Татьяна Гордиенко
Волшебный переплёт. Удивительные истории
Сказала так и пошла гостя провожать.
Идёт Иван, дорожка под ногами стелется, птицы вечерние поют-заливаются. Знакомая дорога завсегда короче нехоженой. Добрался он до леса – и глазом моргнуть не успел. А уж по лесной тропке до знакомого озера и вовсе рукой подать. Глядит Иван на то озеро, а как искать звезду, ума не приложит. Стал молодец от грусти-кручинушки камушки бережные в воду бросать. На третьем камне забурлила вода, закрутила омутом. Вскочил Иван и видит: показался из того омута старый знакомый – Водяной, хмурый да злющий. Только не глядит Иван на брови его хмурые. Радуется встрече. Потому как догадался, к чему ему тётка про слово Водяного сказывала. Поклонился он ему в пояс, поздоровался. Нахмурился тот в ответ пуще прежнего да и говорит:
– Почто ты, молодец, воду в моём озере мутишь?
– Прости, Водяной, я это не нарочно. Да разве ты не признал меня?
– Признать-то признал, да только не ведал, что так скоро свидеться придётся.
– И я не думал не гадал, что случится так. А вон как вышло – снова судьба свела.
– Чего ж тебе от меня надобно? Иль за наградой пожаловал?
– Не надо мне от тебя ни злата, ни серебра. Сослужи мне лучше службу верную. Достань со дна озера звезду, что вчера с неба упала.
– Звезду? – подивился Водяной. – Не было и нет в моём озере никаких звёзд. А на нет и суда нет. Стало быть, службу я тебе уж сослужил.
– А ты не торопись, – нахмурился Иван. – Получше подумай. Видал я вчера вечером, как упала звезда да прямо в твоё озеро канула.
– Вчера? Так то не звезда была, чудак-человек, – отмахнулся Водяной. – То совсем другое. Ну что? Теперь сослужил я тебе службу?
– И снова нет, – рассердился Иван. – Вот достанешь мне со дна озера то, что вчера с неба упало, тогда и служба твоя закончится. Давши слово, держись, а не давши, крепись. Или не хозяин ты слову своему?
Покряхтел, побурчал недовольно Водяной, да, видать, делать нечего. Нырнул он в омут студёный. А как вынырнул обратно, протянул Ивану перстенёк девичий. Удивился молодец и спрашивает:
– Что-то хитришь ты, Водяной. С неба звезда упала, а ты мне перстень принёс.
Рассердился тот:
– Что упало, то и принёс. Бери, пока я добрый, не то передумаю!
Сказал так Водяной, плеснул хвостом и был таков. Завернул Иван перстень в тряпицу, сунул за пазуху да в обратный путь отправился. Лишь к середине ночи вернулся он к тётке Настасье. А та его у ворот поджидает, волнуется. Не успел добрый молодец поздороваться, она уж молвит:
– Вижу-вижу, не с пустыми руками вернулся, добыл заветный перстенёк.
– Добыть-то добыл, да вот на что он мне?
– А ты не спеши. Заходи в дом, ешь-пей да спать ложись. Утро вечера мудренее.
Так Иван и сделал. Наелся-напился да спать лёг.
А Месяцу Месяцовичу никак покоя нет. Проискал он перстень невесты своей Зари-Заряницы всю ночь, не ведая, что нашёл уж его Иван, добрый молодец. Задумался Месяц остроносый: «Верно Зорюшка сказывала, знать, не судьба нам вместе быть. Хороши же мы будем: муж да жена, а всё поврозь. Да и рано мне, удальцу-молодцу, жениться. Холостым-то куда как лучше быть. Пойду поутру к Солнцу Ясному, да так и скажу». Подумал он так и пошёл песни петь да хороводы водить со звёздами ясноглазыми.
Глава 4. Про то, как Иван Тьму выпустил
Проснулся Иван рано утром, достал перстень, стал его разглядывать. Узор-то на нём диковинный, переливается всеми цветами радуги. А в само́м камне будто небо отражается да облака плывут. Смотрел Иван, смотрел, вдруг видит: в самой серёдке того камня образ девицы. И такой красоты та девица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Смотрит она, улыбается ему. Протёр он глаза, вновь на камень взглянул. Нет ничего. Лишь небо да облака в камне видятся. «Померещилось», – подумал Иван, а у самого сердце зашлось. Образ девичий так и стоит перед глазами. Понял молодец, что покуда не сыщет ту красавицу, не будет ему ни сна, ни покоя.
