Виктор Некрасов
Вилла Медиана
1
Данная история является продолжением событий, описанных в новелле под названием «А кто она, собственно, такая».
Итак, Констанций предложил Селене стать его супругой.
Однако, неожиданно возникла проблема с расторжением трудового договора Елены.
– Согласно законам и обычаям провинции Дардания, увольнения по обоюдному согласию должны происходить в календы следующего за моментом принятия решения месяца, – сообщил Клисандр протокольным голосом.
– Какая чушь! – отмахнулся Констанций. – Разве не бывает экстренных обстоятельств, болезнь, или там смерть родственников…
– Бывает, конечно, – согласился табернарх. – Но тут есть ещё нюансы! Тебе, наверно, неприятно это слышать, но Селена и её подруга создали определённый образ, привлекательный для широкого круга ценителей такого рода эстетического искусства. Часть их выступлений проанонсирована на будущее, предприятие имеет договорные обязательства перед лицами, от которых зависит статус нашего заведения…
– Что ты мне тут впариваешь! – взорвался Констанций. – Да чихать я хотел на твоё заведение, на его статус и на всех его ценителей!
– Это неразумно! – терпеливо объяснил Клисандр. – Среди упомянутых клиентов есть влиятельные люди цензорского ранга, и их обманутые ожидания могут иметь очень фатальные последствия, и не только для моей таберны. Не всё решается мечом, иногда он бессилен против нескольких капель чернил. Представь – горничная приличного заведения, римская гражданка Елена Кларисса будет внесена в эдильские списки как проститутка, известная под псевдонимом Селена. А из этих списков ничего никогда не удаляется. Твоя нетерпеливость на несколько дней может навредить потомкам твоего рода на века вперёд. Ты желаешь, чтобы ваши дети были законнорождёнными? Вот о чём идёт речь, успокойся и пойми это. Тем более, чтобы всё сделать по закону, ей нужно проработать в «Кианозавре» всего неделю, даже уже шесть дней!
– Клисандр! – сказал Констанций плаксивым голосом. – Вот ты умный мужик, так скажи мне, почему в этом мире наворочено столько ненужного хлама? Почему мне, здоровому, местами даже красивому, сильному и вооружённому, приходится поддаваться каким-то непонятно кем, и для чего придуманным условностям?! Я чувствую себя, как шмель в паутине – чем больше дёргаешься, тем сильнее тебя обволакивает эта липкая юридическая гадость! Мне кажется, юриспруденцию выдумал какой-то злобный карлик, чтобы защититься параграфами от сильных и достойных мужей!
Елена спокойно выслушала рассказ Констанция о разговоре с управляющим и тихо сказала:
– Ты мне товарный вид испортил.
– В смысле? – не понял Констанций.
Елена приподняла тунику – живот и грудь были покрыты сеткой зигзагообразных синяков.
– Откуда это? – испуганно спросил офицер.
– Это сделала твоя кольчуга, когда ты обнимал меня под дождём.
– Не кольчуга, а лорика сквамата, она называется, чешуйчатый доспех, ЧД-48. Если бы на мне была кольчуга, ты бы походила на ощипанного страуса.
– Спасибо, конечно, за информацию, только мне от этого не легче.
– Так что ж ты молчала, не сказала, что тебе больно?
– Мне не было больно, мне было хорошо! А вот теперь я похожа на камбалу! Видишь, что бывает, когда не думаешь о последствиях!
– Почему сразу на камбалу?! Сказала бы – на деркетону, золотую рыбку, русалку… Этот модный сейчас узор декораторы называют «фолидота» (φολῐδωτή). Ну-ка, подожди, я должен оценить размеры ущерба. А ты знаешь, выглядит очень даже эротично! – Констанций попытался поднять выше тунику и приспустить набедренную повязку, но Елена решительно остановила его руки.
– Туда тебе нельзя! До свадьбы нельзя – у нас с этим строго!
Констанций аж поперхнулся от возмущения:
– Мне нельзя, а цензорам можно!
– Им можно – они усталые путники, они меня в Пенелопы не приглашали. А ты жених! Ты должен от них сильно отличаться, ты – из другого мира.
– Вот скажи, ты это сейчас специально издеваешься?!
– Я это сейчас специально издеваюсь, – тихо подтвердила Елена. – Чтобы ты ещё раз подумал о странностях нашей встречи. Вот иди и поразмышляй, а нам с Гесперкой надо будет придумать, как обыграть эту мою чешую.
Уже на выходе Констанций обернулся и сказал:
– А знаешь, ничего не происходит без смысла. Эта чешуя – печать моей любви! Для того, чтобы ты в последние дни твоей вольной жизни не забывала, чья ты собственность.
2
Идиллия закончилась на следующий день, когда Констанций пришел мрачный и спросил свою наречённую:
– К тебе вчера приходил горбоносый пожилой мужчина с крашеной бородой?
– Да, был такой.
– И почему ты его запомнила? Чем он выделился из тысяч твоих пользователей?
– Я вообще-то такое обращение не прощаю, но сейчас вижу, что ты на взводе, поэтому терпеливо объясняю: тем, что он не остановился в нашей гостинице, а сразу пригласил на второй этаж именно меня.
