Зарубки на сердце – Виктор Васильев

Дарственная надпись на книге сделана автором, который подарил ее нашей районной библиотеке в 2015 году. Какой он, интересно? Как сложилась его жизнь после войны? Как часто он думал о войне? Не знаю, но книга грустная, грустная и страшная. И автору, несмотря на простой стиль повествования, удалось передать эту безысходность, пресловутую банальность зла. Вначале я думал зацепиться за несколько моментов в тексте, где память явно автора подводит, где события (особенно предвоенные) смешиваются, но потом я понял, что делать это мне будет ой как неловко, ибо жизненный опыт его искупает любые шероховатости.Итак, рассказ идет о мальчике, которым когда-то был Виктор Васильев. Довоенные годы в Ленинградской области (Сиверский, у моих друзей там дача, каждый год ездим), папа – пожарный в Ленинграде, мама подрабатывает в пансионате. Первый яркий день рождения в 1939-м, первая дружба (с финским мальчиком), затем война с Финляндией, затемнение и депортация финнов. Потом скачок в 1941-й, лето, война. Отец потерялся после бомбардировки поезда в Ленинград, мама с двумя детьми осталась в деревне на руках у родственников. Бомбежки, оккупация. Первая зима, жуткая, голодная, мыкание по родственникам, расставания. 1942 выпал из рассказа, после страшной зимы 41-го перед нами лето 1943, когда фашисты решают Реполку (куда переселился наш герой с мамой и сестрой) сжечь, а жителей отправить в лагерь.Тут начинается настоящая одиссея: Нарва (первый лагерь), тиф, смерть родственников, наступление Красной Армии – отправка в лагерь на границе с Латвией, в Валга, тиф, много смертей – решение об отправке в Германию, промежуточная остановка в Латвии, работа на хуторе на латышского кулака. Затем остатки семьи оказались заперты в Курляндском котле. Наши пришли только в мае 1945-го. Потом фильтрация и возвращение домой, на родные пепелища. Это лишь пунктирная линия, автор довольно спокойно рассказывает о деталях, о баланде и лепешках из коры, о попытках создать подполье в лагере, о повешенных подпольщиках, о рождении ребенка в лагере, о своих первых симпатиях. И о будничной смерти, от тифа, от немецкой пули или от рук эстонских или латышских карателей. О работе на кулака, о том, что отец их выжил в блокадном Ленинграде, но завел там другую семью. Много о чем. Можно попытаться быть бесстрастным и увидеть места, где автор подстраивает свои воспоминания под канон, где размышления более поздних лет выдает за свои мысли тогда. Заняться, так сказать, деконструкцией дискурса. Но, повторюсь, есть в этом что-то бестактное, так как человек прошел через жуткое крушение жизни и попытался донести свой опыт до читателя. Уже в который раз я ловлю себя на мысли, что мне страшно при чтении таких книг. Как зыбко все, как легко привычный спокойный мир может исчезнуть и превратиться в мясорубку. И нет ничего, что бы говорило, что ситуация с тех пор кардинально изменилась.

Всегда больно читать произведения о войне, но всё равно читаешь. Поделюсь книгой, которую читала в прошлом году.Эта повесть о военном детстве автора, о борьбе за выживание в оккупации и в нескольких фашистских концлагерях.Здесь нет ссылок на документы, нет текстов приказов гитлеровцев и сводок Советского информбюро. В книге собраны впечатления, наблюдения и мысли автора, переживания мальчишеских лет, которые сохранила его память.В начальных главах мирное небо и беззаботное советское детство, тепло и радостно читается, просто песня для души. Особенно хороша бабушка Фима, глава про неё запала в мою душу. Прекрасное время, чудесная жизнь, в которой дети ещё не знали, что вот вот их беззаботное детство взорвется.А дальше мое сердце замирало. Мирная жизнь превратилась в мясорубку.Бомбежки, оккупация, голодная зима, предатели среди своих, фашисты, концлагерь, тиф, смерть и рождение, ожидание спасения.Повесть не просто о том, как выжил маленький мальчик, здесь история целой семьи, в какой-то момент я запуталась в их родственных связях, но это и не главное. Главное, как им всем удалось сберечь своё сердце от злобы и ненависти.Понимаешь весь ужас той жизни, в момент, когда взрослые решают развести крысиный яд в воде, выпить самим и напоить своих детей, лишь бы с рассветом не сдаваться в плен фашистам.

Всегда больно читать произведения о войне, но всё равно читаешь. Поделюсь книгой, которую читала в прошлом году.Эта повесть о военном детстве автора, о борьбе за выживание в оккупации и в нескольких фашистских концлагерях.Здесь нет ссылок на документы, нет текстов приказов гитлеровцев и сводок Советского информбюро. В книге собраны впечатления, наблюдения и мысли автора, переживания мальчишеских лет, которые сохранила его память.В начальных главах мирное небо и беззаботное советское детство, тепло и радостно читается, просто песня для души. Особенно хороша бабушка Фима, глава про неё запала в мою душу. Прекрасное время, чудесная жизнь, в которой дети ещё не знали, что вот вот их беззаботное детство взорвется.А дальше мое сердце замирало. Мирная жизнь превратилась в мясорубку.Бомбежки, оккупация, голодная зима, предатели среди своих, фашисты, концлагерь, тиф, смерть и рождение, ожидание спасения.Повесть не просто о том, как выжил маленький мальчик, здесь история целой семьи, в какой-то момент я запуталась в их родственных связях, но это и не главное. Главное, как им всем удалось сберечь своё сердце от злобы и ненависти.Понимаешь весь ужас той жизни, в момент, когда взрослые решают развести крысиный яд в воде, выпить самим и напоить своих детей, лишь бы с рассветом не сдаваться в плен фашистам.«– А какие муки нам предстоят на чужбине, даже подумать страшно. Вот бы сейчас тихо умереть и не мучиться! – А что? – подхватила Оля. – У нас есть сильная отрава для крыс. Говорят, что умрешь без боли, как будто уснешь. Руки и голос у мамы дрожали, ее слезы капали сестре на подушку. Я еще подумал: „Вот и стакан с отравой для Тони будет так же дрожать в ее руках. Такой же дрожащий стакан и мне подаст мама“. Вдруг меня словно током ударило. Я четко представил, как выпью отраву, засну – и уже нет меня. Совсем-совсем нет меня! И никогда не будет!!! Вот ужас-то!!! Показалось, что волосы шевельнулись на голове! Я хотел вскочить с колен – ноги не слушались. Хотел закричать – голос пропал».