Виктор Кротов
Записки молодого человека
*
Вычислительные машины удивительно злопамятны – никогда не забудут и не простят ни одной ошибки.
*
Даже болезни – и те давно покинули его тщедушное тело.
*
Люблю телефонные звонки – главным образом, до того, как снимаю трубку. После этого чаще всего разочаровываюсь…
*
Ранняя весна. Тёплый тёмный вечер. Небо – как будто осторожный фотограф обернул город чёрной хрустящей бумагой, только звёздочки поблёскивают, как кусочки фольги. Я стою на Октябрьской площади и смотрю на большие ярко освещённые часы, нависшие над головой. Не видно ни столба, ни корпуса часов – один циферблат. Кажется, что само Время спустилось пониже, чтобы напомнить о себе нервозно дёргающимися усиками стрелок.
*
Это светлое, нежно-серое с белыми разводами небо, оказывается, плавно струится из трёх высоких заводских труб.
*
Объявление на столбе: «Куплю на любых условиях следующие книги…» Приятно – не сервант, не кровать с панцирной сеткой, – а книги. Даже дворник, оборвавший все остальные объявления, этого не тронул.
*
Течёт ребристый ручеёк. Кажется – проведёшь по нему прутиком, и он зазвенит, как ксилофон.
*
Такой великолепный воздух, что хочется разлить его по бокалам и поставить на праздничный стол.
*
Солнце, солнце, солнце – светлое, яркое, горячее, весёлое! Я всегда был в душе солнцепоклонником.
*
Звёздочка – это звёзд дочка.
Из третьей книжки
(апрель – сентябрь второго года)
*
Летняя весна. Деревья бережно держат на солнышке свои двухдневные листочки. Добродушный градусник снисходительно (мол, то ли ещё будет!) показывает плюс шестнадцать градусов. И чтобы не было жарко, заботливо дует ветерок.
*
Глаза у парнишки – словно выточены из серого малахита. В красивых разводах и ничего не отражают.
*
Крупные черты лица, чёрная кепочка жёстких волос с небольшой чёлкой-козырьком. По-мальчишески старается быть грубоватым и независимым. Но иногда, когда обрадуется чему-нибудь или рассмеётся удачной шутке, – становится простым и приятным. Настоящим.
*
Одни в гневе бьют посуду, другие, нервничая, обрывают лепестки у цветов. Я, когда расстроен, вооружась духовым ружьём, истребляю пластмассовых солдатиков, катушки и спичечные коробки. Наверное, человек, чувствуя в чём-то своё бессилие, успокаивается, ощутив свою власть над такими вот нарицательными предметами.
*
Боюсь повзрослеть настолько, что эти записи покажутся мне самому детским лепетом.
*
Высокий, худой, нескладный. Движения, как у деревянного человечка на ниточках. Но он ловок, у него мгновенная реакция. Светлый ёжик, громадный нос с горбинкой, большие вечно округлённые глаза, козлиная юношеская бородка. Умный, очень хорошо учится – особенно по математике и физике. При всём этом никакой интеллигентности – цинизм, пошлые анекдоты, сомнительные остроты, из которых, впрочем, иногда прорывается блестящее остроумие. Любит валять шута: «Надо же кому-то вас развлекать…»
*
Жарко. Не видно ни облачка, но небо, ярко-голубое над головой, вдали подёрнуть какой-то знойной дымкой и у горизонта становится совсем белесым.
*
Кузнецкий мост. Бок о бок стоят два лотка, к ним с разный сторон протянулись две очереди. На одном лотке торгуют яйцами, на другом – курами. Повод для глубокой философии на мелком месте.
*
Высокая, худая, чёрные коротко стриженые волосы и очень подвижное лицо. Её легко рассмешить – сразу краснеет, закрывает лицо руками и смеётся, словно плачет. Но сама – ехидная и насмешливая, любит поболтать, посплетничать…
*
В троллейбусе вверху голубые стёкла, сквозь которые небо, затянутое ровной серой пеленой, кажется голубым и безоблачным. Радостно прячу плащ в портфель, выхожу – и попадаю под дождик.
*
Книга была откровенной и ясной – как лысина.
*
Курчавый невысокий паренёк с большим лбом и умными глазами, склонный к непременной оригинальности и мудрейшему философствованию. Хороший математик, музыкант и шахматист. Бежал весной на пари два квартала в плавках и при бабочке. Эгоистичен и почти не сомневается в своём высоком предназначении.
*
Кукиш – это отказ, не оставляющий улик.
*
В троллейбусе. Плачет девочка. Окружающие не отодвигаются, досадливо морщась, а весело стараются помочь растерявшейся маме. «Вот я её сейчас высажу», шутливо грозит по радио водитель. В другом конце троллейбуса слышится ворчливый мужской голос: «Передайте-ка ей конфету…» Улыбаясь, пассажиры передают.
*
Ох, какая картина! Белесые лучи широким густым веером проткнули сизую тучу, за которой, просвечивая красноватым пятном, затаилось солнце.
*
Разнимешь на половинки ядро арахиса – и одна из них оказывается стариком. Это, наверное, чабан – сутулый, в бурке, в папахе, надвинутой почти до носа, с роскошной бородой, расчёсанной надвое. Всё это – как будто тщательно вырезано из слоновой кости.
*
Когда я шёл на выпускной вечер, даже тополиные пушинки, так настойчиво прилипавшие ко всем прохожим, меня облетали. На мне был «костюм-для-выпускного-вечера» и «туфли-для-выпускного-вечера». Всё было приготовлено давно и надето в первый раз. Я сам на себя дышать боялся. Но как же обычно, должно быть, это выглядело со стороны!..
*
Не спешу стать взрослым, не тороплю время. Я органически чувствую – и это не вычитанные чувства, – что в моей жизни началось некое прекрасное время. И никакие неприятности, никакие переживания не могут мне помешать наслаждаться этой порой становления тела и духа.
