Виктория Шваб
Тени сгущаются
«В глубине полночной чащи…»
Лайла шептала стихи, и ладони постепенно согревались. Она не знала, правильно ли делает, и существует ли вообще такое понятие – правильно. Будь здесь Келл, он бы, конечно, утверждал, что да, существует, и придирался бы, пока она не сделает все как надо. Но Келла здесь нет, и Лайла на собственном опыте поняла, что достичь результата можно разными путями.
«В небесах или глубинах…»
Может быть, силу надо вскармливать, как говорил Тирен, но не все цветы растут в садах.
Бывают и полевые.
И Лайла всегда считала себя скорее сорняком, чем розовым кустом.
«Тлел огонь очей звериных?»
Масло в своей канавке ожило и вспыхнуло – не белым, как в камине у Алукарда, а желтым. Лайла победно улыбнулась. Пламя выскочило из канавки и повисло в воздухе между ладонями, трепеща, как расправленный металл. Она вспомнила парад, который видела в свой первый день в Красном Лондоне, когда стихии танцевали на улицах, огонь, вода, и воздух переливались, словно гибкие ленты.
Стихотворение звучало у нее в голове, жар щекотал ладони. Келл сказал бы, что это невозможно. До чего же нелепо звучит это слово в мире, знакомом с магией.
«Кто ты такая?» – спросил однажды Келл.
«Кто я такая?» – задумалась она, глядя, как огонь перекатывается по пальцам, словно монета.
Она отпустила огонь, и капелька масла нырнула в свою бороздку. Пламя погасло, но в воздухе, словно легкий дымок, осталась магия. Она взяла свой новый нож – тот самый, который выиграла у Леноса. Оружие было непростое. Месяц назад, когда у побережья Кормы они захватили фароанский пиратский корабль под названием «Змей», она впервые увидела его в действии. Лайла провела пальцами по клинку и там, где металл соединялся с рукоятью, нащупала скрытую пружину. Нажала – и с ножом произошло что-то вроде волшебного фокуса. У нее в руках он разделился, один клинок превратился в два, похожих, как в зеркале, тонких как бритвы. Лайла коснулась капельки масла, провела пальцем по спинкам обоих клинков. Потом подержала нож на ладонях, скрестила острые лезвия – «Тигр, о тигр, светло горящий» – и ударила.
Пламя лизнуло металл, и Лайла улыбнулась.
Такого Ленос при ней не делал.
Золотистый огонь окутал оба клинка от острия до рукояти.
А этого при ней не делал вообще никто.
Кто я такая? Единственная в своем роде.
То же самое говорили про Келла.
Красного вестника.
Принца с черным глазом.
Последнего антари.
Но, вращая в пальцах горящие ножи, она невольно задалась вопросом…
Каждый из них – единственный, или все же их таких двое?
Она нарисовала в воздухе пламенеющую дугу – яркая дорожка тянулась за клинками, будто хвост кометы. И вспомнила, как, уходя, чувствовала спиной его взгляд. Ожидающий. Лайла улыбнулась. Она не сомневалась: когда-нибудь их пути снова пересекутся.
И тогда она покажет ему, на что способна.
Глава 2
Принц во всей красе
I
Красный Лондон
Келл стоял на коленях в центре Цистерны.
Большой круглый зал находился внутри одной из громадных колонн, поддерживавших дворец. Снаружи струился Айл, и его красноватое сияние просачивалось сквозь полупрозрачные стены. На каменном полу был выгравирован круг сосредоточения, его причудливый рисунок направлял силу, и все пространство зала – и стены, и воздух – гудело потаенной энергией, будто колокол.
Келл чувствовал, как энергия наполняет его, ищет выхода, чувствовал ее мощь, и гнев, и страх, но заставил себя сосредоточиться, обрести равновесие, полностью контролировать процесс, который теперь стал таким естественным. Мысли вернулись на много лет назад: он, десятилетний мальчик, сидит на полу в монастырской келье Лондонского святилища, и в голове звучит размеренный голос Тирена.
«Магия запутанна – так что ты должен быть прям.
Магия дика – так что ты должен быть смирен.
Магия – это хаос. А ты будь спокоен!
Спокоен ли ты, Келл?»
