в ее глазах.
– Грейс, это всего лишь мультики.
– Сначала мультики, потом прогулы уроков. А потом? Татуировка на лице? – Я со звоном оттолкнула от себя тарелку.
– Ты вроде была не против татуировок. Мы же решили, что не будем ей запрещать подобного.
– Дело не в татуировке! – я злобно сверкнула на него глазами.
Он вздохнул и отодвинул тарелку.
– Давай поговорим? Что тебя так тревожит?
– Решил поиграть в психолога? – ядовито спросила я.
– В нашей семье один психолог и один военный. Я воюю, ты разговариваешь. Сейчас мы просто немного поменялись ролями, – он тепло улыбнулся мне, стараясь растопить лед.
– Считаешь, что это смешно?
– Грейс, родная. Что тебя пугает?
– Мы так давно здесь. – Я подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом.
– Я понимаю. Впервые в жизни ты привыкла к месту. Но у нас будет другой дом, не хуже этого.
– Но этот полон… нас.
– Дело в не доме. Дело в том, что мы будем все вместе. Когда мы поженились, ты сказала, что тебя это не пугает. Что со мной ты готова пройти через все это.
– Ты ведь уже отказывался от перевода несколько раз.
– Отказывался. Но теперь я уперся в потолок. Чтобы дальше продвинуться по карьерной лестнице, нужно сняться с места. Ты ведь понимаешь это. Та база в Рок-Спрингс – отличная возможность. Там вокруг горы, чистый воздух, Аманде понравится. Для нее это приключение.
– А для меня очередное испытание. Я росла так, Брюс. Это приключение первые два или три раза. А потом – это уже издевательство.
– Картер говорит, что мы там надолго. Чтобы привести базу в порядок, нужна уйма времени. И потом, когда начнется сам эксперимент, ее проверки на пригодность, мы будем там. Будем этим всем руководить. Это на несколько лет. Я смогу меньше ездить в командировки. Мы сможем больше времени проводить вместе.
– Картер! – Я всплеснула руками. – Ты повсюду таскаешься за своим чертовым братом.
Лицо Брюса потемнело.
– Он единственный, кто остался у меня из родных.
– А я? А Аманда? Мы на втором месте?
Мне было больно это произносить. Но для Брюса еще больнее было это слышать.
– Ты сейчас не права, Грейс. Ты знаешь, как много вы для меня значите. Но Картер тоже моя семья.
Я задохнулась от возмущения.
– Только не он ждет тебя дома. Не он сходит с ума от твоих звонков, означающих, что я могу тебя больше не увидеть. Не он хранит этот дом и старается сохранять в нем мир и покой, в то время, как ты рискуешь собой на войне. Но зато именно он может спокойно прийти и все это разрушить! По первому его зову ты готов бросить все и ехать на край света.
– Он тоже поехал бы за мной на край света. А ведь это твоя обязанность.
– То есть, я не справляюсь со своими обязанностями жены?
– Я не это имею в виду.
– Не зря я обещала себе, что никогда не выйду за военного.
Последняя фраза хлестнула Брюса словно кнут. Он вздрогнул и нахмурился. Посмотрел мне в глаза. Молчал с минуту, подбирая слова.
– Жалеешь о том, что нарушила свое обещание?
– Теперь и не знаю.
Брюс вскочил и стал нарезать круги по кухне. Он сцепил руки на затылке и шумно выдыхал. Я уставилась в пол, понимая, что не права. Но сказанного не вернуть, а мне хотелось, чтобы он понял, как это важно для меня.
– Ты жалеешь или нет?
– Брюс, я…
– Да или нет, Грейс? – его голос наполнился металлом, а светлые глаза стали походить на грозовое небо. Милые моему сердцу черты лица вдруг стали жесткими, и я поежилась, не узнав собственного мужа.
– Я не жалею, что вышла за тебя, Брюс. Но жалею, что вышла за военного.
– Но я военный! И я был им, когда мы познакомились, когда встречались, когда я делал тебе предложение. И когда ты говорила мне «да», и в день нашей свадьбы я был им. И все эти годы я военный. Так что это не ответ на вопрос. В нашу первую брачную ночь ты сказала, что со мной не боишься проходить через все это. Ты сказала, что доверяешь мне. Это больше не так?
Я молчала.
– Ответь мне!
Глядя мимо него в окно, я молчала.
Он вылетел на задний двор, хлопнув дверью. Тут же вернулся и ткнул в мою сторону указательным пальцем. Надулся, чтобы что-то сказать, но так и не сказал. Опустил руку и тяжело вздохнул.
– Черт возьми, Грейс, ты невыносима!
Он снова выскочил из дома. Я встала и, утирая слезы, начала убирать со стола. Швырнув посуду в мойку, вцепилась руками в край столешницы и тихо заплакала. Я не переношу ссоры. Особенно с Брюсом. Мы и так проводили мало времени вместе, всегда было жаль тратить это драгоценное время на обиды и перепалки.
Вдруг мою ногу обняли маленькие ручки. Я быстро утерла слезы и повернулась к дочери. Но от детей ничего не укрыть.
– Мама, не плачь. Вы помиритесь.
Я присела на корточки и обняла Аманду, она гладила меня по голове.
– Конечно, помиримся. Но мне все равно грустно, что мы поссорились.
– Значит, нужно идти мириться прямо сейчас. Папа тоже грустит. А переезд – это не страшно, если мы будем все вместе.
Всхлипнув, я крепко обняла дочку, благодаря судьбу за то, что подарила мне ее.
– Ты права, Мэнди. Я поговорю с папой, хорошо?
