Виолетта Якунина
Охота на Анжелику
Глава 1
Это был ужасный день, такие дни случаются крайне редко и не у всех. Анжелика боялась умереть. Она лежала на кровати, не в силах пошевелиться, задрав ноги на стенку для оттока крови, и тихо скулила без остановки от отчаяния и безысходности. Руки и ноги, словно турбины Днепрогэса, гудели от усталости, а ведь раньше она тешила себя мыслями о хорошей физической форме. Фитнес, танцы, массаж – всё это жалкие женские уловки, дань моде и пустая трата денег, а не верите – займитесь горнолыжным спортом, поймёте, почем фунт лиха! Вот она, к примеру, нахлебалась сегодня этого лиха сполна, и ее тело готово было отдать душу бог. А все благодаря драгоценному муженьку, чтоб его черти слопали, вместе с его идеями и тонким пониманием женской натуры!
При воспоминании о Максе она вся задрожала с головы до ног противной мелкой дрожью. И, казалось бы, должна была проснуться ярость, хорошая женская ярость, но возникло лишь чувство одиночества и безмерной тоски. И где-то на задворках ее трусливой душонки стали слабо бодаться всепоглощающая любовь к мужу и новорожденная ненависть к нему же. Если возможно страдать одновременно от любви и ненависти, это был именно тот самый случай. Лика сейчас страдала физически и морально, ощущая себя в ловушке, построенной собственными стараниями.
Во многих женских журналах феминистически настроенные авторши пишут разоблачительные статьи о подлых мужчинах, изображающих из себя героев и благородных рыцарей в период ухаживания. Коварные обольстители в момент ухаживания лезут из кожи вон, создавая у наивных женщин иллюзию, что они нашли свой идеал. А потом, затащив бедняжек в загс, мужчины расслабляются и начинают метать наружу свои недостатки и дурные черты характера. Куда в такой ситуации деваться женщине, обманутой в своих лучших надеждах – некуда – она уже его законная супруга?!
В их случае произошло все с точностью наоборот. Это Лика, при виде Макса, распушила хвост и стала играть роль отчаянной девчонки, которой море по колено, лишь бы только он обратил на нее внимание. Макс – герой, ковбой и экстремал – клюнул, влюбился и женился. Казалось бы, сбылась мечта идиотки, получила, кого хотела в законные супруги. Но одно дело слушать рассказы красивого парня о том, как он покорял Эверест и пересекал Сахару на верблюде с караваном бедуинов, и другое, когда ты стала его женой и тебе отныне придется разделять его увлечения. А на этом этапе женские журналы умывали ручки, они учили, как изображать из себя идеал мужчины, чтобы заловить его в сети, а что делать, когда ты запуталась в этих силках, этому они не учили!
Увы, Макс оказался неисправимым идеалистом. Он считал, что счастливая семья – это неразлучная семья. И его девизом было: «Муж и жена – два сапога пара». А Лика была в душе трусиха и не хотела быть «парой», к примеру, в прыжках с парашютом. Но деваться было некуда, как говорится, назвался груздем, значит, так тебе и надо!
Макс смотрел на нее влюбленными глазами, подбивая на всякие безумства, и твердил, что больше всего ценит в ней ее безудержную смелость и отвагу. И, Лике ничего не оставалось, как соответствовать его ожиданиям. Сначала она прыгнула с парашютом, да так орала во время полета, что горло сорвала, и сипела потом больше месяца. Потом вместе с мужем ей пришлось опускаться с аквалангом в глубины Красного моря и фотографироваться на фоне кораллов и стаек разноцветных рыб. Она до сих пор помнит, как ее сердце от ужаса билось где-то в ластах и не хватало кислорода, потому что она забывала дышать через эту противную резиновую трубку. Ей казалось, что им никогда больше не видать солнца и их непременно сожрет акула, как в фильме «Челюсти», или мурена из «Бездны». А все из-за гениального решения Макса, что именно так надо отмечать медовый месяц. С тех пор ей иногда снятся страшные сны, как она тонет в черной воде.
Да, муж-экстремал – это удовольствие для женщин с крепкой психикой и кошмарное испытание для дурочки, возжелавшей, по наивности своей, стать женой «крутого парня».