Вошла тут Настасья-ведунья, увидала, что Иван перстень разглядывает, да и говорит:
– Не простой перстень в руках твоих. Не такой, что земные девушки на́шивают.
– Теперь уж и сам вижу.
– Что видишь – хорошо. Может, и ещё что углядел?
Засмущался Иван. А Настасья-ведунья прямо в глаза глядит, будто мысли его читает.
– Говори, Иван, не утайся.
– Да мало ли что спросонья почудится, – отмахнулся добрый молодец.
– А ты всё ж скажи.
Рассказал тогда Иван, как сначала облака увидал, а после – и образ девичий.
– Глаза её будто синь небесная. Брови как птицы быстрокрылые. А румянец на щеках словно солнце на заре. Неземной красоты та девица.
Улыбнулась Настасья-ведунья:
– Так и есть, как сказываешь. Знаешь ли ты, что Заря-Заряница, дочь самого Солнца Ясного, тебе открылась? Добрый это знак.
– Где ж искать мне её, тётушка?
– Высоко в небе живёт Зорюшка. Долго до её терема добираться. Да торопиться некуда. Погости пока у меня, по хозяйству помоги. Избу поправь, крышу почини. Совсем она у меня прохудилась.
Остался Иван у своей тётки Настасьи погостить. Она с утра травы лекарственные собирать в лес уйдёт – и Иван за дело. Руки-то у него умелые. Научил батюшка всякому ремеслу. За дело возьмётся – вмиг сделает, да так, что любо-дорого посмотреть. За три дня он и дом поправил, и крышу залатал, и забор починил. И всё было бы хорошо, да не давал ему покоя колодец, что посреди двора Настасьи-ведуньи стоял.
– Чудно́, – думает, – колодец есть да стопудовой крышкой накрыт, а старушка за водой к са́мой речке ходит.
Спросил он у Настасьи-ведуньи, но та лишь отмахнулась:
– Плохой он, Ваня. Нельзя из него воду брать. Я лучше к речке за водой схожу.
Вот и решил племянник помочь тётушке, открыть да почистить ей колодец. Обошёл Иван его, оглядел со всех сторон. Попробовал крышку приподнять – не поддаётся. Ухватился покрепче – лежит та как лежала. Осерчал Иван, со всей силушкой своей молодецкой взялся, поднатужился да и сдвинул крышку стопудовую.
В то время Настасья-ведунья из лесу возвращалась. Увидала она, что Иван колодец открывает, кинулась к нему, травы из рук выронила. Хотела его остановить, да поздно. Загудела земля, застонала, вырвался из колодца чёрный дым, столбом вверх взметнулся и унёсся в небо синее.
– Что ж ты натворил, Ванюша? – вскрикнула Настасья. – Выпустил ты на волю Тьму проклятую.
– Почто ж не упредила меня, не сказала, что в колодце сокрыто было?
– Видно, и впрямь надо было сказать. Что ж, слушай теперь, – начала рассказ ведунья. – Жили мы с твоей матушкой рядышком, как и положено двум родным сёстрам. Частой гостьей была я в вашем доме, нянчила вас с братьями, песни вам пела да на руках качала. Оттого и помнишь ты образ мой. Но вот однажды пошла я в лес за грибами да ягодами. Долго ходила-бродила, хотела уж домой поворачивать, как налетел буйный ветер, потемнело небо. Подумала я: гроза начинается. Да только то не гроза, Ваня, была. То стали биться в небе Ясно Солнце с Тьмой кромешной. То Солнце во всё небо сияет, то закроет его пелена чёрная: ни зги не видать. Ветер бушует, деревья к земле пригибает, листву обрывает. Испугалась я, Ванюша, за кустами в овраге спряталась. Поясом к дереву себя привязала. А сама смотрю и глаз оторвать не могу. Вижу, жжёт лучами Солнце Тьму проклятую, сечёт её мечом безжалостно. А она на него армией туч наступает, чёрным плащом по земле-матушке ползёт, молниями острыми небо разрывает. Выбила одна молния меч из рук Солнца-батюшки. Полетел тот меч на землю да рядом со мной воткнулся. Вижу, совсем потерялся во тьме Ясно Солнце. И решилась тогда я, Ванечка, молодая девушка, помочь ему. Взяла в руки Солнцев меч да воткнула в плащ Тьмы, что по земле волочился. Зашипела та, взвилась под самое небо, на меня ураганом набросилась, с силою оземь ударила. Упала я, и что дальше было, не ведаю. А только очнулась от тепла, что по лицу разлилось. Поднимаюсь и вижу: сидит возле меня батюшка Ясно Солнце, улыбается.