Келл медленно поднялся на ноги, вскинул голову. За пределами круга клубилась тьма, сгущались тени. В трепещущем свете факела у теней были лица врагов.
Мягкий голос Тирена угас, его место заняли холодные слова Холланда.
«Знаешь, что делает тебя слабым?» – зазвучал резкий голос антари.
Келл смотрел на тени, обрамлявшие круг, и ему виделись то бархатные взмахи плаща, то холодный блеск стали.
«Тебе никогда не приходилось быть сильным».
Свет факелов затрепетал. Келл вдохнул, резко выдохнул и нанес удар.
Первым же ударом он опрокинул навзничь одну из теней. За спиной мелькнула вторая.
«Тебе не нужно было стараться».
Келл вскинул руку. Взметнулась вода. Помедлив, она хлынула навстречу второй фигуре, на лету превратилась в лед и ударила нападавшего в голову.
«Тебе не приходилось драться».
Келл очутился лицом к лицу с тенью, принявшей облик Холланда.
«И уж точно не приходилось драться за свою жизнь».
Раньше он бы заколебался – да он и колебался когда-то. Но то время миновало. Взмах – и из рукава мага выскользнули стальные иглы. Они взлетели в воздух и вонзились Холланду в горло, в голову, в сердце.
Но теней становилось все больше и больше. Так бывало всегда.
Келл прижался к стене Цистерны и вскинул руки. На обратной стороне запястья блеснул стальной треугольник. Он изогнул руку – и треугольник стал острием. Келл провел им по ладони, выдавил кровь. Сложил руки, снова развел их.
– Ас осоро, – приказал он крови. Огонь погас.
«Да будет тьма».
Команда резко зазвенела под сводами зала. Воздух между ладонями сгустился в черную тень. Она заклубилась, как дым, и через мгновение Цистерну наполнила тьма.
Келл привалился к холодной каменной стене, переводя дыхание. Магия отнимает много сил. Его глаза – один голубой, другой непроницаемо-черный – заливал пот. Помещение погрузилось в тишину.
– Ну что, всех порубил? – раздался за спиной голос, не призрачный, а живой и теплый, насмешливо-звонкий.
– Не уверен, – ответил Келл. Он сдвинул ладони, и тьма сразу рассеялась, комната стала, какой была: пустой каменный цилиндр, предназначенный скорее для медитации, чем для битв. Повсюду стояли манекены для тренировок. Один весело пылал, другой был утыкан небольшими железными стрелками. Кругом валялись еще несколько – разбитые, разорванные, побежденные. Келл сжал кулак, и горящий манекен погас.
– Показушник, – буркнул Рай, остановившись в дверях. В свете факелов золотые глаза принца мерцали, как у кошки. Келл провел окровавленной ладонью по медно-рыжим волосам. Его брат вошел, громко стуча каблуками по каменным плитам.
Строго говоря, Рай и Келл не были братьями, между ними не было кровного родства. Келл, на год старше Рая, воспитывался в арнезийской королевской семье с пяти лет. Он не помнил своей семьи, а от прошлого у него остался только кинжал да угольно-черный глаз. Метка волшебника-антари. Но ближе, чем Рай, у Келла никого не было. Он был готов отдать за принца жизнь. И недавно доказал это.
Рай насмешливо окинул взглядом разгромленный зал.
– Мне всегда казалось, что антари не нужны тренировки. Что это приходит… – он сделал рассеянный жест, – само собой.
– Способность дается от природы, – пояснил Келл, – а над мастерством надо работать. Я тебе это на каждом уроке объясняю.
Принц пожал плечами:
– Зачем мне магия? Я и так красив.
Келл вздохнул. У стены стоял стол, уставленный колбами – в одних была земля, в других песок или масло, рядом миска воды. Келл окунул руки в воду и поскорей умылся, пока кровь не окрасила воду.
Рай протянул ему полотенце.
– Ну как, лучше?
– Да.
Они говорили не об освежающих свойствах воды. Кровь в жилах Келла неугомонно билась, и сила, скрытая в ней, искала выхода. В нем постоянно что-то клокотало и не желало успокаиваться. Оба знали, что Келл наведывается в Цистерну все чаще и проводит там все больше времени. Тренировки успокаивали его и энергию, бушующую в крови, но ненадолго. Так лихорадка отступает ненадолго, чтобы потом вернуться с новой силой.
