Виолетта Роман
Не твой
– Сколько ему лет?
– Не знаю, может тридцать. Он вроде бы старше Валеры.
– Не меньше тридцати, он очень старый, – цокает подруга и смотрит на ребят с укором. – Слушай, Есень, не расстраивайся, – кладет руку на мою ладонь. – Римка потусит и поймет, что из себя представляют эти мажоры. Потом еще к тебе придет прощения просить.
– Да мне и не надо этого. Главное, чтоб ей больно не сделали.
– Не переживай ты так за нее. Взрослая девочка уже.
Ничего не отвечаю. Поднявшись из-за стола, выбрасываю остатки еды в мусорную корзину и направляюсь к выходу.
Впервые мне неуютно находиться здесь. Я расстроена из-за подруги, из-за Греха. Вот уже три дня от наглого омоновца ни слуху, ни духу. С тех пор, как я прогнала его из комнаты, он так и не появился.
Грех, неоспоримо, поступил по-свински. Но если в первый день после его ухода я была дико зла на этого зазнайку, то сейчас, спустя столько времени, все больше грызла себя. Может я перегнула палку, так грубо выгнав его?
Выхожу из столовой, направляясь по коридору к библиотеке. Нужно сдать все учебники. Не успеваю пройти и пары метров, меня кто-то хватает за рукав.
– Есения, стой, – слышу голос Валеры и напрягаюсь. Выдернув руку из его хватки, отхожу на пару шагов. Валера смотрит на меня с обидой.
– Зав кафедрой просила тебя зайти.
– Сейчас?
– Да, – кивает, задумчиво потирая голову. Будто что-то хочет сказать, но не решается.
– Хорошо.
– Я с тобой, – раздается за спиной голос Валеры. – Хотел уточнить у нее по завтрашнему экзамену.
Решаю не спорить. В любой другой ситуации я бы разозлилась на него, но сейчас нервничаю. Для чего меня вызвала Екатерина Семеновна? Ох, чувствую, ничего хорошего меня не ждет.
Стучусь в дверь.
– А, Есения, проходи, дорогая, – ярко красные губы женщины средних лет расплываются в улыбке. Она молча наблюдает за тем, как я подхожу к столу, устраиваюсь в кресле для посетителей.
– Есения, как твои успехи? – женщина смотрит на меня поверх оправы очков. Не могу понять почему, но сейчас мне неуютно под ее взглядом.
– Все в порядке. Остался последний экзамен послезавтра, – скрываю нервозность за улыбкой.
– С этим, думаю, ты легко справишься. Тут возникли некоторые сложности с твоей практикой.
– С практикой?
– Я обещала тебя устроить в отделение хирургии, в Железнодорожную клинику. Но, оказалось, что все места распределены. Мне сегодня позвонили с Министерства образования, просили устроить именно в это место одного паренька, приехавшего к нам по обмену из Франции, – она произносит эти слова, пытаясь придать своему голосу печаль. Но я чувствую фальшь. Ее глаза – они пусты. Ей, в общем-то, все равно. Женщина думает в этот момент, о чем угодно, только не о моей ситуации.
– Есень, мне очень жаль. Видимо тебе все же придется отправиться к себе в поселок, проходить практику там.
Этот разговор доставляет ей дискомфорт. А у меня жизнь под откос идет. Как много планов я строила на эту практику!
– Но у нас нет хирургии, – из груди вырывается всхлип. Не хочу показывать ей своего расстройства, но организм начинает жить своей жизнью. Слезы наполняют глаза, и теперь я вижу лишь силуэт грузной женщины с ярко красным маникюром.
– Я пыталась помочь, дорогая моя, но я не всесильна, – она развела руками со скорбным видом.
Как бы ни было обидно, но такова правда жизни. Обещанное мне место, как отличнице курса, досталось какому-то мажору, чьи родители отстегнули хорошую сумму. Железнодорожная клиника славится высококлассными специалистами и лучшим оборудованием. Для меня это был шанс показать себя, возможно, зацепиться в будущем там. Я готова была выкладываться на все сто процентов, впитывать знания, как губка. Но никому не нужно давать знания желающим. Все решают деньги и связи.
– Я вас поняла, Екатерина Семеновна. Значит, поеду в поликлинику, – поднялась с места, попытавшись выдавить улыбку.
