Виктор Конецкий
Полосатый рейс (сборник)
Из-за двери несется истошный вопль радиста:
– Держите его! Держите!
Внутри рубки радист. Он со сна, в одних плавках, не сводит глаз с пролезающего в дверь тигра. Руки радиста продолжают стучать ключом. Радист кричит:
– Держите! Я еще не передал сообщение!.. Ай!.. Еще минутку… Включаю трансляцию!
Радист вертит верньеры и выключатели на блоке трансляции. Он делает это, не сводя глаз с тигра. Тигр рычит и облизывается. Радист трясется, но продолжает выполнять свой долг.
В камбузе хозяйничают тигры. Один из них, весь перемазанный мукой, ступает по рассыпавшимся из ящика яйцам.
Кок Филиппыч сидит на крыше камбуза и с тоской смотрит на все это.
– Омлет сюрприз… – бормочет он.
На шее кока гирлянда сосисок. Он перебирает их, как четки. Из камбуза доносится богатырский чих, а из окон вылетают белые мучные облака.
Три матроса с топорами в руках осторожно крадутся вдоль палубы.
«Реквием» внезапно оборвался. Из репродуктора доносится хриплый и взволнованный голос радиста.
– Всем, всем!.. Спокойствие, товарищи! Нами вызван на помощь вертолет с укротителем… Приказ капитана: тигров ничем тяжелым не бить и шкур им не портить… Груз государственный и должен быть доставлен в целости и сохранности. Каждый зверь стоит сорок тысяч золотом.
Кок Филиппыч со вздохом втыкает в крышу камбуза свой страшный кухонный нож и взамен вооружается половником.
Три матроса вставляют топоры в пожарные щиты и скрываются в люке, захлопнув за собой крышку.
– Информирую о себе, – продолжает радист. – Передо мной крупный хищник… Его героически зажали дверью второй помощник и матрос первого класса Кныш… Ай! Держите его!.. У него слюна с клыков капает… Братцы…
И здесь что-то совсем неразборчиво – хрип, крик, звон. Затем как бы хруст разгрызаемых костей. И тишина. Гробовая.
Капитан опускает руки по швам. Скорбь на его лице. Старпом снимает фуражку. Ветер горестно треплет волосы моряков.
И вдруг опять голос радиста:
– Тигр достал лапой до плафона и раздавил лампочку… Так… Продолжаю передачу… Ай! Он лезет дальше! Кончаю передачу, ухожу через окно…
К борту подходит тигр, глянув вниз на Мотю, висящего на штормтрапе за бортом, он начинает лениво жевать трос, на котором держится трап. Мотя кричит.
– Товарищ, не жуйте трос… я же за борт свалюсь…
Корма. Боцман орет из своей клетки Шулейкину, сидящему в соседней:
– Окопался, укротитель!! Был бы я к тебе поближе!..
Он яростно трясет прутья клетки.
По палубе, спасаясь от двух тигров, скачет обезьяна. Пробегая мимо боцмана, она выхватывает из-под клетки, где сидел боцман, деревянный клин, швыряет в своих преследователей и уносится дальше. Клетка передвижная, на колесиках. Клин, как «башмак», удерживал ее на месте. Теперь из-за качки клетка, лишенная опоры, начинает двигаться.
Стукнувшись о клетку Шулейкина, она сбивает с места и ее. При легких кренах «Онегина» обе клетки раскатываются по палубе. Боцман и Шулейкин то съезжаются, то разъезжаются.
Вот клетка с боцманом подъехала к самому борту и нависла над пучиной.
– Амба! – шепчет Елисей Степанович и закрывает глаза. – Прощаю я тебя, Шулейкин.
Но вот обратный крен, и боцман отъезжает на середину палубы.
– Не прощаю, сукин ты сын! Укротитель липовый…
Теперь уже клетка Шулейкина балансирует у самого борта, покачивается, вот-вот рухнет за борт. Даже тигры наблюдают за этим с любопытством.
– Да, я, я во всем виноват! – кается Шулейкин перед лицом смерти. – Укротитель малярией заболел, а я за него вызвался!.. А моя профессия пищеблок. Я буфетчик. И домой захотел. По Одессе соскучился!.. Елисей Степанович, не поминайте лихом. Все-таки я был человек.
Но снова качка меняет клетки местами. Навстречу гибели едет боцман.
Матрос Самсонов со своей шлюпбалки кидает ему трос.
– Держись, боцман!