Рай переминался с ноги на ногу, и Келл вдруг заметил, что принц сменил свой обычный красно-золотой наряд на изумрудно-серый, тонкий шелк – на шерсть и хлопок, сапоги с золотыми пряжками – на пару черных кожаных башмаков.
– Кем это ты вырядился?
В глазах Рая блеснула озорная искра, он отвесил изысканный поклон.
– Простолюдином, разумеется.
Келл покачал головой. Такой маскарад никого не обманет. Блестящие черные волосы аккуратно расчесаны, пальцы унизаны кольцами, на изумрудном костюме мерцают перламутровые пуговицы. Все выдавало особу королевской крови.
– И все равно ты выглядишь как принц.
– Естественно, – отозвался Рай. – Если я переодет, это не значит, что я хочу остаться неузнанным.
– Знаешь, – вздохнул Келл, – вообще-то люди именно для этого и переодеваются. Чтобы остаться неузнанными. Все, кроме тебя. – Рай улыбнулся, словно услышал комплимент. – Дозволено ли мне узнать, куда это ты собрался?
– Да, – сказал принц. – Потому что мы идем вместе.
– Я воздержусь, – покачал головой Келл. Больше всего ему хотелось принять ванну и выпить, и все это было можно сделать в его собственных уютных покоях.
– Отлично, – сказал Рай. – Я иду один. А когда меня ограбят и бросят в темном переулке, расскажешь об этом родителям. И не забудь упомянуть, что ты остался дома, вместо того чтобы оберегать меня.
Келл застонал.
– Рай, в прошлый раз…
Но принц лишь беззаботно отмахнулся, как будто речь шла не о разбитом носе, нескольких подкупах и ущербе в несколько тысяч лин.
– Сейчас совсем другое дело. Никаких бесчинств и безобразий. Просто выпьем немного в месте, подобающем нашему статусу. Пошли со мной, Келл, ради меня! Я больше ни минуты не выдержу подготовки к турниру – мама предугадывает любое мое желание, а папу заботят только Фаро и Веск.
Келл ни секунды не верил, что брату удастся ни во что не ввязываться, однако по упрямому блеску в золотых глазах видел, что Рай настроен серьезно. Значит, нужно собираться.
– Можно хоть пойти переодеться? – вздохнул он.
– Незачем, – бодро возразил Рай. – Я принес тебе свежую тунику. – И достал мягкую рубашку золотистого цвета. Он явно хотел поскорее увести брата из дворца, пока тот не передумал.
– Как предусмотрительно, – буркнул Келл, раздеваясь, и поймал на себе взгляд принца – тот смотрел на шрам, пересекавший его грудь. Точно такой же проходил над сердцем у самого Рая. Следы запретной, необратимой магии.
«Моя жизнь – это его жизнь. Его жизнь – моя. Я вернул его из мрака».
Келл вздрогнул. Он еще не привык к символу – когда-то черному, теперь серебристому – который связывал их воедино. Общая боль. Общая радость. Общая жизнь.
Он оделся и облегченно вздохнул, когда символ скрылся под рубашкой. Откинул волосы с лица и обернулся к Раю:
– Доволен?
Принц кивнул, но тут же спохватился.
– Чуть не забыл! Я принес шляпы. – Он лихо надел на черные кудри светло-серый головной убор и слегка сдвинул его набекрень, чтобы ярче засияла россыпь зеленых самоцветов над полями.
Рыжую голову брата принц увенчал угольно-черной шляпой.
– Чудесно, – буркнул Келл и накинул на плечи плащ.
Рай укоризненно покачал головой.
– В таком виде ты будешь слишком выделяться.
Келл прикусил язык, чтобы не напомнить, что со своей светлой кожей, рыжими волосами и черным глазом он выделяется везде и всегда. Не говоря уж о слове «антари» – то ли выражении почтения, то ли проклятии, – повсюду преследовавшем его.
Но вместо этого он сказал:
– Ты тоже. Мне казалось, этого ты и добиваешься.
– Я имею в виду плащ, – возразил Рай. – Этой зимой черный не в моде. У тебя там нет чего-нибудь цвета индиго или лазурного?