«Очнулась, – говорит, – спасительница?»
Засмущалась я, а он дальше молвит:
«Коли не ты, победила бы Тьма в нашей битве, покрыла своей чернотой весь белый свет. Вовремя ты подоспела, не испугалась, девица. За то хвалю. Но и упредить хочу, что жизнь твоя теперь переменится. Хоть и молода, да придётся тебе жить в лесной глуши. Станут звать тебя Настасья-ведунья».
«Что ты, Солнце-батюшка! Ведуньи-то – мудрые старицы».
«Житейской мудрости в тебе и прежде немало было. А теперь, когда коснулась ты меча моего, многое тебе откроется».
Оторопела я, а после и спрашиваю:
«Отчего же жить мне в лесу, а не с людьми?»
«А оттого, Настасьюшка, что пока ты в беспамятстве была, заковал я Тьму проклятую в колодец, что вдали от всякого люда. Заковал да крышкой стопудовой каменной его закрыл. Поставлю теперь тебе тут дом. Будешь жить в лесу да колодец тот от всякого люда охранять».
Закручинилась я:
«Как буду без людей, без сестры своей да без племянников малых?»
А он обнял меня и успокаивает:
«Обещаю, совсем одна не будешь. Полюбят тебя звери да птицы лесные. Придёт время, глядишь, и с племянником увидишься».
Сказал так, хлопнул в ладоши, посыпалась с неба золотая пыль. А как осела она, увидала я: стоит дом посреди поляны, вкруг него забор, а во дворе колодец, тяжёлой крышкой накрытый.
«Ну, Настасья-ведунья, теперь простимся с тобой. Пришло время мне обратно возвращаться. А ты живи не тужи, на неделе меня чуть свет в гости жди почаёвничать».
Обнял он меня, и почуяла я, как силы во мне прибавилось. Попрощались, и поднялся он на самое небо. А я стала в лесу среди птиц да зверей жить. Поначалу сильно тосковала, а после привыкла. И тебя дождалась, как батюшка Ясно Солнце обещал, да вот беда: за колодцем не уследила.
Закончила свой рассказ Настасья-ведунья, с грустью вздохнула. Посмотрел на неё Иван, стыдно ему стало, что не в своё дело вмешался да испортил всё. Вот он и говорит:
– Не грусти, тётка Настасья. Я испортил, мне и исправлять. Научи, что делать надобно? Куда путь держать? Отправлюсь хоть сейчас.
Глава 5. Про то, как Тьма Солнце с Месяцем одолела
А тем временем вспомнил Месяц Месяцович о своём обещании и отправился к Солнцу Ясному. Пришёл, поклонился, как положено, да и говорит:
– Не нашёл я перстень заветный, Солнце Ясное. Видно, не судьба нам с Зоренькой стать мужем и женой.
Усмехнулся тот в ответ:
– Верно молвишь. Не разгадал ты загадку Зорюшки, отступился. Стало быть, не тебе стоять с ней под венцом свадебным.
Только так сказал, налетел ветер злой, загремел гром, засверкали молнии, а от самого горизонта поползла чернота непроглядная. Нахмурил Ясно Солнышко брови золотые да и говорит:
– Не ко времени нам с тобой прощаться, Месяц Месяцович. Видно, беда приключилась. Не уследила Настасья. Вырвалась чёрная Тьма на волю.
– Знать, пришла пора войско небесное собирать, – отвечал ему Месяц Месяцович. – Только сам знаешь, Солнце Ясное, не одолеть нам одним Тьму проклятую. Вмиг разгонит она ураганами нашу облачную армию. Да и не осилить Зо́рюшкиному Ветерку Ураганный Ветер.
– Так что ж, отдать без боя небо ясное?! Нет, Месяц Месяцович, соберём армию да бой Тьме дадим. А на землю свои лучи пошлём. Коли есть там богатырь русский, научит его Настасья, как на небо попасть.
– Научит, коли сама жива осталась. Тьма-то из её колодца вырвалась.
– Осталась, иначе ведал бы я о том. А пока будем вместе биться с проклятой до последнего луча светлого.
Вбежала тут в палаты Заря-Заряница, в слезах к батюшке кинулась:
– Что же это делается? Опять Тьма чёрная свет застилает.
– Некогда, Зорюшка, плакать. Пора дело делать. Ступай поскорее к себе в светлицу да принимайся за работу. А Ветерок верный пусть сил набирается.
