Виктория Свободина
Покорность не для меня
Глава 1
На улице стоит удушающая жара. Середина лета. В глазах все плывет, но я держусь, не желая показаться слабой. Вздохнула поглубже горячий воздух и продолжила работать. На стоянке возле банка отмываю от пыли очередное стекло суперкрутого флая.
– Айра, ты все? – пробегая мимо, весело интересуется мой друг Лойки – светловолосый курносый мальчишка с зелеными глазами и озорной улыбкой.
– Да.
– Еще пара флаев и уходим. Так Гебл сказал. Скоро патруль по этой улице может пройти.
– Хорошо, я поняла.
Быстро домываю машину и стираю пот со лба. Несколько монеток приятно тяжелят карман. Зорко осматриваю улицу в поисках новых клиентов. Ни души. Наступило время обеда – самая жара и все попрятались в зданиях. О, повезло! Из-за поворота плавно вылетел хищного вида нереально дорогой красный флай. Богатый клиент – это всегда прекрасно. В предвкушении потираю руки.
Флай остановился прямо у входа в банк. Вообще, машина чистая, только лобовое стекло слегка запылено. Подбегаю к своей будущей добыче. Двери флая с тихим пшиком поднимаются вверх, и сначала оттуда выбирается высокий темноволосый и весьма симпатичный мужчина в дорогом костюме. Владелец машины обходит ее, открывается дверь пассажирского сиденья, и этот наверняка высокопоставленный господин помогает выйти из салона своей даме – девушке в легком белом платье в пол и в шляпе с нереально широкими полями – такая изящная статуэтка, а не девушка.
Поправила кепку так, что теперь козырек смотрит не назад, а вперед. Тыльной стороной ладони протерла лицо и посмотрела на руки – черные от грязи. Представляю, что сейчас на лице за красота. Обтерла руки о широкие зеленые штанины с множеством карманов. До изящества мне сейчас очень далеко. Может, не стоит подходить к этой парочке? Но деньги сейчас очень нужны, поэтому придется рисковать.
– Господин, – пискнула я. – Давайте помою машину.
Мой клиент обернулся. Ожидала, что мне кинут, как обычно, монетку, но… Мужчина внимательно с ног до головы меня осмотрел. Причем не брезгливо, а именно внимательно, и произнес:
– Девушка, я не представляю, как твой опекун или муж позволил тебе работать, да еще таким способом, но предупреждаю: еще раз тебя здесь увижу, и твоему господину придется туго.
В первый момент я жутко испугалась. Я же одета как пацан. Никто раньше не признавал во мне девушку.
– Вы что-то путаете, господин.
– Не надо думать, что я слепой или глупец. Ты – девушка, причем… возможно, красивая. Невероятно, что тебя заставляют работать, еще и на улице, а не холят и лелеят, как нежный цветок.
– Может, это я не хочу, чтобы меня холили и лелеяли, – вдруг дерзко произнесла я. За два года, что я живу в этом городе, мне так надоели самоуверенные самцы, полагающие, что у женщин нет мозга. А данный экземпляр рода человеческого смотрит на меня так снисходительно.
– Глупости. Ты – слабое, не слишком сообразительное существо, созданное для постельных утех и рождения детей. Вот тебе деньги, – в мою сторону с тихим звоном полетела крупная монета, которую я ловко поймала. – Если так хочется, помой флай и подожди меня здесь, я скоро выйду. Пристрою тебя в хорошие руки.
Мой клиент со своей молчаливой спутницей – хотя все время разговора она с явным любопытством прислушивалась к словам господина – поднялся по ступеням и скрылся за массивными дверями банка.
Слабое, не слишком сообразительное существо, созданное для постельных утех и рождения детей. Злорадно хмыкнула. Пусть и не слишком сообразительное. Но разве слабое? Подошла к беззащитному флаю и со всей силы ударила ногой по дверце машины, затем в стекло, разбив его вдребезги. То же самое сотворила и со всеми остальными стеклами, до которых смогла дотянуться моя нога.
