Виктор Лежен
Первое число Смита
Герман покинул бетонный остов, застывший реликтовым ископаемым на этой спокойной городской равнине и осмотрелся. Участок, огороженный под строительную площадку, составлял не более семидесяти соток площади, вытянутым прямоугольником располагаясь в лесопарковой зоне спального района. Передняя часть его обрезалась двухполосной дорогой, задняя – неглубоким оврагом, на вершинах которого белели немногочисленные берёзы. Землю с оврагом решили включить в периметр строительной зоны, во избежание возможных проблем и претензий со стороны жителей района. По бокам участок ограничивался естественно образованным природой ландшафтом: скудной древесно-кустарниковой растительностью, не выровненным грунтом, ямами, впадинами, ветками, перегнившей органикой. Проект благоустройства этого парка был уже разработан городом и ожидал своей реализации будущим летом. Здесь планировалось устроить новую рекреационную зону: выделить участки для детских площадок, спорта, пикников, йоги, посадить новые деревья и кусты, высеять газон, распланировать дорожки, установить беседки и скамейки. После завершения работ по реконструкции парка и здания здесь, Герман был в этом уверен, появится прекрасное, ухоженное, современное и комфортное пространство.
Бенефициар, кинув последний взгляд на серое уродливое чудовище с проткнутым ржавой арматурой брюхом и выпирающими стальными внутренностями, побрёл к оврагу. Сухие ветви и трава гулко хрустели под его ботинками. Подойдя, он устремил взгляд вниз, ко дну лощины, в его средоточие – в тальвег. Он выступал графитной полосой под слоем сизого инея. Выглянувшее из под хмурых облаков солнце не достигало его глубины, хотя она была не больше двух метров. Свет лишь едва задевал пологие склоны. Надвигающиеся тучи, словно стремясь вернуть своё господство на небе и наказать непослушно вырвавшееся светило, торопились зашторить его своими надутыми покрывалами. А последний, пока ещё живой отсвет, вдруг, сияя из последних сил, направил свой луч на какую-то вещь, блеснувшую на южном откосе. Герман, заметив эту вспышку, спустился вниз, в овраг, а затем, чуть поднявшись по пригорку, выхватил из земли сверкающий предмет и поднёс к глазам. Этим предметом оказался металлический брелок, его декоративная часть, со сломанным кольцом-держателем на маленькой цепи. Он был около пяти сантиметров в диаметре и представлял собой известный скандинавский символ – валькнут. Герман знал, что это старинный знак викингов, с ним было связано много легенд и мифов и, несмотря на обилие современных толкований его значения одно из них оставалось неизменным – связь со смертью и загробной жизнью. Бенефициар и сам не понял, почему, но решил оставить себе эту безделицу. Он не нашёл на этом участке объяснений, уничтоживших его сомнения и теперь уезжал, несмотря на то, что внутренний голос его не смолк, не успокоился от этого визита, он продолжал ждать ответов. Нужно подумать ещё.
Москва. 13:24. Октябрь, 21, Понедельник
Северная башня.
В финансовом управлении воцарилось спокойствие. Так всегда бывает, после напряжённого периода формирования отчётности. Все бухгалтеры, экономисты и финансисты точно знают эти загруженные месяца: октябрь, январь, март, апрель, июль. Остальные текут себе умиротворёнными ручейками, иногда отстаиваясь целыми неделями в тихом озере, чтобы всколыхнуть свою гладь неспокойными волнами только в отчётном месяце. Эта неделя была именно такой. Равнинной, рутинной, респектабельно уравновешенной.
Дел сегодня у Майи было не много. Она сидела в тишине своего кабинета, и пила чай, всматриваясь в голубое небо за окном. Кабинет в Южной башне, напротив, был полон людьми. «Совещание» – подумала Зам. Она видела, как Герман что-то объяснял своим многочисленным собеседникам, жестикулировал, указывая на большой лист ватмана, разложенный на столе. Видимо, новый проект.
Майя отвернулась от окна. Она не позволяла себе долго подглядывать за соседом – это было как-то невежливо. Всё-таки она взрослая женщина, а не любопытный подросток. Ндаа… любопытный. Это слово напомнило ей описание убитой здесь девушки, данное ей недавно Главным – «Она была любопытной, но ведь за это не убивают?». Майя надеялась, что нет. Зам решила узнать немного больше об этой Анне Лабзиной, и, найдя папку «Кадры» с персональными данными работников Цифровой Цитадели, доступ к которой у Майи был, открыла её файл.
