Виктор Скворец
Демон
Я пишу эти строки просто от скуки, ибо расписание в, как называют остальные обитатели этого странного места, психиатрической лечебнице, скучен, скуден и однообразен. Тому, кому повезло каким-то образом обнаружить и прочитать это чтиво, может показаться, что мой разум затуманен из-за разыгравшейся в моём сознании фантазии, вследствии питья каких-то таблеток, что мне дают три раза в день, и ровного года пребывания здесь. Но прошу вас поверить мне на слово- то, что я увидел, то отпечаталось в моём сознании, и то, что я опишу, было реальностью. Я не сошёл с ума, как считают окружающие.
Начну я свою историю с того, что до своего пребывания в этой психиатрической больнице, я жил в одном городе, для одних жителей этого места считающийся полумифическим, а для других кажущийся вовсе выдумкой. У него нет точного названия- одни называют его Ситием, другие его кличут Ситаем. Расположен он у берегов бесконечно простирающегося океана, покрытого льдами, из-за чего и сам город был в снежном плену. Я не буду добавлять ещё и тот факт, что город покрыт тёмной пеленой, и не стану упоминать остальную дичь, что у нас творилось- такую деталь вовсе могут сосчитать слишком неестественной; за такое меня ещё больше окружающие и незнакомые мне люди, могут клеймить в помешательстве. Да и рассказ мой не об этом.
Я сам жил здесь с самого рождения в небольшой хижинке, больше напоминавшей небольшую будку, стоявшей в двух верстах и ещё нескольких футах от самой городской стены, на самой окраине. У меня была семья, количество людей в которой я уже забыл, из которой в живых остался только один я. Я не смог встретить любовь всей своей жизни, оттого к старости я остался совсем одинок. Единственной моей жизненной опорой, причиной, заставляющей мне жить дальше, была и остаётся религия, благосклонное отношение к которой, у меня передалось от своей, ныне усопшей, семьи. Я каждый святой праздник приходил в дощатый и довольно карликовый храм, молился за господа, за всё хорошее. Попутно как-то помогал своим соседям, бедным и другим нуждающимся в помощи безвозмездной. Насколько я хорошо помню и знаю, религия в которую я верю и имя которой является христианство, не была покровительственной в моём городе. Таковой была другая: вера в какого-то исчадия, несущего тьму, безумие, холод и смерть, фанатичное поклонение ему, и приношение ему различных жертв, начиная с каких-то подарков, заканчивая больными, нетрудоспособными, и просто чем-то не угодившему иерофантом людьми. Кто-то может быть сразу понял, кто-то вообще не соображает, но имя этому верованию- Язычество. Господи помилуй, само это слово "язычество" ассоциируется у меня с чем-то отталкивающим, с чем-то из ряда вон выходящим. При произношении этого названия меня сразу бросает в дрожь. Я бы смог ещё расписать свои эмоции, но я и так донельзя растянул свой рассказ, поэтому лучше сразу продолжу свою историю.
В один вечер тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, я, как ни в чём не бывало, вернулся домой из храма после празднования введения во храм Пресвятой Богородицы. На улице было темно- как, впрочем, и всегда бывает-, и лишь благодаря фонарям, являющимися по существу простыми столбами, на верхушках которых закреплены факелы, хорошо виден ровно расстилающийся по поверхности густой чёрный дым. Как и в случае с городом, у тумана этого не было чёткого названия- кто-то называл его просто "тьмой", другие- "нечистой силой", и так можно бесконечно продолжать, да мой рассказ снова растягивать. Идя домой, я с презрением и отвращением поглядывал на него, ведь всё-таки это ж плод бога языческого. Но в отличие от жалких и гнусных язычников, мне, как и другим праведным христианам, не было страшно находиться посреди тёмной пелены, потому что я тогда был твёрдо уверен- господь всегда со мной, и в нужный момент он мне поможет.
На подходе к дому я оглянулся. Обычно именно здесь лежали в полумёртвом состоянии нищие, прятались убийцы и были прочие негодяи. На удивление в этот раз не было никого- полная тишина, полная пустота. Не было даже следов борьбы… ну, как не было. Были лишь большие, неровные полосы, по виду которых стало ясно, что кого-то волокли. Складывалось впечатление, словно язычники всех с улиц подобрали и принесли в жертву как больных- очистили от "грязи", как они их так называли, как того уже давно хотели. Пресвятой Господь был бы опечален таким бесчеловечным обращением к такой группе людей, ведь, несмотря ни на что, они не заслужили такой судьбы, но вряд ли бы божество одного верования смогло бы что-то сделать с почитателями другого.