Виктор Евгеньевич Рябинин
Поцелуй медузы
Максим, немного озадаченный ходом событий и полученной информацией, чуть помедлил, а потом попросил собеседников предъявить документы. Те отнеслись к просьбе с пониманием и быстро достали свои ксивы. Максиму подумалось, что выбора у него нет, да и пора бы внести какую-то ясность в эту пока темную историю:
– Я хотел бы знать заранее: ваш адмирал собирается поговорить об исчезновении моего брата или о его профессиональной деятельности? Вы должны понимать, что во вред брату я ничего не скажу и не сделаю.
– Обсуждение данной конкретной темы находится не в нашей компетенции, – Григорий Васильевич не баловал исчерпывающими ответами.
– Допустим. Тогда еще вопрос. Вот уже сутки какие-то незнакомые люди пытаются меня прессовать. Это ваши сотрудники?
– Нет. Мы приехали совсем недавно и вдвоем. Точнее, втроем, но Козалёв был привлечен для легендирования нашего приезда. Он не имеет понятия о сути задания и был приглашен в качестве человека, ранее знавшего вас лично. Что же касается неизвестных людей, которые, как вы сами определили, пытаются вас «прессовать», то это, скорее всего, еще одна заинтересованная сторона, которую мы упомянули ранее.
– На американцев они не похожи. Скорее смахивают на отморозков, уголовников или бандитов.
– Я не утверждал, что это американцы. К тому же для достижения конечной цели могут привлекаться любые посредники. Но наше управление к тем, кто пытался на вас наезжать, не имеет никакого отношения. Даю вам в этом слово офицера.
– Понятно. Последний вопрос. Если я откажусь и не поеду, что вы предпримете?
Ответ на этот вопрос оказался в компетенции Юли, до сей поры помалкивавшей:
– Мы очень надеемся, что сумеем с вами договориться и вы выполните нашу просьбу. Вы офицер запаса, участник боевых действий и хорошо понимаете, что приказ должен быть выполнен любым способом. Поверьте, нам бы очень не хотелось применять спецсредства и доставлять человека в Москву, скажем так, в бессознательном состоянии. К тому же вам на самом деле ничего не угрожает.
«Ну и дела тут заворачиваются!»– подумал Макс, но виду не подал. Слова молодой женщины его не испугали, а вот тон, каким они были произнесены, слегка озадачил. Несмотря на молодость и внешнюю женственность, в очаровашке Юлии чувствовалась хватка профессионала и решительность пойти до конца. Но неужели эта девица на самом деле уверена, что Макс станет молчаливо созерцать, как ему будут вкалывать какую-нибудь гадость, от которой он потеряет возможность сопротивляться и на время превратится в растение или овощ? По большому счету, бывшему морпеху, прошедшему Чечню, ничего не стоило разобраться с этими залетными птахами прямо здесь и сейчас. Они даже чирикнуть не успели бы. Но, честно говоря, Макс почувствовал, что его приглашение в Москву связано с судьбой старшего брата, о котором он ничего не слышал около пяти лет. И эта информация уже стоила того, чтобы рискнуть. Непринужденно улыбнувшись женщине, он взял инициативу в свои руки:
– Я могу проехаться с вами в Москву и побеседовать с тем, кто этого так желает. Но у меня есть два небольших условия.
– Мы вас внимательно слушаем, Максим.
– Первое. Для экономии вашего и моего времени предпочитаю самолет. Это возможно?
– Вполне. Военно-транспортное крыло вас устроит? Мы тотчас позвоним в Москву.
– Очень хорошо. Теперь второе. Сегодня какие-то люди похитили и увезли в неизвестном направлении жену моего старшего брата Марину. Я переживаю за ее судьбу, к делам мужа она причислена быть не может. Не похоже, чтобы ее хотели использовать и в качестве заложницы, потому как со мной на связь никто не выходил. Одним словом, темная история. Прошу по своим каналам прокачать ситуацию и помочь в её розыске и возвращении.
Впервые за время беседы в голосе Григория Васильевича прозвучали нотки озадаченности – или Максиму только показалось? Во всяком случае, с ответом офицер разведуправления медлить не стал:
– Сделаем все, что возможно, сами, при необходимости привлечем и белорусских коллег. У нас существуют определенные взаимные обязательства.
