Виктория Милевская
Молитвы на все случаи жизни
Несколько вопросов, которые требуют разрешения
На пути молитвенного делания возникает много трудностей, сомнений и вопросов. Какие-то вопросы непредсказуемы, поскольку очень индивидуальны.
Некоторые сомнения продиктованы влиянием извне (чаще всего речь идет о представителях протестантских церквей), например: не будут ли нарушением Божиих Заповедей молитвы перед иконой и молитвы святым заступникам?
Общим для многих является вопрос, можно ли молиться своей молитвой. Это не самые трудные вопросы, поэтому разрешим их сразу.
Молитва перед иконой
Один священник служил в храме, где находится известная чудотворная икона Божией Матери, и глубоко ощущал ее действенное участие в богослужении. За многие века икона очень потемнела; с места, где он стоял, он не мог различить ее черты и продолжал служить с закрытыми глазами. Внезапно он почувствовал, что Матерь Божия на иконе как бы понуждает его молиться, направляет его молитвы, воздействует на его ум. Он почувствовал исходящую от иконы силу, которая наполняла храм молитвой и собирала рассеянные мысли. Это было почти физическое присутствие, это стояла живая личность, со властью требовавшая.
Антоний Сурожский. «Молитва и жизнь»
Почитаемый православный святой Серафим Саровский на иконах изображается в молитвенном предстоянии перед своей любимой иконой Богородицы «Умиление». Эта икона, которую преподобный Серафим назвал «Всех радостей Радость», была его единственной келейной святыней. Елеем от лампадки, горевшей перед иконой, преподобный помазывал страждущих, и они исцелялись. Богородица много раз являлась преподобному Серафиму при его земной жизни, а умер он, совершая молитву перед ее образом.
Неужели Серафим Саровский не мог узреть Богородицу в своем сердце? Вероятно, он видел ее повсюду (и взамен всего!), но прикипел душой к любимому святому образу. Человек таков: изображение любимой личности для нас священно, и мало кто может обойтись без фотографии любимых людей, пребывая в разлуке. Когда члены протестантских церквей упрекают нас в почитании святых образов, как кумиров, они подменяют понятия. Икона не содержит изображения того, что на земле или на небе – образ на иконе взят из души. Являясь святым праведникам, Богородица принимала любимый ими образ. И святые праведники являлись верующим такими, будто сошли с иконы на стене. Это дает надежду, что образы, рожденные в душе иконописцев, не тяготят Небесных заступников, хотя и не соответствуют им, как все земное.
154. Вы смотрите на икону Спасителя и видите, что Он взирает на вас пресветлейшими очами, это взирание и есть образ того, что Он действительно взирает на вас яснейшими солнца очами Своими, слышит все ваши сердечные желания и вздохи. Образ – образ и есть, в чертах и знаках он представляет то, что неначертаемо и неозначаемо, а постижимо только верой (о. Иоанн Кронштадтский «О Молитве», гл. XV «О молитве перед иконами»).
От чудотворных икон подается исцеление и помощь страждущим, иконы обновляются и мироточат, заостряя наше внимание на мирских добродетелях или несправедливости. От красного угла с иконой наполняется благодатью весь дом. Все происходит оттого, что через святые иконы Господь и Небесные покровители ведут с членами церкви бессловесный разговор, и мы должны быть чуткими к языку икон.
Этот язык не допускает подмены понятий. Икона – не подобие Спасителя, Распятия или Богородицы, и она больше, чем символ. Икона – окно в Страстные дни, в часы Преображения Господня или Успения Богородицы… Если окно не распахивается, если изображение заслоняет величественную тайну, надо проделать над собой работу. Чтение Евангелия, Псалтири, Жития святого, которого мы просим о заступничестве, должно заново опалить нашу память. Молитве перед иконой должен предшествовать священный ужас от пережитой трагедии, трепет перед величием личности, благоговейное чувство, глубокое смирение перед Спасителем, Богородицей, Небесным заступником. Если сердце не обожжено воспоминанием, молитва будет обращена к символу. Такое обращение может быть расценено как наша неготовность к молитвенному предстоянию, даже если обращение будет услышано по величайшей Божией милости.
Особое место в русской иконографии занимают иконы Богородицы. Каждая икона имеет свою дату празднования. В день празднования любимой вами иконы нельзя пропустить молитву перед ней, можно заказать молебен в храме. Даты празднования иконе в нашем молитвослове приведены перед текстами молитв.
Список (копия) иконы не считается «вторичным» по отношению к оригинальной иконе. И список, и оригинальная икона, с церковной точки зрения, являются подлинными, и молитва перед ними имеет единое духовное наполнение.
