Виктория Чуйкова
Сундук Пандоры
– К нам кто-то пришел?
– Нет! – соврала Влада и зажала рот рукой. – Тьфу! – уже тихо говорила себе: – Вот зачем вру?! Да что же это такое?
– А мне показалось, дверь хлопнула.
– Именно что ПОКАЗАЛОСЬ! – сердясь на себя, Влада прошла к кровати и уселась, скукожившись и дуя щеки.
– Странно! – Мира появилась распаренная, с мокрой головой. – А с тобой-то, что?
– Живот болит! – Мира обеспокоилась. – Да не части. Наверное, голодная. Я скоро.
Поели молча. Затем Мира собрала сумку, причитая, как мамочка:
– До утра не загуливайся, ешь хорошо, высыпайся…
– Ты не очень? – Мира посмотрела на сестру. Влада добавила спокойней: – Я о том, что ты мне не мама. – улыбка расплылась, открывая белоснежные зубы. – Да и едешь на два дня.
– Почти пять! Вернусь в канун Рождества. Отпразднуем по правилам колледжа и домой. Как же я соскучилась! Влад! Скажу честно, мне не плохо здесь, однако…, дома лучше. Хочу на РОДИНУ!
– Я тоже. Только. Мир, ну мы же не слабачки. Привыкнем, не подведем родителя.
– Куда денемся. Свыкнемся, приживемся, станем настоящими леди и еще скучать будем за всем этим «снобизмом».
Глава 6
Утро для Славок началось непривычно – они проспали. Когда настойчивый стук в дверь заставил посмотреть на часы, обе устроили переполох, забегали, запричитали, обвиняя друг друга. В дверь продолжали стучать. Когда же Влада открыла, на пороге стоял Герман и ухмылялся:
– Вот так и знал, что проспите! Мирка, ты хоть помнишь какой сегодня день?
– Ай, не до тебя! – отмахнулась Мирослава. А Влада, замерев на пороге, всеми фибрами ощутив его прохладность к себе, еле сдерживалась, чтобы не наорать на парня.
– Может меня и туда, да только автобус ждать не будет. Практически все собрались.
– И что мне теперь делать?! – злясь, бросила Мира.
– Отставить панику! Одевайся, красится не обязательно, ты и так прекрасна. Жду тебя на улице. – подхватил ее дорожную сумку, заблаговременно приготовленную и закрыл за собой дверь.
– Не поняла… – только и смогла сказать Влада.
– Я тоже, но разбираться буду потом. – Мира уже пришла в себя, теперь ее действия были слаженными и уже через пару минут, поцеловав сестру, удалилась.
Владислава все это время так и стояла у двери. Когда же дверной замок защелкнулся за сестрой, она подняла брови, затем проследовала к своей кровати, взяв подушку в руки, взбила ее так, словно это она была виной всего, вслед за тем издала протяжное: у-у! После чего добавила:
– Даже так?! – расправив плечи, гордо задрав подбородок, прошествовала в ванную. По истечении достаточно долгого времени, когда ей казалось, что Герман испарился восвояси и навсегда, когда она решила, что дни, в отсутствие сестры, пройдут в занудном унынии, в дверь постучали и она, скривившись, нехотя, пошла открывать.
– Привет! – произнес Герман, словно они и не виделись сегодня. – Ты все еще не собрана. Вот сонная красавица.
– Я не сонная! Это первое. Второе – у меня выходные. И третье – планы я не строила.
– Опять двадцать пять! Кажется, так у тебя на родине говорят. Канарейка! Ты не в духе?
– Моя жизнь, в чем хочу в том и хожу.
Они стояли в дверях, она в комнате, он у порога. Влада не спешила приглашать, парень же не торопился напрашиваться в гости. Он даже наоборот, сделал шаг назад, прищурил глаз, отчего на его достаточно красивом лице появилась легкая насмешка. Владу это кольнуло, и она принялась считать про себя, чтобы не наговорить ему то, о чем сама потом будет жалеть.
– Мира умчалась к очередным победам. Как оказалось, я недаром явился непрошеным. Просила кланяться и не скучать! – он шутливо поклонился, затем добавил: – Будет звонить, но и тебя просила не забывать и ей позванивать.