«Как ты думаешь, сколько сторон у моего плаща?»
Воспоминание настигло его, как удар. Лайла.
– Мне больше нравится этот. – Он отогнал наваждение. В складках плаща словно мелькнула тонкая рука карманницы.
– Ну ладно, ладно. – Рай снова переступил с ноги на ногу. Принц никогда не умел стоять смирно, но в последнее время стал еще беспокойнее. С недавних пор в его движениях сквозила скрытая энергия, тугая, будто натянутая струна. Такая же, как у Келла. И все же Рай был другим. Одержимым. Опасным. Настроение у него было темнее, и менялось чаще, в считаные секунды. Келлу оставалось только приспосабливаться. – Итак, мы готовы?
Келл взглянул на лестницу.
– А как же стражники?
– Твои или мои? – спросил принц. – Твои стоят у верхних дверей. К счастью, они не знают, что из дворца есть и другой выход. А мои, вероятно, до сих пор караулят возле покоев. Сегодня мое умение перемещаться незамеченным на высоте. Идем?
Из Цистерны был отдельный выход. Он шел внутри одной из дворцовых опор и выводил на берег. Братья поднялись по узкой лестнице, освещенной лишь красноватым сиянием реки да редкими фонарями, в которых горело бледное вечное пламя.
– Зря ты это затеял, – сказал Келл. Не потому, что надеялся переубедить брата; просто это была его обязанность. Потом он сможет с чистой совестью сказать королю и королеве, что сделал все, что мог.
– Ничего не зря, – бодро отозвался Рай и положил руку брату на плечо.
Они вышли в ночную тьму.
II
В долгие зимние месяцы другие города впадали в спячку, но Красный Лондон и не думал сдаваться. В очагах пылал магический огонь, над каминными трубами вился дымок, и сквозь пар своего дыхания Келл различал огни Ночного рынка, обрамлявшие берег, чувствовал запах горячего вина и тушеного мяса. Улицы пестрели людьми, закутанными в шарфы, в ярких, будто самоцветы, плащах.
Рай не ошибся: в черное был одет только Келл. Маг надвинул шляпу на лоб, защищаясь не столько от холода, сколько от любопытных взглядов.
Навстречу прошли рука об руку две молодые женщины. Одна из них бросила на Рая приветливый взгляд и чуть не наступила себе на подол. Он подхватил ее под локоть.
– Ан, соласе, рес настер, – извинилась она.
– Мас марист, – отозвался Рай, легко переходя на арнезийский.
Девушка вроде бы не заметила Келла, стоявшего в шаге позади брата, в тени. Но ее подруга обратила на него внимание. Келл почувствовал на себе ее взгляд, потом встретился с ней глазами и ощутил мрачное удовлетворение: она, конечно, ахнула.
– Аван, – еле слышно сказал ей Келл.
– Аван, – ответила она, сдержанно кивнув.
Рай поднес к губам руку первой девушки, но Келл не сводил глаз с той, что смотрела на него. Было время, арнезийцы почитали его, едва не падали ниц. Ему никогда не нравилось это благоговение, но сейчас стало еще хуже. В их глазах осталась доля почтения, но к ней примешивался страх и, хуже того, недоверие. Она смотрела на него, как на опасного зверя. Как будто в ответ на неловкое движение он может броситься на нее. Ведь, насколько она знала, это он был виноват в том, что на город обрушилась Черная ночь, когда магия выгрызала людей изнутри, делая их глаза такими же черными, как у него. И, что бы ни заявляли король и королева, какие бы слухи ни распускал Рай, все были уверены, что виноват в этом Келл. Он один.
И в какой-то мере они были правы.
Он почувствовал на плече руку брата и опомнился.
Девушки поспешили прочь, оживленно перешептываясь.
Келл вздохнул и оглянулся на королевский дворец, высившийся над рекой.
– Зря ты это затеял, – снова сказал он, но Рай уже был далеко впереди, стремительно удаляясь от огней Ночного рынка и красноватого сияния реки. – Куда мы идем? – спросил Келл, догнав брата.
– Это сюрприз.
– Рай, – предостерегающе сказал Келл, с некоторых пор ненавидевший сюрпризы.