– Я попрошу лаборанта подписать направление на практику. Чтобы у тебя не возникло проблем, – раздается вслед голос Извариной.
Выхожу в коридор, не оборачиваясь. Только когда закрываю дверь, понимаю, что уже несколько секунд не дышу.
– Есень ты в порядке? – будто из ниоткуда появляется Валера. Смотрит на меня так, словно привидение увидел.
– Разве не видно? Я на седьмом небе от счастья, – нервный смех слетает с губ. Пытаюсь обойти его, но Кобзарь даже не думает выпускать меня. Крепко схватив за руку, притягивает к себе.
– Пока не расскажешь, что случилось, не уйдешь, – едва ли не рычит.
– Валер, прости, но это не твое дело, – я пытаюсь вырвать руку из его хватки, но он не отпускает. Мне вдруг становится так плохо! Кругом чужие мне люди. Ни одного искреннего взгляда, ни одной дружеской руки. Все фальшивка.
– Есень, ты не хочешь говорить со мной, да я виноват, – рассыпается в объяснениях Кобзарь. – Мой срыв на тебя – это все от того, что мне больно. Ты нравишься мне, очень, но я не вижу от тебя взаимности. И та вечеринка… Все не так плохо, как тебе показалось, если бы ты выслушала меня!
– Валер, не хочу слушать, правда, мне все равно, живите, как хотите, – не в силах находится рядом с ним, снова пытаюсь оттолкнуть парня.
– В том то и дело, мне не все равно! Что у тебя случилось?
Вздыхаю устало. Может, и правда рассказать, да пусть отстанет. Все равно уже нет разницы.
– Я должна была практиковаться в клинике, но Екатерина Семеновна сообщила, что мое место занял какой-то парень, и теперь кроме деревни у меня нет вариантов.
– Как это, заняли? – хмурится Кобзарь. – Ты же отличница, лучшая студентка курса!
– Ладно, ты не переживай. Скоро улетишь в Швейцарию, удачной тебе практики.
Он наконец-то отпускает меня. Мои слова звучат обидно, может показаться, что я завидую. Но на самом деле… Да и плевать, что там на самом деле. Устала я думать о других.
Вырываюсь из его рук, но не успеваю пройти и пары шагов, как Валера догоняет меня.
– Нет, слышишь?! Я не позволю. А ты даже не вздумай расстраиваться. Я все решу. Подниму отца, всех кого надо, но это место останется за тобой.
В его словах столько желания и готовности помочь. Если бы я все еще верила в сказки, повелась бы на обещания парня. Но Валера совершенно не похож на рыцаря.
– Спасибо большое, но не стоит.
Его опека начинает досаждать. Не хочу его помощи, не хочу его внимания. Одно его присутствие рядом дико раздражает.
Парень открывает передо мной двери, мы выходим на крыльцо. Замечаю внизу, во дворе универа Римку в компании братца Валеры, а чуть поодаль Алину с одногруппниками.
– Ладно, пока, – не оборачиваясь, бросаю Кобзарю. Но он снова хватается за меня. Похоже, это входит у него в привычку.
– Нет, Есеня, давай я отвезу тебя, – держит за руку очень крепко, а в его взгляде столько уверенности. Мне не по себе от его напора. Я не хочу никуда с ним ехать, не хочу общаться. Смотрю лихорадочно по сторонам, желая найти хоть какое-то спасение, а когда мой взгляд скользит мимо ворот института, я замечаю стоящего у входа Греха. Сердце в груди замирает от одного вида его мощной фигуры.
Парень стоит, опираясь плечом о железные прутья забора. На нем черная футболка и спортивные брюки. Вроде бы ничего впечатляющего в его наряде нет, но для меня он особенный. Почувствовав мой взгляд, Гера поднимает голову и наши глаза встречаются. Сердце перестает биться от переполняющих его эмоций.
– Спасибо за предложение, Валер, но мой парень приехал, – не могу сдержать счастливой улыбки. Не знаю, зачем я сморозила про парня. Вырвалось само собой.
Валера смотрит по направлению моего взгляда, я чувствую, как его тело напрягается, когда он узнает Греха.
– Так это правда? Неужели ты с этим? – произносит брезгливо, покосившись в сторону Геры.
– С этим, с кем?