Послушала Заря-Заряница батюшку, побежала наказ выполнять. Взяла она самую большую кисть, макнула в краску белоснежную да рисовать принялась. Раз проведёт той кистью – помчатся из-под неё кони белоснежные. Ветерок их подгоняет, гривы белые развевает. Другой проведёт – туманы молочные следом за конями расстилаются, глаза Тьме застят. А на третий раз – пойдут на вражьи войска, сокрытые туманами, ряды белооблачных воинов.
Только и Тьма не медлит. По всему горизонту чёрным ковром растекается, лапами когтистыми к Солнцу тянется. Бросился на неё Месяц Месяцович. Острым мечом своим отрубил одну лапу Тьмы, отрубил вторую. А та не одну взамен отрубленной растит, а целых три. Накрыла Тьма Месяца Месяцовича, лишь изредка проблёскивает его свет серебряный сквозь тёмные тучи. Послал Солнце Ясное войско своё облачное на выручку. Поскакали белогривые лошади табуном, затоптали белыми копытами лапы Тьмы когтистые – высвободили Месяца Месяцовича.
Отступила Тьма, да ненадолго. Стала она своё войско собирать. Чудища у неё невиданные, чёрные да страшные. Рвутся в бой, зубами скрипят, стонут да воют. Бросились они на белоснежных лошадей Солнцевых. Заржали лошади жалобно. Копытами отбиваются, а чудища на них – с когтями да зубами. Вышел тогда Солнце Ясное, стал нещадно своим мечом рубить войско тёмное. А за ним ковром туманы стелются. Из-за молочных туманов белооблачные богатыри показалися. Сошлись Солнце со Тьмою в поединке. Стали биться добро со злом не на жизнь, а на смерть. Он лишь раз мечом взмахнёт – ста чудищ как не бывало. Да только и Тьма не сдаётся. Закрутила она ураганы, вырвала меч из рук Солнца Ясного да на землю сбросила.
Кинулся тогда на выручку Месяц Месяцович, да что толку? Только успели послать они с Солнцем Ясным по лучу последнему на Землю-матушку, как накрыла Тьма и Солнце Ясное, и Месяца Месяцовича, и войско белооблачное.
Заволокла Тьма всё небо, не оставила ни просвета среди мрачных туч. А уж после и к Земле обратилась. Дождями стала заливать проливными, ветрами выдувать ураганными, грозами греметь да молниями осыпать.
Глава 6. Про то, как Иван на небо отправился
А на земле тем временем Настасья племянника перед дальней дорогой наставляла:
– Что ж, Иван, коли уверен в силах своих – ступай. Медлить и впрямь некогда. Больно долго томилась Тьма в заточении да злость свою копила. Теперь армию чёрных туч, ураганов да гроз на свободу выпустила. Прежде я за невестой тебя на небо отправить собиралась, а теперь уж посерьёзней дело имеется.
– Сказывай, тётка Настасья. Куда скажешь, туда пойду, жизни своей не пощажу, а Тьму проклятую одолею.
– Смелости тут мало. Голыми руками, Ваня, её не одолеть. Хитрая она да вёрткая. Иной раз туману чёрного в глаза напустит – ни зги не видать. А в другой раз смерчами да ураганами завертит, света белого не взвидишь, не поймёшь: на земле аль на небе ты. А она по полям пройдёт – пшеницу помнёт, по лесам – деревья с корнем вывернет, на деревню нападёт – сорвёт крыши, опустошит дома, скот со двора по лесам разгонит. Нет от неё спасения. Так сказывал мне батюшка Солнце Ясное. От того и закрыл он её в колодце, чтоб людям беды не творила. Хватит ли духу биться с такою?
– А ты меня не пугай, тётушка. Волков бояться – в лес не ходить.
– Вижу, силён ты духом. А чтоб и телом силён был, напою тебя отваром чудодейственным. За теми травами и ходила три дня.
Заварила Настасья-ведунья травы лесные да поднесла Ивану полный ковш того отвару. Осушил молодец его одним глотком и почуял, как прибыло в нём силы столько, что кажется, если было бы у Земли-матушки кольцо, взялся бы за него да перевернул. Поглядела на него Настасья-ведунья и говорит:
– Вот теперь вижу, что хватит у тебя силы одолеть Тьму-лиходейку.
Повела его Настасья-ведунья через лес тропою нехоженой. А как вышли они на поляну, увидел Иван диво-дивное. С чёрного неба до самой земли посреди той поляны два луча светят: золотой да серебряный.