Елисей Степанович мигом закрепляется. Шулейкин, проезжая, цепляется за боцманскую клетку. Теперь они оба в безопасности и снова начинают перепалку.
– Так ты пищеблок! – шипит боцман. – Ладно, ты у меня попищишь!
– Я ничего не говорил! Это все ваша фантазия. Тигров испугались, вам и мерещится…
Капитан поднимает голову. С неба доносится звук мотора.
Это летит на выручку пестрый, как бабочка, заграничный вертолет.
Сидоренко, сидящий на лапе якоря, Мотя, болтающийся за бортом, пока тигр продолжает жевать трос, кок Филиппыч на крыш камбуза – все приветствуют долгожданного спасителя восторженным «ура!».
Вертолет замирает над палубой. Дверца раскрывается, с вертолета спускают веревочную лестницу, и появляется укротитель.
Да, это не Шулейкин!.. Это настоящий, шикарный укротитель зверей. Он носат и черноус. На нем лакированные ботфорты и ментик из тигровой шкуры. В руке длинный хлыст, за поясом пистолет. Видимо, укротитель прибыл прямо с манежа.
Раскланиваясь во все стороны, он начинает спускаться по лесенке.
– Еде есть тигер? – кричит он. – Я буду его сейчас укротить!
Он щелкает бичом, и немедленно тигры со всех сторон сбегаются к вертолету.
Укротитель стоит на нижней перекладине лестницы. Под ним беснуются огромные полосатые звери – рычат, бьют хвостами, разевают кровожадные пасти.
– Алле-гоп! – уверенно произносит укротитель и еще раз щелкает бичом.
В ответ самый маленький из тигров, подпрыгнув, перекусывает хлыст у рукоятки.
– Абер это есть не дрессированный тигер, – с удивлением говорит укротитель и начинает поспешно подниматься по лестнице.
– Куда? Куда? – кричит с мостика Василий Васильевич. – Мы заплатим! Валютой!
Но укротитель мотает головой.
– Нет! Дас ист айн дикий тигер. Укротить нельзя… Надо пиф-паф артиллерия!..
Пилот дает газ, но взлететь не может: большой тигр зубами держит нижний конец лестницы. Вертолет беспомощно жужжит и бьется в воздухе, как стрекоза, пойманная злым мальчишкой.
– Ап! – надрывается укротитель. – Шнеллер, летать! Ап!
Мотор отчаянно заревел. Лестница, не выдержав, обрывается на сантиметр ниже той перекладины, за которую держался укротитель.
И эффектный брюнет уносится ввысь, болтая в воздухе ногами.
На палубу «Онегина» сыплются с неба его лакированные ботфорты, ментик из тигровой шкуры и рейтузы с позументами.
Мотя с грустью провожает взглядом улетающий вертолет, под которым висит заграничный укротитель в одной рубашке, болтая в воздухе тоненькими кривыми ножками.
Гул мотора слышен в каюте Марианны. Она кричит в щелку двери:
– Дядя!.. Что случилось? Мы тонем? Выпустите меня… я больше не буду!..
– Опасное место, – говорит с беспокойством капитан, – тут полно рифов, а судно не управляется… нужно пробраться к штурвалу… нужно застопорить машину…
– Сейчас попытаюсь, – отвечает старпом и перелезает через перила. – Товарищ капитан, – останавливается он, – я очень беспокоюсь о вашей племяннице. Она там совсем одна.
– Это счастье, что она под замком! Она в безопасности!.. А вот нам что делать?.. Смотрите!..
Большой полосатый зверь лезет прямо на мостик.
Старпом возвращается – путь закрыт окончательно.
Капитан, по-стариковски кряхтя, карабкается на мачту радиолокации и усаживается на дугообразной антенне.
Тигру спешить некуда. Улегшись на мостике, зверь начинает по-кошачьи умываться лапой.
– Положение безвыходное, – с ужасом говорит капитан, – выкинет на рифы, разобьемся к чертям…
Снизу, из рубки, доносится яростный рев. Это один из тигров запутался хвостом в спилах штурвала. Он рвется, пытаясь высвободиться, – и «Евгений Онегин» резко меняет курс.
– Кто изменил курс? – говорит капитан прерывающимся голосом. – Глядите, этот риф был справа, а теперь мы идем прямо на него.
Действительно, «Онегин» по воле тигриного хвоста идет прямо на выступающую из воды скалу.
– Полундра! Разобьемся! – стонет капитан. – Обязательно разобьемся!.. А эти в машинном… Гонят и гонят полный вперед!