Максим почувствовал облегчение: и потому, что трудная беседа подходила к концу, и потому, что забрезжила хоть какая-то ясность, – тут снова дала о себе знать спасительная интуиция. Потому он ответил уверенно и спокойно:
– Тогда считайте, что мы договорились.
Часть 2 заглянуть в бездну
10.Москва слезам не верит
Много людей проходит через нашу жизнь. Одни оставляют след в сердце,
другие – на лице. Но больше всего следов остается в печени. Такие мысли пришли в голову к Максиму после того, как в салоне военно-транспортного Ан-26, приземлившегося глубокой ночью на аэродроме в Мачулищах под Минском и через час, уже под утро, с пассажирами на борту взмывшего в воздух в направлении подмосковной Кубинки, они вчетвером распивали бутылку коньяку, предусмотрительно прихваченную Сергунчиком из ресторана. То ли спиртное развязало язык, а может, просто сказался трудный для всех четверых день, но со стороны казалось, что вокруг импровизированного стола – накрытого газетой «Спортивная панорама» ящика от ЗИПа – расселись закадычные друзья. Чинность необычного полетного застолья прервал неугомонный Козалёв.
– Слушай, Юля, если бы я от вас с Григорием Васильевичем в Минске дал деру, неужели ты в меня бы стреляла? – принялся требовать ответа у молодой женщины на давно мучавший его вопрос Сергунчик.
Григорий Васильевич на такую наивность громко, нарочито подражая легендарной лошади Пржевальского, заржал, а Юля слегка улыбнулась и деликатно промолчала. Но почему-то сразу стало ясно, что за ними дело не станет. Каждый из этой странной пары, несмотря на задушевность и компанейскость, вовсе не страдает комплексом чрезмерного человеколюбия и любой приказ выполнит без лишних колебаний. Максим это понял сразу, а вот подвыпивший Сергунчик никак не унимался.
– Ну, скажи, неужели бы ты пошла на страшный грех и замочила такого замечательного и холостого мужика, как я? – продолжал шутливо канючить Козалёв.
– Вот что, ребятки, давайте сразу договоримся, – вдруг совершенно трезвым и спокойным голосом прервал козалёвские причитания Григорий Васильевич. – Вы должны сами понимать, что нам было приказано Максима доставить к адмиралу. Насколько я владею информацией, это очень важно. На всякий случай и Сергея с собой прихватили. Всякое могло случиться. Как говорится, Москва слезам не верит. Конечно, никакой стрельбы мы бы понапрасну не открывали. Но за Максимом кто-то следил, и эти люди могли нам помешать. Вот тогда бы мы с Юлей вмешались, да и Максиму бы подсобили, – и, пристально взглянув на кайфующего Сергунчика, серьезным голосом добавил: – Что же касается Сергея, то тут все просто: при проведении любой операции возможны потери, именуемые боевыми…
Услышав про «боевые потери», Сергунчик от неожиданности поперхнулся коньяком, который до этого интеллигентно цедил маленькими глотками, и громко закашлялся. Пряча улыбки, Максим и Юля дружно застучали по его спине, отчего ситуация и вовсе стала комичной. Отдышавшись и придя в себя, Козалёв на всякий случай проинформировал:
– Никаких «боевых потерь»! Лично я предпочитаю ни во что не вмешиваться и во всем действовать по принципу яиц! – От души насладившись недоумением аудитории, Сергунчик ехидно разъяснил свою позицию: – Когда актрисе Фаине Раневской предложили вступить в КПСС, она очень вежливо отшила агитаторов, мол, она всегда придерживается принципа яиц: участвовать, но не входить…
– Каких еще яиц?.. – попалась на удочку Юля, но затем, вникнув в суть цитаты легендарной и язвительной Фаины Георгиевны, вдруг зарделась и под торжествующие ухмылки троих мужчин только и пролепетала: – Фу, пошляки какие…
* * *
Перед самой посадкой «двадцать шестого» Григорий Васильевич с кем-то переговаривался по телефону из кабины пилота. Когда он снова вышел к попутчикам, все обратили внимание на его сосредоточенное лицо. Не вдаваясь в подробности, коротко пояснил: «Нас уже ждут!» и все остальное время молчал, что-то обдумывая.
Прямо с аэродрома в Кубинке на служебном микроавтобусе четверых пассажиров доставили в гостиницу «Космос». Сергунчик пытался «включить дурака», мол, его миссия с успехом выполнена, но он не требует поощрения, а скромно желает получить «добро» отбыть восвояси. Но после резкого и пронзительного Юлиного взгляда осекся и послушно примкнул к остальным. Из-за московских пробок, до места они добрались лишь к одиннадцати дня.