– Видишь лучи? То Солнце с Месяцем тебе их отправили. Возьми их, соедини вместе.
Иван так и сделал. Как соединились два луча, сделались они копьём остроконечным. С одного конца то копьё золотое, а с другого – серебряное.
А Настасья-ведунья молвит:
– Теперь возьми и веретёнце матушкино. Смело за ним ступай. Приведёт оно к высокой горе, вершина которой в облаках прячется. Подойди к той горе, воткни в землю копьё серебряным концом. Откроется пред тобой пещера. Войди в неё да возьми то, что отыщешь. После воткни копьё в землю золотым концом. Появятся пред тобой ступени золотые от земли до самого неба. Тут тебе и путь открыт. А уж дальше, Ванюша, на Бога надейся, а сам не плошай.
Взял Иван копьё, поклонился Настасье в пояс и вслед за веретёнцем в путь отправился.
Долго ли, коротко ли шёл молодец, пришёл он к высокой горе. Стоит та гора, вершиною небо хмурое подпирает. Остановилось тут веретёнце. Недолго думая, воткнул Иван копьё серебряным концом в землю. Загрохотала тут гора, камни с вершины её посыпались. И открылась перед ним пещера тёмная да такая глубокая, что свет от копья в ней теряется. Вошёл Иван в пещеру. Глядит и глазам своим не верит: стоит перед ним конь богатырский, шёлковой гривой потряхивает, серебряными копытами постукивает. Стук тот по всей пещере разносится. А рядом с тем конём на стене каменной доспехи серебряные висят, поблёскивают. Попона-то на коне атласная, золотым шитьём шитая. А к седлу богатырский меч приторочен.
Надел молодец доспехи и диву дался. Пришлись они ему в самую пору. Взял он коня под уздцы да из пещеры вывел. А как вывел, выдернул копьё из земли, перевернул его да золотым концом в землю воткнул. Появилась пред ним лестница от земли до самого неба. Ступени её златом блещут-переливаются. Вскочил Иван на коня и поскакал, не тратя времени даром.
Глава 7. Про то, как Тьма Зарю-Заряницу пленила
А тем временем Заря-Заряница – красная девица в тереме своём сидела да войско батюшке рисовала без устали. Вдруг потемнело её оконце – заволокла Тьма свет солнечный, поблёкли краски Зо́рюшкины. Увидала она это, вскинулась и видит: стоит пред ней Тьма, усмехается:
– Не поможет тебе больше кисть волшебная. Не вызволить тебе из плена Солнце-батюшку.
– Защитит его Месяц Месяцович, – отвечала девица.
Засмеялась, захохотала Тьма тьмущая.
– Где ему супротив меня сражаться? Заточила я их вместе с Солнцем Ясным в чёрной темнице, ни за что им оттуда не выбраться. А ты, Заря, собирайся, кисть бери волшебную. Станешь в моём дворце жить да войско моё множить.
– Не стану я тебе помогать, Тьма проклятая! – молвила девица. – Не для тебя мои краски да умения.
Осердилась Тьма, зверем бросилась на Зарю-Заряницу. А та увернулась, сдёрнула с плеч шаль узорную, солнечными нитями вышитую, да на Тьму набросила. Зашипела та, из-под шали еле выбралась. Мохнатые брови сдвинула и говорит:
– Не захотела ты жить в сытости да довольстве, оставайся же тут до скончания веков одна-одинёшенька, в своём же тереме заперта!
Сказала так – и в ладоши хлопнула. А сама с глаз скрылась, будто и не было. Потянулись из чёрных туч плети тёмные, стали мглою оплетать терем девичий. Кинулась Зорюшка к окошку, обратилась к верному своему Ветерку да только и успела о помощи попросить, как затянуло непроглядной тьмой окна девичьи.
Глава 8. Про то, как Иван с Ветерком повстречался
Долго ли, коротко ли скакал молодец по небесной лестнице, про то нам неведомо. Подобрался он к самой серой пелене, той, что ясное небо заволокла. Тёмные сгустки её по ступеням золотым серым облаком стекают, заволокли ноги коня Ива́нова, не дают на небо подняться, за копыта цепляются. Того и гляди, до богатырских сапог доберутся. Чем выше молодец поднимается, тем выше да темнее та хмарь становится. Вот уж до плеч богатырских поднялась, обступила молодца тучей грозовой. Затянула всё пеленою серою. Только не привык Иван с полпути сворачивать. Едет он вперёд, знай, коня поторапливает. Вдруг чует, что такое?! Будто свежестью повеяло. Видит молодец: мчится к нему навстречу Ветерок предрассветный. Летит он, торопится, хмарь на пути своём раздувает, Ивану путь расчищает. Испугалась хмарь, зашипела, будто змея, недовольно в стороны расползлась. Не стал Иван дольше дожидаться, поскакал нежданному помощнику навстречу. Закружился Ветерок вокруг молодца, подальше хмарь проклятую отогнал да и говорит:
– Ну здравствуй, добрый молодец, тебя-то мне и надобно.