– Не бойся, братец. Я обещал, что вечер будет утонченным, и сдержу слово.
Место, куда они пришли, Келлу не понравилось сразу.
Оно называлось «Рахенаст».
«Роскошь».
Невыносимо шумное и безумно яркое место отдыха, где городская «остра» – то есть элита – пережидала зимние месяцы, отрицая холод за стенами. Зимняя ночь не проникала через посеребренные двери. Внутри стоял летний день – в светильниках над головой горело белое, как солнце, магическое пламя, искусственные деревья укрывали гостей уютным зеленым пологом.
Войдя из ледяного мрака и тумана под эти широкие солнечные своды, Келл вдруг остро и болезненно ощутил свою неуместность здесь. Трудно было поверить, но они с братом оказались одеты скромнее всех. Он даже заподозрил, что Рай нарочно нарывался на скандал, хотел, чтобы его выставили. Но слуги у дверей узнали либо принца, либо самого Келла (а уж вслед за ним и Рая, ибо кто еще мог притащить антари на такое пиршество). Короче, их обоих впустили.
Вечеринка была в разгаре. На столах высились горы фруктов и сыра, стояли кувшины холодного летнего вина. На голубой каменной плите, изображавшей озеро, кружились пары, другие возлежали на подушках под заколдованными деревьями. Звенели колокольчики, люди смеялись – легко и беззаботно, как смеются аристократы, – и поднимали хрустальные кубки, выставляя напоказ свое богатство.
Может быть, эта картина была бы прелестной, не будь в ней столько развязного высокомерия. Келл находил ее невыносимой; хоть Лондон и был жемчужиной Арнезийской империи, все же в нем имелись и бедность, и страдание. Здесь же, в «Роскоши», богачи с помощью магии и денег легко воплощали любые свои причуды.
Вдобавок ко всему Рай оказался прав: никто здесь не носил черное, и Келл чувствовал себя пятном на чистой скатерти. Он уже подумывал, не сменить ли ему и впрямь свой плащ на что-нибудь более яркое, но не мог заставить себя одеться в павлиньи цвета, модные этой зимой. Принц положил руку ему на плечо и подтолкнул. Проходя мимо стола, Рай прихватил пару бокалов летнего вина. Келл поглубже надвинул шляпу и смотрел на публику поверх бокала.
– Как ты думаешь, они уже узнали меня, – размышлял принц, пряча лицо, – или тут все слишком заняты собой?
Келл с удивлением уловил в голосе брата раздраженную нотку.
– Погоди, мы же только что пришли, – сказал он. Но узнавание уже расходилось по залу кругами.
Рай подошел к кушетке под деревом, сел, скинул шляпу. Черные кудри рассыпались по плечам, и даже без привычного золотого обруча их блеск ослеплял. Все в нем – осанка, улыбка, манера держаться – выдавало царственную кровь. Келл знал, что ему не под силу изобразить нечто подобное; он уже пытался. Рай бросил шляпу на стол. Келл потеребил поля своей шляпы, подумал и остался в ней – это была его единственная защита от любопытных взглядов.
Келл пригубил вино и, не выказывая интереса к происходящему, присмотрелся к брату. Он до сих пор не понимал, зачем Рай затеял эту дешевую игру с переодеванием. «Роскошь» была заведением для элиты, и ее посетители прекрасно знали принца и его компанию. Они месяцами учили королевский язык, только чтобы добиться высочайшего расположения (хотя Келл знал, что Рай находит это неприятным и ненужным). Но беспокоила его не только одежда. Вроде бы все в принце было на своем месте, и тем не менее…
– Я что, и вправду так красив? – спросил принц, не встречаясь с ним взглядом, пока по залу разлетался смех, похожий на звон колокольчиков.
– Ты же знаешь, что да, – отозвался Келл, разглядывая травяной ковер под ногами.
К их кушетке никто не подходил, только служанка, девушка в белом платье, спросила, не может ли она сделать их вечер еще приятнее. Рай одарил ее улыбкой и попросил принести напитков покрепче и цветов.
Принц развалился на кушетке, раскинув руки на спинке, и обводил помещение блестящими золотистыми глазами. По сравнению с обычным своим поведением он вел себя тише воды, ниже травы, и это было очень подозрительно.