– Зайдешь или так и будешь стоять у порога? – уже спокойно спросила Влада.
– Зайти то можно, только… – тут он сделал паузу и у Влады заколотилось сердце, а в голове уже стучало:
«Вот сейчас он все и скажет! Сейчас он, не извиняясь, просто сообщит, что вся неделя была ошибочной».
Не сказал, стоял и улыбался. Когда же глаза Владки блеснули накатившейся слезой, когда нижняя губа стала подрагивать и она ее прикусила, сделал шаг вперед, взял за руку, поцеловав кисть, нежно, но так тепло, что огонек в ее душе проснулся и окрасил щеки в пурпурный цвет, произнес, практически в ухо:
– Завтраком же все равно не накормишь, нет ведь ничего вкусненького. А я без гостинца. Так что собирайся, пойдем в ближайшее кафе.
– А вот и нет! У нас холодильник полный.
– Отлично! Однако я рискну пригласить тебя.
– Ты что, боишься?
– Ага! – засмеялся. – Предпочту нейтральную территорию.
– Герман!
– Владислава! Целомудрие вещь ценная. Я стараюсь беречь.
– Да ну тебя!
– Где то я сегодня это уже слышал. Одевайся!
– Хорошо! Только ты не маячь тут, и я, это, не кусаюсь.
Он прошел, покрутился вокруг своей оси, изучая их жилье. Присмотрелся к многочисленным фото.
– Семья! – уловив его взгляд, пояснила Влада.
– Я так и понял. – взял стул, приставил его к стене, сел, сложа руки на груди и прикрыл глаза.
– Ты что, собрался спать?
– Просто стараюсь тебе не мешать.
– А ты мне и не мешаешь.
Влада стояла перед ним, собранная и причесанная, даже губы поблескивали от нанесенного бальзама. Глаза Германа загорелись, он так быстро поднялся и прижал ее к себе, затем их губы слились в страстном поцелуе, но уже через мгновение он извинился:
– Прости. Спешить не будем.
– Не будем. – повторила Влада.
Герман помог ей надеть пальто, поправил воротник и сам надел на ее голову шапку, лежавшую на верхней полке вешалки.
– Надо! – произнес категорически и даже, шутя, погрозил ей, после чего они покинули комнату.
И побежали часы, полные нежности и целомудрия, о котором Герман вспомнил утром. Он был очень внимательным, заботливым, милым и ласковым. Голос звучал словно мед, рассказы лились в ее удовольствие. Эти нежные прикосновения и скромные поцелуи в щеку или руки, так воодушевляли и окрыляли Владу, что она старалась не отходить от него и на шаг. Только ей уже этого было мало. Все это, по ее пониманию, должно было быть вначале. А сегодня, когда они одни, после такой страстной недели, пусть и не достаточно близкой, пусть без общей постели, ей хотелось большего. Ведь он же был пытлив и пылок, целых семь дней. Однако, так или иначе, а его новое, нежное отношение к ней, потихоньку уняло в душе девушки необузданный порыв к близости и уже к вечеру, она была ему настолько признательна, что готова была осыпать благодарностью.
– Прекрасный вечер! – произнесла Влада, когда они подошли к ее дому.
– Только вечер? – удивился Герман.
– Не только. – смутилась Владка и опустила глаза. – Вся неделя была неповторимой. Правда, … сегодняшний день превзошел все мои ожидания.
– То ли еще будет. – отозвался Гера. Присел на скамью, осторожно взял ее за руку и усадил на колени. – Скамья холодная. Не хочу, чтобы ты простыла.
– Я так и поняла. – отвела от него взгляд, сидела настороженно. Он же не проявлял большего. Только взял ее руки в свои ладони, потер пальцы, подул, согревая. Снял свой шарф и повязал ей.
– Снег, а ты нараспашку, как сорванец!
– Какой снег? Откуда? – хмыкнула она. – Вот у нас снега… – и умолкла.
Снег мелодично, кружась хороводом, опускался на них. Вот уже и дорожка стала белой. Деревья меняли окрас. И тут Влада заметила, как прекрасна аллея, на которой они прибывали, ожила. Яркие рождественские украшения горели тысячью ламп. Деревья и здания мерцали разноцветными гирляндами. На площади, виднеющейся со скамьи, ей подмигивал Санта, стоя в огромных санях, запряженными оленями. – А у нас дед Мороз и Снегурка. – весело произнесла Влада: – На тройке лошадей. Гера! Спасибо тебе! – поцеловала его в щеку, прижалась.