В фойе отеля Максиму и Сергунчику передали ключ от номера на седьмом этаже. Григорий Васильевич пояснил, что им на все про все – один час, дабы привести себя в надлежащий вид и быть готовым к встрече с адмиралом.
В весьма комфортном и уютном полулюксе, помимо двух широченных кроватей, обнаружился холодильник с баром, телевизор и неожиданно вместительный шкаф. На столике в ванной комнате радовали мужской глаз два комплекта бритвенных принадлежностей. Максим привел себя в порядок быстро, а Козалёв долго пыхтел, сопел и даже умудрился порезаться новым безопасным лезвием. Вытирая струйку крови с подбородка, он еще долго сокрушался, что, по всем признакам, в его жизни, словно в тельняшке, обозначилась темная полоса.
Максим давно научился, руководствуясь интуицией, давать первичную оценку сложившейся обстановке и тем более разбираться в людях. В этом деле он ошибался крайне редко. На войне иначе было нельзя. Сколько раз, идя в атаку или организуя оборону, на самые важные участки он направлял внешне неказистых и даже угловатых парней, которые в итоге до конца, иногда даже ценой собственной жизни выполняли поставленную задачу. Потому и едва увидев Сергунчика, он сразу составил о нем свое мнение. На первый взгляд его былой однокашник по военно-морскому училищу (которого, если без лукавства, он помнил весьма смутно!) был весьма неглуп, в меру эрудирован, коммуникабелен, но чертовски хитер, излишне словоохотлив и удивительно изворотлив. При этом умудрялся принимать молниеносные, но взвешенные решения, опережая других. Таким его, решил Максим, сделала московская жизнь, где руководствуются в целях более-менее сносного существования формулой «ЧЧВ» – человек человеку волк. Страсть Козалёва к противоположному полу и кроличье желание постоянно совокупляться и вовсе казались безграничными и сокрушительными. Максим усмехнулся, припомнив, что пока он прошлым вечером разговаривал в ресторане с Григорием Васильевичем и Юлей, Козалёву потребовалось всего несколько минут, чтобы позволить Трубе утащить себя в какое-то подсобное помещение. Какая жестокая схватка мужского и женского естества там происходила, Макс не знал и не собирался расспрашивать Сергунчика, а тот, вернувшись за стол вместе с раскрасневшейся Вероникой, игриво шепнул ему: «О, я, я, дастиш фантастиш!» Что, очевидно, должно было означать: «Труба есть профессионал весьма высокого класса». Впрочем, буйные инстинкты Козалёва в конечном итоге являются его личным делом. Важно другое: Сергунчик в определенных обстоятельствах хотя и может увильнуть или уйти на крыло, но кинуть или подставить – вряд ли. Такой вывод сделал для себя Макс.
А в это время в ванной комнате, терзая бритвой двухдневную щетину, Сергунчик размышлял на тему: кто такой Макс и на кой ляд ее величество судьба опять свела их в этой жизни? По его мнению, Астахов был вполне нормальным парнем, но уж чересчур правильным, а оттого временами занудливым. В жизни себе не надо ни в чем отказывать, всегда считал Козалёв, тогда и на душе будет постоянно радостно. Между тем Макс показался Сергунчику вполне надежным мужиком, без закидонов и распальцовок, и Козалев даже стал продумывать вариант приглашения бывшего морпеха к себе начальником охраны. Уж этот точно не допустит, чтобы в офис приходили незнакомые люди и качали права. Выставит за дверь или оторвет голову…
Ровно через час в дверь педантично постучали, и на пороге появился рослый детина в темном костюме. Он улыбнулся и заявил, мол, адмирал по неотложным делам немного задерживается и гости приглашаются пообедать в гостиничный ресторан «Космос». Детина жестом предложил следовать за ним. Макс и Сергунчик не стали задавать глупых вопросов и шустро подняли задницы из мягких кресел.
Спустившись скоростным лифтом на первый этаж, они попали в огромный и почти пустой ресторанный зал. С десяток посетителей то ли арабской, то ли кавказской национальности в этот полуденный час что-то жевали, выпивали и заигрывали с размалеванными местными девицами. Обед прошел спокойно, если не считать долгих пронзительных взглядов Сергунчика на ноги сновавших вокруг молодых официанток в коротких юбчонках.