Молитвы святым праведникам
Святые Божии угодники видят и слышат наши молитвы, потому что мы члены одной церкви. И забота о пастве на святых заступников возложена Всевышним: через молитвенную связь созидается церковь, и общение между членами церкви происходит в Духе Святом. Сомнение в близости призываемого вами святого надо преодолеть, потому что через это сомнение лукавая сила стремится разрушить церковь. В земной жизни Божии угодники были молитвенниками и просителями за страждущих, и теперь, неотягощенные плотью, они трудятся неусыпно.
Мы не почитаем Божиих угодников как самого Спасителя, а только просим их донести до Спасителя наши молитвы. В том, что православный христианин порой обращается к Господу через усердных молитвенников – живых священников своего прихода и святых угодников – есть большое смирение, осознание греховности перед Богом, жест раскаяния и вера в силу и мудрое устройство Христовой церкви.
Если нет возможности молиться перед иконой святого, к которому вы обращаетесь, можно молиться перед иконой Всех святых.
Молитвенное обращение к святым угодникам не станет глубоким и прочувствованным, если мы равнодушны к их земному подвигу. Дело не в том, что иначе нас не услышат. Дело в простой порядочности, в стремлении быть истинно, по-христиански благодарным прежде, чем просящим. Святые заступники дают уроки благодарности во имя Господа, для Него очищая наши души от незримого стяжательства. А от болезней плоти просят для нас у Всевышнего скорейшего исцеления. О молитвенном призывании святых заступников св. праведный о. Иоанн Кронштадтский писал так:
101. За земными помощниками надобно большею частью посылать и ожидать иногда долгое время, когда они придут, а за этими духовными помощниками не нужно посылать и долго выжидать: вера молящегося в мгновение может поста вить их у самого сердца твоего, равно как и принять по вере полную помощь, разумею, духовную. То что говорю, говорю с опыта. Я разумею частое избавление от скорбей сердечных предстательством и заступлением святых, особенно предстательством Владычицы нашей Богородицы. Может быть, скажут на это некоторые, что тут действует простая вера или твердая, решительная уверенность в своем избавлении от скорби, а не заступление святых перед Богом. Нет. Из чего это видно? Из того, что если я не призову в сердечной молитве известных мне (не различая никого) святых, если не увижу их очами сердца, то и помощи никакой не получу, сколько бы ни питал уверенности спастись без их помощи. Я сознаю, чувствую ясно, что помощь я получаю от имени тех святых, коих призываю ради живой веры в них. Это дело бывает так, как и в обыкновенном порядке вещей земных. Я сначала увижу своих помощников сердечною верою. Потом, видя, прошу их тоже сердцем, невидимо, но внятно самому себе; затем, получив невидимую помощь совершенно неприметным образом, но ощутительно для души; я вместе с тем получаю сильное убеждение, что эта помощь именно от них, как больной, исцеленный врачом, бывает убежден, что он получил исцеление именно от врача, а не от другого и не сам собою, а именно от врача. Все это делается так просто, что нужны только глаза – видеть («О молитве», из главы IX. «О молитве святым»).
Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829–1908), протоиерей, настоятель Андреевского собора в Кронштадте. Проповедник, духовный просветитель.
Отец Иоанн мечтал проповедовать в Сибири и Америке. Но убедившись, что в Петербурге «знают Христа не больше, чем дикари какой-нибудь Патагонии», остался служить в сердце России. По свидетельству историка, о. Иоанн «стал посещать лачуги, землянки и бедные квартиры. Он утешал брошенных матерей, нянчил их детей, пока мать стирала; помогал деньгами; вразумлял и увещевал пьяниц; раздавал все свое жалованье бедным, а когда не оставалось денег, отдавал свою рясу, сапоги и сам босой возвращался в церковный дом». Канонизирован в лике праведных Русской Православной Церковью в 1964 году.
Молитвенное творчество – молитва «своими словами»
Канонические молитвы облегчают молитвенный труд. Господня молитва, Иисусова молитва для многих становятся «своей собственной» (а если еще не стали своей, то надо к этому стремиться). Канонические молитвы дают нам образец молитвы. Без признанных образцов, без периода ученичества не становятся ни ценителем, ни мастером.
Антоний Сурожский говорил, что иногда верующие сетуют на «чужеродность» для себя церковной молитвы. Полагают, что в ней написано не то, с чем хочется обратиться ко Всевышнему. В этом сетовании нет ничего удивительного и оскорбительного: если душа чувствует по-другому, и собственных слов достает – надо молиться своей молитвой. Но церковные молитвы, как образцы, читаются верующими не напрасно: они формируют требование к молитве у молящегося. Как хорошее чтение оснащает читателя оборотами речи, как искусство признанных мастеров формирует вкус у слушателя или зрителя, так и каноническая молитва, помимо всего прочего, формирует достойный для молитвенного обращения язык.