В машинном кочегары, мирно беседуя, шуруют уголь. Речь держит большой усатый кочегар.
Он неторопливо говорит:
– Пил я ихнюю пепси-колу… И коку-колу пил. Химия! А возьми ты сухарный квас, да, например, с узюмом…
– И что это смена не идет? – думает вслух другой кочегар. – Козла забивают, что ли?..
Работают гигантские мотыли, вращаются маховики.
Судно полным ходом идет на рифы, вокруг которых беснуются океанские волны.
Тигр на мостике облизывается, глядя на старпома.
Другой тигр продолжает бесчинствовать в рубке. Пытаясь освободить хвост из штурвала, он ударяется о блок управления радиолокации.
Тумблер с надписью: «Вращение антенны».
Тумблер щелкает. Вспыхивает контрольная лампочка. Гудит мотор.
…Капитан начинает вращаться вместе с антенной, на которой он сидит.
– Что случилось? У меня кружится голова? – кричит он, вращаясь все быстрее и быстрее. – Или это судно кружится?
Но старпом не слушает.
– Смотрите! – говорит он.
Судно продолжает лететь на бушующие вокруг рифов буруны. Старпом с тревогой глядит на неумолимо приближающийся риф. Вращаясь на своей антенне, капитан кричит:
– Эй! Кто-нибудь! Отгоните зверье водой от рубки! Дорога секунда!.. Судно гибнет… Идем на рифы…
– Есть, товарищ капитан! – кричит в ответ механик, появляясь на палубе с пожарным шлангом. – Даю пять атмосфер! Они у меня сразу за борт попрыгают!
Бесстрастно пережевывая жевательную резинку, механик раскатывает и подключает шланг.
– Не смейте трогать зверей! Каждая штука по накладной сорок тысяч валютой! Не смейте! Меня в тюрьму посадят! – кричит Шулейкин из своей клетки.
Но механик уже открыл вентиль. Он направляет струю на ближайшего тигра.
– В цирке их всегда водой пугают, – говорит он Шулейкину, – чего зря паникуете…
Тигр ничуть не пугается воды. Наоборот, он резвится под струей. На его довольный рык сбегаются другие звери. Резвясь и играя, все ближе подступают они к механику.
Тот бросает шланг и, уже не пытаясь сохранять достоинство, ретируется, а шланг, извернувшись по палубе, дает ему все свои пять атмосфер в спину.
Звери треплют и крутят шланг. Струя ударяет по Шулейкину и по боцману. Увертываясь от воды и ругаясь, они мечутся в своих клетках. Наконец звери оставляют шланг в покое, но он лежит в таком положении, что струя прошивает клетки насквозь…
…Теперь уже все члены команды отчетливо видят грозную опасность. Скалы все ближе и ближе.
Они уже маячат перед самым носом «Евгения Онегина».
…Обломанные клыки скал торчат из кипящей воды, грохочет прибой, и, кажется, кораблю нет спасения.
Кок Филиппыч на крыше камбуза грустно снимает с шеи связку сосисок и швыряет вниз тиграм.
– Жрите, черти полосатые… Нам уже ни к чему.
Олег Петрович решительно перепрыгивает через барьер.
– Иду к штурвалу. Еще минута, и будет поздно.
Он берется за свисающий с мачты трос.
Марианне удалось отдраить иллюминатор своей каюты.
– Да здравствует свобода! – говорит она и протискивается наружу.
Внизу скачут волны. Маришка пробирается на палубу.
Олег Петрович застегнул верхнюю пуговицу кителя, ребром ладони проверил, правильно ли сидит фуражка, и затем оттолкнулся ногами от мачты.
Держась за трос, он пролетает над самой головой зазевавшегося тигра и оказывается на палубе. Надстройка скрывает его от нас.
Капитан в ужасе зажмуривается:
– Какой был человек…
И вдруг чей-то звонкий и веселый смех заставляет его снова открыть глаза.
У борта стоит Маришка. Ни о чем не подозревая, она смотрит на своего вращающегося дядю и неудержимо хохочет.
– Ты с ума сошла!!! – отчаянию кричит Василий Васильевич.
– Я?.. А по-моему, ты.
– Спасайся! Приказываю! Как дядя! Как капитан! Беги!
И тут девушка видит выходящего из рубки огромного тигра. Вскрикнув, она закрывает лицо руками и опускается на палубу.