– Пожалуйста, Канарейка! – ответил он и поставил ее на землю, все еще обнимая. – Кажется, пора спать.
– Еще так рано…
– Ничего не рано. Скоро полночь.
– А я и не заметила.
– Вот! Еще пунктик, какой мне придется улучшать.
– Да ну тебя!
– Повторяешься. – Влада вздохнула, а он продолжил: – Давай прощаться. Завтра насыщенный день.
– Правда? И что ты придумал?
– Сюрприз!
– Хороший?
– А ты как думаешь? Все, беги!
За те считанные минуты, какие потратила Влада на подъем по лестнице на второй этаж, снег покрыл все в поле ее зрения. И только оставленный «ангелочек», вместо следов ног Германа, выделялся из белой гаммы.
– И все-таки, ты – хороший! – усевшись на подоконник и прильнув к стеклу, прошептала Владка, очерчивая силуэт ангелочка пальчиком.
Глава 7
Какой бы прекрасной не была череда событий, приходит тот момент, когда анализируя их, находятся вопросы. Так случилось и с Владиславой. Просидев на окне довольно долго, а именно до той поры, когда падающий снег скрыл от нее «ангелочка», оставленного Германом, приняв ванную и удобно разместившись в постели, она принялась петь дифирамбы парню. Признавшись себе, что от себя такого не ожидала, невольно, нашла вопрос, на который давно искала ответ. Более того, дать полное пояснение мог именно Герман. Потянув за тонкую ниточку, уже через время она «держала» целый канат неточностей, недосказанности, неясности и еще массу всего, о чем следовало бы поговорить с парнем. Правда, от этого он ей не стал не мил.
Ночь снова пролетала быстро, без сновидений. Однако выпив чашку кофе, она вспомнила, смутно, один из своих прежних снов, подаренных ночью Оксфорда. И, что совершенно естественно, принялась его оживлять.
Как бы там ни было, а к полудню, она была одета, обута и, не дожидаясь прихода Германа, спустилась – подышать морозным воздухом, полюбоваться красотой заснеженной природы.
Герман вышел из прохода одновременно с Владиславой. Заметив девушку, ускорил шаг. Нежно обнял ее и поцеловал в щеку. Владка боялась, что он, следуя своим привычкам, бросит колкость, мол: «ага, не дождалась, соскучилась» или что-то подобное. Собственно она не собиралась противоречить, ибо очень хотела с ним скорее увидеться, по нескольким причинам. Но он ничего подобного не выдал, а лишь уточнил:
– Не замерзла?
– Я только вышла.
– Как спалось?
– Прекрасно! Или ты спросил не просто так?
– Конечно, не просто так. – улыбка растянула губы. Влада искала сарказм, но парень снова ее удивил. – Мне не безразлично все, что с тобой происходит. И, как не странно покажется, с Миркой тоже.
– Приятно слышать.
– Владка, что-то произошло за ночь?
– Ничего. Ровным счетом – ничего!
– Мне привиделась грусть в твоих глазах.
– Показалось. Хотя…
– Так! – Герман начал говорить одновременно с ее последним словом и Влада решила не продолжать. – Мы останемся здесь топтать снег, или последуем намеченному плану?
– О планах ты меня не известил, но я согласна идти за тобой.
– Как же это радует мой слух! – обнял за плечи, повел вперед.
