Смотритель. Книга 2. Железная бездна – Виктор Пелевин

Вот честно признаюсь, появление «Смотритель. Книга 2. Железная бездна» в буккросинге лично для меня является загадкой природы. Из предположений, что же на самом деле повлияло на подобный перформанс в политике издательства можно пожалуй выделить два основных. Первое из них практически идентично появлению отдельного 2-го тома «Чувства реальности» Полины Дашковой, издательства «АСТ». То есть связано с тем, что кто-то в издательстве «не силён в математике»… А вот второе, на мой взгляд, заслуживает большего внимания. Особенно если учесть, что вторая книга пелевинского «Смотрителя» может восприниматься читателем как отдельное произведение, благо в её первых главах представлено достаточно информации о произошедших ранее событиях. Авторские отсылки к персонажу Юрия Тынянова весьма точно отражают эпоху. А если учесть тот глубокий смысл, заложенный автором в этом произведении, а равно упоминание, что каждый читатель найдёт в этом произведении нечто своё то можно предположить о том, что появление отдельного 2-го тома «Смотрителя» отнюдь не случайно. Велика вероятность того, что это сделано «АСТом» сознательно, с целью популяризации творчества Пелевина в широких народных массах. Ведь отдельный том «Смотрителя» предлагается потенциальным читателям за практически символическую плату. Выходит, что его появление на полке для буккросинга можно расценивать не иначе как реализацию слогана – «Пелевина – в массы!»…

«Чем в жизни занимается чудак,

Что каждый год за неплохую плату

Сдает над ревом критиков роман

Из теплых рук паршивым гадам?»

(Вольное изложение стихотворения Б.Л. Пастернака «Gleisdreieck»)Помните шутку с омографом «виски»? Мол, если ты произнес это слово с ударением на первом слоге, то все с тобой, милый пьянчужка, ясно, пора бы тебе начать беспокоиться о печени… Так же можно поступить и для дифференциации читающего населения: кого из русских писателей с фамилией на "П" вы вспоминаете при прочтении слова «смотритель»? А постмодернизм, кстати говоря, это неофициальное название тяжелой болезни…Вернемся к упомянутому в рецензии на «Орден желтого флага» Достоевскому и его «Братьям Карамазовым», в предисловии к которым он недвусмысленно заявляет о том, что главное действие романа происходит во втором томе, но «обойтись без первого романа [тома] невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным». Пелевин данную традицию продолжает: «ОЖФ» – это, по сути, развернутая экспозиция произведения; все средоточие Флюида «Смотрителя» находится именно в «Железной бездне».Закономерный накал страстей во втором томе сопровождается привычными нам винтиками, детальками и теллуровыми гвОздиками – те же многочисленные сюжетные «нежданчики», те же интеллектуально-придурковатые наставники ГГ, щедрой рукой раскидывающие вокруг шизофренизмы и шарлатанизмы, большие и маленькие… Однако вот типично пелевинского удара под дых читателю в финале не хватило – надо думать, череда бесконечных потрясений и открытий вырабатывает своего рода иммунитет к таким вещам. Не удивлюсь, если в будущем романы Пелевина будут читать как охудожествленные философские трактаты – подобным образом многие сейчас изучают творчество Германа Гессе. Философия эклектичная, смелая, местами крайне неубедительная, но все же небезосновательная, свежая, чрезвычайно интересная и, в общем-то, имеющая место быть. Из «Железной бездны», например, можно слепить неплохую работу под названием «Метафизика мгновения». Так или иначе, Пелевин чужд – как бы сказал Борхес – «аксиоматических или тривиальных» утверждений, за то мы его любим и ценим.Насильно мил не будешь: кому не нравится Пелевин последних версий, того ничего не сможет переубедить – в том числе и эта рецензия, полная небезапелляционных заявлений. А если прямо, и черным по белому – такой Пелевин вашего покорного слугу более чем устраивает. «Надеюсь, – выдал однажды А.В. Масляков, – все и в дальнейшем будет хорошо и нормально». На этой оптимистической ноте и закончим.

Второй том «Смотрителя» так тих и меланхоличен, что это поневоле удивляет. Где тот Пелевин Принца Госплана и Дня бульдозериста ? Что это, старость или преображение?Нет, все есть, и юмор, ставший немного более тяжеловесным, без мрачных тайн мироздания, и сквозная ирония, причудливый мир, который на самом деле просто наша реальность. Но меланхолия превалирует, делает все таким спокойным, мирным.Пелевину теперь нравится творить миры. Во втором томе он играет с созданной им Вселенной, тщательно создавая правила, набрасывая сеть законов на новый мир, а потом собственноручно их нарушая. Воспринимается это с улыбкой, будь это борьба с Великим Фехтовальщиком или выход за территорию монастыря через дырку в заборе.И опять этот роман вызывает у меня странные литературные ассоциации. Сотворение подруги ГГ отчетливо напомнило попытки разумного океана в Солярисе Лема установить контакт с людьми, а отражения Михайловского замка на Ветхой Земле и в Небе Идиллиума подобны отражениям Амбера в известнейшем цикле Роджера Желязны .Автор в этот раз не сумел удержаться от болезни сравнительной актуальщины, вы встретите на страницах и Леди Гагу, и «Интерстеллар». Очень интересно, как эти аллюзии будут восприниматься лет через десять-двадцать? Будут давать повод для культурологических исследований середины второго десятилетия XXI века?Где-то к середине книге я отчетливо понял, что хочу перечитать пелевинские рассказы, да и Чапаева и Пустоту , так захотелось ощутить уже прошедший молодой задор автора. Тем более, что он продолжает ссылаться на графа ди Чапао и Внутреннюю Монголию. Но и эта книга хороша, хотя бы тем, что она другая, новая, в чем-то непривычная. Пелевин уже не будет тем, но каков этот, новый, мне еще не ясно. P.S. Описания хоккея в этой книге – лучшее определение этого вида спорта из тех, что мне приходилось встречать.