– Что ты вытворяешь, Айра?! – ко мне, схватившись за волосы, мчится Лойки, его нагоняет Гебл, подтягиваются и остальные ребята.
Ответить не успеваю. В начале улицы раздаются звуки сирены полицейских флаев. Я и девять парней мигом срываемся с места. В моей душе поселилось мрачное удовлетворение, что я хоть как-то проучила этого лощеного самца. Город огромен, пути богатых и бедных в нем редко сходятся, так что вряд ли мы еще встретимся. Звуки сирен настигают. Я уже задыхаюсь от быстрого бега, жары и пыли. Впереди бежит Гебл, я тащу за руку уставшего и запыхавшегося мелкого Лойки.
Наконец, парень впереди меня резко останавливается, опускается на асфальт и быстро поднимает тяжелую крышку канализационного люка. Гебл так же быстро запрыгивает в канализацию, я, не тратя ни секунды ценного времени, ныряю за ним, утаскивая вслед своего дорогого Лойки. За нами спускаются остальные ребята. Надеюсь, полиция не успела заметить, где мы скрылись. Хотя даже если и заметили, все равно не полезут – подземный город не их территория, тут у них мало власти.
– Фух, успели – радостно произнес Карс – наш карманник. – Ну что, домой?
Бредем по сырым вонючим коридорам. До сих пор с трудом сдерживаю рвотный рефлекс от запаха канализации. Ребята шумно обсуждают мою выходку. Причем большинство одобряет. На ходу подсчитываем выручку. Сегодня я заработала больше всех – благодаря незнакомцу, которому разбила машину – он кинул мне настоящую золотую монету.
– Видать, понравилась ты ему, – сделал вывод Гебл, когда я пересказала всем свой разговор с несостоявшимся клиентом.
– Странные тут все же представления о том, как надо говорить с девушкой, которая понравилась. Да и не понравилась я. Этому аристократу денег девать, видимо, некуда. То, что он мне говорил – пренебрежение и желание показать, насколько он крут, а я глупа и ничтожна.
– Ты не глупая и не ничтожная, – со знанием дела произнес Лойки, взял меня за руку и крепко сжал мою ладонь.
На душе потеплело. Если бы не этот мальчишка, я бы умерла. Именно Лойки первым нашел меня в том месте, что стало кладбищем моему народу, а после помогал остальным меня выхаживать, сидел постоянно рядом с моей койкой, рассказывал сказки, про себя много говорил, про то, как потерял родителей… а еще постоянно просил. Просил не умирать. И я не ушла, хотя живого на тот момент во мне оставалось мало – умер мой народ, умер мой дракон, с которым я была связана гораздо сильнее, чем с матерью, умерла часть моей души, что была магически связана с драконом. И вот, я все-таки жива. Тело выздоровело, хотя условия, в которых меня лечили, этому нисколько не способствовали, а вот душа уже никогда, мне кажется, до конца не восстановится, но она все же жива и горит теплым маленьким огоньком ради одного маленького храброго человечка – Лойки, ставшего якорем для меня, что помог удержаться в новом не слишком приятном мире. Теперь этот мальчишка для меня как брат, и я сделаю все для его благополучия, дав столько заботы и любви, сколько смогу.
Наконец-то дома! Подземная дорога привела нас в детские трущобы. Нижний город давно поделен, у канализации свои хозяева. Бомжи, мутанты, брошенные или сбежавшие дети, прочая шушера, которой не нашлось места наверху. Но что самое интересное, из представительниц слабого пола тут только… я, и то об этом известно только моим спасителям. Женщин в этом мире гораздо меньше, чем мужчин, и за всеми хорошо присматривают, ведь девушка тут по сути вещь, но при этом очень дорогая и ценная вещь, какой бы внешностью и характером она ни обладала. Вещь можно продать, вещь можно выгодно вложить, и дорогими вещами не расбрасываются. Я могла бы быть уже вполне так хорошо пристроена, как и сказал тот хлыщ возле банка, быть чьей-то очередной женой в богатом доме. Меня бы холилили, лелеяли, и проблем бы я не знала до тех пор, пока не надоела бы мужу и тот не перепродал бы меня еще кому-нибудь.
