bannerbannerbanner
Зов сердца

Villa Orient
Зов сердца

Полная версия

Глава 4

Дела шли своим чередом, строительство продвигалось, стены крепко стояли на фундаменте, а на голову в каске ничего не упало. Стены покрасили и даже светодиодное освещение повесили. Это первый объект, который я начал строить ещё 5 лет назад. Прораб показал мне фотографии пятилетней давности, где только фундамент заложили, и я неожиданно понял, что для меня это было как вчера. Моя спокойная жизнь пролетела как один день.

Никто не связался со мной за целый день, никаких других подозрительных писем и сообщений не пришло. Я даже ещё раз проверил информацию об «Икс Холдинг». Такая компания существовала.

В последнее время корпоративный мир захлестнула волна объединений, слияний и поглощений. Объединяются все: автомобилестроители, связисты, энергетики, компьютерщики, финансисты. Все теряют позиции, рынки, клиентов, поставщиков, а вместе у них повышаются шансы на прибыль. «Икс Холдинг» последовательно присоединил и получил контроль над десятком компаний. Основная цель такого холдинга – завоевание новых секторов рынка. И это ему удалось. Сейчас холдинг занимал пятое место в мире по объемам производства и продаж.

Какое предложение мне могла сделать такая крупная компания и ради какого взаимовыгодного сотрудничества?

Время близилось к вечеру, и я поехал домой. Я уходил так, как будто никогда сюда не вернусь. Теперь неизвестно, как дела пойдут дальше и где придётся оказаться. Следы после меня должны быть чистыми. С одной стороны, нельзя вызывать подозрений, с другой, всё должно быть готово к экстренному отходу. Удивительно, как былые навыки, которые я тщательно хоронил на дне подсознания, всплывали сейчас так, как будто и не было никакого перерыва в тихой гавани.

Я загнал машину в гараж, но Олиной машины не было ни там, ни на подъездной дороге. Я ускорил шаг, заходя в дом. Элли с Марком играли в гостиной.

– Привет, Элли. Хельга ещё не приехала?

– Нет.

Я достал телефон и сразу сел за компьютер. Гудки шли, но ответа не было. Трекинг показывал, что телефон на дороге между городом и нашим домом, но он не двигался. Я судорожно вспоминал, что там есть, и понял, что как раз на этом участке нет камер. Я опять сел в машину и поехал, но чутьё подсказывало мне, что уже поздно, очень поздно. Я потерял хватку и упустил возможность.

Я методично обыскал местность на обочине с обеих сторон, нашёл чуть прикопанный телефон. Те, кто забрали Олю, не очень-то позаботились, чтобы спрятать его, специально оставили почти на самом видном месте. Это значит, что Оля жива. Её забрали, оставив мне предупреждение, но по крайней мере это не труп.

Ужас больно колол сердце. Я опять был в ситуации, когда моя любимая подвергалась опасности, но теперь я даже не знал, кто мне угрожает. В прошлый раз всё было по-другому. Я был другим. Мы были другими. Подготовленными, закалёнными, жестокими, готовыми бороться. Я хорошо изучил Зверя, знал его методы и убежища. Мог его выследить, но текущий противник был мне неизвестен. От этого становилось особенно страшно.

Женщин не похищают просто так. Это изощрённый способ воздействия. Через насилие над женщиной могут причинить самую сильную боль и получить самый нужный результат. С детьми ещё хуже. Но по крайней мере, они пока не тронули Марка. По плану я должен был взять Марка сам и скрыться с ним. Такой план мы с Олей обсуждали не раз. Любой из нас, кто останется в похожей ситуации, должен был так поступить. Мы всегда думали, что это будет Оля, а не я. Но я не могу бежать. Сейчас я не могу её оставить. На меня ещё не вышли с требованиями, и я даже не знаю, у кого Оля. Я не могу её бросить. Я её единственная надежда, кроме меня никто не станет её искать и не вытащит.

У нас были самые гармоничные отношения, какие только возможны, потому что мы оба получили второй шанс. Сколько раз нужно разбить сердце, чтобы начать ценить то, что имеем, пока найдём баланс?