Так, Лабзина Анна Дмитриевна, девяносто первого года рождения, рождённая в городе Москве, окончила Экономический институт с отличием, не замужем, из родственников указана только мать. Адрес проживания, телефон, электронная почта. Фотография. Анкета. Копии документов. Стандартный набор сведений, необходимых работодателю при приёме на работу. Ничего интересного. Майя закрыла папку.
Прошла только половина рабочего дня. Зам заскучала. Открыв ящик стола, чтобы проверить телефон, она наткнулась взглядом на клочок бумаги, найденный ей в старом ноутбуке пару недель назад. Если Анна Лабзина последней пользовалась ноутбуком, как сказал ей системный администратор, то, вероятность того, что это она оставила в разъеме для флэш-карт записку, весьма высока. «Прогуляться что ли в архив, проверить, так сказать сохранность данных?» – подумала Майя.
Взяв электронный ключ-карту и телефон, Зам направилась к лифтам. Она знала, что архив их компании располагался на первом этаже бизнес-центра. Он был централизован, арендодатель предлагал укомплектованные необходимым оборудованием помещения за плату. За это арендатор получал чистое, просторное помещение с современными стеллажами, системой кондиционирования, видеонаблюдением и охраной, возможностями электронной библиотеки, машинной обработки данных и маркировки, а также цифровую номенклатуру дел.
Пропустив её в секцию, арендованную Цифровой Цитаделью, охранник попросил, когда она будет уходить выключить свет и проверить, заперта ли дверь. Майя кивнула, заходя в внутрь и оглядывая пространство. Архив представлял собой большую вытянутую комнату, с расположенными по противоположным стенам металлическими стеллажами, на фронтальной стороне каждого из которых была установлена трёхлучевая ручка для продвижения по рельсам, вмонтированным в пол. Зам прошлась по узкому коридору, разделявшему эти стальные леса. Секции были пронумерованы: 1700CTDL, 1701CTDL, 1702CTDL…Найдя стеллаж 1712CTDL, Зам остановилась. Шкафы были плотно прижаты друг другу, содержимое их не просматривалось. Чтобы заглянуть в полки и хранящиеся там документы, нужно было поочередно отодвинуть по рельсам каждый стеллаж. Раскрутив их за ручки, последовательно продвигая по одному вперёд, она, наконец, добралась до искомого хранилища.
Зам осмотрела открывшуюся ей стойку. Она была разделена вертикально на две большие части, в каждой из которых было по пятнадцать полок, заставленных аккуратными пронумерованными папками. Ничего не выделялось. Это была сплошная чёрно-белая стена, с наполнением, похожим на стоящие фишки домино. Обозначения на папках были двузначными, с дополнительным буквенным идентификатором. АО 21, БК 21, ЗП 21…Майя озадаченно посмотрела на это упорядоченное собрание свидетельств хозяйственной деятельности, расставленное в алфавитном порядке, а затем рассортированное по возрастанию цифровых артикулов. Взгляд её скользнул по названиям. Она начала поиск с дальнего конца стеллажа, и, быстро разобравшись в системе маркировки, двинулась в середину. Майя искала на подписях инициалы погибшей: буквы АЛ или ЛА, а возможно и ДА или АД. Наконец, на одной из полок Майя нашла ряд регистраторов с самым подходящим вариантом искомых символов: АЛ20, АЛ21, АЛ22. Она открыла первую папку – в ней, аккуратно сложенные, лежали аналитические отчёты за указанный цифрами на корешке год. Вторая папка содержала те же документы, но за следующий период. Майя методично пролистала все до единого листы, выискивая заметки, записки, надписи на полях, сделанные ручкой или карандашом. Ничего. Осмотрев также корешок папки, на предмет сложенных и прикрепленных к ней вещей, Зам разочарованно вздохнула. Опять ничего. Уже не надеясь получить положительные результаты своих поисков, Майя взялась за последнюю папку, открыв которую увидела лежащую, в прозрачном файле, карту памяти с приклеенным скотчем описанием: «Архив». Как в случае с двумя предыдущими, Майя осмотрела и этот регистратор, но, кроме найденного носителя информации и отчётов, ничего интересного в нём не нашлось.