И снова невероятно прекрасный день, полный тепла и его заботы. Герман удивлял ее снова и снова. Сегодня он повез ее в маленький городок, где-то на окраине штата. Спросил бы кто Владу дорогу или хотя бы название, она бы не ответила, просто не следила за этим, сидя в его теплой машине, слушая его убаюкивающий голос. Как же он много знал! Впору работать гидом. Нет, он лучший историк, за все года ее учебы. Она поймала себя на мысли, что ни Дэн, ни Жан, ни даже отец с ним не сравнятся, и снова покрылась румянцем. А городок был и, правда, великолепен, словно сказочный, весь в огнях, украшенных елках и поющих уличных игрушках. Темнело. Они сидели в кафе, небольшом и похожем на резиденцию гномов, с деревянными столами, лавками покрытыми тканными дорожками. Служащие в забавных костюмах и прочая рождественская мишура. Здесь она впервые попробовала Грог. И прослушала увлекательный рассказ Германа об Эдварде Верноне, по прозвищу Старый Грог, вице-адмирале британского флота. Который еще в XVIII веке, изобрел вкусивший ею напиток. Герман так подробно рассказывал, словно сам присутствовал при этом и дружил со славным Эдвардом. Правда до этого они выпили по стаканчику шведского рождественского напитка, Глегга. И теперь соединившаяся смесь клонила ее ко сну. Владка боролась с этим, стараясь быть внимательной к словам парня.
– Эй, подруга! – смеясь, произнес Герман. – Да ты спишь уже!
– Вовсе нет.
– Хочешь, останемся здесь.
– Нет, нет! – поспешила ответить Влада, голос сорвался до крика и Герман обнял ее:
– Не бойся ты меня так!
– Я не боюсь тебя. Правда. Просто…
– Ты права, все просто.
– Герман!
– Дорогая, давай не будем портить впечатления от сегодняшнего дня. Он же хорош?
– Необыкновенен!
– Тогда домой?
– Как скажешь. – вздохнула, опустила голову.
Уже через пять минут они ехали назад. Не так быстро, и молча. Герман поглядывал на нее, но не трогал вопросами. Проводил до двери, поставил небольшой пакет на пол у входа и удалился. Влада и этого не заметила, послонялась по комнате, прежде чем подойти к окну, а когда оказалась у него, то заметила ползущую за Германом вереницу следов. Возможно, напитки так на нее подействовали, а может и что другое, только Влада уснула, даже не сняв верхней одежды.
Сон затягивал, открывал ее потаенные уголки памяти и фиксировал новые вопросы, на которые ей обязательно надо было найти ответы.
Утро началось с прихода Германа. Он топтался под окнами и Владислава это почувствовала. «Выпрыгнула» из сна, сев на кровати. Еще не осознавая где она, сколько времени и прочее, что обычно бывает у людей после крепкого сна, бросилась к окну. Парень помахал ей рукой, она позвала его к себе. Открыла дверь, сообщая:
– Я на минутку. – скрылась в ванной и только тут увидела себя в зеркале, и ахнула: – Ничего себе! И в таком виде я его встретила… – волосы растрепаны, пальто мятое, макияж не первой свежести. Они с сестрой не наносили «боевую раскраску», так, слегка подчеркивали свою молодость. Но сегодня и эти штрихи были видны. Не теряя времени, приняла душ и вымыла голову, обрадовалась свежей футболке и легким, домашним брюкам, забытым сестрой. Еще пару минут ушло на сушку волос и, поймав убегающую уверенность, открыла дверь. В комнате пахло ароматным чаем.
– Прости, я немного похозяйничал. – улыбнулся Гера.
– Молодец! – замерла, не зная как себя вести дальше.
– Наконец ты это заметила. Я вообще – золото, а не человек!
– То-то я смотрю, ты так светишься.
Рассмеялись. Затем выпили чаю, с крендильками, появившимися как по волшебству. Влада осознавала, что парень ей нравится все больше. Ни лишних вопросов, ни назойливости излишней и требования близости. Единственное, что ее угнетало – она все еще не могла задать ему ни одного вопроса.
– Канарейка! Что тебя гложет?
– Ничего… – полушепотом произнесла Влада и задумчиво смотрела на него.
– Я же вижу грусть в твоих глазах, причем не однократно. Да и мыслями ты часто улетаешь неведомо куда. За родителями скучаешь?
– Скучаю. Мы впервые так надолго и далеко уехали. Нет, мы с Мирой не цыплята, самостоятельностью не обделены. И все же.
– Понимаю. – он погладил ее руку, затем прикоснулся губами к пальчикам. – Ты, нет, вы, можете на меня рассчитывать в любой ситуации. Может по мне не видно, но я умею дружить.
– Видно.
– В таком случае, может, начнем прямо сейчас?
Влада вздрогнула и глаза заблестели.
– Канарейка! Ты это, не переворачивай мои слова с головы на ноги. Я не озабоченный подросток.