– С этим отрепьем, – цедит сквозь зубы. – Есень, посмотри на него, да он уголовник! – Валера тычет в сторону Греха, а я боюсь даже посмотреть на парня. Мне кажется, сейчас будет драка. Ибо ОМОНовец не станет спускать на тормоза такую наглость.
– Ты хочешь сказать, что он отрепье, а ты и твой брат-наркоман – пример достойных людей?
Лицо Валеры кривится от злости.
– Мой брат не подарок, но ни он, ни я ничего плохого тебе не делали. И, да, тебе лучше быть с такими как мы. У нас хотя бы будущее есть.
Его слова даже не злят меня. Мне все равно, что он несет. Окинув взглядом Римму и Кобзаря-старшего, усмехаюсь. Да уж, если это интеллигенция, лучше я останусь рядом с «уголовником».
Не удостоив ответом парня, стремительно спускаюсь с крыльца. Не знаю, что со мной творится, но мои глаза видят только его, а ноги сами ведут к Греху. Парень тоже не сводит с меня глаз. Задумчиво потирает подбородок, улыбаясь.
– Ну, здравствуй Синичка, – подмигивает, когда я приближаюсь. – Все нормально или я могу нарушить твой запрет не запугивать доходяг? – кивает в сторону Валеры, все еще стоящего на том же месте.
– Не пойму, о чем ты, – смеюсь, делая непонимающий вид. – И, вообще, ты странный такой, – окидываю его придирчивым взглядом.
– Я? – ухмыляется парень, удивленно выгнув бровь.
Пожимаю плечами.
– То двери с окнами путаешь, то мелишь какую-то чушь про отношения, —шепчу заговорщически, подавшись к нему. – На лицо явные признаки шизофрении, будь осторожен.
Его улыбка становится еще шире. Я и сама начинаю улыбаться. Гера тянется ко мне рукой. Приобняв за плечи, притягивает к себе. Пользуясь в качестве оправдания желанием поставить на место Валеру и его друзей, позволяю парню обнять себя. Поддаюсь его рукам, млея от аромата его парфюма, от тепла его тела.
– Вполне, может быть, – протягивает задумчиво, выдыхая практически в губы. Смотрит мне в глаза, не мигая. А я ловлю себя на мысли, что стою и пялюсь на его губы, мечтая о поцелуе.
– Когда сидишь в поезде и смотришь в окно на проезжающий мимо состав, – продолжает уже шепотом. – Становится непонятно, то ли твой поезд тронулся, то ли другой едет. Так вот то же самое с кукухой.
Понимая о чем он, я начинаю смеяться. Гера улыбается, задумчиво глядя на меня. Думаю о том, что я должна отстраниться, не позволять ему так быстро приручить себя. Но продолжаю стоять неподвижно, позволяя себе находиться в его руках.
– Твои друзья смотрят на нас, – шепчет он, уткнувшись мне в волосы, еще крепче прижимая к себе. А мне и смотреть на них не хочется. Прикрываю глаза и улыбаюсь.
– И тот несчастный тоже, – рядом с ухом раздается его хриплый смех. Слегка отстранившись, заглядываю в его глаза.
– Забей, – чувствую, как от улыбки скулы начинает сводить. Ловлю себя на мысли, что мне совершенно не хочется находиться здесь. – Я вроде бы должна тебе свидание?
Грех вопросительно выгибает бровь. Кивает, прищурено глядя на меня.
– На дружеское ты можешь вполне рассчитывать.
Глава 6
Есения
Солнце стояло в зените. Мы неспешно прогуливались по тротуару, держась в тени деревьев. Город шумел. Пешеходы, автомобили, все куда-то неслись, а я ловила себя на мысли, что именно этот момент хотелось растянуть буквально на атомы.
Грех шел рядом со мной. Парень на две головы выше, а благодаря хорошо развитой мускулатуре, он напоминал мне огромную, непреодолимую стену. Такой же нерушимый и сильный.
Мы не держались за руки, но были невероятно близки друг к другу. При ходьбе наши пальцы то и дело соприкасались и в эти мгновения мурашки бежали по телу. Запредельные ощущения. Словно бабочки поселились в животе и ни на секунду не оставляли меня в покое.
– Куда ты меня ведешь? – засмеялась, когда он, схватив меня под руку, заставил прыгать через лужу на асфальте. Посмотрела на него прищурено. Солнце слепило.