В первый раз любовь нашла нас, когда мы были подростками, идеализировали себя и друг друга. Мне тогда казалось, что у наших отношений сказочное будущее как у принцессы и нищего. Но сложная реальность не позволила нам быть вместе, развела нас как в море корабли, разбила мечты. Мы прошли множество испытаний в одиночестве.

Потом у нас наступила стадия побега от первой любви. Оля съехала от отца, ушла в учёбу, уехала заграницу. А я завяз в криминале, пытался забыться в объятия других, хотя всегда выбирал женщин, похожих на Олю. Я был эгоистом, пользовался чувствами других, но ничего не отдавал сам, потому что для меня это всё было временным.

И только, когда я, казало бы, отчаялся полюбить, у нас с Олей появился второй шанс. Рядом с ней моё сердце обрело тихую гавань. Мы с ней всегда знаем, где наша идеальная точка баланса. Мы можем быть честными друг с другом. Мы знаем, что такое настоящие человеческие отношения. Говорят, что люди не меняются и, наверное, это так и есть, но мы с Олей изменились друг для друга, претерпели серьёзные трансформации личности ради наших самых крепких и искренних отношений.

Мы стали лучшей версией себя, чтобы быть лучшими друг для друга, потому что мы счастливы и полностью принимаем себя.

Наше счастье не может закончится сейчас.

Глава 5

Я много думала о том, что управление своей жизнью это лишь иллюзия. Мне казалось, что я строю свою собственную жизнь, далёкую от грехов отца. Но оказалось, что в результате я построила музей, в который приходила полюбоваться хрупкими экспонатами, показывала их другим, тешила самолюбие. Вот посмотрите, какая я молодец, строю свою жизнь, я не такая. Но музей не дом, здесь нельзя жить, интересными и редкими вещами нельзя пользоваться, их даже трогать нельзя. Они не вписываются в интерьер, их польза сомнительна. Такая фрустрация рано или поздно привела к конфликту, который вскрылся, когда отец умер. Это очень больно и драматично, но конфликт запустила смерть матери, а закончила смерть отца.

Тогда я отказалась от пассивности и внутренних запретов и начала жить, действуя в согласии со своим родом, со своей кровью. Немногие из нас могут возобновить связь со своими глубинными желаниями и прочертить заново свой жизненный путь, ведь курс взят на индивидуальность: если вам не нравится – не терпите, если отношения для вас кажутся токсичными – разрывайте. Не работайте над собой, над отношениями, не пытайтесь разобраться, забудьте о компромиссах, ваши желания – единственное, что имеет значение, вас должны принимать такими. Я не говорю о насилии, с которым невозможно мириться, я говорю лишь о принятии себя, своего происхождения, людей, которые мне подходят. Они не идеальные, как и я сама, но они идеальные для меня, для наших отношений.

Основополагатель экзистенциализма Мартин Хайдеггер, говорил, что личность человека определяется окружающими людьми и внешними обстоятельствами, «он заброшен в них и не имеет возможности менять все и вся по собственному желанию». А если и меняет, то всё равно оставляет себе ключи, чтобы вернуться к ним.

Многие так и остаются в конформистском состоянии «нерешительного существования», то есть никогда не задумываются о том, кто строит их судьбу, для чего они пришли в этот мир, они не стремятся ничего изменить, даже когда их жизнь им совсем не нравится. Они живут по правилам внешнего мира, ненавидят его и себя, но ничего не делают, купаются в чувстве собственной ничтожности и уходящего времени. Я тоже была такой. И единственным выходом для себя я видела заботу о собственном ограниченном мире. Но чтобы реализовать свои возможности, в первую очередь нужно принять свою природу, осознать себя.

Я прошла долгий путь от принятия вызова смерти, решения начать жить так, как сама для себя посчитала правильным. Я перестала зависеть и жаловаться. Но в итоге всё равно вернулась к тому, откуда всё началось – в семейный бизнес, в дела отца, которые закончила почти ценой собственной жизни. Но я поставила там точку, приняла себя и поняла, что могу вернуться. Не хочу, но могу. Это моя природа. И принятие этого делает мою жизнь легче, а ежедневные радости приятнее.