Малышка уверенно кивнула и поцеловала меня в нос. Рассмеявшись сквозь слезы, я проводила ее взглядом и посмотрела на задний двор. Брюс стоял спиной к дому, скрестив руки на груди, и курил. Мне стало стыдно. Он курил крайне редко, в основном, когда уезжал. Дома я видела его с сигаретой всего несколько раз.
Я бесшумно вышла из дома и обняла мужа со спины, обхватив руками его пояс. Он напрягся, но не вырвался. Лишь вздохнул.
– Грейс, это действительно отличный шанс. Другого такого не будет. Новое звание, новые возможности.
– Прости меня. Я действительно привязалась к этому дому, мы въехали сюда сразу после свадьбы. Здесь родилась Аманда. Но какая разница – где, если ты и она будете со мной.
Брюс повернулся ко мне и поцеловал, затем крепко сжал в объятиях.
– И ты меня прости. Просто для меня важна твоя поддержка.
– Я всегда тебя поддержу. Ты же знаешь.
Брюс угукнул мне в плечо.
– А ты знаешь, что я люблю тебя.
– Знаю. – Я сделала небольшую паузу. – И я тебя люблю.
Встав на цыпочки, я обвила руками мужскую шею и с жаром поцеловала Брюса. Он с наслаждением отвечал на мои ласки. С трудом оторвавшись друг от друга, мы тяжело дышали и счастливо улыбались.
Взгляд мужа пробежал по окнам.
– Кажется, за нами ведется слежка.
Я обернулась и увидела, как дернулась шторка в детской, а маленькая тень шмыгнула вниз.
– Наша дочь мудрее нас. – Я прислонилась к мужу спиной, он обнял меня, для чего ему пришлось немного наклониться.
– Это в ней от тебя, – поддел меня Брюс, за что получил шутливый тычок локтем в бок, и рассмеялся.
– Ей там понравится?
– Думаю, да. Знаешь, что я придумал?
– Откуда же мне знать?
– Предлагаю отправить вещи вперед. Самим поехать на машине. Отвезти Аманду на ферму твоего отца, он ведь уже освоился там и хотел принять внучку в гостях. А в Вайоминг выдвинемся уже вдвоем. Как тебе? – Следующие слова он прошептал мне на ухо, – сможем задержаться в каком-нибудь мотеле. Или совершить незапланированную остановку на лесной опушке, где никого нет. Давненько мы не занимались этим в машине, тебе не кажется?
Я покраснела и от предвкушения такого путешествия прикусила губу. Моя рука скользнула назад и шлепнула мужа по крепкой ягодице.
– Ладно, сержант, уговорил.
Он с облегчением рассмеялся и поцеловал меня в висок.
Мамочка, открой глаза.
Вспышка.
***
Проснувшись одним из первых, Бен обнаруживает, что жены рядом уже нет. С момента их ссоры в душевых прошло уже несколько дней, но она все еще дуется и не желает выслушивать никакие объяснения. Это злит его.
Все утро он слоняется по зданию школы в поисках подходящей работы. Решив подышать свежим воздухом, поднимается на крышу. Там дежурит один из военных.
– Как дела? Сюда можно?
Солдат лениво переводит на него взгляд.
– Вроде спокойно. Трупаки толпятся у ограждения, но сегодня их меньше, чем обычно.
Бен подходит к краю и смотрит вниз, туда, где несколько мертвецов бестолково тыкаются носом в сетку забора.
– Если их будет много, ограждение выдержит?
– Мы не будем проводить такой эксперимент, – ухмыляется собеседник. – С завтрашнего дня начнем отгонять их и выстраивать машины вокруг забора. Вроде как дополнительная линия обороны.
– Неплохая идея. Помощь нужна?
Военный качает головой.
– Нет.
– А вообще, может, вам нужна еще одна пара рук? Я тут от безделья с ума схожу. Чувствую себя бесполезным. Хотелось бы хоть как-то помочь. Может, нужны люди в отряд для вылазок в город?
Ответом служит смех.
– Ты, кажется, тот парень, что головой стукнулся.
Бен неоднозначно кивает.
– Прости, приятель. Но даже бывалых офицеров списывают со службы после травм головы. Потому что они непредсказуемы. Никто не возьмет на себя такой риск. Что говорить о гражданских. Тем более, ситуация у нас тут не совсем похожа на штатную.
– Понимаю. Но думаю, что смог бы…
– Это ты сейчас думаешь, что смог бы. Сидя здесь, в безопасности. А когда к тебе будут тянуть руки воскресшие мертвецы, даже никто из нас не возьмется давать гарантий. Бесспорно, ты здоровяк. Да и создаешь впечатление вполне адекватного. Но командование не пойдет на это. Так что попробуй поискать себе занятие внутри периметра.
Бен уязвлено кивает. Идиотская травма. Из-за нее одни проблемы.
– Ладно, спасибо.
– Без проблем? – Похоже, часовой и сам не рад, что приходится отшивать крепкого парня, который мог бы пригодиться.
– Конечно.
Бен возвращается в общую комнату. В дверях спортзала он замирает. Стефани сидит на своем матрасе и что-то разглядывает. Какое-то украшение? Раньше он его не видел. Она грустно качает головой и с яростью запихивает украшение в небольшую сумку, которую прячет под наволочку подушки. Сумка ему тоже незнакома. Неужели Стефани украла это? Почему ее так разозлила какая-то безделушка? Прищурившись, он понимает, что должен выяснить, что жена прячет.
Женщина нервно взъерошивает короткие волосы, озирается и испуганно округляет глаза, заметив Бена. Он направляется к ней. Стефани пару раз быстро моргает и расплывается в радостной улыбке.