– Я так и не думаю.
– Ой, да ладно. У тебя все на мордашке написано. Вон как встрепенулась, от простого предложения, словно пичуга перед котом.
– Так вот почему ты меня Канарейкой называешь?!
– Не торопись! А то наговоришь и поверишь. Ты яркая, голосок звонкий. И потом, как мне тебя называть. Банальными: кошечка, зайка?
– Нет, конечно. По имени, допустим.
– Не во всех случаях. И потом, твое имя не всегда соответствует тебе.
– Это как?
– А вот так! Именем тебя нарекли сильным. Уж не знаю, за какие заслуги и что пережили родители, прежде чем дать вам с сестрой такие имена. Только, поверь, ты часто бываешь такая, как бы это точнее выразить? Настоящая женщина, слабая, которую хочется защитить.
– Нянчиться.
– И вовсе нет! Хочешь, чтобы я тут пел тебе дифирамбы и обсыпал комплиментами?
Влада хитро улыбнулась:
– Хочу!
– Не капризничай! Тебе это не идет. Всему должно быть свое время.
– А говоришь, что я слабая женщина.
– Ты, прежде всего, настоящая женщина, а не избалованная фифа. Если бы мне нужна была такая, то я бы здесь не сидел. Их пруд пруди. Проголодалась?
– Нет! – выпалила и, смягчившись, добавила: – пока не хочу. Я умею готовить. Если не торопишься, могу удивить.
– Не тороплюсь. Я же сказал – все эти дни, я весь твой!
Владислава мило улыбнулась, Герман заметил чувство неловкости, тщательно скрывающее девушкой, поэтому поспешил предложить:
– Пойдем, прогуляемся.
– Я не против. – снова улыбнулась. – А как же обед? Я же обещала продемонстрировать свою уникальность.
– Этого предложения я не упущу. Более того. Обещаю быть подмастерьем.
– Идет! Мне надо пару минут.
– Принимается. Я вымою чашки.
В скором времени они вышли из квартиры и Владка потянула его в другую сторону от лестницы:
– Мне надо заскочить в учебный корпус, на минутку.
– Надо, значит зайдем. – он словно уперся и тянул ее к лестнице.
– Герман! Так ближе.
– По мосту «вздохов»… – вспомнил он. Его поведение показалась Владе странным, но она не спешила делать выводы. Герман отпустил ее руку: – Ты беги, я подожду тебя на улице, у входа в учебный корпус.
– Не хочешь показываться на глаза преподам?
– Точно! Есть такой грешок.
Владислава понимающе улыбнулась и побежала по своим делам. Герман, облегченно вздохнув, сбежал вниз по лестнице, мелькнул на аллее и, бросив взгляд на проход между корпусами, именуемый студентами «мостом вздохов», пошел в обход.
В зимнее время темнеет рано и, несмотря на праздничные украшения улиц фонариками, многие предпочитали сидеть в теплых домах, а не мерзнуть на улице. Так и Герман с Владиславой, побродив по уже знакомым до мелочей улочкам учебного городка, вернулись к ней, смеясь, и подшучивая друг над другом, приготовили незатейливый обед и уплетали его за две щеки.
– Давай, красавица, – начал Герман: – пока я добрый, засыпай вопросами, отвечу на любой.
– Да я как-то и не погрязла в них, чтобы забрасывать. Хотя, парочка есть. – парень кивнул и отставил тарелку чуть дальше, собираясь доесть все, что на ней было, но уже неторопливо. – Помнишь наше первое знакомство?
– А у нас было второе? Прости, я понял, что ты имела в виду первую нашу встречу.
– Именно! Ты не забывай, я русская и могу неточно выбрать фразу.
– Проехали. Я давно разбираюсь в том, что ты хочешь выразить без правильных английских фраз.
– Отлично! Так вот, ты как-то заговорил о Пари.
– А! В те дни ты могла вспыхивать как спичка и доказывать свою правоту.
– Я не о клубе спорщиков, хотя он мне тоже любопытен. Я о мифе.
Удивление, а вернее настороженность появилась на лица Германа и Влада заметила, как он тщательно это прятал.
– Миф… Ты о сказках… Ну… просто, если я не ошибаюсь, мы говорили об этом, после твоего факультатива.