В своих эротических помыслах Сергунчик был не одинок. За соседним столом важно восседали четверо смуглых людей в белых хлопчатобумажных рубахах-галабиях (на Востоке их еще называют «кандура» или «дишдаша»). На голове у каждого красовался белый вязаный головной убор, именуемый гафией. А сверху был намотан большой платок – гутра, который удерживался двойным черным шнурком – икалом. У Максима эти тонкие познания восточного гардероба появились со времен чеченской кампании. На стороне моджахедов там воевали и арабы. Попав же в плен к федералам, они моментально открещивались от автоматов и камуфляжа, вспоминая обо всем своем, включая национальную одежду и древнюю культуру.
После обеда Максим и Сергунчик пару часов снова маялись в номере, пока за ними не пришел знакомый верзила.
Оказалось, идти в его сопровождении было недалеко. В конце коридора человек остановил Макса и Сергунчика у ничем не отличающейся от прочих, кроме таблички «716», двери и постучал в нее. Когда зычный голос отозвался привычным «Войдите!», все перешагнули порог. И сразу увидели за столом в центре комнаты троих в штатском.
– Товарищ адмирал, ваше приказание выполнено, Астахов доставлен, – четко, по-военному доложил детина тому, кто сидел в центре.
– Антон, вот ты у меня в адъютантах уже два года, а ведешь себя иногда, извини за образность сравнения, словно старая трофейная лошадь на параде, – встав из-за стола и жестом приветствуя вошедших, недовольно заметил Самойлов. – Кому нужны твои гарцевания и аллюры?.. Ничего не хочу плохого сказать о необходимости строевой подготовки, но ее надо демонстрировать на плацу. Думаю, тебе было бы полезно сменить паркет штаба на палубу корабля и уяснить, чем там дышат боевые морские офицеры. Будешь после этого самым подготовленным адъютантом в России…
Пока ошалевший Антон сконфуженно пытался уяснить, говорит его шеф серьезно или просто шутит и не придется ли ему, не дай-то Бог, в ближайшее время отправиться на длительную стажировку куда-нибудь в Североморск или еще дальше – во Владивосток, адмирал, поздоровавшись с Максом и Сергунчиком за руку, как-то буднично и просто отрекомендовался:
– Юрий Иванович. Ребята, присаживайтесь к столу, есть важный разговор.
По мере развития беседы этот седовласый коренастый человек с умными глазами располагал Макса к себе все больше и больше. Узнав, что перед ним не Виктор Астахов, а его младший брат Максим, адмирал бросил насмешливо-осуждающий взгляд в сторону своего адъютанта и, как бы ни к кому не обращаясь, проронил, мол, визгу много, а шерсти клок. Как ни объясняй и ни разжевывай некоторым подчиненным суть конфиденциального задания, они так и не выйдут из состояния, которое можно охарактеризовать одной емкой и точной фразой: в гуще событий, но не в курсе дел.
– Юрий Иванович, – решил перевести разговор на другую тему Макс, – а зачем вы разыскивали Виктора?
– Понимаешь, Максим, похоже, твой брат является носителем очень важной эксклюзивной информации особой государственной важности, к которой мои предшественники отнеслись преступно халатно. Ведь принцип разведки весьма прост. Требуется знать немного обо всём, и всё – о немногом. Вот этого «немногого», но очень важного, мы и не знаем. Изо всех сил пытаемся исправить ошибку, которая допущена случайными в нашем деле людьми, но пока толку мало.
– Юрий Иванович, если это действительно так важно, я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз, – внезапно принял решение Максим. – Не подумайте, что другим не доверяю, но события последних дней меня немного озадачили. Да и вы говорите про особую государственную важность…
Адмирал заулыбался и одобрительно закивал головой.
– Хвалю за бдительность, но здесь все свои. Это Лев Валерьянович, начальник отдела, непосредственно занимающийся этим делом, – начал представлять своих коллег Самойлов. – А это – Александр Васильевич. Его ребята занимаются поисками Виктора, – пояснил адмирал, – можешь при них говорить открыто. А вот твой спутник, – адмирал указал на Сергунчика, – и мой адъютант, совершенно согласен, могут пока сходить в бар и попить водички…
После того как в номере остались только обозначенные Самойловым специалисты, Макс обстоятельно рассказал адмиралу о брате, их последней встрече и его непонятном исчезновении, странных людях, пытавшихся первыми обнаружить тайник, о гибели Андрея Эдуардовича, бедной Маришке и похищенной кассете. Когда Макс замолчал, Юрий Иванович, до этого не проронивший ни слова, сделал мрачный вывод:
– Думаю, ситуация еще сложнее, чем я ее себе представлял. Как думаешь, Валерьяныч?