Но тигр не интересуется ею – он наметил своей жертвой Олега Петровича.
А старпом, схватив в руки багор, приготовился прорваться сквозь тигриную осаду к штурвалу.
И вот он смело бросается вперед. Тигр на мгновение опешил. Но на подмогу ему спешат еще два. Все вместе атакуют железного моряка.
Размахивая багром, тот идет в контратаку.
Удар лапы – багор сломан… тигр опрокидывает Олега Петровича… и, схватившись, они катятся по палубе.
Не понимая, почему она еще жива, Марианна открывает глаза. Перед ней страшное зрелище: Олег Петрович в лапах у тигра, а другие два зверя, рыча, следуют за ними, выжидая удобного момента, чтобы тоже схватить жертву.
– Назад! – кричит Марианна и, забыв обо всем на свете, бросается в гущу свалки. – Не троньте его!
Одного тигра она оттаскивает за хвост.
Сняв с ноги туфлю, хлещет им по морде другого – того, что держит в лапах старпома, и кричит:
– Не тронь Олега Петровича! Не смей! Не тронь Олега Петровича!
И тигр отпускает старпома.
Освобожденный железный моряк, остолбенев, смотрит на невиданное зрелище.
Тигры и не думают сопротивляться. Поджав хвосты, они пятятся от Марианны.
– Ничего не понимаю… – растерянно бормочет Олег Петрович.
– И не поймете никогда! – сверкнув на него глазами, кричит Марианна и топает на тигров ногой. – Брысь! Брысь отсюда!
– …Коня на скаку остановит… в горящую избу войдет… – шепчет капитан, кружась на своем насесте.
…Олег Петрович бросается в рубку. Он с лихорадочной быстротой вращает штурвал.
Судно сильно качнуло. Кок Филиппыч чуть не слетел с крыши камбуза.
А «Онегин», в последний момент резко изменив курс, проходит на волосок от рифа.
– Спасены! – кричит капитан.
– Пронесло! – возвещает со своей шлюпбалки Самсонов.
– Мимо, – бормочет Сидоренко, сидя на якорной цепи, – только теперь нам все равно у тигра в пасти погибать…
Маришка гонит тигров по палубе.
– Брысь, черти! Я вам покажу, как на людей кидаться!
Один из тигров вдруг оборачивается и хватает зубами туфлю, которой размахивает Марианна. Девушка тянет туфлю к себе, зверь – к себе.
Выпустив туфлю, Марианна теряет равновесие и садится на палубу.
Циркулирующий вокруг мачты капитан от ужаса чуть не падает с антенны.
Но тигр не проявляет никакой кровожадности. Он подходит к Маришке и носом тычется в ее плечо. Девушка неуверенно поднимает руку, проводит по лоснящейся шерсти.
Тигр принимает это с видимым удовольствием. Тогда Марианна, осмелев, чешет его за ухом, как кошку.
– Кися, кисанька, – говорит она.
Подходит второй тигр и тоже требует своей доли внимания. Девушка встает. Опираясь на тигра, она надевает туфлю.
Вся команда при виде этого зрелища замирает от изумления.
…Тигры собираются вокруг Маришки, а она, осознав свою власть над ними, заводит со зверями игру.
– Садись, садись, полосатый… – заставляет она усесться перед собой самого большого и грозного зверя.
Тигр не сразу понимает, что Маришка хочет от него, и выжидательно смотрит ей в лицо.
– Ну садись же, на попку садись… – Маришка прижимает заднюю половину тигра к палубе, и тот садится.
– Теперь дай лапу!
Маришка присаживается и подбивает тигриную лапу кверху. Зверь поднимает лапу.
Остальные тигры расположились вокруг и наблюдают за тем, что Маришка делает с их коллегой.
Капитан наконец опомнился от изумления и шепотом кричит:
– Марианна… сейчас же перестань… слышишь… загоняй их в клетки…
– Нет, дядя… вы только посмотрите, как они меня понимают…
И Маришка продолжает свою опасную игру. Она заставляет тигра «служить», садится на него верхом и делает круг по пустынной палубе. А остальные звери в это время идут за ней, как свита.
– Марианна Андреевна, – шепчет механик, высунув голову из люка, – ради бога… не играйте с огнем, загоняйте скотину в клетки… пока они не опомнились…
– Ну нет… – весело отвечает Маришка, – теперь вы все у меня арестованные, а я над вами посмеюсь…
И Маришка поднимает огромного тигра на задние лапы, потом укладывает на палубе и сама ложится на него, поглаживая рукой по морде. Она счастливо смеется. Тигры собираются вокруг нее, лижут ей руки.