– Здрав и ты будь, помощник неведомый. Только кто ж ты таков?
– Ветерок я, Зари-Заряницы посланник.
– Самой Зорюшки? Дочки Солнца-батюшки? – подивился богатырь. – А я Иван земной сын, Солнцу Ясному на подмогу спешу, Тьму проклятую одолеть.
– Так Заря-Заряница, красная девица, меня за тобой и отправила.
– Что ж, низкий поклон ей предай.
– Сам и передашь, когда из беды да заточения её вызволишь. Аль не видишь, что на небе случилося?
Огляделся Иван. Заволокло всё вокруг тьмой беспросветной. Вместо пушистых облаков белоснежных уж чёрные тучи грозовые раскинулись. Молнии сверкают, словно копьями небо прорезают. Вдали Гром ворчит, просыпается.
– Вижу, как не видеть? Где же батюшка Солнце Ясное?
– Отколь про Тьму тебе ведомо, не стану спрашивать. Скажу только: схватились с ней Солнце Ясное и Месяц Месяцович, да только за долгие годы накопила она столько силищи, что одолела их да ураганам на расправу кинула.
Нахмурился Иван. Понял, какую беду принёс, открыв Настасьин колодец. Помолчал он, а после и спрашивает:
– Сказывай, где Зорюшку сыскать? Что с ней Тьма проклятая сделала?
– Заперла Тьма Зорюшку в тереме на сто замков, затянула его плетями чёрными. Лишь успела крикнуть мне Зорюшка в окошко, как и оно чернотой покрылось. Стал прежде светлый терем девичий тьмой да хмарью укутан. А всё потому, что не согласилась Заря-Заряница Тьме помогать. Томится теперь девица, ждёт, кто её из темницы вызволит.
Мрачнее тучи стал Иван.
– Не думал я, что доброе дело таким злом обернётся, – молвил. – Ну, да двум смертям не бывать, а одной не миновать! Оплошность свою сам исправлять буду. Показывай, Ветерок, куда путь держать? Где Тьма прячется?
– Тут и показывать нечего. Там, где небо чернее, там и она – лиходейка. Скачи прямо, не сворачивай. А я к братьям своим полечу, Северному да Южному ветрам. Позову их на выручку.
На том и порешили. Ветерок к братьям-ветрам помчался, а Иван пришпорил коня да ко Тьме направился.
Глава 9. Про то, как Иван с Тьмой сражался
Скачет Иван по тёмному небу, конь его стрелой летит, едва копытами мрачных туч касается. Огнём горит в руках молодца меч богатырский. Расползаются в страхе от света того Тьмы прислужники. Неохотно пропускают молодца. Да только он и не глядит на них. Знай себе спешит-поспешает. Уж не знает он, день стоит на небе или ночь. А только с пути своего не сворачивает, держит путь туда, где небо и вовсе от туч почернело, где свинцово-серая завеса надвигающейся грозы облака теснит.
Домчался он до терема Зари-Заряницы. Стоит тот клубами опутанный. Соскочил Иван с коня, подбежал к терему, взмахнул мечом да рубанул со всего маху! Расступились путы сумрачные, будто змеи расползлись, впустили в терем добра молодца. Вошёл он и видит: застыла у окна красна девица ни жива ни мертва, руками лицо закрыла, слезами уливается. А над нею Тьма проклятая нависла, тянет лапы свои, будто силу Зорюшки вытянуть хочет. Того гляди, справится.
– Что ж ты, Тьма, ровню по силам не сыщешь? – молвил грозно Иван. – С девицей слабой воевать взялась? Знать, не так сильна ты, как кажешься.
Вскинулась Тьма. Зашипела в гневе:
– А-а-а, Иван земной сын? Явился – не запылился. Видать, скучал по мне, коль вновь видеться захотелось.
Потемнел Иван лицом от слов её ядовитых. Ещё пуще густые брови нахмурил. Отняла тут руки от лица девица, с удивлением посмотрела на молодца. Глядит Иван и глазам своим не верит. Стоит пред ним та самая красавица, чей облик в перстне привиделся.