Впрочем, в последнее время, Лике виделся странный парадокс в мужниной теории о единстве интересов. Почему-то выходило так, что общими должны были быть лишь увлечения Макса, и эта самая общность никак не касалась макраме, джазовой музыки и бальных танцев, то есть всего того, что импонировало в этой жизни самой Лике. Плетение веревок было объявлено бессмысленным занятием, хождение на концерты джазистов – пустой тратой времени, ведь концерты можно и в записи послушать, причем сразу любые на выбор, раз уж на то пошло.
А вот бальным танцам досталось по полной программе. Буквально через месяц совместной жизни молодую семью стали сотрясать бурные баталии на почве немотивированной ревности Макса. И начинались они примерно одинаково: «Я не желаю, чтобы мою жену прилюдно тискал какой-то хмырь, – кипятился ее муж. – Я женился на искусствоведе, а не на танцовщице кабаре!» Сначала Лика сопротивлялась и напоминала, что перед женитьбой Макс с цветочками в зубах ходил на ее выступления и с «хмырем» за ручку здоровался. И прекрасно знал, что она уже три года занимается бальными танцами, что никак не сказывалось на ее работе искусствоведом. Она, как могла, отстаивала свое право заниматься любимым делом, но потом плюнула и смирилась. В конце концов, что ей важнее: развестись и танцевать или сохранить брак и сменить увлечение? Она выбрала мир в семье, а о смене увлечений позаботился Макс.
Лика попыталась пошевелиться и снова застонала.
Нет, воспоминания никак не бодрили. У нее, конечно, возникла мысль позвонить немедленно мужу и сказать, что с нее довольно, завтра же она возвращается в Москву. Но не было никаких физических сил, чтобы встать, подойти к телефону и поговорить. А главное – не было моральной уверенности, что она не струсит, как обычно, в последний момент. Пришлось признаться самой себе, что она как была слизняком, неспособным на поступок, так им и осталась. Максимум, на что ее хватило, так это лечь удобнее и скулить чуть тише.
Лика попыталась выудить из памяти что-нибудь удобоваримое, чтобы отвлечься от боли в конечностях, но и эта попытка провалилась с треском – в голову лезли одни позорные провалы на семейной ниве. О, если бы она знала, какая участь ей уготовлена, то, может быть, и не приняла бы такого скоропалительного решения – имеется в виду бесконфликтное существование.
Дело в том, что в кругу друзей Макса считалось ужасно модным и престижным проведение уик-эндов в элитном загородном клубе «Витязь». Там было все: бары-рестораны, сауны, бассейны, корты, и в том числе отличные конюшни. И практически все жены его приятелей более-менее могли держаться в седле, что позволяло совершать конные прогулки. Это не относилось лишь к Лике и Эмме, жене партнера Макса по бизнесу. Лика просто боялась лошадей и никогда не сидела в седле. А Эмма была великолепной наездницей, она занималась конным спортом с десяти лет, поэтому фраза «более-менее» никак к ней не относилась. И так уж сложилось, что ее лютой ненавистью ненавидела вся женская часть тусовки. Лика, на первых порах, не понимала – почему, но потом нечто подобное этому чувству поселилось и в ее душе тоже.
Впрочем, когда Макс впервые заикнулся о том, что было бы неплохо Лике овладеть умением верховой езды, Эмма ни разу не упоминалась в качестве сравнения. Наоборот, Макс пошел проторенной дорожкой, которая обычно приводила его к достижению желаемого. Он стал утверждать, что этого хочет сама Лика. «Дорогая, я же вижу каково тебе оставаться одной, когда вся халястра срывается с места в галоп и мчится навстречу приключениям. Я же знаю, как тебе с твоим чувством собственного достоинства неприятно признаваться, что ты не умеешь ездить верхом. Поэтому я нанял тебе инструктора, который обучит тебя верховой езде, чтобы со временем мы могли с тобой бок о бок скакать по лесам и лугам». Лика испытывала панический страх при одной мысли, что ей надо будет взгромоздиться сверху на это огромное страшное животное, способное в любой момент сбросить всадника на землю и растоптать своими жуткими копытами. Но признаться в этом Максу, наивно полагающему, что разгадал тайное желание жены, и оттого очень гордого собой, Лика не могла.