– Олег Петрович… у меня разорвется сердце… Марианна, я умоляю тебя, слышишь, я умоляю, загони их в клетки…
– Ну ладно, – отвечает Маришка, – только для вас, товарищ капитан…
Ухватив двух тигров за шиворот, Маришка тянет их за собой.
– Ну хватит… Поиграли – теперь домой…
Марианна загоняет тигров в клетки. Она радостно возбуждена, и ей хочется снова и снова проверить свою власть над полосатыми мятежниками. Она командует тигру: «Входи!» – подталкивает его, и тигр входит в клетку. Тогда Марианна тянет его обратно: «Выходи!» – И тигр опасливо выходит.
– Ты чего там выкозюливаешь? – кричит со шлюпбалки обеспокоенный Самсонов.
Но Марианна никого не слышит.
– Входи! – снова приказывает она. – Теперь сиди, жди обеда!
Задвинув засовы, она переводит дух и только теперь замечает в стоящих особняком клетках боцмана и Шулейкина.
Спасаясь от неиссякаемого шланга, они оба вскарабкались по прутьям под самый потолок клетки и висят там, как гориллы в зоопарке.
Марианна закрывает вентиль. Вода перестает бить по клеткам. И тогда становятся слышны вопли Моти, который все еще болтается за бортом:
– Прощайте, товарищи!.. Прощайте! Сейчас он лопнет!
Мотя прав: тигр дожевывает последние пряди троса.
– Пошел! Пошел отсюда, тряпичник! – кричит Марианна, отгоняя его. – Ну что ты жуешь всякую пакость?.. Глупый какой!
Она начинает вытаскивать из-за борта трос с Мотей. Но Мотя-то не знает, кто подтягивает его к иллюминатору! Он убежден, что это делает тигр.
– Прощайте, товарищи, тянет он меня к себе в пасть!
Оказавшись на уровне борта, Мотя вдруг видит прямо перед собой не тигриную пасть, а раскрасневшееся лицо Марианны. Именно теперь, когда опасность позади, он от изумления срывается вниз.
Маришка кидает ему спасательный круг.
– Мотенька! Мотенька! Держись, пожалуйста! – умоляет девушка.
Барахтаясь в воде, Мотя надевает на себя спасательный круг.
Капитан кричит со своей карусели:
– Марианна! Тут еще один лежит. Я не могу спуститься с мостика.
Марианна пинает ногой развалившегося у мостика тигра.
– Чего ты тут разлегся? Как дам сейчас!..
– Почему они тебя не трогают? – обалдело спрашивает капитан.
– А я откуда знаю? Сама ничего не понимаю… – Девушка снова тормошит тигра: – Слышишь, ты, красноносый! Не боюсь я вас больше ни чуточки. Марш домой!
Недовольно урча, тигр отходит от мостика.
Еще два тигра и один лев загнаны в клетки. Марианна старательно задвигает засовы.
– Марианна! – кричит ей с мостика капитан. – Беги скорей, отдай якорь!
– Кому? – удивленно спрашивает девушка.
Капитан только рукой махнул.
– Есть отдать якорь! – орет осмелевший теперь боцман.
Отперев свою клетку, он бежит на полубак к якорному устройству.
Сидоренко все еще сидит верхом на лапе якоря. Загремела цепь – якорь пошел в воду. Этой беды матрос не ждал.
Он с кошачьей быстротой и проворством лезет вверх по якорной цепи. Цепь летит в воду все быстрее и быстрее, и все быстрее мчится по ней вверх матрос. У него даже нет времени закричать.
Больше он карабкаться не в силах. Обхватывая цепь ногами и руками, Сидоренко покорно опускается в воду. Цепь останавливается в тот момент, когда над водой торчит только голова матроса. Кончилась вся цепь, как говорят моряки, «вытравилась до жвако-галса».
Глаза Сидоренко выпучены, рот открыт.
– Вот это точность… – произносит он с удивлением.
А Марианна уже заталкивает в клетку последнего тигра.
Щеки ее пылают, глаза блестят.
– Давай, давай! Зверюга!
Заперев клетку, она в изнеможении прислоняется к прутьям.
Перед клетками толпится вся команда.
– Один, два, три… – считает хозяйственный боцман, тыча пальцем в клетки с притихшими зверями.
– Как? Все на местах?
