Виктор Николаевич Гаранин
Новые смыслы о прошлом
Глава 1. О СЕБЕ, ЛЮБИМОМ
(Страницы биографии)
За свою жизнь мне много раз приходилось писать свою автобиографию, отвечая на требования различных официальных и разрешительных структур. Помню, что в отдельных случаях даже предварительно знакомили с перечнем вопросов, которые нужно было раскрыть в контексте своего изложения… Поэтому свою собственную автобиографию я всегда воспринимал как четко структурированный набор определенных жизненных этапов, главным образом, связанных с трудовой деятельностью, число которых с возрастом увеличивается. В этом случае моя биография выглядела бы следующим образом:
1960 г. – 1969 г. – токарь, слесарь, студент МИСИ им. В.В. Куйбышева
1974 г. – 1982 г. – инженер НИР, ассистент, старший преподаватель, доцент кафедры железобетонных конструкций МИСИ им. В.В. Куйбышева
1982 г. – 1988 г. – Инструктор Отдела строительства ЦК КПСС
1988 г. – 1989 г. – помощник заместителя Председателя Совета Министров СССР Ю.П. Баталина
1989 г. – 1992 г. – Заместитель Председателя Госстроя СССР, член Коллегии Комитета
1995 г. – 2006 г. – Первый вице-президент Международного общественного объединения «ЕврАзия»
2006 г. – 2009 г. – декан факультета повышения квалификации, профессор Московского государственного строительного университета
2009 г. – 2015 г. – заместитель Управляющего делами- начальник канцелярии Центра международной торговли, г. Москва
С августа 2015 г.– на пенсии.
Структура приведенной справки, наглядно отражающей 55 лет моего наемного труда, внешне выглядит достаточно логичной и убедительной: вслед за возрастом, по нарастающей, менялись области профессиональной деятельности, должности и служебные приоритеты. Личная жизнь за эти годы также не стояла на месте, подарив мне от двух браков соответственно дочь Марину, 1971 г.р., и сына Антона, родившегося 01.06.1998 г.
Если следовать изложенному стереотипу, то можно считать, что с выходом на пенсию моя автобиография закончилась, и, выражаясь словами Виссариона Белинского, «осталось лишь ее продолжение…»; от себя добавлю: продолжение в никуда…
Правда, существует и другая крайность, когда биография сводится к мемуарному жанру, наполняясь массой всевозможных подробностей и комментариев из личной жизни, рассказов незнакомым людям о большом количестве только тебе известных имен и произошедших событий. Но здесь нужно обладать по-настоящему писательским даром, чтобы твое изложение оказалось интересным, не напоминало бы сухой протокол прожитой жизни и, уж тем более, не выглядело бы неуклюжей претензией хотя бы отдаленно казаться похожим на автора «Былого и дум».
Моя биография по сути достаточно стереотипна в том смысле, что очень похожа на биографии многих и многих людей моего поколения восьмидесятников, испытавших непосредственно на себе все тяготы послевоенного лихолетья, трудности и героику восстановления разрушенной страны, стремительного наращивания ее индустриальной и оборонной мощи, освоения космоса.
Даже трагическое разрушение некогда великого государства с аббревиатурой СССР в конце 90 –х годов прошлого столетия для абсолютного большинства наших людей, также как и для меня, оказалось сродни внезапному началу войны, той самой строкой, которую уже не вычеркнуть из своей биографии. Мы все вместе стали очевидцами откровенного, предательского разграбления нуворишами от реформ огромного экономического, промышленного и сырьевого богатства страны, созданного героическим, подчас подневольным трудом миллионов и миллионов советских людей…
…Родился я в победном 1945 году, в г. Златоусте Челябинской области, где моя мама, Гаранина Евдокия Михайловна, с маленькой 10-летней дочкой Александрой – моей будущей внутриутробной сестрой – находилась в эвакуации. Примерно, через полгода после моего рождения мама, уже с двумя маленькими детьми, вернулась в Москву, где нас никто тогда не ждал. Поселились в Подмосковье, на железнодорожном пути, в неотапливаемом дырявом вагоне, где вместе с нами поселилась большая стая крыс.
Кто-то посоветовал маме написать письмо К.Е. Ворошилову. Почему именно ему – не знаю. Может быть потому, что он нередко проезжал на свою дачу по Дмитровскому шоссе, недалеко от того места, где стоял наш вагон, и его имя было у всех, как – бы, «на слуху». Не думаю, что письмо, которое помогли маме написать соседи по вагону (мама была малограмотной и писать практически не умела), сыграло какую-то роль. В любом случае, нас переселили в деревянный, оштукатуренный барак, в комнатку площадью 6 кв. метров, часть которой занимала каменная печка. Однажды малолетняя сестра купала меня в оцинкованной ванне и каким-то образом умудрилась уронить прямо на угол той самой печки. Как мне рассказывали – без видимых последствий…