Лев Валерьянович, словно застоявшийся без дела гнедой скакун, выдавил из себя одобрительный рык, означавший полное согласие с руководством, и вмиг принялся задавать Максиму уточняющие вопросы: «Как выглядели и о чем говорили нападавшие на Макса люди?», «Сколько времени он находился в квартире погибшего Андрея Эдуардовича?», «Кого из близких друзей брата может назвать?», «Знает ли Астахов-младший, что было записано на пропавшей кассете Виктора?».
Максим отвечал честно и подробно, а когда речь зашла о кассете из тайника, то смущенно признался:
– Я сам считал, что та кассета исчезла, но оказалось, что впопыхах жене брата я отдал совсем другую. Перепутал случайно. Там концерт «Любэ» записан…
В воздухе неожиданно повисла тишина и стало слышно, как в метрах трехстах от гостиницы, у входа в ВДНХ, чей-то зычный голос настойчиво зазывает на автобусную экскурсию по Москве.
Первым прервал паузу адмирал:
– Максим, если мы тебя правильно поняли, то нужная нам кассета до сих пор у тебя?
– Да, у меня, – подтвердил бывший морпех.
– Ну так давайте ее скорее сюда, – неожиданно проявил признаки нетерпения казавшийся до этого степенным Александр Васильевич. – Похоже, это тот редкий случай, когда ошибка обернулась удачей. Я бы сказал, большой удачей. Вы, я вижу, Максим Сергеевич, человек фартовый, потому даже в такой сложной ситуации все разрулилось как нельзя лучше. Поверьте, я знаю, о чем говорю. В нашей работе приходится учитывать даже фактор везения. Не секрет, что за кассетой вашего брата охотились и иностранные спецслужбы. Все, что произошло с вашей своячницей, тому наглядное подтверждение
– Я не знаю, что на ней записано, и готов ее прослушать вместе с вами, но только при одном условии: это никак не должно навредить моему брату и его пропавшей жене…
– Какие могут быть сомнения, Максим, – согласился адмирал. – Даю тебе в этом честное адмиральское слово. Скажу более того: Алексендр Васильевич, – адмирал кивнул в сторону своего коллеги за столом, – мне на днях доложил, что, по его данным, твой брат жив и находится в данный момент где-то на одном из островов Карибского бассейна. Где именно, мы пока точно не знаем, но считаем, что всё, чем он сейчас занимается вместе с кубинскими коллегами, напрямую связано с содержанием кассеты. Американцы там тоже рыщут, и весьма активно. Как им там противостоять – это уже наше дело… А пока, давайте поедем в спецлабораторию ВМФ и прослушаем, что там на кассете записано. Машина ждет внизу…
Штаб-квартира ЦРУ, Лэнгли, штат Вирджиния
Как известно, разница во времени между Москвой и Лэнгли составляет девять часов. Когда в столице России шел седьмой час вечера на стол директора ЦРУ с девятичасовой почтой легло срочное донесение от агента «Лесли».
«… Из достоверных источников удалось установить, что бывший командир русской атомной субмарины Виктор Астахов уже несколько месяцев находится на Кубе.
По официальной версии, он консультирует местных подводников по вопросам тактических приемов ведения боевых действий в условиях подводного боя. Между тем в разведывательном управлении русского ВМФ считают, что Астахов владеет информацией особой важности, позволяющей ему с помощью кубинцев самостоятельно искать контакты с неопознанными подводными объектами.
Вчера утром младший брат Астахова – Максим вскрыл семейный тайник в загородном доме под Минском и завладел кассетой, переданной ему на хранение старшим братом. Нашим агентам пришлось оперативно взять ситуацию под контроль. В результате кассету удалось перехватить. На ней оказалась некачественная запись русской поп-группы «Любэ». Для более тщательного анализа кассета передана представителю посольства США. В соответствии с инструкцией провели зачистку круга лиц, владеющих любой информацией о проводимой операции.
В тот же день Максим Астахов исчез и объявился в сопровождении русских агентов в московском отеле «Космос», где встретился с представителями разведывательного управления ВМФ России.