Я ничего не изменила, ничего не бросила, не начала с нуля, не разорвала отношения. Наоборот, я вернулась в отцовский дом, взяла его наследство, вернула любимого человека из того прошлого и продолжила жить дальше. И этот багаж больше не чемодан без ручки, я упаковала его в новый и разделила ношу. Я осталась со своей семьей, со своим наследством, в своей профессии, но уже по собственному выбору, проделав большую духовную работу. Свою ли жизнь я живу? Для этого я пришла в этот мир? И теперь я совершенно точно могу ответить: «Да».

А ещё я приняла смерть. Я понимаю, что жизнь конечна. Я стала разделять философию экзистенциализма. Я забочусь о собственном мире. Я реализую свои возможности, пусть даже эти возможности не во всем зависят от меня и когда-то просто закончатся, а я этого даже не пойму. И эта моя жизнь.

Но сейчас я совершенно чётко осознавала, что всё заканчивается, но я ещё жива, я всё понимаю. Это как анестезия, которая подействовала лишь частично, отключая голос и двигательные реакции, но оставляя полное ощущение боли от острого режущего скальпеля. Я всё понимаю, но не могу ничего сделать. И это чувство беспомощности гораздо хуже, чем всё, что было со мной раньше.

День прошёл, как мы с Дэном и договаривались. Я сделала всё по плану, оставила планы надолго вперёд, улыбнулась Дагу на прощание. Хотя мне кажется, что он гораздо проницательнее, чем кажется, и что-то подозревает. По крайне мере, он всегда очень точно чувствует моё настроение и подстраивается. И поехала.

Дэн не станет поднимать кипишь без причины. Со стороны кажется, что он действует ситуативно, но он подмечает мельчайшие детали, которые складываются для него в целую картину, и он проводит тонкий расчёт так, что никому это не видно и не понятно. Но он никогда ничего не делает случайно, он уже проанализировал ситуацию, возможно, молниеносно, а если он думал об этом всю ночь, то точно знает, что делает. Ему нужно верить. И я всецело ему доверяю. Он был прав в том, что нам нужно бежать, но это делать нужно было ещё утром, поэтому он был так напряжён. А теперь поздно. Слишком поздно.

 

Я еду медленно по знакомой дороге, вдалеке мне навстречу двигается другая машина, которая, почти поравнявшись со мной резко разворачивается, перегораживая неширокую двухполюсную дорогу. Я не успеваю среагировать. Нужно съезжать на обочину и жать на газ, объезжая, но я вместо этого судорожно бью по тормозам.

Я даже не зажмурилась, наоборот, я смотрю широко распахнутыми глазами, как из машины выходит мужчина. Он в обычной одежде – джинсы и футболка, ничем не примечательной внешности, просто парень лет тридцати. Он подходит к моей машине и стучит в окно, одними губами говоря: «Открывай». Двери заблокированы изнутри и окна подняты. У него даже оружия в руках нет. У меня кстати тоже. На Кипре никто не вооружён, им не нужен закон о гражданском оружии. У них очень низкий уровень преступности, почти нет шансов, что вас ограбят ночью на улице. Но этот парень – угроза. Если я не открою сама, то они всё равно вскроют машину, я это уже видела в действии. Он просто поворачивается в сторону своей машины и кивает. Я нервно хватаю телефон, но сигнала нет, звонки не проходят, сообщения не отправляются, даже экстренные. Они одновременно глушат сеть. Мои руки нервно трясутся, почти незаметно, и потеют. Я бледнею, вся кровь разом отливает от лица и бешено стучит в груди. И через пару долгих минут замки щёлкают, а он мягко и даже как-то лениво открывает дверь с моей стороны.

– Выйдешь сама?