– И что было дальше?
– Я разделась, он увидел мою татуировку и спросил, не рабыня ли я. Я ответила, что я свободная гражданка, умастила себя и его душистым маслом и легла рядом. Однако вместо активных действий, он стал расспрашивать о моей жизни. Такие клиенты тоже попадаются, мы их называем «исповедниками». «Ты, наверно, нездешняя, – спросил он. – Такие девушки обычно занимаются своей профессией вдали от родных мест, чтобы не позорить близких». Я отвечала, что в моем случае всё совсем не так.
Я родилась в год, когда в наше государство пришла страшная пестиленция – эпидемия чумы1 – и сразу оказалась в самом её очаге. Меня отвергла мать, когда почувствовала, что она поражена болезнью, и я очутилась в стенном ларце. Ну, это такой ящик, вделанный в стену, который открывается и с улицы, и из помещения, не знаю, как он называется по-латыни, у нас он назывался «протика». Через него мои родители, видимо, продавали молоко и сыр. Так вот, мама из последних сил завернула меня в фарос2, пропитанный соком чистотела, и бросила меня в эту протику… Мои родители умерли в один день… В тот самый…
Болезнь косила людей так быстро, что живые не успевали хоронить погибших. В приморских селениях от умерших избавлялись просто: грузили трупы на лодки и топили в море. Но наша Темела находилась далеко от моря.
Ятротехнес, районный врач, был убеждён, что болезнь распространяют летающие анимакулы3, поэтому было принято решение сжигать вымершие кварталы в едином погребальном костре. Председатель нашего района, «консул пагэ», запретил под страхом смерти брать в обречённых на сожжение жилищах что-либо из вещей или других предметов.
И вот, спустя пару дней, бригада солдат-санитаров шла и сжигала вымершие районы Темелы. Один солдат услышал мой плач в протике. Согласно инструкции, он должен был сжигать всё подряд, но он не смог оставить меня в пламени. Знаешь, бывают незаконнорождённые, а я – незаконноспасённая.
Потом моему спасителю отрубят голову за нарушение приказа в условиях чрезвычайного режима, но до этого он успел нанять какую-то бродяжку в качестве моей кормилицы. Ей, наверно, было страшно, но, когда она прикинула, сколько вина она сможет купить за предложенные деньги, женщина согласилась. Мне потом сказали, что она назвала меня Хелидоной, потому что я была вся облеплена листьями чистотела. Наверно, поэтому мне и дали потом имя Елена. А через сорок дней, когда убедились, что я не заразная, меня забрали в приют. Хотя и там меня несколько дней вымачивали в каком-то рассоле. У меня много родителей…
Вот так я ответила своему любознательному любовнику, что я покинула свою Темелу не от стыда, просто там не осталось никого из близких. Этот человек сначала разбудил во мне все эти воспоминания, а потом заявил, что я холодное бесчувственное бревно, что ему жаль потраченных денег, и, чтобы компенсировать траты и унизить меня, он совершил навистегу.
– Что это такое? – спросил Констанций.
– Ой, лучше тебе не знать.
– Я всё должен знать! И ты знай – это был мой отец Евтропий! У меня в голове не укладывается – как можно после всего, что ты рассказала, поступить так! Он пришёл ко мне и стал оскорблять тебя как женщину, как любовницу!
– И ты поверил?
– Нет! К счастью, у меня полно более достоверных свидетельств почитателей твоего таланта.
Внезапно Констанций увидел, что глаза Селены наполнились слезами.
– А может быть он прав, твой отец… – сказала она тихим и каким-то обречённым голосом. – Всё как-то несуразно, всё не по-людски… Я пришла вместе с чумой. Меня выбросила мать, но можно ли её за это упрекнуть? Спасли меня в нарушение римского законодательства. Из-за меня лишили жизни доброго человека. Вскормлена я алчностью. Я вся соткана из пороков – разве могло из меня вырасти что-то добропорядочное?!
Констанций бережно обнял возлюбленную.
– Нет, всё не так! Ты – росточек, пробившийся сквозь руины и пепелище. Ты – должница Фортуны, ты теперь просто обязана прожить яркую необычную жизнь!
Девушка немного успокоилась, и какое-то время они стояли молча.
– Видишь, как у нас далеко всё зашло, – тихо сказала Селена. – Вот я уже с твоими родителями познакомилась.
– Ну вот, хвала богам, ты возвращаешься в свое обычное крапивное состояние! Луна вышла из облаков, ведь так, Селена?
– Знаешь, у меня есть ещё одна тайна, которую ты должен знать. Вообще-то, меня зовут Елена.
– Елена… Елена… – повторял Констанций с закрытыми глазами, словно примеряя новую реальность, а потом воскликнул: – У тебя военное имя – это знак мне, офицеру! Где-то у Эсхила есть персонаж Елена Элептолида ('Ελέπτολις) – «Захватывающая города». И так же называется разновидность осадных машин с винтовым приводом! А ещё ты Елена-Доригамбра, невеста битвы, возбуждающая раздоры своей желанностью! Ты – причина войны, а без войны я останусь без работы!