Нет уж, я так не хочу. Воспитана иначе. Мне моя нынешняя грязная полуголодная жизнь милее.
Упала на узкую жёсткую койку и устало подняла глаза к потолку. Там, на поверхности, засушливая жара, а тут холод и сырость. Мои ребята постоянно болеют. У меня сейчас есть мечта – достать где-то много денег, купить большой хороший дом на поверхности для всех своих мальчишек. Вот только денег нет, и еще одна проблема – самому старшему из парней до совершеннолетия еще расти и расти, а собственность можно оформить только на взрослого мужчину.
Раздается стук в железную дверь, которая тут же открывается, и в щель просовывается вихрастая голова Лойки.
– Айра, заниматься будем? – мальчишка более чем смышленый и талантливый техномаг. Учу сейчас Лойки всему, что когда-то сама узнала в школе и на первых курсах академии.
– Конечно. Только, может, на речку сначала сходим? А то чувствую себя грязевым монстром с нижних уровней, – шутливо произнесла я, с трудом отлепляя себя от постели. – Надо бы и белье с собой взять постирать, а то канализационная вода еще более вонючая, чем речная.
– Я тоже свое возьму, – произнес Лойки и шустро взобрался на верхний ярус нашей железной кровати. В каморке мы ютимся вдвоем, и нас все вполне устраивает.
Неспешно бредем с мальчишкой по подземным коридорам и болтаем. Я на память рассказываю своему мелкому другу высшую механомагиматику. То и дело останавливаемся, и я черчу мелком формулы там, где стены достаточно сухие, Лойки активно задает уточняющие вопросы… надолго зависаем над формулами. Мальчик задает иногда такие вопросы, что ставят меня в тупик, ведь помню я уже не все, а у Лойки живой нестандартный ум.
Затемно выходим к речке из широкой горизонтальной трубы, в которой давным-давно сорвана запирающая решетка. Мы за городом. Хорошо. Уже не такая жара. Поднялись вверх по течению, туда, где вода почище, искупались и помылись в мелкой речушке прямо в одежде. Сделав все дела, легли на берегу обсыхать. Наши с мальчиком головы соприкасаются, мы любуемся темнеющим небом и мечтаем.
– А дом большой будет?
– Очень. Этажей пять, не меньше. Со своей территорией, садом и огородом.
– И животных заведем? Чтобы свое мясо и молоко, – Лойки не по годам практичен, даже когда мы мечтаем.
– Обязательно. И еще я найду и оплачу тебе лучших учителей.
– Здорово!
– Только деньги достать осталось.
– Ты уверена, что хочешь это сделать? Если нас поймают, никому мало не покажется.
– Я должна забрать свое. Вслух объявить, что я наследница всех банковских филиалов Донгер нельзя – на них наложила руку это семейка предателей Леманов. Даже если и узнают, что я тоже выжила, в лучшем случае дадут опекуна – Дойлера Лемана, и наследства я точно уже никогда не увижу, еще и попаду в полную зависимость от этого подлого тухлого яйца кабукра.
– Не ругайся, – поморщился Лойки. – Нахваталась ты у Гебла этих фразочек.
– В кого ты такой хороший и правильный, а?
– Сам не знаю.
– Ладно, отвлеклись. Универсальные ключи и коды от банковских систем хранения теперь знаю только я. Дойлеры вряд ли поменяли коды, поскольку не имеют представления об этом семейном секрете. Главная трудность – это живая охрана банка. Могут и не испугаться подростков в масках и с оружием, полезут на рожон, а крови не хочется ни с чьей стороны. Поэтому все нужно продумать до малейшей детали.