– Честно? Не знаю. Ты куда-то в определенное место хочешь?
– Кино? Кафе? – перечисляю, но ловлю себя на мысли, что и мне нет особой разницы, куда идти. Главное, чтобы с ним.
– Может, прогуляемся? Погода хорошая, чего в помещении сидеть? – задумчиво почесав затылок, выдает Гера. – Я знаю одно классное место, тебе понравится, – уголки его губ слегка приподымаются. Улыбка парня смотрится дико сексуальной.
Перейдя дорогу, направляемся вниз по небольшой аллее, в сторону центра.
– Как твой экзамен? Сдала? – спрашивает Гера.
– Остался последний, и сессия закрыта.
– Ты молодец, – повернувшись, смотрит на меня задумчиво. – Все-таки, не могу не спросить, как ты умудрилась связаться с тем придурком? – в голосе Греха столько сарказма, что мне становится немного обидно за Валеру. Он, конечно, негодяй, но не заслужил такого обращения.
– Почему он придурок? – передернув плечами, гордо задираю подбородок. – Да и вообще, что это мы все обо мне. Ты мне тоже расскажи что-нибудь о себе.
– Спрашивай.
– Почему Грех? Откуда это прозвище? Совершил что-то страшное?
А теперь он смеется. Заливисто так, будто я рассказала смешной анекдот.
– Ты так плохо обо мне думаешь?
Я пожимаю плечами, продолжая смотреть на него. Гера резко хватает меня за плечи, притягивает к себе. Удивленная, застываю в его руках.
– Совсем под ноги не смотришь, Синичка, – усмехается, кивая вперед. Осмотревшись, понимаю, что стою в шаге от открытого люка.
– Ох, спасибо, – смущаюсь своей невнимательности. Отстраняюсь от парня. Засмотрелась на него и чуть в беду не угодила.
Мы подходим к воротам парка. Гера просит подождать. Остаюсь на месте, а он подходит к небольшому магазинчику. Спустя пару минут выходит с булкой хлеба.
– Я не голодна, – смеюсь, когда он приближается ко мне.
– Да? – удивленно выгибает бровь. – Ну и хорошо. Тогда уточкам не придется драться с тобой за еду, – взяв меня за руку, ведет по аллее в глубину парка.
– Уточки? Но я не знала, что здесь где-то есть пруд, – осматриваюсь по сторонам. Редко бываю в этом районе, всего пару раз посещала парк.
– Об этом месте мало кто знает. Но ты не расстраивайся, сейчас я раскрою тебе тайну.
Мы проходим мимо небольшой площадки с фонтаном, вдоль клумб и лавочек. Заворачиваем за небольшое строение и, словно по мановению волшебной палочки, оказываемся в совершенно в другой обстановке. Здесь практически нет людей. Вокруг нас деревья, а впереди виднеется небольшой пруд, по ровной глади которого плавают черные утки.
Грех подходит к самой кромке воды. Устраивается на траву. Похлопав ладонью рядом с собой, подзывает меня.
– Если боишься испачкаться, я могу снять футболку, сядешь на нее, – произносит он, при виде моего замешательства.
– Нет, я в джинсах, что с ними будет, – одарив парня робкой улыбкой, устраиваюсь рядом.
Несколько минут мы сидим в полной тишине. Вдыхаем чистый воздух, наслаждаясь звуками природы. Здесь словно и нет города. Шум автомобилей звучит приглушенно, практически неслышно. Мне даже начинает казаться, словно я вдруг очутилась дома. В маленьком провинциальном поселке, где кроме природы и частных домов мало что есть. Грех достает из пакета булку хлеба и, разломив ее пополам, протягивает одну часть мне.
Поблагодарив парня, отщипываю маленькие кусочки, бросаю в воду. Смотрю на то, как целой стаей утки подплывают на угощение, выхватывая комья хлеба клювами из воды.
– Ну и? – спрашивает вдруг Гера. – Док? Как ты дошла до такого решения?
Несколько секунд молчу. Честное слово, не знаю, как правильно ему ответить.
– Странный вопрос, – улыбаюсь, потупив взгляд. Разминаю между пальцев небольшой кусок мякиша, катая из него шарик.