«А на что ты рассчитывала Майя? Раскрыть вселенский заговор?» – с усмешкой подумала Зам, неохотно вытаскивая носитель из заключения, решая проверить его, на всякий случай, на интересное внутреннее содержание. Она подошла к компьютеру, установленному в архиве, у дальней его стены, и вставила запоминающее устройство в слот. Система, спросила у пользователя, следует проверить и исправить ошибки или открыть эту папку для просмотра файлов? Зам подтвердила команду открытия и, в появившемся окошке показался текстовый документ, с названием «Без имён», а после двойного нажатия на него открылся лист с единственной строкой, состоящей из цепочки трёх и четырёхразрядных чисел, разделённых знаком тире:
043-296-313-274-736-274-145-309-736-077-313-327-296-324-274-642-045-327 5579-7523 3744-9489
Майя в изумлении уставилась на это цифровое скопление. Что оно может значить? Как его расшифровать? Кому и для чего оно предназначено? Нужно подумать. Зам понимала, что обратить эти глифы в информацию поможет только ключ к шифру, зная который можно предположить и алгоритм его использования.
Вернувшись в свой кабинет, Зам посмотрела в окно. Стало пасмурно, небо казалось серым и неприветливым, она заслонило свинцовым щитом солнце, так же, как и засекреченные сведения, спрятанные от Майи, скрылись под бронёй пока ещё не найденного ей ключа. Пока не найденного.
Москва. 15:24. Октябрь, 25, Пятница
Южная башня.
– Проходите, пожалуйста, – сказала Валера, пропуская в кабинет гостя. – Чай, кофе, воды желаете?
– Кофе, чёрный, благодарю, – вежливо откликнулся он.
Герман поднялся из кресла навстречу вошедшему визитёру. После поездки на объект реконструкции и подведения итогов конкурса по выбору генерального подрядчика для проведения строительных и отделочных работ, он решил, перед объявлением победителя, всё-таки встретиться с директором общества, выигравшего это соревнование. После описания Петра Новикова, данного Юстом, Герман предполагал увидеть неопытного, самоуверенного, возможно, нахального, или, наоборот, застенчивого и несерьезного юнца, но на этот раз, обычно прозорливый в вопросах характеристик личности полковник, ошибся. Хотя, внешность – вещь обманчивая. И нужно учесть, что референции, данной Кандауровым, уже, как минимум, пара лет, а людям свойственны изменения. Гостя никак нельзя было назвать юношей, несмотря на то, что ему, Герман это знал, было всего двадцать восемь, он охарактеризовал бы его скорее зрелым мужчиной. Не высокий, подтянутый, в отлично скроенном деловом костюме, сидевшем на его атлетической фигуре превосходно, с прямым взглядом серых глаз, с твёрдым подбородком, ухоженными и тщательно уложенными коротко стрижеными волосами, он уверенно, не торопясь, подошёл к бенефициару и крепко пожал предложенную руку.
– Здравствуйте, Герман Петрович.
Голос гостя был ему под стать: красивый баритон, с лёгкой хрипотцой, звучавшей на окончании фразы.
– Доброе утро, Пётр Миронович, – ответил Герман, всматриваясь внимательнее в лицо собеседника. Его внутреннее чувство беспокойства сейчас молчало.
– Можно просто, Пётр, без отчества, если не возражаете, – подняв уголки губ, предложил Новиков.
– Потрясающе. Как будет угодно. – Учтиво отреагировал хозяин кабинета. – В ответ прошу также называть меня Германом. – Располагайтесь. – Указав гостю на кресло, он сел в своё, откинувшись на спинку.
Вернувшаяся Валера с чашками кофе для гостя и бенефициара на подносе, расставляя напитки, невольно предоставила мужчинам время для наблюдения друг за другом. Оставив им эспрессо, воду, салфетки и сахарницу, она покинула кабинет, атмосфера в котором стала несколько расслабленнее.
– Я пригласил Вас, Пётр, – начал деловым тоном Герман, – Чтобы познакомиться, поскольку нам предстоит два года партнёрства, и уточнить ряд интересующих меня деталей. Результат конкурса, объявленного компанией «Тальвег», согласно регламенту его проведения, будет оглашён завтра и размещён на нашем официальном сайте, а также во всех необходимых ресурсах, в соответствии с законодательством. Но уже сегодня, я прошу Вас принять мои поздравления. Ваша компания выиграла это состязание.