– Надо больше техники, – со знанием дела произнес Лойки. – Только на нее денег нет. Того, что мы с тобой собрали из найденного на свалке мусора, недостаточно.
– Знаю. Надеюсь, завтра удастся подзаработать на танцах.
– Это тоже очень рискованно. Поймать тебя могут. Представляешь, что будет, когда все увидят девушку, танцующую прямо на улице.
– Рисковать надо, сам знаешь. Жить в канализации нельзя. Будут деньги, и на них купим все – дом, свободу, независимость.
Лойки печально вздохнул, нашел мою руку и крепко сжал.
– Кушать хочу. У меня живот к спине прилип.
– Я тоже. Пойдем. Мы уже достаточно обсохли. Может, наши товарищи оставили нам что-нибудь перекусить, иначе придется ловить и жарить крыс.
– Фу-у-у.
Глава 2
И вот, уже на следующее утро я с волнением выхожу на “сцену” – крышу невысокого одноэтажного здания на одной из нецентральных площадей города. На мне непозволительно мало одежды. На улицах женщины всегда обязаны быть одеты максимально закрыто, с прикрытыми руками, ногами и волосами – и это в такую-то жару. У меня же волосы распущены и ничем не прикрыты, свободно падают на голые плечи. Волосы – моя гордость: длиной чуть ниже лопаток, гладкие, иссиня-черные, блестящие. На меня уже оглядываются случайные прохожие и тут же останавливаются, раскрыв рот. Нервно тереблю многочисленные звенящие оловянные браслеты на руках и затем расправляю красную длинную широкую юбку с разрезом до бедра на боку. На мне, кроме белья, только эта юбка, красный топик и удобные мягкие сандали без каблука. Живот соблазнительно оголен.
Громко заиграла музыка – это ребята включили мелофон. Поначалу очень нерешительно начинаю танцевать. Даже в моем родном мире то, что я собираюсь показать публике, считается… приватным танцем. Это танец для мужа, для любовника, для публичного дома. На моей погибшей родине девушек с детства учат подобным танцам – учат пластике и, в будущем, для хороших отношений с любимым мужчиной.
Я люблю танцевать, но не думала, что придется делать это ради заработка и на потеху множества глаз – в основном мужских, жадных, раздевающих. В моем новом неприветливом доме мужчин, насколько мне известно, подобными танцами не балуют – девочек ничему подобному тут не учат, это не принято, считается чем-то постыдным и сложным для женского ума.
Постепенно мои движения становятся всё более свободными и плавными. Я люблю танцевать, и уже не важно, перед кем я это делаю. Растворяясь в музыке и танце, можно на короткое время забыть о боли, горе, выжженой душе.
Зажигательно танцую на плоской крыше дома, балансирую на самом краю – узком уступе крыши – и ловлю на себе восхищенные мужские взгляды. За мной жадно наблюдают все прохожие. Очень быстро начинает собираться нереально огромная толпа. Мои мальчики внизу не теряют времени – кто-то собирает в шляпы деньги от зрителей, кто-то контролирует обстановку, чтобы вовремя сообщить о приближении полиции, а кто-то чистит карманы – в тесноте и давке делать это очень удобно.
Улыбка озаряет мое лицо, я заигрываю с толпой, флиртую, танцую так зажигательно, что у мужчин вполне реально начинают течь слюни и выкатываться глаза из орбит. Мне весело. Вновь чувствую себя живой, молодой, полной сил. Делаю сальто прямо на узком карнизе. Толпа испуганно охает, а потом взрывается громкими овациями. Новая мелодия еще более зажигательная, чем первая. Мужчины безумствуют и восторженно орут, мои ноги уже горят несмотря на наличие обуви – кажется, своими активными танцами я истерла тонкую подошву до дыр.