– Для меня он равносилен вопросу: «Почему я решила стать Человеком?», а кем я ещё могу быть? Помогать людям, спасать их, оттягивая момент смерти. У меня никогда не было даже сомнений в выборе профессии. У детей обычно много идей, а я только и грезила, чтобы стать как моя бабушка, врачом. Она в войну спасала жизни солдатам. Проводила сложные операции в полевых условиях. Бабушка для меня герой. Женщина умерла в глубокой старости, на ее похоронах было много людей. И, не поверишь, плакали все. Она ведь до последнего своего дня помогала всем нуждающимся, лечила их…
Гера не спускает с меня глаз. Замирает, так и не бросив кусок хлеба в воду.
– Здорово, когда есть перед глазами такой пример, – произносит внезапно севшим голосом.
Согласно киваю. Ведь так и есть. Он отворачивается. На несколько минут повисает тишина.
– В меня никто не верил, – произношу, нарушая молчание. – Родители простые деревенские люди. Отговаривали, чтобы я в город уезжала. Переживали, что материально вряд ли смогут помочь. Но у меня даже сомнений не было. Страшно было дико, – сейчас воспоминания о пятилетней давности вызывают улыбку, но тогда все было не так радужно.
– Помню, как приехала на вступительные. Вышла с вокзала, смотрю по сторонам – машины сигналят, люди сплошным потоком снуют в разные стороны, голова закружилась. Прижала к груди сумку и стою как котенок потерявшийся, – Гера улыбается, и я начинаю смеяться. Действительно, выглядела я тогда презабавно.
– А потом ничего, втянулась. Поступила, дали комнату в общаге. За отличные отметки назначили стипендию. Подружилась с Римкой, девочками с группы. Как-то веселее стало, проще. Уже не одна, – бросаю наконец-то хлебный шарик в воду. Гера следует моему примеру.
– Ты умница, Синичка, – раздается его тихий голос. Повернувшись, встречаюсь с его задумчивым взглядом. – С виду маленькая, хрупкая, но знаешь… ты очень смелая. Намного храбрее меня, – губы парня кривит нежная улыбка.
–Конечно, – прыскаю со смеху, принимая его слова за шутку. – И это говорит мне тот, кто без страха разгоняет агрессивно настроенную толпу.
– Это не то, – хмурится он. – Вот у меня не хватило храбрости или силы воли. Не знаю, как правильней сказать. Я с детства занимался единоборствами. Только и жил, что спортом. Соревнования, турниры, на меня строили огромные планы. Мне было восемнадцать. Я уже учился в институте спорта. Сам я из маленького поселка в Сибири. Нас отправили на турнир по единоборствам в Москву. Я взял золото. Помню, еще деньги заплатили за победу, был на седьмом небе от счастья, – его смех, как и голос, пропитан горечью. Отломив кусок, снова бросает его в воду. Молчит, наблюдая за тем, как две утки начинают драться за угощение.
– А потом авария, – вдруг произносит, а я застываю, шокированная его откровением. – По дороге из аэропорта. Пьяный урод выехал на встречку. Ему хоть бы что, у моего водителя пара царапин, а мне ногу покромсало. Колено собирали по кусочкам. – Грех отводит глаза, словно не хочет показывать мне глубину своей боли.
– Потом год восстановления, заново учился ходить, – нервно трет ладони друг о друга, замолкает.
– Но у меня не хватило храбрости бороться. Я послушал врачей, тренера. Они все кричали, что мне уже не быть в спорте. Родители переживали. Мама плакала. Я не стал возвращаться в единоборства. Закончил учебу, а потом армия. Первая чеченская война. Двух друзей похоронил.
Подумать только, этот парень столько боли и потерь перенес! А с виду и не скажешь. Лучезарные улыбки на его губах, все шутки да смех.
– А как ты сюда попал из Сибири? Как оказался в ОМОНе?
Грех устраивается поудобнее на траве. Ложится, опираясь на локти.
– После войны домой вернулся. Пустота была внутри полная. Куда податься? На зарплату тренера жить? Да и скучно это, я же не старик, чтобы таким заниматься. В армии стал потихоньку спортом увлекаться. Подружился с пацанами. Лапа, Питон – мы служили вместе. Они как раз отсюда. Подтянули за собой. Предложили устроиться к ним в милицию, в ОМОН. Ну я, недолго думая согласился. Уже три года здесь работаю.
– А родители твои?