Слова церковной молитвы могут быть не понятны – на понимание следует направить усилие, взять толкование молитвы и ее перевод на современный русский язык, чтобы чтение не было механическим озвучиванием слогов. Если же молитвенный труд с использованием готового текста в какой-то момент покажется слишком простым или недостаточным, верующий человек свободен в молитвенном творчестве.
Хорошо, если наши собственные молитвы говорятся просто и легко. Но неизбежно наступит и другой период, когда на сердце неспокойно, когда надо молиться, а источник молитвы внутри иссяк. Это бывает в тревоге, в крайней усталости, в отчаянье. Или может настичь разочарование в себе и в вере. Тогда на помощь придет каноническая молитва, которая, по слову Антония Сурожского, станет двойным актом веры: в Бога, и в себя как христианина.
Самой сокровенной молитвой является безмолвная молитва. Мы уже упоминали, как прихожанин объяснил «Арскому Кюре» свое молчание: «Я гляжу на Него, Он глядит на меня, и нам хорошо вместе». Но дорасти до такой молитвы не просто, между праздной мечтательностью и истинным безмолвием нет ничего общего. Поэтому молитву для начинающих надо облекать в слова, свои или чужие – но простые, искренние, исходящие из глубины сердца.
Плоды молитвы
Отец Александр Шмеман, богослов и писатель, сказал, что «Вся пища мира есть любовь Божия, ставшая съедобной». Под пищей следует понимать не только хлеб насущный, но и хлеб надсущный. Плоды молитв – это пища, ниспосланная нам от любви, но мы мало знаем о ее живительной силе.
Представьте себе ситуацию, когда болеющий человек молится о своем здоровье и чудесным образом исцеляется (чудом принято считать исцеление от неизлечимой болезни, когда врач не может помочь больному противостоять смертельной опасности). Выздоравливающий испытывает радость, творит благодарственные молитвы, решает, что отныне вся жизнь его пойдет по-другому. И действительно в течение некоторого времени после выздоровления суетные заботы, обыденность, мелкие неприятности кажутся несущественными по сравнению с возможностью дышать, любить, мечтать о будущем. Но постепенно жизненные тяготы одолевают, человек замечает за собой раздражительность, иногда большую, чем ему была присуща до болезни. Близкие люди сдерживаются от упреков, поскольку думают: он столько перенес, организм истощен – болезнь, страх, сильнодействующие лекарства – все это расшатывает нервную систему, надо потерпеть. При таком попустительстве близких человек и сам верит в губительное последствие болезни (и лечения) и не задумывается, что сразу после выздоровления, когда истощение должно было сказываться особенно сильно, нервы «не сдавали».
Что же произошло, что утрачено за непродолжительное время после излечения? Внешне – ничего, но шкала ценностей претерпела изменения. Это может случиться, если изменяется точка отсчета – наивысшая ценность. А что же задавало наивысшую ценность в обреченности и тяжелой болезни? Можно предположить, что здоровье или состояние здоровья. Но здоровье не утрачено, наоборот: силы с каждым днем прибавляются, их уже не жалко расходовать на проявление дурного характера, и потом, даже в плохом расположении духа человек понимает, что здоровье – бесценно. Однако каким образом в здоровом теле поселяется нездоровый дух?
Спаситель стремится развернуть нас «душой к себе», используя тело. Если мы не приходим к Нему в здоровье, дает узнать Себя в болезни. Мы свободны в своем выборе, можем не обращаться к Спасителю за помощью и выкарабкиваться (или погибать) в одиночку, а можем даже забыть Его, когда помощь ниспослана. Именно этого забвения добивается от нас лукавая сила. Уже почти заполучив смертельно больного грешника, она беснуется, оттого что он очищен, прощен и подготовлен для новой (молитвенной) жизни. И лукавому не терпится поскорей вернуть свою добычу.
После исцеления человек может быть также доступен для лукавого, как и до болезни. А Господь спасает для жизни вечной, а не земной, и, значит, здоровье – не конечная цель молитвы. Плод молитвы, вероятней всего, не исцеление, а тончайшая оболочка непорочности, незримый шажок, приближающий нас к Спасителю, не совершенный до болезни. Исцеление дается, как возможность укрепить эту оболочку, сделать следующий шаг для приобщения к жизни Спасителя во имя собственного спасения. Если такой шаг не сделан, в душе не происходит утверждение наивысшей ценности. Тогда внутреннюю шкалу ценностей нечем поверять – она неизбежно искривляется.