Третья мелодия… и звук сирен. Кто-то вызвал полицию, но флаи сотрудников правопорядка не могут пробиться к площади – мешают столпившиеся люди. Наш смотрящий дает знак сворачивать представление. Останавливаюсь, делаю последнее кокетливое па, поклон, воздушный поцелуй своим благодарным зрителям… игриво подмигиваю – мужчины в диком восторге. Не балованные они здесь подобными представлениями.
Все, пора уходить. Обвожу на прощание толпу взглядом, проверяя, все ли мальчишки успели убраться подальше, и замечаю, как на меня прямо смотрит тот… напыщенный самоуверенный господин, которому я вчера разбила машину. Этого мужчину я не смогла бы не увидеть, поскольку его взгляд буквально обжигает меня. Я словно кожей чувствую направленное на меня внимание аристократа.
Ой-ой. Пустилась бежать наутек, не раздумывая ни секунды. Он меня узнал, я поняла это по многообещающему взгляду мужчины. Попадусь в руки этого поклонника традиций, и мне конец. Сразу узнаю на деле, каково это – служить мужчине в постели и быть продолжательницей рода человеческого.
Стремительно открываю люк в крыше, спрыгиваю вниз, не особо заботясь о том, чтобы держаться за лестницу.
– Быстрее, быстрее! – все ребята уже внутри и открыли второй широкий квадратный люк в полу. Этот дом мы выбрали не случайно: его большой плюс – это наличие прохода прямо в канализационный отсек.
Дом – это скорее большая техническая будка с магинвентарем, и чтобы ничего не украли, он оборудован железной дверью и стальными ставнями. В дверь сейчас, кстати, кто-то активно ломится. Не теряя времени, все попрыгали в канализацию и навесили на люк замок изнутри.
– Бежим!
Мы с мальчишками, весело хохоча, ломанулись по грязному проходу. Я, наверное, выгляжу очень экзотично – бегущая по канализации среди подростков девушка в открытом красном летящем платье, звенящая многочисленными браслетами на руках и ногах.
– Ну что, будем повторять выступление на следующей неделе? – когда мы убежали достаточно далеко и перешли на шаг, поинтересовался у меня Гебл. – За один этот день мы заработали столько, сколько раньше и за месяц не получалось выручить. Я еще не подсчитывал деньги, но даже примерно там очень много. Твои зрители вообще обо всём забыли и были очень щедры.
– В принципе можно, только уже в другом месте, и нужно тщательно продумать несколько путей отступления. Видела там на площади того аристократа, которому разбила машину. Кажется, он меня узнал и затаил обиду.
– Да ты что? Тогда, может, и не стоит больше выступать.
– Стоит. Нам с Лойки надо закупить на черном рынке много магтехники для готовящейся операции по восстановлению справедливости. Если не выступать, то мы и за десять лет на оборудование и инвентарь не накопим.
Всю неделю город гудел, словно потревоженный улей. Я отсиживалась под землей вместе с мальчишками, но, как рассказывают некоторые смельчаки, выбиравшиеся на поверхность, все улицы патрулируют очень серьезно. Нарядов полиции стало в разы больше. Люди в форме прочесывают каждый закоулок. Я, честно говоря, удивилась такой активности. Такое ощущение, словно я очень опасная преступница, а не станцевавшая на улице девушка. Наверняка кого-то из богатых зрителей так впечатлили мои танцы, что теперь они не жалеют денег на розыски. У меня даже есть идеи, кто именно из этих зрителей меня так активно ищет.
Парни приносили газеты – везде на первых страницах вместо политических новостей мое улыбающиеся лицо – кто-то сделал мое фото во время танца. Я теперь главная новость не только дня, но и недели. В газетах сначала заливались восторгом по поводу моего выступления, потом подняли головы моралисты с идеей наказать развратницу, а последние дни газеты истерят по поводу того, что меня все еще не нашли, или нашли, но никому не говорят. За мою поимку предлагают солидное вознаграждение. Цифра такая, что мне самой захотелось себя найти.