– Вроде все, – отвечает боцман.
Капитан заметил, что Марианна стоит с закрытыми глазами, опустив руки и тяжело дыша.
– Что с тобой, Маришенька? – испуганно спрашивает Василий Васильевич.
– Дядя… – произносит Марианна с трудом. – Все-таки и я на что-то пригодилась… Правда?
И вдруг, качнувшись, она падает.
Подоспевший Олег Петрович подхватывает ее на руки.
– Это ничего… Это от волнения… – успокаивает он капитана.
Осторожно ступая, старпом несет девушку в ее каюту.
– Одиннадцать… Двенадцать! – заканчивает считать боцман. – Все.
– Извиняюсь, – доносится из последней клетки. – Вы меня присчитали. – Это напомнил о себе Шулейкин.
Боцман свирепеет.
– А ты будешь у меня до самой Одессы сидеть! Аферист!
Кныш разглядывает так называемого «укротителя». Мокрый, взъерошенный, весь в соломе, Шулейкин сам похож на дикого зверя.
– Что же, и сдавать его будешь за льва? – спрашивает Кныш у боцмана. – В этой клетке лев сидел. Где он есть?
– Лев?! Лев в медпункте! – доносится крик.
– Вот дела! – говорит Филиппыч. – И Маришки как на грех нету…
Перед медпунктом собрались моряки, вооруженные веревками и огнетушителями.
Дверь медпункта подперта колом. Изнутри несутся непонятные звуки.
Капитан с ракетницей в руках командует:
– Раз, два, три – открывай!
Моряки вышибают кол, распахивают дверь и отскакивают в стороны. Однако все меры предосторожности оказались излишними.
Лев крепко спит посреди медпункта. От его могучего храпа дверь то закрывается, то приоткрывается. Перед носом зверя лежит этикетка от коробочки с люминалом.
– Снотворного наелся! – догадывается Филиппыч. – И окосел, бедолага.
– Тш! Тише! Разбудишь на нашу голову! – шипит Кныш.
– Готовь трос! – командует капитан вполголоса и кладет ракетницу в карман.
С мачты спускается шимпанзе. Оглядев пустую палубу, обезьяна идет на звук голосов.
Она видит, как тащат из медпункта опутанного тросами льва. Похрапывая, тот возлежит на руках моряков. Мотя несет только львиный хвост, положив его на плечо. То и дело слышится:
– Тсс!.. Тсс!
Bce делают друг другу знаки молчать.
Позади процессии вышагивает шимпанзе. На него никто не обращает внимания – все заняты делом. Пользуясь этим, шимпанзе вытягивает из кармана Василия Васильевича ракетницу.
Капитан обернулся и застыл от ужаса: обезьяна собирается палить.
– Не смей! – страшным шепотом сипит Кныш.
Он бросается к обезьяне. И в тот же момент грохает выстрел. Красная ракета взлетает над головами моряков.
Мгновение – и никого на палубе нет.
Перепуганная не меньше других, обезьяна вопит, сидя на самой макушке самой высокой мачты.
Царь зверей продолжает похрапывать как ни в чем не бывало. Ему снится Африка. Ему снятся львицы…
Моряки собираются снова и поднимают с палубы своего спящего пленника. Шествие продолжается.
– Тсс… Тсс…
Шулейкин из своей клетки с беспокойством следит за приближением льва.
– Тут занято! Занято здесь! – в испуге выкликает «эксукротитель».
Боцман прижимает толстый палец к губам:
– Тсс!
Открывает клетку.
Шулейкин в ужасе. Он стоит на коленях, готовый к страшной смерти.
– Ладно уж, выходи… укротитель!..
Льва водворяют в клетку.
– Поднять якорь, – командует капитан.
Матроса Сидоренко, только-только устроившегося с грехом пополам на якорной цепи, вдруг подбрасывает – цепь пошла кверху.
Теперь матрос проделывает свое акробатическое упражнение в обратном порядке: по мере того как цепь поднимается, он, быстро перебирая ногами и руками, сползает вниз, чтобы не попасть вместе с цепью в клюз. Грохочет лебедка.
Но вот из воды появился якорь, поддел матроса и поднял к самому клюзу.
…За этим номером внимательно следит, свесившись через борт, шимпанзе. Видимо, приняв матроса за своего, обезьяна протягивает ему сверху волосатую лапу, и, схватившись за нее, Сидоренко наконец возвращается на палубу.