Это вроде бы вопрос, но риторический. Он задаёт его на чистом русском, но это как раз неудивительно, Лимасол – самый русский город, русская речь здесь звучит даже чаще кипрской, но от этого мне очень страшно. Криминал везде одинаково опасный, но он вдвойне страшнее, когда знаешь о нём не понаслышке. И потом, со мной должны говорить именно так.

У меня нет выбора. В противном случае он применит силу и выволочит меня сам. Иногда мне очень обидно, что я женщина. Нужно было родиться мужиком, тем более с моим отцом сыну было бы гораздо проще. Мне нечем его удивить. Даже если применю приёмы ближнего боя, то он скорее всего в лучшей форме, чем я, да я никогда и не была гением рукопашки, так только, отрабатывала нормативы.

Поэтому я вылезла из машины, он немного отступил. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что мне надо лезть в фургон, который для меня услужливо открыли. У меня нет оружия, нет сил, бесполезно кричать на пустой дороге и ждать помощи тоже. Здесь мало кто ездит, место тихое и уединённое, дома стоят вдоль берега, и их не видно с дороги, камер нет. Телефон он почти сразу вытащил из моих дрожащих рук, и я тоже не стала сопротивляться. Средство связи мне точно не оставят.

Меня уже похищали, держали в запертой комнате, пытались изнасиловать и убить. И всё могло кончиться очень плохо. Но у меня появился второй шанс. Я каждый раз была за это благодарна, но видимо рок так не работает. У него есть срок действия. И если мне суждено умереть от рук похитителей, то так и будет.

Если бы они хотели меня просто убить, тот уже пристрелили бы. Но я нужна им живой. Пока. Наверняка, они будут запугивать и шантажировать Дэна. Я только надеюсь, что он уже знает, что нужно делать и вытащит меня, пока не стало слишком поздно. Но моя жизнь конечна, и его тоже. Я это приняла вместе со вторым шансом. Я так и не научилась молиться, но я теперь умею принимать ситуацию.

Многие сейчас подумают, что нужно бороться до последнего, бежать, даже в клетке драться. Я боролась, и поэтому я знаю, когда лучше смириться. Если я сейчас побегу или начну сопротивляться, то дам им повод применить силу, чем только развеселю и раззадорю. Люди, совершающие насилие, пришедшие похитить, готовы к этому, ждут реакции. А я знаю, как бьют мужчины – сильно, с оттяжкой, чтобы остальной мир померк, и остались только боль и унижение.

Поэтому я молча пошла в машину, садясь на скамейку в фургоне. За закрывающейся дверью я видела, как мою машину заводит другой мужик. Её тоже уберут с дороги, чтобы не оставлять следов. Парень достал шприц и примерился, но теперь я подняла руку в останавливающем жесте.

– Только не в шею.

В шею больно и неприятно, а мышцы есть и в других местах, чтобы не травмировать нежное место.

– Да это и не к чему. Я не буду сопротивляться. Посижу тихо как мышка.

Парень улыбнулся. Я знаю, что иногда бываю забавной.

– Мне сказали, что ты не будешь истерить, но сидеть тихо придётся долго, поэтому лучше тебе поспать.

– Кто сказал, что я не буду истерить?

Парень лишь усмехнулся. Привет из России, из моего прошлого, только там знают, какая я. Надеюсь, что Дэн знает больше меня и будет сопротивляться.

Я протянула руку, в которую воткнулась тонкая игла. Не люблю уколы, поэтому сама всегда делаю их аккуратно, и надеюсь, что со мной поступят так же. Парень не зверствовал. Я откинула голову назад и скоро отключилась.

Глава 6

Двое суток тишины. Никаких вестей, сообщений, требований, угроз, просьб. Ничего.

Двое суток без сна и покоя я поднимал свои связи и мониторил обстановку.

Даже в полицию сообщил. Теперь только Интерпол не знал, что Оля пропала. А может, и знает.

Утром третьего дня после исчезновения Оли Икс-Холдинг назначили мне встречу через своего представителя. И я приехал в ресторан ровно в назначенный час. На такие встречи нельзя прибывать заранее, это признак высокой заинтересованности, который можно использовать как дополнительный рычаг давления. И опаздывать тоже нельзя, это акт пренебрежения, который вызовет лишние и ненужные обиды, что в моём мире обязательно припомнят и смоют кровью.