Выходить на поверхность теперь очень страшно, но скоро новое выступление. К нему я готовлюсь куда как тщательнее. Появились деньги, на них я прикупила себе новое, расшитое бисером платье золотого цвета с белыми вставками ткани на корсете и рукавах. Это платье тоже очень открытое, но все же чуть приличнее – белые рукава летящие, прозрачные и до локтя. Корсет тоже получается полупрозрачным. В комплект к платью идет полоска такой же белой ткани, которой можно закрыть нижнюю часть лица. Конечно, лицо свое я уже и так засветила, но все же. Надо было в первый раз надевать маску, но вот не подумала об этом. Завязала волосы в высокий хвост. Вроде бы хорошо смотрюсь, зеркала нет, но мальчики сказали, что выгляжу великолепно.
В этот раз помимо музыки у меня будет светомагическое представление – мы купили прибор для управления цветом окружающего света – это нужно для будущего ограбления банка, но сгодится и для танцев.
Очень волнуюсь. Сегодня я опять танцую на крыше, забравшись еще выше. И на этот раз не утром, а вечером, в лучах заходящего солнца, которое потом сменит светомагия. С высоты второго этажа оглядываю площадь. Меня пока еще не замечают. Это уже другая площадь, затерявшаяся между улочек большого города, но достаточно просторная. Заиграла зажигательная музыка, люди стали останавливаться и оглядываться. Стали замечать меня. Многие радостно вскрикивают и машут мне рукой. Даже женщины. Помахала в ответ. Удивительно, но встречают и принимают меня очень хорошо, несмотря на скандал, раздутый газетами. Помахала еще раз людям внизу в ответ, поклонилась и начала свой рискованный во всех смыслах танец на краю крыши.
Сегодня я не столько соблазняю, сколько зажигаю зрителей, предлагая повеселиться вместе со мной. Одобрительные крики и свистки заглушают музыку, и мои ребята делают громче. Старый город, смешавший в себе множество стилей и культур, кажется, и сам наблюдает за мной глазницами тысяч окон. Пожалуй, закат – лучшее время для города, именно в лучах заходящего солнца я могу назвать его очаровательным.
Темнеет. Включается магическая подсветка. Танцую уже под четвертую композицию. Народу прибывает все больше. Внизу творится что-то невероятное. Мои танцы пытаются повторять и запоминать молоденькие девушки, к которым из-за этого сразу подходят пообщаться представители противоположного пола. Танцуют даже мужчины и получают явное удовольствие. Полиции нет – сейчас нереально пробиться на площадь. Светомагия окрашивает площадь в разные цвета. Люди высовываются из окон и что-то орут. Беспредел полный. Хохочу и продолжаю танцевать, словно в последний раз, еще больше заводя толпу. Ни за что бы не подумала, что мои танцы так могут всех раззадорить.
Где-то через полчаса я поняла, что устала нереально. А ведь мне еще сбежать с крыши как-то надо. Еще и кто-то, похоже, ломится в закрытый люк на крыше, даже сквозь музыку мне стали слышны удары. Либо поклонники, либо полиция все же добралась. Я подала сигнал своим. Музыка и световое представление не прекращаются, а я тем временем бегу к углу дома, куда из окна первого этажа соседнего здания Гебл только что запустил из полубоевого артефакта специальный болт с железной веревкой. Хватаю с края толстый гибкий жгут, наматываю на руку, затем перекидываю его через канат, ловлю второй конец и под испуганные крики прыгаю вниз и быстро съезжаю прямо в объятия Гебла. Уже хорошо знакомая команда от паренька:
– Бежим! – и мы срываемся на бег. Гебл крепко держит меня за руку. Вдвоем мы сбегаем в подвал, где тоже есть люк для слива отходов в канализацию, и вдвоем прыгаем в открытое отверстие. Мы успели! Торопливо закрываем люк и уходим. Теперь остается только переживать и думать, выберутся ли остальные наши товарищи с площади – в этот раз мы решили все уходить разными путями.
Представляю, какой будет завтра скандал в средствах массовой информации.