– Родители там же. Пожилые уже. У меня еще брат младший есть. Он за ними присматривает. Скучаю, конечно, стараюсь хотя бы раз в год бывать у них. Но вот так жизнь сложилась, – пожимает плечами.
Вдруг за спиной раздается громкий гудок автомобиля. Едва не подскакиваю от неожиданности.
– Я сейчас, – бросает мне Грех и, поднявшись, идет к автомобилю. Несколько секунд он разговаривает с водителем. Когда Гера возвращается ко мне, выглядит парень весьма озадаченным.
– На работу вызывают. Шеф всех собирает. Что-то срочное, – хмурится, виновато глядя на меня.
Настроение тут же падает. Но я не хочу показывать Греху своих чувств.
– Ничего не поделаешь, – пожимаю плечами, улыбнувшись. – В любом случае и мне пора. Хотела сегодня к экзамену подготовиться. Да и на вечер планы были.
– Планы? Мне стоит ревновать? – подает мне ладонь, помогая подняться.
– Конечно, стоит. С ней то я уже пять лет вместе, с соседкой, – смеюсь, глядя на его напряженное выражение лица.
– А ты у меня юмористка, Синичка, – улыбается, приподнимая руку, подзывая к себе этим жестом. И я подхожу. Подаюсь к нему, позволяя обнять себя и притянуть за плечи.
– У тебя учусь, – бурчу, уткнувшись в его плечо.
Мы так близко с ним, что я вижу крапинки в радужках его зрачков.
– Ты же не станешь ругаться, если я это сделаю? – шепчет, улыбаясь.
Я понимаю, о чем он. И сердце в груди стучит так громко, что кажется, его слышу не только я. Дрожь по телу пробегает от того насколько я хочу этого.
Гера смотрит на мои губы, а его руки еще крепче сжимают меня. А потом он наклоняется. Робко касается моих губ. Словно спрашивает разрешения. Улыбаюсь тому, насколько он стеснителен и галантен. Может взять, если хочет, но все равно спрашивает.
Гера чувствует мою готовность. Кончик его языка касается моих губ, и я раскрываюсь, предоставляя ему полную свободу действий. А потом что-то невообразимое творится со мной. Мятный вкус его жвачки, умелые движения его языка и необыкновенно нежные губы парня в купе с крепкой хваткой рук. Все вокруг становится таким неважным!
Не знаю, что для него значит этот поцелуй. Но для меня – это нечто волшебное. Что-то большее, чем близость. Я понимаю, он тот, кто сможет подарить мне крылья, кто сможет научить летать. И этот мужчина тот, кто сможет их отобрать. Спустить меня с небес, дав разбиться.
И это страшно. Отстраняюсь. Сама не понимаю, кто и когда закончил наш поцелуй. В глазах Геры огонь. Он смотрит на меня, прикусив нижнюю губу. Что-то пытается сказать, но в этот момент вдруг громко сигналит машина, едва не наезжая на нас. Грех отскакивает, утянув меня за собой.
Стекла автомобиля опускаются и из них высовываются головы парней. На губах улыбки, и я узнаю в одном их них спецназовца из автобуса, одного из сослуживцев Геры.
– Питон, аккуратнее нельзя?! – рычит Грех, продолжая прижимать меня к себе.
– Да че ты причитаешь, как баба, – раздается громкий смех с водительского сидения.
– О, Гера, птичка твоя нашлась, – смеется другой.
– Лапа, исчезни, – вспыхивает гневом Грех.
– Синичка, давай, мы довезем тебя. Я, как только освобожусь, позвоню или подъеду, – повернувшись ко мне, произносит уже спокойным тоном.
Бросив беглый взгляд в салон машины, теряюсь. Я немного нервничаю в присутствии этих парней. Еще там, в автобусе в их окружении было не по себе. Их так много и они такие наглые. Вечно смеются, пытаются поставить тебя в неловкое положение. Вот и сейчас я дико смущена.
– Давай я сама доеду. Мне недалеко, – отступаю, но он ловит меня.
– Не капризничай, мы довезем. На этих придурков не смотри, они безобидны, – притягивает к себе. Смотрит в мои глаза.
– Когда я рядом ты вообще ни о чем не думай. Я тебя в обиду не дам…
– Никому? – слетает шепот с губ.
Ухмыляется.
– Порву всех, Синица.