– Да, да, все правильно. Я хочу знать, откуда ты так хорошо разбираешься в легендах таджиков?
– Из интернета! Только я не знал, что это их легенды.
– Мне кажется, ты намного больше знаешь, чем хочешь показать.
– Как же мне льстит твое мнение обо мне. Но ты же спросила не для того, чтобы похвалить меня.
– Не для того. Мне хотелось твоего пояснения этого мифа.
– Моего пояснения? И чем же это вызвано? – Герман изменился в лице. Вся мальчишеская беспечность испарилась и Владе даже показалось, что он стал старше. Прищурила глаз, задержала взгляд на его лице. Смутилась, но ответила:
– Сны. Понимаешь, они какие-то странные. Мне часто снятся Гаргульи.
– Гаргулии?
– Ну да, те, что застыли в камне, в проходе, ведущем в учебную часть.
– Поэтому ты бегаешь по мосту.
– Нет. Редко пользуюсь им, когда спешу, так же короче. – пояснила и ждала от него ответа на свой вопрос.
– Гаргульи, говоришь. Я не рассматривал их с этой точки зрения. Сегодня же тщательно изучу каждую статую.
– Изучи, изучи.
– Обязательно! Снятся… И что тебе кажется странным? Эти изваяния кому угодно запомнятся.
– Я никому не рассказывала эти сны, даже Мире. Странным образом они вообще были мной забыты, как вдруг, всплыли в моей памяти, с такой четкостью, словно это было наяву и только что.
– Хочешь поделиться? – он поднялся, убрал со стола тарелки, хотя не доел, как собирался. Затем поставил чайник и хозяйничал, будто Влада была у него в гостях, а не наоборот. Она молчала, наблюдала за ним, не испытывая ни радости, ни чего-либо другого, пока он снова не заговорил с ней: – Так давай, я внимательно слушаю. – сел и сделал глоток горячего кофе.
Влада обхватила чашку двумя руками, когда ладони согрелись настолько, что жар побежал по ее жилам к самому сердцу, она словно проснулась и заговорила:
– Да, странные сны, словно я уношусь в них. Так четко я воспринимаю звуки, запахи и все остальное… Я там, во сне, первые минуты думаю, что нахожусь в лесу. Густом, мрачном. За толстым стволом дерева, которое на моем пути, живописная поляна. На ней, в ярком свете, падающем от полной луны, танцуют девушки. Их лица и голоса настолько прекрасны, что нет сил, оторвать свое внимание от них и идти своей дорогой. Они словно привораживают. И когда я, следуя их зову, делаю шаг к ним, девушки превращаются в ярких птиц и разлетаются.
– Милая! Ты большая фантазерка! Это же сон! Хотя, я бы на твоем месте сменил факультет. Неравен час эти занятия доведут тебя до…
– Сумасшествия, хочешь сказать.
– Нет. До написания книг.
– Ну, тебя. Я с ним делюсь сокровенным, а он.
– А я – не менее внимателен к твоим словам, чем ты ко мне откровенна. Просто я не знаю, чем могу помочь. Я простой парень…
– Ты не постой парень! – Влада сорвалась на крик. – Ты Тиштрай, сражающийся с Пари. Я видела тебя в последнем бою! Это от твоих стрел они пали звездами на землю, а Гаргулии, призванные на их стражу, окаменели!
– Влада! – Герман подошел к ней и обняв, насильно увел из кухни. Глаза ее блестели, словно в них собралось множество бенгальских огней, губы и щеки пылали как в горячке, а ее саму трясло. Его легкие прикосновения к ее голове, будто бы снимали жар, успокаивая и убаюкивая. – Милая моя Канарейка! Ты такая необычная, просто неземная! В какой же семье родили и воспитали такое чудо?
– В роду Гаев.
– Это многое объясняет. – усмехнулся он, хотя глаза были серьезны. Только Влада этого не видела. Она вообще ничего не замечала, полностью находясь во власти своего желания высказать Герману все и услышать ответы. Герман не пользовался ее состоянием, он, наоборот, в данный момент был как заботливый старший брат, старающийся оградить свою любимую сестренку от любых сложностей и бед, обнимал ее, закрывая своим мощным торсом от жестокого мира. – Канарейка! Скажи, как мне воспринимать твой СОН, как комплимент, или констатацию факта моего уродства?