В каюте Марианны Олег Петрович. Девушка до сих пор не пришла в себя. Железный моряк робко гладит свесившуюся с койки маленькую руку.
Внезапно Маришка открывает глаза.
– Зачем вы пришли? – спрашивает она враждебно.
– Пришел извиниться перед вами… – смущенно и виновато говорит старпом. – Вы… вы удивительная девушка… Я даже не знал, что такие бывают. И, пожалуйста, забудьте все, что я вам говорил раньше…
– Никогда! Никогда! Ни за что!.. – Марианна начинает всхлипывать. – И не воображайте, что сегодня, с тиграми… что я это из-за вас. Вот съели бы они вас, я бы и не заплакала, – говорит она, глотая слезы.
– Марианна, послушайте…
– Не желаю я вас слушать… И видеть вас не хочу!..
Старпом встает, берет фуражку.
– Простите, – говорит он и идет к двери.
– Ай! – раздается за его спиной отчаянный крик.
Старпом в испуге оборачивается.
Девушка вскочила на койку, прижавшись к стене, – точь-в-точь княжна Тараканова. А на подушке сидит вечный Маришкин преследователь – серый мышонок.
– Я боюсь! Чего он ко мне лезет!..
Олег Петрович бросается на помощь Марианне и, как сачком, накрывает мышонка фуражкой. Затем засовывает под фуражку руку и вынимает оттуда страшного зверя.
– Кыш! Кыш… – кричит Марианна. – Убирайтесь оба отсюда.
– Прощайте, – говорит Олег Петрович и выходит из каюты.
Железный моряк заходит к себе. Аккуратно закрывает дверь. Аккуратно вешает на место фуражку. И вдруг – первый раз в жизни – плюхается в одежде на свою идеально застеленную койку. Дрыгнув ногами, он скидывает ботинки: они летят к потолку.
– Все равно жизнь пропала… – бормочет он.
«Евгений Онегин» на всех парах несется домой.
К Василию Васильевичу подходит второй штурман. В его кителе на спине большая жженая дыра. Стоящий на руле Мотя тянет носом и докладывает:
– Товарищ капитан, пахнет жареным!
– Пустяки, это от меня… – говорит штурман. – Срочная радиограмма, Василий Васильевич…
Капитан расплывается в улыбке:
– Пойду, обрадую Олега Петровича. Он это давно заслужил…
Олег Петрович нервно ходит по своей каюте вперед, назад. А за ним, шаг в шаг, повторяя каждое его движение, ходит шимпанзе.
– Итак, все кончено, все погибло… – говорит старпом и берется руками за голову.
Точь-в-точь то же делает за его спиной обезьяна.
– Понимаешь, макака, – продолжает старпом, – жизнь кончена. Нет, ты скажи, откуда мне было знать, что я ее люблю, когда я был уверен, что я ее ненавижу? И вот теперь пропал, погиб, уничтожен…
Старпом разводит руками, то же самое делает обезьяна.
– Ей что я, что ты… ты, пожалуй, даже лучше… А я ведь без нее жить не могу…
Раздается стук в дверь – три удара.
– Открывай, – говорит старпом, – теперь все равно…
Обезьяна отодвигает засов.
Входит капитан.
– Так вот она, оказывается, где базируется! – восклицает капитан. – Не ожидал от вас, Олег Петрович… обмануть меня, сказать, что утопили… Нет, уважаемый, позвольте, что с вами?.. Олег Петрович… что случилось?..
Старпом только махнул рукой. И вслед за ним махнула рукой обезьяна.
Старпом садится на койку, отворачивается от капитана к стене.
– Олег Петрович… дорогой… я снимаю все упреки, не огорчайтесь, скажите, что с вами?.. Чем вам помочь?..
Но старпом только горестно вздыхает.
– Дорогой мой, я пришел вас обрадовать. Вот радиограмма для вас… Вы восстановлены с почетом, слушайте: «Немедленно по прибытии выехать Владивосток должность капитана теплохода “Дружба”»… Поздравляю, дорогой мой, вы снова капитан, и жизнь прекрасна!
– Вот именно, – мрачно отвечает старпом, – жизнь прекрасна.
Он комкает бланк и бросает на пол. Обезьяна мгновенно подбирает бумагу и отправляет ее себе в рот.
Мотя и Сидоренко влетают в каюту к Марианне.
– Маришка! Хорошие новости!
– Ну? – спрашивает Марианна без интереса.
– Олег Петрович наконец уходит! Капитаном на «Дружбу»!