– Что, Зорюшка? – ухмыльнулась Тьма. – Не знала, не ведала, кто спаситель мой? Он и есть Иван земной сын! Колодец открыл да меня на волю выпустил.
Смотрит Зорюшка на Ивана, будто ножом по сердцу. Смутился молодец да не стал отмалчиваться.
– Хотел я помочь своей тётушке, но лишь хуже сделал. Но ежели по глупости Тьму выпустил, мне и исправлять.
– Да знаешь ли ты, супротив кого идёшь, молодец? – почернев, зло прошипела в ответ Тьма проклятая.
– Как не знать? Настасья, тётка моя, поведала, как заточил тебя Ясно Солнце в колодец, да как покорно сидела ты там долгие годы. Теперь же вырвалась, бед натворила. Только недолго тебе радоваться. Явился я по твою тёмную душеньку. Выходи, Тьма, биться станем! А ты, Зоренька, отойди в сторонку, кабы не зашибить тебя, милая.
Глядит девица и уж не знает, кому верить. Тьму послушать: Иван её на волю выпустил. Да и молодец не шутки шутит: раздобыл коня да меч богатырский, Солнцем-батюшкой до поры спрятанный. Не забоялся и на небо подняться, и супротив Тьмы выступить. Видно, прав он: по глупой случайности на волю выпустил лиходейку. Стало быть, на помощь им с отцом аж с самой земли явился.
– Биться со мною? С самою Тьмою? Что ж, пойдём. Не с руки в тереме сражаться. Снаружи-то сподручнее будет.
Сказала так Тьма и вылетела сквозь окно, только хвост её тёмный и мелькнул. Кинулся Иван к двери да за ней. Зорюшка лишь руками всплеснула. Хотела помочь, да куда там. Уж сошлись Тьма с Иваном, а под руку лезть – только мешать. Застыла девица в дверях, у самой сердечко бьётся часто-часто, так за молодца испугалась.
Вот ударил Иван Тьму раз, ударил другой. А она от меча уворачивается, будто в прятки играет. Сама ж знай себе тянется к Ивану, а на лапах её когти острые вырастают, так и хотят разодрать доспехи богатырские. Рубанул молодец те лапы, они будто дым и растаяли. Только у Тьмы столько лап, сколько соломы в стогу: одни тают, на их месте другие вырастают. Рубит их Иван, еле успевает поворачиваться. А Тьма уж в эту игру натешилась, принялась расти-раздуваться. Росла-росла. Вот уж выше терема поднялась. Попятился Иван, понял, что не так проста супостатка, как казалось. Да только и он сдаваться не привык. Вскочил добрый молодец на коня, наставил на Тьму меч свой богатырский да в бой ринулся.
Зорюшка так и ахнула. Иван-то рядом с Тьмой будто комар супротив горы. Кинулась она к краскам своим, не посветлели ли? Ан нет как нет. Серым цветом застыли они, впору утро туманное ими рисовать. Только оно-то Зорюшке не надобно. Заплакала тогда девица, да слёзы со щёк её прямо в краски капнули. Посветлели те, засветились светом волшебным, словно пелена с них сошла. Как увидела это Зорюшка – обрадовалась. Обмакнула кисть свою в краску белую да принялась воздушные узоры рисовать. Сложились они один к другому, поплыли по воздуху да в крылья невесомые оборотились.
Схватила их Зорюшка и к Ивану бросилась. А как подступишься? Бьётся Иван с Тьмой, уж самого и не видать, окрутила его проклятая.
Тут откуда ни возьмись подули ветры буйные, Южный да Северный. Летят они, друг друга обгоняют, а за ними Ветерок, верный помощник, едва поспевает. Обрадовалась Зорюшка, к ветрам обратилась:
– Ой вы, ветры буйные, ветры сильные! Вы летите да без устали. Спасайте Солнце Ясное с Месяцем Месяцовичем от лихих ураганов. Развейте их да отправьте на все четыре стороны. Бьётся с Тьмой Иван земной сын. Только вот одному ему с ней не справиться.
– Не печалься, Зорюшка. Как велела, так и сделаем, – ответили ей ветры буйные и помчались на выручку к Солнцу Ясному.
А Ветерок подле девицы остался. Подкинула Зорюшка крылья воздушные, подхватил их помощник верный да к Ивану полетел. Тот же совсем увяз в мрачных путах, а всё ж рубит Тьму проклятую. А та над ним знай потешается:
– Вот так богатырь биться со мной явился. Сам с вершок, голова с горшок, а туда же.