Вернулась служанка с графином рубинового напитка и единственным синим цветком. Рай взял вино и с улыбкой заправил цветок ей за ухо. Келл вздохнул. Принц оставался верен себе.
Рай наполнил бокалы. Келл услышал шепотки, поймал устремленные на него взгляды. Внимание неизбежно переключилось с принца на его спутника. Келла пробрала дрожь, но он усилием воли не опустил головы.
– Если перестанешь хмуриться, станет гораздо веселее, – заметил Рай.
Келл послал ему испепеляющий взгляд.
– Они меня боятся.
– Они тебе поклоняются, – махнул рукой Рай. – Почти все жители этого города считают тебя богом.
От этого слова Келла передернуло. Волшебники-антари редки, так редки, что порой к ним относятся как к божествам, как к избранным.
– А остальные считают меня дьяволом.
Рай подался вперед.
– А ты знаешь, что в Веске жители верят, что это ты сменяешь времена года, повелеваешь приливами и даришь процветание империи?
– Если хочешь польстить моему самолюбию…
– Просто напоминаю, что ты был, есть и будешь единственным в своем роде.
Келл застыл, вспомнив о Холланде. Он говорил себе, что рано или поздно родится еще один антари, но и сам себе не верил. Он и Холланд – двое из исчезающей породы. Такие всегда были редки, но теперь могут исчезнуть совсем. Что, если он – последний?
– Я бы предпочел быть обычным человеком, – нахмурился Келл.
Теперь уже Рай испепелил его взглядом.
– Бедняжка. Хотел бы я знать, что чувствует человек, которого так превозносят.
– Разница в том, что тебя-то любят, – возразил Келл.
– На каждых десятерых, которые любят меня, – Рай обвел рукой огромный зал, – найдется один, который придушил бы меня голыми руками.
Его слова навевали воспоминания. Тени – так называли себя люди, которые шесть лет назад пытались уничтожить Рая, только чтобы напомнить королевской семье: нельзя бросать драгоценные средства на ветер, не обращая внимания на нужды народа. Глядя на «Роскошь», Келл отчасти мог их понять.
– А на каждых десятерых, которые обожествляют тебя, – продолжал Рай, – найдется один, который сжег бы тебя на костре. Когда речь идет о таких, как мы, расклад всегда одинаков.
Келл налил себе вина.
– Жуткое место, – пробормотал он.
– Что ж… – Рай осушил бокал одним длинным глотком и со стуком поставил его на стол. – Можем уйти.
В глазах принца сверкнул такой огонек, что Келл сразу понял, к чему этот маскарад. Рай оделся не для «Роскоши», потому что направлялся не сюда.
– Ты нарочно выбрал это место.
Рай ответил ленивой улыбкой:
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты пришел сюда, потому что знал: мне здесь не понравится и я охотно уйду отсюда куда угодно.
– И что?
– Ты сильно недооценил мою способность переносить страдания.
– Располагайся поудобнее! – Принц поднялся на ноги со своей обычной ленивой грацией. – А я немного пройдусь.
Келл насупился, но остался сидеть. Откинулся с бокалом на спинку дивана, безуспешно пытаясь подражать идеальной небрежности принца.
Его брат без усилий пробирался сквозь толпу, весело улыбаясь, пожимая руки, целуя кого-то в щечку, время от времени с наигранным смехом показывая на свой наряд. И, что бы принц ни говорил, он легко вписывался в здешнюю компанию. Наверно, подумал Келл, так и задумано.
И все-таки ему не нравилось, как остра пожирают глазами принца. Во взмахах женских ресниц было слишком мало тепла и слишком много кокетства. В одобрительных кивках мужчин – мало доброты и много голода. Раз или два Келл поймал на себе взгляды, полные отзвуков того же голода, но ни у кого не хватило смелости подойти к нему. Вот и хорошо. Пусть себе перешептываются, пусть глазеют… Внезапно ему захотелось устроить сцену, посмотреть, как веселье сменится ужасом, когда он покажет им свою истинную мощь.