За столиком меня уже ждал мужчина. Он встал из-за стола, чтобы пожать мне руку. Жест расположения, который не всегда означает дружелюбие. Он был высоким, почти одного со мной роста, худощавым с печатью многовекового благородства на лице, которую можно получить только по наследству. По внешнему виду он был похож на англичанина – светловолосый, долговязый, с бледной кожей, созданной в тумане и под дождливыми тучами, которой противопоказано солнце. У него была тонкая бородка, подстриженная по моде столетней давности, и серые почти бесцветные глаза, в которых был многовековой лёд. Дорогой чёрный костюм, очевидно, подгоняли по фигуре. А заколку для серого шёлкового галстука с голубой жемчужной видимо передавали из поколение в поколение. Его белая рубашка была тоже не просто белой, а с жемчужным отливом. Что за цирк для простого русского беспризорника?

– Прошу вас, господин Дитрих, – он указал мне на стул напротив.

Я расстегнул пуговицу пиджака и сел за стол.

– Чем обязан, мистер Винсон?

– Вы деловой человек, господин Дитрих. И меня радует ваш подход к бизнесу. Признаться, наша компания впечатлена вашими способностями в финансовой сфере. Мы наслышаны о вашем бизнесе в России. Мне особенно приглянулся ваш опыт и то, как вы ведёте дела. Я лично рекомендовал ваши услуги.

Надеюсь, для таких как он в аду существует отдельный котёл.

– Благодарю за оказанное доверие, но я не предлагал вашей компании свои услуги и не представляю, чем могу помочь крупному холдингу.

– О, вы ещё и скромный! Позвольте, я вам объясню? – И, не дожидаясь ответа, продолжил. – Мы в прошлом году начали заниматься производством стали. Несколько компаний нашего холдинга теперь находится на вашей Родине. Бизнес там имеет свои особенности, о которых вы отлично осведомлены. Нам нужен грамотный и опытный финансовый директор, который поможет максимально выгодно выводить доходы от производства.

И тут мне вспомнилась фраза, сказанная одним президентом футбольного клуба. Звучала она примерно так: «В чём разница – руководитель металлургического завода или футбольного клуба? Её нет! Собери правильный коллектив, найди людям работу, а тебя самого работа всегда найдёт». То есть вы понимаете? Президент футбольного клуба, который забивает целых три раза в год учит, как управлять производством. Ну а что, разницы-то никакой!

Передо мной сидел один из таких представителей топ-менеджмента, которому деньги достались по наследству, и даже если бы он сам их награбил тяжёлым управленческим трудом, не суть важно, сейчас будет рассказывать мне, что такое успех и как к нему прийти обычному беспризорнику. Вслух я сказал:

– У меня нет Родины. Как вы уже знаете, моя семья не вернулась на землю обетованную. Мы так и остались изгнанниками, чужими в Германии, скитальцами без Родины.

– Напротив, мистер Дитрих. Ваша Родина вполне однозначна, о чём я отлично знаю. Вы не имеет никаких близких корней в Израиле и тем более в Германии. Нет их и в России, но вы родом именно оттуда.

Попытка не пытка. Они знают, кто я. Но на другое я и не надеялся.

Иными словами, на моей Родине они столкнулись с чёрным налом и взятками, которые не могут отразить в финансовой отчётности так, чтобы безболезненно выводить активы. Западным компаниям именно поэтому сложно работать на российском рынке. Они никогда не объяснят родной налоговой, откуда деньги и по какой статье списать многочисленные взятки. Им нужен человек, который распишется за чёрный нал и при этом им насрать, если ему на хвост присядут органы.