Глава 7
Есения
Я позволяю Греху посадить себя в салон машины. Мы устраиваемся на заднем сидении. Справа от Геры сидит парень, который представился Степой. На вид он похож на медведя – метра два ростом, килограмм под сто весом. Настоящая боевая машина. Холодок пробегает по спине, когда я представляю эту детину, да еще и в форме ОМОНа. С таким лучше совсем не встречаться на улице. Но уже спустя несколько минут, я понимаю, как сильно ошиблась. Парень оказался с отличным чувством юмора. Все это время с его губ то и дел слетали шутки, а с лица не сходила улыбка. Его смех звучал по-особенному звонко, где-то даже по-детски.
Машину вел Питон, рядом с ним устроился Лапа. Ребята очень шебутные. Я, не привычная к такому окружению, с любопытством смотрю на их дурачества.
На удивление, мне спокойно в их обществе. Может, потому что Грех рядом со мной и ни на секунду не выпускает моей руки? Он слегка сжимает мою ладонь, проводя пальцами по полумесяцам ногтей. Мне от этого немного щекотно.
– Птичка, – Лапа поворачивается с переднего сидения, смотрит на меня с улыбкой. Отмечаю про себя смазливую внешность мужчины. Красивый – голубые глаза, белокурые волосы и пухловатые губы. Но даже при полном наборе данных, рядом с Герой он меркнет в моих глазах.
– Скажи, а ты уколы ставить умеешь?
– Умею, – смеюсь, не понимая, к чему он задал этот вопрос.
– Будь другом, всади этому красавчику от бешенства в его мягкую булку, – кивает в сторону Греха. – Он два дня злой как черт ходит!
– Лапа, я тебе сейчас всандалю! – рычит Грех, слегка толкая Андрея в плечо. – Пробу на манту, – добавляет чуть позже со смехом.
Ребята взрываются новым приступом веселья.
– Черт, а Синичка у тебя красотка, – переводя глаза на друга, улыбается Лапа, а я снова краснею и перевожу взгляд на сцепленные с Грехом пальцы.
– Питон, дай ему подзатыльник, у меня руки заняты, – шипит Грех под хохот остальных.
Ей богу, детский сад – штаны на лямках. Закатываю глаза, отворачиваюсь к окну. А у самой плечи трясутся от смеха.
– Конечно, заняты, – бурчит Лапа. – Я сейчас Светке позвоню, расскажу, что она теперь в пролете, вот точно занят будешь. Все наряды и вызовы твои, – ржет Лапин, а я напрягаюсь.
Светка? Кто это такая? По всей видимости, сотрудница Геры. И что между ними? Поворачиваюсь к Греху, ожидая объяснений. Но он вполне себе расслаблен.
– Судьба у нее такая, страдать и злиться, – улыбается Грех. Повернувшись, подмигивает. А у меня резкий приступ желания выйти из машины. И как можно скорей. Молча отворачиваюсь. Чувствую, как нервное напряжение растет с каждой минутой.
– Лучше скажи, что там случилось? – спрашивает Грех Лапу. – Второй раз за месяц с выходного срывают, – по всей видимости, Гера пытается сменить тему разговора на более спокойную.
– Да Леший его знает! Нам же тоже ни хрена не объяснили, – отвечает Лапин недовольно, почесывая затылок.
– Еще бы платили так, как по вызовам таскают, – хмыкает Питон.
Спустя десять минут подъезжаем к дверям моего общежития. Попрощавшись с ребятами, выхожу из машины. Грех следует за мной. Доведя меня до дверей, останавливает, взяв за руку.
Поднимаю на него глаза. Я в смешанных чувствах. Понимаю, что у Греха есть какая-то воздыхательница. Мы знакомы с парнем без малого неделю, глупо было бы высказывать ему претензии. Но я не хочу, чтобы он думал, будто меня можно держать на вторых ролях. Он нравится мне. Но смысл в нашем общении будет только в том случае, если он будет предельно честен со мной.
– Синичка, как только освобожусь, позвоню тебе, хорошо? – Гера обнимает меня за плечи, прижимает к себе.
– Хорошо, если Света тебя не убьет, – слетает с моих губ сарказм. По всей видимости, сейчас все написано на моем лице, потому что у Геры исчезает улыбка. Парень хмурится.