Келл стиснул бокал и уже хотел встать, как вдруг уловил поблизости обрывок разговора. Он не хотел подслушивать, все вышло само собой. Может быть, магия усиливала слух, а может, дело было в привычке. Неудивительно, когда о тебе столько перешептываются…
– Я мог бы записаться, – сказал какой-то дворянин, откидываясь на гору подушек.
– Брось, – отмахнулась сидевшая рядом дама. – Даже если бы у тебя были нужные навыки – а их нет! – ты все равно опоздал. Списки давно составлены.
– Уже? Так быстро?
Они, как и почти весь город, говорили об Эссен Таш – Игре стихий. Поначалу Келл не обратил на них внимания, потому что остра обычно больше интересуются балами и банкетами, чем состязаниями. И если уж говорят о волшебниках, то примерно так же, как об экзотических зверях.
– Список, конечно, еще не опубликован, – заговорщически продолжала дама, – но у моего брата есть свои каналы…
– И кого из участников мы знаем? – беззаботным тоном спросил еще один.
– Говорят, прошлогодняя победительница Кисмайра снова в деле.
– А что слышно об Эмери?
При этих словах Келл насторожился, пальцы крепче сжали бокал. Ослышался, наверное, подумал он, и в тот же миг дама переспросила:
– Об Алукарде Эмери?
– Да. Я слышал, он снова соревнуется.
У Келла застучало в ушах, вино в бокале чуть не расплескалось.
– Ерунда! – возразил кто-то.
– Не слушай сплетен. Эмери уже года три не появлялся в Лондоне.
– Может быть, – упорствовала дама, – но его имя включено в список. У друга моего брата сестра служит на посылках в Авен Эссен, и она говорила…
Внезапная боль пронзила плечо Келла, он чуть не выронил бокал. Вскинул голову, ища, откуда пришел удар, рука сама потянулась к клинку на плече. И лишь через мгновение он понял, эта боль – не его. Это только отзвук.
Рай.
Где Рай?
Келл вскочил на ноги, опрокинув столик, и обвел взглядом зал. Где же принц? Черные как оникс волосы, синий плащ – ничего этого не было видно. Сердце гулко стучало в груди, Келл хотел громко позвать Рая, так, чтобы слышал весь зал, но удержался. Все взгляды устремились на него – ну и пусть! До них ему дела нет. Единственный во всем этом заведении – во всем городе – дорогой ему человек находится где-то здесь, и ему больно.
Келл, прищурившись, обвел глазами слепяще-яркий зал «Роскоши», изображавший лесную поляну. Над головой сияли солнечные фонари, но вдалеке полуденный свет терялся в темных закоулках. Келл выругался и бросился бегом через поле, не обращая внимания на взгляды гостей.
Боль настигла снова, на сей раз в пояснице. Келл выхватил нож и ринулся в сумрачные заросли, куда проникал только свет звезд. Но единственными, кто попадался ему в дремучей чаще, были обнимающиеся парочки.
Выругавшись, он повернул обратно. Кровь стучала в висках.
Он давно привык на всякий случай носить с собой что-нибудь из вещей Рая. Пришло время призвать на помощь магию крови. Он начал читать заклинание поиска, и вдруг шрам на груди запульсировал – это означало, что принц близко. Келл обернулся и услышал в соседней рощице сдавленный звук – кажется, это стонал Рай. Келл ринулся туда, готовясь к драке, и вдруг застыл от неожиданности.
На мшистом холмике полураздетый принц навис над молоденькой служанкой в белом платье и с синим цветком в волосах. Рай прижимался лицом к ее плечу, и на его голой спине Келл разглядел глубокие, до крови, царапины. Новый отзвук боли вспыхнул на бедре Келла – это девица вонзила в принца свои ноготки.
Келл громко выдохнул, девушка заметила его и вскрикнула. Рай поднял голову, и у него хватило наглости улыбнуться.
– Ублюдок, – выдавил Келл.
– Это твой любовник? – поинтересовалась девушка.
Рай приподнялся, с ленивой грацией растянулся на зеленом мху и пояснил:
– Брат.
– Ступай прочь, – приказал Келл служанке. Та с недовольным видом поправила платье и удалилась. Рай, пошатываясь, поднялся на ноги и стал искать рубашку. – Я думал, на тебя напали!
– В некотором смысле так оно и было… – Рай натянул тунику.