– И ему хорошо, и тебе хорошо. Некому тебя будет пилить…
– «Уходит»… – повторила Марианна. – Ну и пусть уходит!.. – И заплакала.
Мотя и Сидоренко выходят из каюты, деликатно притворив дверь.
– Ты понял?! – спрашивает умный Сидоренко.
Мотя понял.
«Евгений Онегин» у причала Одесского порта. Трюмы судна вскрыты. Визжат, и скрипят, и гудят блоки портальных кранов. Возятся возле трюмов грузчики. Сетки с грузом поднимаются над «Онегиным».
От носа к корме по палубам медленно идут капитан и старпом. Железный моряк прощается с судном. Он идет, похлопывая рукой в перчатке по фальшборту.
– Да-да, Олег Петрович, я вас понимаю, – говорит капитан. – Всегда оставляешь кусочек самого себя, когда уходишь с судна… Зато вы избавитесь от неприятностей, которые вам доставляла моя племянница. Я должен перед вами за нее извиниться… Словом, желаю удачи, как говорится, не меньше трех футов вам под киль…
– А где Марианна Андреевна?
– Купается. Со своими этими… А что я могу поделать?.. Она же теперь на «Евгении Онегине» главный человек!.. Как странно, что понадобились дикие звери и весь этот кошмар, чтобы девочка наконец нашла свое призвание… Вот вам и Песталоцци!.. Да она сейчас явится…
Марианна купается в море в обществе трех тигров. Вокруг тигриных шей обвязаны веревки, концы веревок в руке у Маришки.
Матрос Кцыш, свесившись через борт, кричит ей:
– Мариш! Ты что, прощаться не будешь?
– Что?
– Олег Петрович уезжает.
– Уже? – От неожиданности девушка выпускает «вожжи».
Тигры, словно этого и ждали, быстро поплыли к берегу.
– Ты чего свою скотину распустила? – неодобрительно говорит Кныш.
Делать нечего. Маришке приходится плыть за тиграми. Но догнать их не так-то просто.
– Эй! Вы! Подождите… Что же вы со мной делаете! – жалобно кричит девушка.
Олег Петрович прощается с командой. Мужчины прощаются по-мужски, дружески, сурово похлопывая друг друга по спине, крепко пожимая руку. Однако чувствуется, что все растроганы.
– Жизнь еще большая. Встретишься, – говорит капитан, отворачиваясь и сморкаясь в большой клетчатый носовой платок.
– Не забывайте «Онегина», Олег Петрович… – говорит Мотя, – и его личный состав…
– Да… личный состав я не забуду, – отвечает старпом, – а между прочим, тут кое-кого из личного состава не хватает…
– Совершенно верно, – подхватывает капитан, – вот наш укротитель диких зверей…
Старпом быстро оборачивается. Но вместо того, кого он ожидал увидеть, перед ним Шулейкин.
Он в белом халате, под навесом буфетной стойки нарезает большим ножом тончайшие колесики колбасы.
– Да я теперь, собственно, уже не укротитель, а буфетчик, вместо Марианны Андреевны.
Кок поднимает и показывает окружающим кусок отрезанной Шулейкиным колбасы.
– Маэстро!.. Вот что значит талант.
Старпом медлит, оглядывается.
Многолюдный и многоцветный пляж.
Спортивного вида молодой человек, приподнявшись на песочке, смотрит в море.
– Красиво плывут!.. – говорит он своей соседке.
– Кто?
– Вон те трое… в полосатых купальниках.
И вдруг видит: к берегу подплывают три огромных тигра.
Мгновение – и густонаселенный пляж опустел. Как будто с берега улетел пестрый ковер-самолет… Заклубились вдали лиловые, зеленые, голубые халаты, зонтики, купальники.
Остался на месте только розовый толстяк. Он крепко спит, прикрыв лицо газетой… Ритмично поднимается и опускается газета.
Тигры, отряхиваясь, выходят из воды на песочек.
За каждым из них волочится веревка от ошейника.
Перед ними песчаная пустыня, усеянная лифчиками, брюками, резиновыми ластами и перевернутыми шезлонгами.
В стороне лежит упавшая на бок тележка мороженщицы и рядом куча вывалившегося эскимо.
Один из тигров заинтересовался этой продукцией и слизывает ее. Другой довольствуется ластами. А третий обнюхивает спящего толстяка, с интересом наблюдая за тем, как поднимается и опускается от его храпа «Черноморская вечерняя газета».