«В момент, когда мы канули на самое дно и дальше некуда, когда вся наша нищета зияет перед нами, то мы уже на краю Царства Божия, мы уже почти знаем, что Бог есть любовь и что Своей любовью Он нас держит. И в эту минуту открываются одновременно две возможности: мы можем начать молиться из всеконечного горя, лишенности, нищенства, – и можем ликовать, что так одарены любовью Божией. Но это возможно только при условии, что мы познали то и другое опытно, потому что пока мы воображаем, что богаты, нам не за что благодарить Бога, и у нас нет пути узнать, что мы любимы Им. Наши благодарения Богу – слишком часто благодарность «вообще», и покаяние, которое мы приносим Богу, часто слишком обобщено.
Я пережил это однажды при очень неромантических и недуховных обстоятельствах. Однажды подростком я ехал кого-то навестить и тщательно рассчитал время в надежде приехать к обеду: я думал, что если приеду вовремя, то меня не заставят ждать в соседней комнате, чем-нибудь да покормят! Но, как всегда бывает в таких случаях, поезд опоздал, и я приехал после обеда, голодный как волк. Я был с товарищем, и поскольку мы были действительно слишком уж голодны, мы попросили чего-нибудь перекусить. Нам предложили пол-огурца. Мы посмотрели на этот огурец и друг на друга и подумали: это все, что нам Бог посылает?!.. И тогда мой товарищ сказал: «Давай помолимся». У меня мелькнуло: это за огурец-то?! У моего друга было больше веры, он был более благочестив, чем я, и мы прочитали вместе Девятый час, еще несколько молитв, затем молитву перед едой; и все это время я не мог оторваться мыслью от этой половины огурца, четверть которого достанется мне. Потом мы разломили этот огурец и ели его. И я за всю жизнь никогда не был так благодарен Богу ни за какое количество пищи. Я ел его, как едят священную пищу. Я ел внимательно, чтобы не упустить ни одного мгновения этого наслаждения от свежего огурца, и когда мы кончили, я без колебаний сказал: «А теперь давай поблагодарим Бога», и мы снова молились в благодарности».
Из соч. «Богомыслие и молитва» Антония Сурожского
Очень многое в жизни нам дается без молитвы, хотя на самом деле мы ничем не обладаем (а то, что по нашему мнению, дано нам в обладание, без Господней помощи мы не в состоянии защитить). Плод молитвы – это возможность изменить взгляд на свою жизнь, возможность понять обстоятельства жизни в их истинной глубине, увидеть собственную ничтожность и при этом почувствовать свое исключительное значение для Всевышнего. Когда Господь занимает в жизни подобающее место, все остальное распределяется по своим местам, и это распределение представляется нам единственно возможным: кесарю – кесарево… Хотя волхвы знали, что Господу – все: золото, ладан и смирну, потому что родился Царь, Бог и Человек.
Исцеление – «побочный» результат молитвы, не цель, а средство, то есть время, подаренное для изменений. По мере осуществления этих изменений в нас притязания лукавого становятся все изощренней. Чем глубже в лес, тем больше дров – но и смертельной опасности больше. И спрятаться от нее некуда, потому что если проделан какой-то путь, к себе вчерашнему возвратиться нельзя – самооценка не позволит, а если позволит – это грехопадение.
Молитва приносит не свежие чувства и переживания, а ответственность. Отвечать предстоит за полученное в дар знание, за каждое понятое слово, тем более – за открывшуюся истину, с которой придется сообразовывать поведение. Истина и ответственность – тоже плоды молитвы. Истина открывается от Божией любви, а ответственность дается для преумножения человеческой любви, того единственного сокровища, которое никто никогда не отнимет, если сами не потеряем.
Что случится, если пренебречь истиной, можно предугадать. Французский писатель Жорж Бернанос в повести «Дневник сельского священника» написал: «Мне иногда кажется, что Сатана, когда он пытается овладеть мыслью Бога, не просто ненавидит ее, не понимая, но понимает навыворот. Он невольно устремляется против течения жизни, вместо того чтобы отдаться ему, и истощает свои силы в бесплодных, ужасающих потугах вывернуть наизнанку каждое из дел Творения». Это и есть крайняя, чудовищная, степень пренебрежения истиной. «Всякий раз, когда мы приближаемся к Богу, мы оказываемся перед лицом либо жизни, либо смерти. Эта встреча – жизнь, если мы приходим к Нему в надлежащем духе и обновляемся Им; это гибель, если мы приближаемся к Нему без благоговейного духа и сокрушенного сердца; гибель, если мы приносим гордость или самонадеянность» («Молитва и жизнь», о. Антоний Сурожский). Бескомпромиссное предстояние либо жизни, либо смерти не удивительно и справедливо, ведь любому из нас хотелось бы пребывать в вечности, только если она исполнена добра и любви по отношению к нам.