Келл отыскал его плащ, перекинутый через ветку дерева, бросил его принцу и потащил обратно – через лес, через поле, мимо серебряных дверей, в темную ночь. Шли они молча, но, едва «Роскошь» осталась позади, Келл накинулся на брата:
– О чем ты только думал?!
– А что, неужели непонятно?
– Ну и свинья же ты, – покачал головой Келл.
Рай только фыркнул:
– Откуда я мог знать, что она будет так жестока ко мне?
– Убить тебя мало…
– Не сможешь, – развел руками Рай. – Ты же сам об этом позаботился.
И на миг, пока эти слова облачком висели в морозном воздухе, показалось, что принц искренне огорчен. Но потом улыбка снова вернулась на его лицо.
– Пойдем, – сказал он и обнял Келла за плечи. – Что-то мне надоело в «Роскоши». Найдем местечко посимпатичнее.
Закружился легкий снежок, и Рай вздохнул:
– Надеюсь, ты не забыл мою шляпу?
III
– Святые праведники, – выругался Рай. – Неужели во всех Лондонах так же холодно?
– Да, – отозвался Келл. – И даже еще холоднее.
Они уходили все дальше и дальше от жаркого сердца Лондона, углублялись в лабиринт узких улочек. Келл мысленно совместил этот Лондон с другими. Сейчас они приближались бы к Вестминстеру. А вот тут в каменном дворе когда-то стояла статуя Данов.
Рай остановился у дверей таверны. Келл поднял глаза – на дощатой вывеске было написано «Ис Авен Страс».
«Благодатные воды».
Келл тихо выругался. Он был наслышан об этом месте и знал, что им тут делать нечего. Особенно принцу. Лучше, конечно, чем «Три ножа» в самом сердце трущоб-шал, где почти у каждого на руке чернеет клеймо-ограничитель, или «Джек и все», где они хлебнули лиха в свой прошлый загул, но все же репутация у «Вод» была сомнительная.
– Токк, – буркнул Келл по-арнезийски, потому что королевский язык был бы здесь неуместен.
– Что? – невинным тоном переспросил Рай и сдернул с головы Келла шляпу. – Да, это не «Роскошь». И у меня здесь дела. – Он водрузил шляпу на свои кудри.
– Какие еще дела? – возмутился Келл, но принц лишь подмигнул и вошел. Келлу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Внутри пахло морем и элем. Если в «Роскоши» царили простор, свет и яркие краски, то «Воды» состояли из темных уголков и еле тлеющих каминов, столы и кабинки были рассыпаны по помещению, как тела после драки. В воздухе висел густой дым, звучал хриплый смех и пьяные угрозы.
Это место хотя бы не обманывает само себя, подумал Келл. Ни притворства, ни иллюзий. Оно напомнило ему таверны «В двух шагах», или «Заходящее солнце», или «Горелую кость». Одна и та же точка во всех мирах, где Келл вел дела, пока они не стали слишком рискованными. Приторговывал безделушками из дальних миров – тех, куда проникнуть мог только он.
Рай прикрыл полями шляпы золотистые глаза и подошел к стойке. Сделал знак сумрачной тени, маячившей за спиной у бармена, пододвинул к нему листок бумаги и единственный серебряный лиш.
– Для Эссен Таш, – вполголоса сказал принц.
– На кого? – прошелестел призрак.
– Камероу Лосте.
– На победу?
– Нет, – покачал головой Рай. – Только на попадание в девятку.
Призрак осторожно покосился на него, принял пари и удалился в угол.
Келл не верил своим глазам.
– Ты пришел сюда делать ставки? На турнир, который сам же устраиваешь?
Рай сверкнул золотыми глазами:
– Конечно.
– Вряд ли это законно.
– Потому-то мы и здесь.
– Кстати, напомни, почему мы не могли прийти сюда с самого начала.
– Потому что, – Рай жестом подозвал бармена, – когда я уводил тебя из дворца, ты, как обычно, был не в духе и просто из принципа отверг бы любое место, куда я привел бы тебя. Вот я и подготовился.
Бармен, стоявший неподалеку, усердно протирал стакан. Если он и заметил рыжие волосы и черный глаз Келла, то не подал виду.