Считаю, что в создавшейся ситуации русские активизируют свою разведывательную деятельность на Кубе, что может привести к осложнениям и даже срыву наших усилий по теме «Крокус».
Лесли».
– Миранда, если не ошибаюсь, ваши предки проживали в Германии? – ознакомившись с содержанием донесения, внезапно задал обескураживающий вопрос шеф.
– В Австрии, сэр. – Секретарь директора Центрального разведывательного управления США Миранда уловила в вопросе тонкий подвох, основанный на глубоко скрываемом недовольстве своего начальника. Она была готова услышать что угодно, только не вопрос, уточняющий ее родословную.
– О-о-о! Вам есть чем гордиться, Миранда. Австрийцев считают самой хитрой нацией на земле: им удалось убедить весь мир, что Моцарт был австрийцем, а Гитлер – немцем!
Миранда вежливо отреагировала улыбкой на шутку шефа, но она ей не понравилась. По всему чувствовалось, что директор ЦРУ недоволен результатом проведенной операции, позаботиться об исходе которой он попросил именно ее. Теперь шеф ненавязчиво ставит ей это в укор.
Как бы подтверждая выводы секретаря, шеф после некоторой паузы, высказал просьбу. Через 30 минут к нему должны прибыть руководитель оперативного директората, а также начальники двух управлений – тайных операций, совсекретная деятельность которого позволила недавно ликвидировать даже неуловимого террориста № 1 Усаму Бен Ладена (виртуозность операции состояла в том, что проведена она была на территории иностранного государства – Пакистана, о чем местные власти узнали только из Интернета), и управления технических служб (именуемое во всех документах управлением «Д»), конкретно обеспечивающих проведение этих тайных операций во всем мире.
«О-ля-ля! – подумала Миранда, – похоже, ситуация требует немедленных действий», – но, не подав виду, с неизменной улыбкой удалилась выполнять распоряжение шефа.
Огромный и прожорливый монстр, именуемый Центральным разведывательным управлением США, официально включал в себя пять основных директоратов, ряд самостоятельных управлений, служб и отделов, всего более 20 тысяч сотрудников. На самом деле тех, кто мог причислять себя к этой по многим параметрам засекреченной организации, насчитывалось в полтора раза больше.
Ежегодно на всех рыцарей плаща и кинжала администрация США щедро тратила огромную сумму – около 70 миллиардов долларов, шестая часть которой составляла чистые расходы ЦРУ.
Шеф пожелал видеть у себя в кабинете начальника оперативного директората и еще руководителей двух подразделений отборных головорезов, что могло свидетельствовать о необходимости срочных действий в каком-нибудь районе планеты. Миранда по опыту знала: как только шеф вызывал этих троих, то вскоре в открытой печати сообщалось, что где-то грянула революция, вспыхнуло восстание, произошло дерзкое похищение или громкое убийство лидера страны.
Нынешнее совещание продлилось сравнительно недолго – всего минут сорок, после чего трое неброских, но хорошо одетых джентльменов с беспристрастным выражением лиц вышли из кабинета шефа. Похоже, даже сотрудникам самых скрытых структур ЦРУ бывает непросто сдерживать собственные эмоции: один из троицы, самый пожилой, очевидно под впечатлением только что завершившегося совещания и полученных указаний, еле слышно угрюмо ворчал себе под нос. Когда он, продолжая бубнить, проходил мимо стола секретаря, чуткое розовое ушко Миранды услышало недовольное: «…Придурки! Насмотрятся боевиков типа «Коммандос», начитаются Джека Мори и считают, что мы можем за них решить все земные проблемы…»
Миранда, в отличие от многих представительниц слабого пола, обладала аналитическим мужским складом ума и потому сразу же смекнула, что имел в виду этот человек. Опорное слово – Джек Мори, бывший президент Ассоциации бывших офицеров разведки США в Джорджтауне и экс-сотрудник ЦРУ с огромным опытом. До сих пор его слова цитируют в коридорах ЦРУ: «Я не нахожу в убийстве ничего неправильного с моральной точки зрения. Проблема состоит лишь в том, что вы никогда не можете быть уверенными, что новый человек будет лучше и сговорчивее предыдущего».
Значит, обыденно сделала вывод Миранда, этих русских братьев Астаховых, досье которых вчера получил шеф, станут зачищать. Босс не зря шутит: хороший русский – это мертвый русский.