Пётр, чуть улыбнувшись, как показалось Герману с облегчением, проговорил:
– Благодарю. От лица компании «Новиком» выражаю надежду на плодотворное и взаимовыгодное сотрудничество.
Герман кивнул.
– У Вашей компании отличные ресурсы, по крайней мере, исходя из представленной конкурсной документации, и не буду скрывать – цена работ, а, что для нас ещё важнее, возможность приступить к выполнению заказа в кратчайшие сроки. В связи с этим, я прошу Вас прояснить для меня некоторые моменты.
Герман почувствовал, как Новиков немного напрягся после его последних слов.
– Я Вас слушаю. Постараюсь исчерпывающе ответить на все вопросы.
«Какой-то учтиво-обходительный контрданс у нас тут получается: сплошные пти и па», – невесело подумал бенефициар, но продолжил:
– Судя по полученной информации, Ваша компания вышла на рынок совсем недавно. Отзывов о Вас пока мало, но в части комплектации штата специалистами с необходимыми допусками и разрешениями у Вас всё в порядке, Вы имеете превосходное новое оборудование, оборотными средствами, исходя из данных финансовой отчётности, Вы также не обделены. Прибыльность же нашего проекта на рынке не является высокой, я бы даже сказал, она минимальна, контроль предстоит постоянный, будет работать ревизионная комиссия, так как задействованы бюджетные средства. – Герман помолчал. – Я был представлен Вашему отцу несколько лет назад, и уверен, что он мог бы рекомендовать Вашу компанию, в качестве подрядчика, своим партнёрам по бизнесу. Вы заработали бы много больше, а репутация Вашего отца послужила бы прекрасной рекламой. Мне интересно, что побудило Вас участвовать в отборе? Вы были на объекте перед подачей заявки на конкурс?
Герман, задавая эти вопросы, хотел узнать не только причины, по которым Новиков так стремился иметь доступ к этому объекту, но и по реакции Петра понять, какие отношения сейчас у отца с сыном. Юст, помнится, недоумевал, почему он не трудится в империи родителя. Это решение отрока, например, как у Якова, развиваться вне успехов отца, или есть какие-то семейные разногласия? И конечно, основным вопросом в этом его долгом монологе был последний. Бенефициар желал знать, был ли Новиков на объекте, до или после объявления конкурса.
Пётр держался отлично, выдержка, у него, нужно отметить, была превосходной, но возраст и неопытность всё-таки выдали его волнение. Он чуть заметно вздрогнул на последнем вопросе, а после слов Германа об отце на секунду свёл брови на переносице, но тут же, взяв себя в руки, расслабил лоб.
Он начал говорить, медленно, но твёрдо выговаривая слова:
– Вы правильно заметили, Герман, что наша компания работает не так давно в этой сфере. Завершённых проектов у нас пока не много, но мы гордимся качеством выполненных работ. От наших заказчиков – только самые положительные отклики. Пока мы вначале своего предпринимательского пути и поэтому берёмся за интересные, возможно, и с не самой высокой маржинальностью проекты. Ваша компания зарекомендовала себя в качестве ответственного заказчика давно, гудвилл «Тальвега» незапятнан, поэтому мы хотим работать с Вами, в том числе, чтобы Вы, увидев качество работ «Новиком», могли анонсировать нас своим партнёрам. По поводу проекта – нам интересно, если хотите, в этом есть некий азарт, завершить работы в ограниченные сроки, не теряя качества, а также получить опыт проведения ревизии со стороны государственных органов. Мы также можем использовать его, как дополнительное преимущество по сравнению с конкурентами. На объекте лично я не был, но, главный инженер «Новиком» выезжал туда, перед подачей заявки, и, конечно мы использовали снимки с доступных спутниковых карт. По поводу протекции отца – я не хочу ей пользоваться, возможно, Вам покажется это странным, но я предпочитаю добиваться всего сам.