– Давняя история, но не стоит даже мыслей твоих, поняла? – подцепив подбородок, накрывает мои губы поцелуем. А мне после его слов сразу легче становится. Не знаю почему, но я верю этому парню. Каждому его слову, каждому жесту.
– На завтра не строй планы на вечер, кое- куда пойдем, – подмигнув на прощанье, Грех убегает к машине, из окон которой высунули головы его друзья и с идиотскими улыбочками наблюдают за нами.
Грех
Плечо так и ныло. Со вчерашнего дня выматывает болью. Даже сквозь сон слышал ее. Открыл глаза, собирался подняться. Пару часов сна, а ощущение разбитости никуда не делось. Поговорил с матушкой по телефону. Голос совсем грустный, сердце сжимается. Скучаю по ним, только в ближайшие полгода вряд ли увидеться сможем. Она не говорит – упрямая. Брат рассказал, что отец плохой совсем. Ходит с трудом, ноги отказывать стали. Положил трубку, на душе еще хреновее стало.
Посмотрел на часы – девять вечера. К Синичке успею еще. Общага закрывается через час. Хоть минут пятнадцать побуду с ней и того достаточно, чтобы в себя прийти. При мысли о ней, даже плечо отпустило. Она не похожая ни на кого, необыкновенная. Добрая, правильная, где-то даже до странности. Никогда не встречал такую. Сколько ей? Девятнадцать? А такое чувство, словно душа у нее ребенка десятилетнего – чистая, неиспорченная. Все о спасении людей говорит, о помощи. Слушал ее и улыбался. Она словно инопланетянин. Черт, тут разруха вокруг, война идет, а она как цветок в пустыне. Красивая, идеальная. Улыбнется так, и жить хочется сразу. Вот реально, держишь ее за руку, смотришь в ее глаза карие и понимаешь – все преодолеешь ради того, чтобы быть рядом с такой. Эта девочка – особенная. Не для тусовок и дискотек, где я ее встретил. Нет. Она как ангел путеводный. Рядом с такой ни одна проблема не кажется сложной. Хочу ее рядом. Быть с ней хочу. Никому, блин, не отдам. Руки оторву любому, кто попытается отобрать.
Переодеваюсь, уже было выхожу из дома, звонит телефон.
– Грех, Лапу пырнули, на тачку кинули, – в трубке раздается голос Питона.
По венам адреналин несется. Убью тварей.
– Где он?
– В больничке.
– Сейчас буду…
***
– Молодой человек, вам туда нельзя! Время посещения закончилось!
– Я быстро! Там братюня мой! – бросил через плечо санитарке, направляясь прямо по коридору.
Питон был уже там. Лапа лежал на койке, с перемотанным торсом.
– Ты как, брат?
Как увидел его, отпустило немного. Живой. Остальное – х*рня, разберемся. Лапа пожал руку, принимая сидячее положение.
– Да нормально, так царапина, – кривиться он. Под правым глазом налился фингал.
– Самое смешное, что в Чечне – ни царапины, бл*ть. А тут, на те, боевое крещение, с*ка, – прорычал, Андрюха, бросая взгляд на Питона.
– Рассказывай… – подставил я стул, и присел рядом с ним.
– Да че, вышел за хлебушком в магазин. Накинулись у подъезда. Трое их было. Я двоих положил, а третьим был – Бык, тот, что под Лиховским. Помнишь, мы его в «Седьмом небе» видели тогда, он Катьку Ерохину шпилил потом в сортире.
– Да, понял я, кто это. Дальше че было?
– В рукопашной сцепились. Бычара ножом и засадил. Отобрал ключи, на тачке моей укатили. Сказал, если рыпнемся, всех перемочат. Черт, только с ремонта машину забрал.
Вены скрутило от злости. Ох*реть можно, чтобы какой-то бычара, бл*ть, наших наклонял? Знаю, как тяжело далась тачка Андрюхе. Они же и в дом к нему могли вломиться. А там мать с больным сердцем.
В палату вошла медсестра. Лапа тут же расцвел как долбанная яблоня.
– Олечка, добрый вечер. А я уже соскучился, – улыбнулся во все тридцать два.
И вид такой, будто просто отдохнуть тут прилег. Вот какие чудеса творит женская красота. Исцелился в мгновение.
Пока Лапин подставлял свои булки для укола, вещая медсестричке о том, какие у нее нежные ручки, мы с Питоном вышли из палаты.