Но Иван речи Тьмы не слушает, знай себе сечёт её без устали. Тут и верный Ветерок подоспел. А как поднёс он крылья волшебные к коню богатырскому, так и приросли они, будто всегда там были. Взмахнул Иванов конь крыльями раз, взмахнул другой и взмыл вместе с удивлённым молодцем в самую высь: туда, где Тьма хохотала. Ринулся Иван бесстрашно на лиходейку да в самую черноту меч свой воткнул. Завыла Тьма, завертелась, а после ухватилась за меч богатырский да Ивана с коня сбросила.
Охнула Зорюшка, руки в волнении к груди прижала. Ан нет, видит, не дал верный конь упасть Ивану. Взмахнул крыльями, подхватил молодца, прямо к ногам Зорюшки спустился. А Тьма тут как тут, налетела смерчем, заскребла когтями. Так и норовит погубить Ивана. Повернул коня молодец, заслонил девицу.
– Уходи в терем! – кричит. – Спасайся! Да не поминай меня лихом, Зорюшка.
Поняла Заря-Заряница, что прощается Иван с ней. Да и знамо ли дело: человеку Тьму одолеть? Кинулась она к нему, но куда там. Взмыл Иван на коне в чёрное небо, лишь крылья белые ту черноту разгоняют, не дают потерять его из виду.
Опустила Зорюшка голову, закрыла лицо руками и заплакала. Слышит, кричит ей Ветерок верный:
– Не плачь, Заря-Заряница, погляди. Солнце Ясное и Месяц Месяцович на помощь Ивану идут.
Встрепенулась девица и видит: впрямь батюшка родимый и Месяц Месяцович летят-поспешают. Принесли их братья-ветры на своих спинах воздушных, будто на санях волшебных. Хмарь перед светом Солнечным в страхе тает-расступается. Замахала Зорюшка Солнцу Ясному, кинулась к нему в объятия да взмолилась:
– Батюшка родимый, помоги добру молодцу Тьму одолеть! Одному ему с ней не справиться.
Обнял дочь Солнце Ясное да глянул туда, где Тьма с Иваном бились.
– Ну что, Месяц Месяцович, не затомились ли мы с тобой в плену у лиходейки? Не застоялись ли без дела?
– Твоя правда, Солнце Ясное. Жаль только, меч мой Тьма проклятая за три моря закинула. А твоим молодец сражается. Чем сражаться будем?
– А у Ивана копьё волшебное к самому седлу приторочено, – подсказал Ветерок.
– Так лети за ним, не мешкай, – ответил Месяц Месяцович.
Ветерок и рад стараться. А Солнце да Месяц дожидаться его не стали, оседлали ветры буйные, следом отправились.
Иван тем временем из последних сил с Тьмой сражался. Колет он её мечом проклятую, а она знай себе уворачивается. Душит его путами тёмными, бьёт кулаками стопудовыми, да только конь Ивана тоже на месте не стоит: то с одной, то с другой стороны ко Тьме зайдёт. Устал молодец, пот глаза заливает, но меч держит, будто тот врос в него.
– Держись, Иван! Помощь уж на подходе, – крикнул ему Ветерок. Подхватил он копьё, Солнцу с Месяцем навстречу помчался.
Услышала Тьма слова Ветерка, обернулась. А как увидела пленников своих на свободе, об Иване и думать забыла. Взъярилась пуще прежнего. Закричала громким голосом:
– Эй вы, Ветры ураганные, Тучи грозовые! Куда попрятались? Выходите с Солнцем да Месяцем биться!
Тишина в ответ. Разбежались-попрятались в испуге грозовые Тучи да Ветры лихие.
Схватились тут Солнце и Месяц за копьё, Солнце Ясное с золотой стороны, а Месяц Месяцович – с серебряной, да пополам то копьё и сломали. Бросилась на них Тьма, чуя свой скорый конец, разрослась так, что всё небо заслонила. Вот-вот и Солнце с Месяцем проглотит. Только те разлетелись в разные стороны, разогнались, а после назад поворотили и со всего маху копья во Тьму вонзили. Держат они её – не вырваться. Стонет Тьма, воет, приспешников своих зовёт, да куда там. Разбежались те, только их и видели. Подоспел тут Иван на помощь, взмахнул мечом богатырским. Полыхнуло лезвие светом солнечным. Зашипела Тьма, принялась извиваться. Взмолилась она, стала пощады просить: