Виктория Мальцева
Моногамия. Книга 2. Муж
Алекс с чувством захлопывает за собой дверь и через несколько минут возвращается с двумя прокладками и тампоном в руках. Меня смущает этот набор:
– Ты где их откопал?
– Попросил.
Меня, естественно, заливает краской, Алекс это видит и раздражённо замечает:
– Ты поставила мне задачу, я её решил, как, в общем, и привык это делать. Есть проблема – есть выход, есть задача – есть решение. Всё просто.
Кроме растерянного и пристыженного «Спасибо» я не могу ничего выдавить в ответ. Молча плетусь в ванную, чтобы заняться гигиеной.
Горячая вода – настоящее блаженство после сумасбродной ночи, но я не могу на нём сосредоточиться, потому что мозг усердно работает над вопросом «зубной щётки». Дело в том, что, зная Алекса на протяжении уже многих лет, я успела заметить его неординарную чистоплотность и брезгливость. В его квартирах, в тех, где мне довелось побывать, всегда был идеальный порядок. Поначалу я это связывала с наличием горничной, которая наведывается в определённое время и приводит всё в сияющий вид (она, безусловно, и была в плане глобальной уборки), но впоследствии я заметила, что он следит за чистотой и сам: после еды посуду он вымывал сразу же; после готовки, хотя и редкой, также всё убирал до первозданного вида; мою пустую кофейную чашку тут же уносил, мыл и водружал в сушку; его вещи никогда не валялись где попало; всё, что было несвежим, тут же отправлялось в стирку; мылся он всегда дважды в день, а то и трижды, а одежду надевал только свежую. Такая оголтелая чистоплотность скорее была странной, нежели нормальной, но я вскоре привыкла и воспринимала её уже как данность. Впоследствии, размышляя над его успешностью, я пришла к выводу, что это стремление к порядку пронизывало его насквозь: он и в бизнесе вёл дела исключительно аккуратно, что, очевидно, и сводило к минимуму его риски и потери, ведь генерировать идеи мало, важно ещё уметь их талантливо воплощать. Ещё позднее я обнаружила, что у Алекса бизнес зиждется на планировании: краткосрочные, среднесрочные, долгосрочные планы – вот фундамент его успешности.
Но и это ещё не всё: если за ним понаблюдать достаточно долго и пристально, то можно обнаружить, что Алекс брезгливый, а так как это качество не очень мужское, то он очень ловко и технично его скрывает. Например, в Париже, в ресторанах, я не видела, как он разглядывал мою и свою посуду, но несколько раз вежливо просил поменять некоторые приборы. Тогда я на это не обратила внимания, а вот вчера на вечеринке, не отрывая от него глаз, заметила кое-что. Женщины постоянно с ним флиртуют, изобретательно конкурируя интимными жестами, в том числе, регулярно пьют из его бокала. Алекс при этом мило улыбается, но сам из того же бокала больше не пьёт: долго вертит его в руках, продолжая беседу, и незаметно меняет на новый у подошедшего официанта. Я наблюдала это вчера, замечала на вечеринках у нас дома, но не вникала в суть.
Алекс пил из моей чашки миллион раз, он пользовался моей вилкой, ложкой и так далее, он не раз разыгрывал любимое своё питание из моего рта, вкладывая туда то, что хочет съесть, а затем забирая это своим языком, и при этом всегда возбуждался. Он вытворял в постели со мной такое, что ни о какой брезгливости не может быть и речи, но, получается, только тогда, когда дело касается меня?
На все эти размышления меня натолкнуло его предложение воспользоваться его зубной щёткой – похоже, он считал это настолько естественным, что моё замечание о негигиеничности удивило, а возможно, и обидело его.
Я делаю вывод, что Марк абсолютно прав, и решаю не менять билеты, а аннулировать их: мне не нужно никуда бежать, мне не стоит гордиться. Я особенный человек для Алекса, и поэтому должна научиться жить в его мире, мудро выстроив то, чего я хочу. Ведь я знаю его: пока не надоем, он сможет дать мне очень-очень многое, настолько потрясающее, что любые усилия имеют смысл. И мне нужно лишь немного напрячься, переступить через гордость и пойти ему навстречу. Он словно замёрз снаружи, но внутри всё тот же, мне нужно только отогреть его немного, и когда он оттает, взамен я получу самый настоящий вулкан его любви и чувственности, он утопит меня в нежности, ведь я знаю, он может…
Глава 8. Уверенность
Jaymes Young – Come Back For Me
Спустя ещё неделю Алекс объявляет, что ему нужно на вечеринку к знакомым обсудить некоторые дела:
– Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной, – просит.
– Спасибо за приглашение, но я лучше останусь дома, – упираюсь, не отрывая глаз от цифр на экране своего ноутбука.
– Лера, в этих делах так принято – приезжать на мероприятия со своей парой. Раньше это делала Ханна, а теперь моя пара ты.
– Знаешь, работа твоей женой начинает меня выматывать, но раз уж так «принято»… – быстро сдаюсь.
В ванной долго смотрю на своё отражение: сейчас я сильная, но была такой не всегда. Первые удары и уроки – в Университете, потом первая работа – первые разочарования, рождение ребёнка – стрессы, неудачи, боль, страхи. После рождения сына я открывала любую дверь едва ли не ногами, а ведь когда-то боялась заговорить с чужими людьми, боялась всего, смущалась, стыдилась. Я меняюсь, адаптируюсь, и происходит это само собой, моя воля тут ни при чём.
Но сейчас другой случай: в этой точке своей жизни я хочу, чтобы этот мужчина был моим. Я люблю его. Хочу прикасаться к нему, спать в его постели, любоваться им, слушать его голос, пить с ним кофе, танцевать, принимать душ, ловить его влюблённые взгляды, отвечать им, я страстно желаю всего того, что связано с ним.
Я больше не хочу домой. И не поеду. Я должна измениться, стать смелой и уверенной. Главное, уверенной: уверенность даёт силу, успех, удачу. Если будет уверенность, случай проявить себя всегда найдётся. Нужно двигаться, шевелиться, не сидеть на месте.
Перед моими глазами руки других женщин, обнимающие его, не мои губы, целующие его. Нет, так не пойдёт! Я стильная, сексуальная, стойкая, мощная. Я как ураган ворвусь и смету всё, оставлю только то, что мне нужно.
Натягиваю рваные, но модные джинсы и белую шифоновую блузку поверх чёрной прилегающей к телу майки. Горловина блузки сделана настолько широкой, что никак не хочет держаться и всё время спадает, обнажая моё плечо. «Секси!» – думаю. – «То, что надо!».
Алекс удивлённо смотрит на моё «одеяние», но ничего не говорит. А что он может сказать? Спросить, зачем я так вызывающе и небрежно вырядилась для мероприятия, где дамы, упакованные в коктейльные платья по цене крыла от самолёта, будут вальяжно укладывать свои руки на колени чужим мужьям, томно рассыпать сверкающие локоны по обнажённым загорелым плечам прямо перед его носом, где одинокий бриллиант, сверкая у основания длинной женственной шеи, призывает мужские губы прикоснуться к ней? Мне важно подчеркнуть то, как сильно мне наплевать на них самих и их каноны. А это закладывает фундамент уверенности в себе, основа будет – остальное нарастёт само собой. Я себя знаю.
Алекс ведёт белый Ламборджини сам – водителя отпустил, значит, не собирается пить, значит, мы ненадолго. До самого места назначения машина едет спокойно, соблюдая все тонкости скоростного режима, а двое её пассажиров не произносят ни слова.
Вечеринка, скорее, похожа на светский приём человек на триста – дорогие машины паркуют специально предназначенные для этого люди. Я замечаю, что наш парковщик называет Алекса по имени и обещает подогнать машину ко входу через полтора часа «как обычно». Я смотрю на свои часы, засекаю время. Швейцар на входе также знает Алекса и приветствует его с «особым» почтением, и вот не знаю почему, но мне это приятно.
{Zara Larsson – Never Forget You (Price & Takis Remix)}
Мы попадаем на грандиозное по масштабу мероприятие: в углу огромной террасы (или же это что-то вроде сада с бассейнами), установлена сцена, на которой создают музыкальный фон три диджея и ведущий, бесперебойно сыплющий шутками для увеселения публики. Перед сценой расставлено множество маленьких столиков и организован небольшой танцпол, а ближе к дому раскинуты шатры с мягкими диванами – именно здесь, очевидно, важные люди решают серьёзные вопросы.
Не успеваю я сориентироваться, как к Алексу подходит высокий человек в строгом костюме и, опустив приветственную часть, переходит к вопросам рынка ипотеки. Беседуя, они направляются к одному из дальних шатров, и Алекс кладёт мне на спину ладонь, увлекая за собой.
В этот момент окружающий мир становится для меня бессмысленным хаосом, беспорядочным движением тел. Ничто не имеет смысла, кроме тепла, исходящего от ладони чуть ниже моих лопаток.
Звуки и люди вновь врываются в моё сознание, как только магия тепла исчезает – ищу глазами Алекса, но его нигде нет – я потерялась. Не знаю, когда он меня отпустил, в какой именно из шатров мы шли, и где мне его искать. Невзирая на буквально истерическое состояние духа, я убеждаю себя в том, что вип-вечеринка не канадский лес – найдёмся, в конце концов.
Девушка на сцене поёт довольно необычным и красивым голосом, и я решаю подойти ближе. Улыбающийся моему наряду официант протягивает поднос с коктейлями, и я не теряюсь – беру себе два: ну, хоть расслаблюсь.
Музыка разжигает желание двигаться (или это коктейли?) и я целиком отдаюсь ей, ритму, толпе. К хорошему настроению быстро присоединяются и хорошие новости – мои глаза случайно находят Алекса: теперь он беседует с парнем в рубашке с закатанными рукавами (вероятно, чтобы получше были видны татуировки) и не сводит с меня глаз.
И не он один: уже довольно давно мою оторванную от всеобщего гламура фигуру буравит взглядом женщина моих лет: красивая, очень женственная (я всегда замечаю большую грудь у потенциальных соперниц), с длинными прямыми тёмными волосами. И ещё у неё просто необыкновенно большие глаза, не выражающие ни ненависти, ни зависти, а, скорее, любопытство. Само собой, её интерес ко мне может иметь только одно объяснение: эта девушка – одна из многочисленных «бывших».
Прикончив ещё один коктейль, я начинаю даже получать удовольствие: воображаю, будто мне снова шестнадцать и вхожу в драйв, отпуская напряжение последних недель энергичными движениями бёдер и рук.
Внезапно музыка затихает, и ведущий спрашивает, есть ли желающие спеть. Желающих нет, а три коктейля уже толкают меня на подвиги. И я говорю себе:
– Если уж работать женой «Светлейшего», так на полную катушку, с душой, так сказать. Сейчас я их развеселю тут всех, пусть знают, что такие жёны, как я, на дороге не валяются!
По пути на сцену меня немного потряхивает, но вулкан внутри требует начала извержения. Меня просят представиться, я называю только своё имя:
– Валерия!
И звучит оно из моих уст как-то пьяненько. Смотрю на Алекса, и хотя он довольно далеко, хорошо чувствую вибрации его раздражения. Думаю: «это ненадолго, милый!»
Ведущий шутит:
– Надеюсь, вы не разорвёте нам колонки своим пением?
Все покатываются со смеху, а я перестаю трястись. Вместо этого вполне спокойно и уверенно, хоть и медленно (алкоголь уже подплавил немного мой мозг, но я ещё очень хорошо соображаю, а главное, все комплексы разъеты) отвечаю:
– Не экономьте на аппаратуре!
– Что Вы будете петь?
– Я не знаю, выбирайте Вы, может что-нибудь весёленькое? – и я подпрыгиваю, повторяя ритм предыдущего трека. Слышу одобрительные возгласы на танцполе и приободряюсь ещё больше. – В последнее время, говорят у меня неплохо получается копировать Рианну. Ударим?
{Consideration Rihanna}
Диджей врубает музыку, я узнаю композицию, ведущий протягивает мне листок со словами, но я рукой показываю, что мне не нужно и, мол, не мешай, и тут же открываю рот, потому что уже пора.
И, чёрт побери! Что это за аппаратура такая? Мой как никогда до этого сильный голос разрезает воздух гламурной вечеринки – его чем-то как-то вытягивают мальчики у пульта, не иначе! А если нет, то в таком случае я – будущая поп-дива!
Народ, застыв, смотрит на меня, слушает. Те, что на танцполе вскоре начинают мне показывать жестами, что, мол, «класс», «не останавливайся», и я окончательно вхожу в раж: протягиваю руку и двигаю ею в такт ритма, мои бёдра вторят ей, а люди начинают, наконец, танцевать, поняв, чего я от них хочу.
Как только песня заканчивается, ведущий выпячивает на меня глаза:
– Мы прифигели тут все… Откуда ты?
И я отвечаю, изо всех сил стараясь казаться трезвее:
– Ну, я как все – вон в ту дверь вошла, – машу рукой в направлении входа.
Смех волной раскатывается по толпе.
– Значит, Рианна? Знаешь весь её репертуар наизусть?
– Ну, весь не знаю, но кое-что…
– Проверим?
– Проверим!
Диджей запускает следующий трек, и снова я его узнаю – Desperado. Пою первый куплет и припев, он включает другую песню, и эта тоже мне известна, и так несколько раз. Публика в восторге, кое-кто даже визжит и выкрикивает моё имя, и когда я слышу первые ноты Easy love, восклицаю:
{Rihanna Easy love}
– О! Это то, что надо! Ты не против, если я спою её целиком?
– Тебе сегодня можно всё, дорогуша! – подмигивает.
Мой голос звонким эхом разливается по террасе, я вижу восторженные глаза танцующих, сидящих за столиками, нахожу своего мужа.
О Боже, я пьяная или и в самом деле так красиво пою? Так сильно? Что за чёрт в меня вселился? Раньше я такое выдавала только самой себе и только в отчаянно романтичном настроении!
Внезапно мою голову посещает совершенно дурная идея: со следующим куплетом спускаюсь со сцены и направляюсь к Алексу. Медленно и со всей доступной в моём состоянии грацией прохожу сквозь танцующих, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться, и пою, со всей душой пропеваю строчки песни – так эмоционально, как умею, только когда мне очень нужно.
Гости расступаются – пропускают меня, я медленно продвигаюсь вперёд и, изо всех сил, почти с надрывом вытягивая последние строчки припева, наконец, оказываюсь там, куда шла – прямо перед мужчиной, которому пою. Сейчас, я знаю, будет ритмичный проигрыш ровно в двадцать секунд, и я должна успеть.
Резко раздвигаю его ноги, опускаюсь на колени лицом к лицу и целую его так долго и так откровенно, как делаю это только в постели. Он отвечает, вначале с нежностью и осторожностью, но вскоре смелеет, увлекается и… кажется, забывает, где находится, и сколько глаз наблюдают за происходящим. Моё время заканчивается, я так же резко отрываюсь от него, как и поцеловала, чтобы допеть припев. Встаю и, не оборачиваясь, шагаю обратно к сцене.
Глаза ведущего горят:
– Ты не только потрясающе поёшь, но ещё и устраиваешь шоу?
– Если я ещё выпью, я и не такое покажу! – обещаю.
Люди хохочут теперь и на террасе, и в шатрах тоже. Я слышу крики «Давай ещё, красотка, не останавливайся!». Я скидываю балетки, и все понимают, что шоу продолжается.
– Зачем ты разулась? – спрашивает ведущий.
– Когда ближе к земле – голос сильнее! – я знаю, что говорю немного с ошибками на английском, но мне наплевать. Три коктейля уже совершили революцию в моей голове и выволокли мой разум на Площадь Безумства…
– Ты сейчас поцеловала одного человека, ты знаешь, кто это? –странно щурится ведущий.
– Конечно, знаю! Я же приличная… женщина!
Интересно, уже сильно заметно, насколько «приличная»?
– В таком случае, ты должна также знать, что все девушки Сиэтла мечтают быть с ним! Аккуратнее, не дразни их! Они могут свернуть тебе шею, зайка!
– Ты много болтаешь, – замечаю ему. – Врубай музыку!
Но мистер «Бестактность» не унимается:
– Ты, наверное, и сама мечтаешь о ночи с ним? Но тебе ведь сегодня можно всё, правда, Алекс?
Алекс кивает, но мне уже не нравится это шоу:
– Мне не нужно мечтать о нём.
Публика замолкает, внезапно воцаряется полнейшая тишина, на меня, кажется, устремляются все триста взоров этой вечеринки – всем интересны пикантные подробности моей личной жизни.
Ведущий спрашивает с недоумением:
– Почему?
– Он мой муж. Он и так будет со мной этой ночью, а также следующей, следующей за следующей, и так до бесконечности.
Patricia Kaas Il mе dit que je suis belle
Терраса взрывается, но разбор моих отношений с супругом не входил в мои планы. Я сообщаю диджею, что делать дальше, и он включает музыку для композиции Патрисии Каас «Он говорит мне, что я красива». Снимаю верхнюю блузку и остаюсь только в обтягивающей чёрной майке, но мне этого мало – алкоголь продолжает разъедать мои серые клетки и, очевидно, как раз именно те, которые отвечают за пристойность в поведении – я стягиваю с волос резинку, рассыпав их по плечам не то «женщины вамп», не то «подростка оторвыша». Терраса одобряет моё преображение свистом и восхищёнными возгласами.
И я пою на медово- кремовом, ласкающем, сексуальном французском. Мой голос, словно и не мой вовсе, совсем не такой, каким я пела до этого, стелется, накатывает волнами, оборачивает каждого в красоту. Я закрываю глаза и отдаюсь целиком словам, музыке, вечеру, людям. А когда открываю их снова, гости встают из-за столиков, выходят из шатров и двигаются в направлении сцены. На их лицах любопытство – хотят разглядеть меня поближе, но есть и те, в чьих глазах я вижу восхищение. Сотни улыбок, восторженных взглядов и мыслей, и все они для меня.
Допеваю и смотрю на часы – мои полтора часа подходят к концу, решаю завершить своё выступление динамичной композицией Адель с символичным для меня названием Why do you love me (Почему ты любишь меня?) и сообщаю, что всё, мол, шоу окончено. Но люди не дают мне выйти со сцены, просят ещё. Я смотрю на океан устремлённых на меня глаз и сдаюсь:
– У меня появилась идея, – говорю, – и я спою ещё одну песню. Только одну – When we were Young.
Adele When we were Young
Взбираюсь на барный стул, стоящий на сцене, и оглядываюсь на плазменный экран, показывающий меня в эту секунду крупным планом: к испарине, проступившей на моём лбу, прилипла прядь волос, я убираю её, подставляя лицо лёгкому бризу с залива.
Моя последняя песня о красивом мужчине, желанном для всех, сводящем с ума. Когда-то давно мы знали друг друга, и он был другим, он любил меня. Слова этой песни о нём – о моём муже, а в её музыке мои чувства к нему.
Всем нравится то, что ты делаешь,
От твоей манеры говорить,
До твоих движений.
Все здесь смотрят на тебя!
Ты везде чувствуешь себя как дома,
И ты как сбывшаяся мечта.
Но если вдруг сегодня ты здесь один,
Уделишь мне минутку?
Перед тем, как я уйду?
Потому что я провела одна всю ночь,
В надежде, что ты тот, кого я когда-то знала.
Ты словно из фильма,
Звучишь как песня,
Боже, перед глазами то время
Когда мы были молоды…
Алекс всё понимает, ведь ему не занимать проницательности: поднимается и подходит к сцене, и в глазах его любовь и… восхищение! У него в жизни всё самое лучшее: самый большой и красивый дом, автомобили, яхты, любимая работа, популярность, друзья, бесконечные знакомства и жена тоже лучшая. Я могу всё: с ног сбить, с ума свести, могу любить и поспорить со смертью, суп сварить и ребёнка родить, могу спеть… так, что любая душа развернётся, откликнется…
И сегодня, кажется, это поняли все.
Алекс подаёт мне руку и, продолжая петь, я спускаюсь к нему. Он сжимает мои ладони в своих, и мы смотрим друг другу в глаза, не отрываясь. Нет никого романтичнее нас в это мгновение: все ждут, затаившись, но ничего не произойдёт, ведь Алекс не из тех, кто станет выставлять напоказ самое дорогое. Он мужчина, состоящий из парадоксов: такому популярному и любимому всеми Алексу совершенно безоговорочно наплевать на сплетни, мнения и мысли о нём. Я вижу его глаза и боюсь даже думать о том, что он сделает со мной сегодня ночью…
Алекс ведёт машину быстро, дерзко, сексуально – практически всё, что он делает, возбуждает меня. Мы едем домой в полнейшей тишине, и даже не глядя друг на друга, но я знаю, что случится, когда мы приедем, он тоже, поэтому белый Ламборджини несётся, вопиюще попирая требования скоростного режима.
Deep In U TAWk
Мы входим в наш дом, я поднимаюсь в спальню, он следует за мной. Не говорим друг другу ни слова, но оба чётко знаем, что происходит. Алекс снимает пиджак, футболку, я стягиваю свою. Он приближается, не прикасаясь, целует в шею, зарывается носом в волосах и глубоко вдыхает, затем отрывается и смотрит на меня. И я узнаю его – парня, в глазах которого жило когда-то моё яркое, тёплое, испанское море. Оно и сейчас в них живёт… только прячется.
Его дыхание учащается, кончик языка коротко облизывает губы. Я знаю, этой ночью его поцелуи оденут меня полностью, вспомнят вкус моей кожи, где бы она ни была. Мне всё это известно наверняка, ведь я не в первый раз смотрю в тёмные, почти чёрные от предвкушения глаза, и кое-что уже способна читать в них.
Он тоже читает меня, и от глубины его гипнотического взгляда я теряю ощущение реальности. Я не знаю, что он ищет в моих глазах, но от этого зависит всё то, что он будет делать дальше. А дальше, он стягивает с меня мои дырявые джинсы, в которых я вытанцовывала на сцене каких-нибудь полчаса назад, и кладёт мои руки на свой ремень.
Не с первого раза мне удаётся расстегнуть заумную пряжку, но Алекс терпелив сегодня, он ждёт. Стараюсь стянуть с него джинсы, но они слишком узкие, и мне приходится просунуть пальцы под ткань, чтобы ухватиться как следует, я чувствую его тёплую кожу… Боже, как же давно я не прикасалась к нему!
Алекс дышит часто, с трудом скрывая своё нетерпение, но никуда не спешит: у него полно времени, эта ночь целиком принадлежит ему.
Наконец, я расправляюсь с его чёртовыми джинсами, и теперь его очередь снимать с меня бельё, и я в ожидании! Именно в нём, потому что Алекс тот редкий мужчина, который может довести до экстаза только тем, как снимет бюстгальтер: касания его пальцев нежны и волнительны, случаются именно там и только тогда, где и когда должны случиться для полнейшего расплавления сознания. Освобождая грудь от ткани, он ласкает её глазами так, что любое либидо имеет все шансы сойти с ума. А ведь он ещё и не начинал своих игр, а только раздел…
Я отступаю к кровати, но Алекс не отстаёт: смотрит, как удав на кролика – ещё немного и съест. И всё, дальше секс. Жадный, голодный, ненасытный. Он не дал мне спать в ту ночь вообще: я уже не могла дождаться, когда ж он успокоится. Мы делали это раз пять или шесть, а может и семь – я не помню. В итоге, под утро меня распластало от усталости так, что мозг в прямом смысле отключился. Уже проваливаясь в сон, я всё ещё ощущала его губы и дыхание на своём затылке, спине, ягодицах, бёдрах. Моё сознание растворялось в дрёме с одной только мыслью – с уверенностью, что за все эти месяцы у него совершенно точно никого не было.
James Arthur – Can I Be Him
Я просыпаюсь в полдень и вижу: Алекс рядом, спит как младенец. Совершенно выбился из сил, бедолага. В моей голове одна за другой всплывают картины того, что он творил этой ночью, и меня снова бросает в жар, краска заливает мне щёки. О Боже!…
На полу валяется его телефон: на экране десятки сообщений о пропущенных звонках и о новом входящем – телефон в беззвучном режиме. Я осторожно поднимаюсь и иду в душ.
Вымывшись, долго и внимательно рассматриваю своё отражение в зеркале. Мне запомнился этот эпизод – именно тогда произошла моя первая в жизни тотальная самопереоценка. Моё стройное тело будто и не моё вовсе: абсолютно плоский живот – такого у меня не было даже до беременности Алёшей – результат лишь нескольких тренировок с профессиональным инструктором; мои ноги больше не худоваты, а идеально стройны и наполнены мышцами в тех местах, где до этого не хватало объёма; моя кожа бархатная, без единого изъяна, больше не белая с голубым оттенком, а лишь слегка позолоченная строго рассчитанным временем в солярии; блестящие волосы – они и были всегда красивыми, но теперь за ними ухаживают лучшие стилисты Сиэтла. Я смотрю на своё отражение и не могу себя узнать – я ничем не хуже гламурных красоток, оказывается! Я не сделала ничего особенного, ничего непосильного – лишь подчеркнула достоинства, слегка подкорректировала недостатки. Вывод: красота – это труд, время и деньги.
Возвращаюсь в спальню: Алекс всё ещё спит, и это необычно – я впервые вижу, чтобы он так крепко, а главное долго спал… будучи здоровым. Иду к детям, Эстела уже развезла их по школам, я благодарю её, а она смотрит на меня с лукавством в смеющихся глазах и светится одобрением. Она рада, когда у нас всё хорошо, и не хочет, чтобы на моём месте был кто-нибудь другой.
Я пью чересчур крепкий кофе, и я… «удовлетворена» – это самое верное и ёмкое слово, способное пролить свет на моё состояние. Такой «удовлетворённой» до приятной боли в мышцах, и не только в них, я не была ещё ни разу в жизни. Закрываю глаза и вижу его губы, плечи, руки, спутанные волосы. Открываю глаза – дом, закрываю – секс… я как желе, дайте мне сосуд, чтобы сохранять форму.
Вскоре спускается Алекс, свежий после душа, пахнущий шампунем и туалетной водой. Он уже упакован в стильный деловой костюм, сжимает в руках всё тот же осточертевший мне планшет и телефон.
Думала ли я когда-нибудь, что с таким остервенением буду ненавидеть гаджеты?
Вероятно, мой муж хотел кофе и ехать на работу, но… увидел меня. Эстела, проследив за его взглядом, сразу сбежала: люди, которые с ним живут, знают его лучше, чем он сам себя знает. Его поцелуй только на мгновение задержался на дольше, чем нужно…
Чашки со стола летят на пол, то, что было на мне надето, уже содрано с меня. Алекс хотел было расстегнуть свою рубашку, но бросил, едва дойдя до середины – слишком долго для него. Мы делаем это прямо на барной стойке, жадно целуя друг друга, ощупывая, оглаживая ладонями, пальцами – но нам мало.
Немного протрезвев после «концовки», я соображаю, что рубашка у мужа мокрая – теперь её нужно будет сменить. Алекс, словно читая мои мысли, расстёгивает её до конца и стягивает, с трудом отлепляя от себя. Теперь, наконец, он полностью голый, я вижу его кожу, мышцы, волоски на груди, тонкие линии татуировок и… опять хочу. Он смотрит в глаза и, похоже, понимает это. Я запускаю пальцы в его волосы…
И пока мы снова делаем это, я осознанно любуюсь тем, как играют мышцы на его теле, как всё больше и больше темнеет взгляд, как приоткрываются губы, выдавая неуёмную похоть, как сползает капля пота по его щеке и падает на мой живот… И это созерцание доводит меня до состояния полнейшей отстранённости от земного мира. Такие моменты, когда я забываю кто я, что я, зачем здесь и почему, возможны только с ним. Ничего подобного я не испытывала с Артёмом, более того, я и не подозревала, что такие ощущения вообще возможны.
Я кричу от силы взрыва во мне. Внезапно открывается дверь и появляется лицо. Знакомое… это Марк! Его буквально вылезающие из орбит глаза упираются в мою влажную от пота грудь.
– Чёрт, Алекс, сколько можно! – он прикрывает глаза рукой и отворачивается. – Это деловые и очень занятые люди! Они не могут столько ждать! Ты доиграешься, мы потеряем контракт! Чёрт, я так и думал, что вы тут трахаетесь, как кролики, без остановки… Вы спали, вообще? Одеваться не пробовали? Это помогает…
Алекс хоть и не мгновенно, но всё-таки приходит в себя. Он зол, потому что не «успел», в отличие от меня: Марк ворвался как раз в самый пикантный момент. Он отпускает меня, ласково заворачивая в свою мокрую рубашку, и я чувствую, как дрожат его руки.
Уже уходя, слышу, как друзья жёстко спорят внизу, но мне нужно в душ – я вся мокрая и опять уставшая, однако отдыхать некогда – нужно ехать в автошколу, а потом получать водительское удостоверение.