– Ты прекрасен! Ты так красив был тогда, в том мире. И сегодня, ты не менее великолепен. Твой один взгляд испепелит любые нечисти!
– Может, ты заснешь? – он гладил ее по голове, шепча на ухо. – Тебе просто необходимо выспаться и забыться.
– Герман! Ты можешь даже потребовать этого, но ты не знаешь главного. Я никогда не забуду! Понимаешь, я не из тех девочек, что держат голову полупустой. Я не смогу забыть. Я – Гай!
– Да, да, ты Гай. И Мира, и мама с папой. Но у человека есть один недостаток. Хотя, возможно, это и особая привилегия, дарованная Иисусом – короткая память.
– Нет! – мотала она головой. – Это ты не понимаешь! – а он, словно ребенка, принялся укачивать ее, шепча:
– Тише! Тише, тише…
– Все, все. – отстранилась Влада. – Не надо со мной как с младенцем.
– Ты довольно взрослая девочка. Видно я простудил тебя, прогуливая зимними улицами. Пойду, сделаю горячего чаю.
Влада промолчала. Уселась с ногами на диван, закуталась в одеяло. Нечто незнакомое внедрялось в ее голову, но сила семьи не пускала ЭТО в нее. Она чувствовала родовую поддержку и уже начинала стыдиться того, что чуть не выдала тайну семьи, открываясь чужому человеку. В голове уже звучали слова родных о безопасности, о том, что надо скрывать ото всех кто они есть и прочее, прочее, прочее…
– Вот, выпей, нашел у вас в шкафчике травки, думаю, это что-то похожее на чай.
– Правильно думаешь. Это сбор трав из нашего края. Дэн, брат отца, сам собирал, для нас со Славкой.
– Дружная у вас семя. Крепкая. – он не спросил, утвердил.
– Именно так. – отозвалась Влада, снова грея ладони о чашку. Герман видел, она уже пришла в себя, а минутная слабость улетала. По ногам сквозило, даже не по ногам, а как-то странно, то сверху, то снизу дул ветер. Герман посмотрел на окно, оно было закрыто. Пожал плечами и присел напротив.
– Может, я пойду.
– Побудь еще немного. Не хочу оставаться одна.
– Побуду. Мне не трудно. А если честно, мне хорошо с тобой.
– Мне тоже. Как с другом. Кажется – мы были знакомы всю жизнь.
– Да. Как с другом… – он замолчал, любовался ею, очаровывался тем, как она пьет чай. Он знал все, что она хотела ему сказать всего пару минут назад. Он не смог бы отшутиться, опротестовывая истину. Как не смог бы скрыть от нее свою тайну. И теперь радовался, что она так быстро забылась и пришла в себя. Сейчас он желал одного, во что бы то ни стало, отвести разговор в другую сторону.
– Знаешь, а я восхищен твоими родителями. Они дали тебе такое сильное имя.
– На что ты намекаешь?
– Что ты можешь владеть этим миром, крутить его вокруг себя, как только захочешь.
– Не хочу я владеть миром! Хочу простую, спокойную жизнь с родными, близкими мне людьми, огромную семью, которая будет собираться вечерами за круглым столом. Хочу смеяться, по пустякам.
– Замечательное желание! За это и выпьем! – он протянул к ней руку с чашкой, Владка усмехнулась, но чокнулась. – Улыбаешься – уже хорошо.
– Да… – протяжно произнесла она и склонила голову набок. – Оказывается, я еще не в совершенстве разбираюсь в людях.
– Ты это к чему?
– К тому, что считала тебя высокомерным зазнайкой. – Гера шутя нахмурился. – Правда, правда! Ты же все норовил мне проповеди читать!
– Ой, скажешь тоже! Хотя. Иногда и тебе полезно поучения послушать.
– Опять начинаешь?
– Продолжаю!
Они, оба, уже безудержно хохотали, хватаясь за животы, и не могли остановиться. Так прошло пять минут. И когда парень поднялся и взял свою куртку, Влада испугалась.
– Не уходи!
– Надо! Приду к десяти. Знаю, чем тебе занять в последний день отсутствия сестры.