Ну то есть, предложение из серии: «Требуется молодой человек от 20 до 35 с 10:30 до 18:00, в пятницу до 16:45, оплата 990 рэ + 100 рэ на проезд. Надо отмывать деньги, выражать заинтересованность, хлопать в ладоши на совещаниях и поддерживать экспертов. Требования: быть активным, ответственным, стрессоустойчивым, иметь связи в криминальной среде, отношения на «короткой ноге» с районным смотрящим приветствуются». И ведь дело не в том, что я далеко пойду, а в том, что уже, похоже, пришёл. Не знаю только, когда успел поучаствовать в конкурсе соискателей. Не иначе, как меня по блату предложили.

Им нужен козёл отпущения, который с одной стороны поможет им, а с другой, может позаботиться о себе сам. Бывший криминальный авторитет с белым бизнесом в настоящем для них хороший вариант. Тем более, авторитет, который сумел наладить бизнес заграницей и не потерял навыки отмывания денег. Проблема была в том, что я нужен им, но они не нужны мне, поэтому похищение Ольги – это их страховка от моего отказа.

– Думаю, вы уже всё решили и не примите отказа.

Он усмехнулся.

– Я был уверен, что вы не откажетесь, господин Дитрих.

– Не хочу вас разочаровывать, мистер Винсон. Вы оказываете мне огромное доверие. Но я всё же хотел бы знать, где моя жена.

– Ищите там, где розовый песок почти порох, где серебряные шпили средневекового города одинаково отражают и дневной и лунный свет, в стране, где янтарь ценится дороже бриллиантов.

Пока он говорил внутри меня всё переворачивалось, и мне стоило огромных усилии сдерживать свой порыв вытащить этого старикана из-за стола за грудки дорогого костюма и воткнуть ему в глаз заколку с голубой жемчужиной. Заодно посмотреть, как алая кровь брызнет и растечётся по жемчужного цвета рубашке.

– И всё же, мистер Винсон.

– О, не беспокойтесь о ней. Она в полной безопасности, – он положил на стол две фотографии.

На одной из них Оля заходила в супермаркет. На ней была лёгкая юбка и пиджак, на глазах – тёмные очки. Волосы и причёска такие, какими я их помню в последнее утро. На другой фотографии она выходит из того же супермаркета с пакетами. Выходит так, как будто просто вышла из дома за продуктами, расслабленной походкой в простой одежде. Её снимали скрыто, чтобы она не заметила – со стороны, она не смотрит в камеру и просто двигается как обычно, идёт по своим делам. Это сеть супермаркетов, которые есть по всей Европе. Она может быть, где угодно, в любом европейском городе. Что всё это, блять, значит?

– Я бы хотел с ней поговорить.

– Боюсь, что это невозможно.

– Если я буду настаивать?

– Это не приведёт к конструктивным результатам. Вы можете видеть, что Ольга жива и чувствует себя превосходно. Если вы будете настаивать или выдвигать свои условия, то Ольга может оказаться в сыром подвале, прикованной наручниками, а вы получите не фотографии, а целое хоум-видео. Какой вид порнографии вы предпочитаете, господин Дитрих? Оральный секс, анальный секс, двойная пенетрация, групповой секс?

– Ничего из этого.

Он мог этого не говорить, но ему доставляло удовольствие произносить такие слова и наблюдать за реакцией. У человека, которому доверили меня уговорить, жестокость должны быть вторым именем. Моя ярость уже улеглась, и сейчас я был именно тем хладнокровным и расчётливым монстром, каким уезжал из России. Внешне я был холоден и спокоен, но при любом удобном случае я лично достану самый острый нож из моих прежних запасов и с удовольствием порежу этого ублюдка на тонкие кусочки, поджарю и скормлю его потомкам, если они у него есть. Жажда мести удержит меня от поспешных и горячих поступков сейчас, но уничтожит моих врагов потом, когда придёт время. А время придёт, не зависимо от результата.

 

Они не отдадут мне Ольгу просто так, но и уничтожать её без причины они тоже не намерены, поэтому она живёт обычной жизнью и ходит в магазин за покупками. Её тоже могли запугать и заставить оставить нас с Марком, пока я не выполню условия. Я должен сделать для них всё, что они хотят.

– Давайте обсудим детали, мистер Винсон.

Рейтинг@Mail.ru