Пётр говорил ровно, уверенно, но негромко, поток слов лился неспешным ручейком, гладко и неторопливо. Это была речь квалифицированного управленца. Он ни разу не сбился, не замялся, не задумался над формулировкой фразы и Герман подумал, что это какая-то неестественная, явно выученная, подготовленная речь. Честно говоря, ему нечего было предъявить Петру, не в чем уличить, кроме информации об участии его, в качестве акционера «Петротэк», в аукционе на покупку участка два года назад. Но и Герман, и Пётр знали, что сведения эти конфиденциальны, обнародовать их сейчас, растрачивая свой единственный козырь, было бы крайне предосудительно.
Бенефициару понравился Пётр, конечно, он был ещё молод, но вёл себя достойно.
«Ну, хорошо, – подумал Герман, – сыграем».
Они проговорили ещё с полчаса. Обменявшись визитными карточками и договорившись о встрече на следующей неделе, для подписания контракта, мужчины встали и, пожимая руки у двери кабинета, Герман, отпуская ладонь собеседника, спросил:
– Мне известно о ситуации с Вашим братом. Я Вам искренне сочувствую. Надеюсь, он будет найден.
Пётр дёрнулся, побледнел, и слегка мотнув головой, не смотря на него, гулко ответил:
– Спасибо. Я тоже на это надеюсь.
Оставшись один, бенефициар подошёл к окну. Сегодня было ясно, небо добродушно раздавало свою синеву всем желающим, не скупясь, как обычно осенью и на солнце. Майя сидела в кресле вполоборота, разговаривая о чём-то с Яковом. Раскрасневшаяся, жестикулирующая, он, хотя и не мог этого слышать, чувствовал, что она громко смеётся, откинув голову назад, вытянув длинную шею. Герман видел, как смех заливает её лицо, раскрашивая его, как он превращает её в живую, очень привлекательную женщину. Он и сам улыбнулся, и, нехотя отворачиваясь от окна, подумал: «Не буду мешать. Она так редко смеётся».
НОЯБРЬ
Москва. 18:24. Ноябрь, 05, Вторник
Северная башня.
Светлячками в темноте ноябрьского вечера мелькали огни то включающихся, то гаснущих ламп в соседней башне. Майя сидела в кресле у окна своего кабинета и наблюдала это апериодическое поведение светодиодов в городской среде. Рабочий день уже завершился и она, по приобретённой с поступлением на эту работу традиции, провожала день за созерцанием энтропии излучений искусственных солнц в системе человеческого муравейника, частью которого была и она сама. Раздавшийся в тишине пустой комнаты звонок мобильного телефона нарушил сонную атмосферу. Майя взглянула на экран: «Кира». Улыбнувшись, она ответила:
– Привет, дорогая!
– Привет, привет! Ты где? – Отозвался громкий, звонкий голос.
– На работе. Собираюсь домой. А ты? Что за шум?
Майя слышала какой-то гул, дребезжание колёс, голоса людей.
– Я на вокзале. Отбываю в Петербург. Решила перед отъездом узнать, как у тебя дела? – ответила Кира, переходя почти на крик.
– Дела у меня хорошо. Время ты выбрала. Не опоздаешь?
– Нет, нет, вот, уже захожу в вагон. Сейчас потише будет. Поболтать сможем спокойно. У меня сегодня что-то как кольнуло внутри, очень захотелось услышать тебя. Всё точно хорошо? – затараторила Кира.
Шум в телефоне и, правда прекратился, и голос подруги стал слышен отчётливее и яснее.
– Всё, правда, в порядке, милая. Что за суеверные предчувствия вдруг? – усмехнулась Майя. – Ты по работе путешествуешь или отдохнуть решила?
– Уфф, – что-то зашуршало и зашелестело. – Всё, села, наконец. Успокоила. Ты же знаешь, на меня иногда накатывает что-то. – Она перевела дыхание. – Еду, да, по работе. У меня встреча с новым издателем.
– О, поздравляю! Экземпляр новой книги пришлёшь, когда отпечатают? – обрадовано спросила Зам.
– Пришлю, конечно, ты же мой самый преданный читатель, – засмеялась Кира. – Давай, рассказывай, что нового? Что на работе? Как родители? Что с личной жизнью? Давно не разговаривали, – попросила она.
Они были знакомы с Кирой с семи лет, вместе учились в школе, а потом и в институте. Кира знала про Майю всё, абсолютно всё. С ней не нужно было скрытничать и недоговаривать, маскировать некрасивые, неудобные, стыдливые и интимные вопросы и ответы на них. С ней можно было рассуждать как сама с собой: открыто, без прикрас, стыда и чувства вины. Кира понимала, не всегда одобряла, но, по крайней мере, понимала, по каким причинам Майя совершала те или иные поступки. Знакомым и родственникам Зама, не обладающим этими тайными помыслами, часто её действия казались нелогичными и безрассудными. Подруга, прекрасно владеющая словом, как-то давно назвала её сознание «несчастным», цитируя Гегеля. И только недавно, она же, по её словам, заметила проблеск не счастья, нет, но хотя бы небольшого стремления к этому призрачному состоянию в появившемся интересе к жизни, в участившихся улыбках Зама, в ставшем опять звонком голосе, в расправленных плечах. Кира, как всегда тонко почувствовала, как для Майи важна обретённая недавно свобода, несмотря на то, что ближайшее окружение списало непривычное поведение Зама в последние месяцы на кризис среднего возраста, на пагубное влияние современных психологов, на незрелость и инфантильность. Майю мало кто поддержал искренне: уважая её волю, свободу, различая в ней разумного, взрослого человека, принимая его желания. Полтора месяца назад, когда они общались последний раз, Зам просила подругу дать ей время: свыкнуться с новыми обстоятельствами своей жизни. И Кира поняла и согласилась. Майе нужно освоиться, успокоиться после перемен. Кира не беспокоила её, она любила и понимала. А сегодня она решилась позвонить. Обрадованная этим Зам, собиралась сполна развлечь подругу во время поездки, и начала рассказывать ей всё, что произошло за то время, что они не общались.
Они болтали уже больше получаса. Майя описала свою съемную квартиру, сообщила о том, что там заменила, что нового купила, как украсила; обрисовала соседей и домашних кошек, вольготно разгуливающих по подъезду без присмотра хозяев; рассказала про новых коллег и свой красивый просторный кабинет; упомянула про Главного, Германа и Якова. В этом месте её повествования Кира насела на неё с такими вопросами, что Майя даже раскраснелась, и, смеясь, кинулась возражать:
– Ну, уж нет! Какие такие отношения?! Какой замуж?! Я – свободный человек! Я сполна выплатила свой долг обществу! Меня туда больше не затянешь!
– Ой, Майя, не начинай! – воскликнула Кира, веселясь. – Какие наши годы? Развеяться тебе нужно! Про замуж я, конечно, перегнула, но, небольшой роман исключительно для здоровья, в медицинских, так сказать целях, почему нет?
– Ну, Кира! Не смеши. И вообще, ты не подумала, а может, он староват на мой вкус? Не находишь? – Майя дурачилась вовсю.
– Ах, вот, как ты запела? Юного тела ей подавай! Бери Якова в оборот тогда! – Заливалась подруга. – Только… паспорт… проверь! На предмет возраста… – Кира оглушала своим хохочущим голосом пространство. – Ой, не могу… Расскажешь ему, что после тридцати пяти всем специальную… п… при… прививку ставят! Опыт называется. – Не успокаивалась, уже почти рыдала от своих собственных шуток она. – Научишь его… х…х…хорошо делать плохое! – Кира уже начала заикаться от переполнявшего веселья.
Майя видела её сейчас, словно вживую. Маленькая хрупкая женщина, тоненькая, с чётко очерченным рыжеватым каре, длинными руками, ногами и пальцами, с ямочками на щеках, с белозубой очаровательной улыбкой, с вечными очками на носу, оправы которых ей всегда очень шли, смешливая, умная, тонко чувствующая людей, такая смелая и решительная, в отличие от неё, Майи.
– Ну, всё, хватит! Уже скулы сводит от смеха. Не хочу никаких романов. Мне пока одной хорошо. Там, в поезде, тебе ещё замечания не делают, что громко разговариваешь? – решив закончить обсуждение интимной темы, спросила Майя.
– Да нет, сегодня мало пассажиров, не пятница и не выходные. Полупустой вагон. Ладно, закрыли вопрос. Что ещё? Продолжай! – прогоняя остатки смеха, попросила Кира.
Зам, прокрутив события этих месяцев в голове, решила, что осталось рассказать только о найденных ей записке и числах на флэш-карте в архиве. Подробно описав находки и собственные действия, приведшие к их обнаружению, перечислила рождённые в связи с этими открытиями вопросы, она спросила, не перебивавшую её всё это время Киру:
– Ну, автор детективов, что думаешь?
Подруга задумчиво проговорила:
– Не зря мне сегодня ощущение какое-то неприятное садануло в живот, не нравится мне это Майя. По три цифры в ряд, говоришь? И сколько раз по три?
– Кира! Только пугать меня не нужно. Сама знаешь, мне и так страшно жить. Ничего же не случилось. Там давно всё это лежит. Может, это вообще какой-то розыгрыш? А по числам: по три – восемнадцать штук, а в конце по четыре цифры четыре раза.
– Так, по три сама знаешь, что угодно может быть: слишком много сейчас числовых кодов: город, цвет, паспорт, да полно чего, хоть книжный шифр в библиотеке. А вот по четыре в ряд…, знаешь, я в одной из своих книг использовала точки на карте Москвы, с долготой и широтой, и в итоге восемь цифр получалось: долгота и широта, по два раза, итого – шестнадцать. Может последние четвёрки это тоже координаты? Чем не вариант? – задумчиво проговорила Кира и добавила поспешно:
– Майя, милая моя, ты только не суйся, пожалуйста, никуда… без меня, – хохотнула она под конец. – Я приеду через две недели, ничего не предпринимай, хорошо? Встретимся, обсудим всё, находки мне покажешь, ладно?
– Ладно, ладно! За координаты – спасибо! Посмотрю, подумаю. И лезть не буду никуда. Дождусь. Вдвоём веселее, – отозвалась Майя.
Они проговорили ещё немного и Зам начала прощаться, она уже сильно припозднилась, а нужно было ещё доехать домой и отдохнуть, завтра был будний день – её ждала работа. Кира, закончив разговор, оставила ей их смех и тёплую улыбку на лице. И вечер стал не таким уж хмурым, усталость совсем не давящей, а одиночество – не вечным.
Майя взглянула в окно Южной башни. Герман сидел за столом напротив какого-то поджарого неизвестного мужчины с небольшим пучком волос, собранных на голове. Они смеялись и разговаривали. Герман был не один, и Майя была рада, что сегодня кабинеты тридцать третьего этажа наполнены весельем и общением, уединённая пустота вечера, как обычно, не властвовала над ними.
Москва. 14:47. Ноябрь, 13, Среда
Южная башня.
Герман вернулся с деловой встречи и с облегчением окунулся в тепло своего кабинета, нагретого солнцем. Сегодня было бесчувственно холодно, несмотря на то, что Гелиос охотно заливал небесные своды своим божественным сиянием. Лучи его, теряя свой жар в прозрачном, подрагивающем льдинками ноябрьском воздухе не доносили до земли пламенеющие стрелы, растрачивая драгоценный накал на противостояние с приближающейся зимой, они только освещали мир, но совсем не грели. Сёстры Бога Солнца словно отдали брату не только свой свет: розовый зари и бледный лунный, но и холодность подвластных им стихий, оставляя людям только минимальный предел температуры, в котором может существовать физическое тело во Вселенной.
Герман сел в своё кресло. Он ждал, когда Валера принесет кофе и надеялся, что сегодня она приготовит его, как всегда – обжигающе горячим: он хотел согреться. На встрече был подписан контракт с «Новиком» на выполнение строительно-монтажных работ. Все условия были согласованы сторонами и учтены в соответствующих пунктах договора. Работы начнутся в ближайшее время. К выходным техника и специалисты уже будут на объекте. Начиналось самое интересное – созидание нового. Герман любил свою работу, вернее, сквозь процесс строительства, ему нравилось оставлять память о себе, воплощая её в готовых зданиях и строениях. Его не пугала ответственность, забег наперегонки со временем, следования требованиям, проверки и согласования. Проект приходил в его жизнь и раскрашивал будни своими красками, цвета песка и бетона, перерождаясь вместе с ним в конце в прекрасное творение городского пейзажа.
Постучав, в кабинет вошла Валера с дымящейся чашкой кофе.
– Прошу, – сказала она, протягивая ему напиток.
– Благодарю. – Герман с наслаждением, отпил, прикрыв глаза.
– Герман Петрович? – каким-то слишком ласковым голосом, певуче растягивая «р» произнесла Валера, глядя на него заискивающе.
– Что это так официально? С отчеством… Надо же. Просить будешь о чём-то?
– Ну почему же сразу просить? – моментально приняв обычный деловой тон, вскинулась Валера. – Просто хотела предупредить, что сегодня закончу свой рабочий день пораньше, на час-полтора.
– Потрясающе. На свидание собралась? – Хмыкнул Герман. Он постепенно согревался, настроение заметно улучшалось.
– Пфф! Скажете тоже! Не родился ещё тот мужчина, который… Ну, в общем, Вы поняли.
– Понял, понял, – улыбнулся Герман. – А что тогда? У Розы Люксембург юбилей? Сто лет со дня рождения? – Бенефициар не выдержал и расхохотался, увидев, как Валера поджимает губы.
Она смотрела на него, озабоченно хмуря брови и покачивая головой:
– Про стэндап слышали? – Она поднесла ладонь к уху, делая вид, что прислушивается. – Плачет по Вас. Рыдает, я бы сказала.
Встав ровно, и глядя на него сверху вниз, с каменным лицом она сухо продолжила:
– У брата день рождения, юбилей. Я приглашена.
– Прости, пожалуйста, Валера, – отсмеявшись, Герман мягко продолжил. – Конечно, желаю хорошо отметить!
Гордо вскинув голову, Валера, взглянув на него свысока ещё раз, неторопливо выплыла из кабинета, а Герман, в очередной раз удивился, узнав, что у Валеры есть родственники. Она так мало говорила о своей жизни, что он сам иногда забывал о том, что людям свойственно иметь семью, а его ассистент – человек. Семью… Он вспомнил ещё одного представителя homo sapiens, у которого был брат, или есть брат. Пётр Новиков. Его новый деловой партнёр. Повинуясь своему любопытству, Герман открыл ноутбук и ввёл в строку поиска фамилию и инициалы брата Петра. Пролистывая страницы информационных ресурсов, он бегло считывал скудные данные: «Иван Миронович Новиков, сын Мирона Павловича Спасского, известного бизнесмена … взял фамилию матери…Мать скончалась… родился в одна тысяча девятьсот девяностом году, руководитель одной из компаний, входящих в холдинг отца… высшее образование … не женат… имеет брата… пропал без вести в две тысячи двадцать втором году…Следствие зашло в тупик…поиски ведутся… В две тысячи двадцать третьем году официально признан безвестно отсутствующим. До настоящего времени местонахождение не известно, находится в розыске… по истечение пяти лет может быть признан судом умершим». Герман просмотрел несколько фотографий Ивана: молодой серьёзный человек, похожий строением лица на Петра, возможно, более худощавый, с каким-то, Герману показалось, печальным взглядом. На снимках он не улыбался, а на единственной найденной фотографии всего семейства Спасских-Новиковых он заметил выражение враждебности во взгляде, обращенном к обнимающему его за плечи отцу. Интересно. Пётр же, на старых кадрах, наоборот, был совсем не похож на себя: со скучающим взглядом, растрёпанными волосами, в свободной одежде, расслабленный и высокомерный, с обиженно скривлёнными губами, словно его заставляли выполнять неприятную повинность. Герман подумал, что описание личности Петра, данное Юстом, оказалось правдиво, только до момента исчезновения Ивана. Что же случилось потом, что Пётр смог так измениться? Неужели он так любил своего брата, что его утрата повлияла на него столь радикальным образом? У Германа не было братьев и сестёр, он не мог оценить степень влияния таковых на себя, но, предполагал, что вид родства не так важен, как сила привязанности. Он вспомнил себя после смерти жены. Изменился ли он? Да, безусловно. Глобально? Нет, он не мог этого утверждать. Бенефициар сочувствовал своему новому партнёру и понимал, что неопределённость местонахождения брата оставляет открытым гештальт надежды, но, может быть, ясность в этом вопросе всё-таки принесла бы облегчение этой семье? Был бы он спокойнее и счастливее, если бы не видел своими глазами смерть своей жены, если бы до сих пор она не была им похоронена? Если бы он думал, что она пропала, и, что возможно, она жива? У него не было ответов на эти вопросы, хотя эта перспектива выглядела заманчиво. Но Герман не любил ждать. Нет. Он не хотел бы быть насаженным на крючок неизвестности. Бенефициар закрыл браузер и отвернулся к окну.