Не придумав ничего лучше, она попыталась выторговать себе занятия теннисом, вместо конного спорта. Но муж все понял по-своему: «Господи, я совсем упустил, что ты и в теннис тоже не играешь. Слушай, почему бы тебе просто не сказать, что хочешь одновременно учиться и тому, и другому? К чему эти женские уловки? Мне же для тебя ничего не жалко, будешь заниматься и теннисом тоже!»
Сказано – сделано, больше он и слышать ничего не хотел о ее сомнениях и тревогах. А как же воля к победе?
Три раза в неделю по вечерам после ее тренировок, он выспрашивал подробности, и тут ей нужно было держать марку. Макс искренне радовался, когда она докладывала о своих достижениях, и ужасно расстраивался, когда она плакала и говорила, что продолжать больше не может. Он умел подобрать такие слова, что становилось ясно, что только сильная женщина, а не жалкая размазня может рассчитывать на уважение мужа. И вот тогда она впервые услышала от него хвалебные отзывы в адрес Эммы и засекла завистливые нотки в его голосе, когда он рассуждал, как повезло Гоше с женой. Лика это страшно не понравилось, и она дала себе зарок, что мужу никогда не будет за нее стыдно. Но с тех пор стала тайно недолюбливать супер-Эмму, как и все остальные женщины халястры. Ее титанические усилия не прошли даром, Лика научилась управлять лошадью и отбивать трудные подачи на корте, и лишь одному Богу да ее тренерам было известно, чего ей это стоило. Но все эти перипетии, не шли ни в какие сравнения с тем, что обрушилось на нее здесь, в Домбае.
Лика почувствовала, что ей стало холодно, и натянула на себя покрывало. Наверное, это самый холодный отель, в коем ей довелось побывать за всю жизнь. «Звездные вершины» многое обещали постояльцам, но тепло почему-то не входило в список предоставляемых услуг.
На тумбочке зазвонил телефон. Лика перестала скулить и рванула к нему, словно от ее прыткости зависела ее жизнь. Она даже про боль в мышцах забыла.
– Алло, алло! – завопила она срывающимся голосом.
– Лика, привет, ты чего кричишь, нам с Иваном тебя прекрасно слышно, – заверила ее свекровь.
У Лики все оборвалось внутри: «Господи, ведь он же ей обещал этого не делать!»
– Здравствуйте, Анастасия Петровна, – понуро отозвалась она.
– Ну как ты там? Отдыхаешь?
– Спасибо, у меня все хорошо, – стуча зубами, сказала Лика, – а дайте, пожалуйста, трубку Ванечке.
– Вот какие вы с ним нетерпеливые! Из-за него же и звоню, – ворчливо произнесла свекровь, – весь вечер канючит « хочу маму, хочу маму». У меня скоро голова лопнет!
Лика определенно ощутила, как что-то с треском лопнуло в ее собственном сердце и горячая кровь затопила все внутренности. Ну как же мог Макс так поступить?!
– Алё, муля, алё! – раздался в трубке родной до боли голосок. – Ты де-е? Ты када плиедешь? Я хочу к тебе, муля!
– Да, родненький, да мой сладкий! Я тоже хочу к тебе, – глотая горькие слезы, зачастила Лика. – Я по тебе соскучилась, мое золотко. Слышишь, мама ужасно соскучилась! А где папа? Папа с тобой?
– Он по делам поехал, – доложил сын, – меня бабе Насте пливез. А я хочу домой. И хочу, чтобы ты меня заблала! Ты када вельнешься?
– О Господи, Ванечка! Ты помнишь, как мы договаривались? Я полечу в горы первой, посмотрю, как тут все устроено, разведаю, а потом вы с папой прилетите. И мы с тобой будем кататься на лыжах. Ты хочешь кататься на лыжах?
Она несла всю эту чушь, а сама заливалась горькими слезами. Голос сына был совсем детским, будто без нее он стал меньше, а ведь еще вчера ей казалось, что он уже взрослый мужичок с ноготок. Он просил ее приехать, и если бы она могла вот прямо сейчас, сию секунду помчаться к нему, то полетела-побежала. Но как?
– Муля, я хочу к тебе! Забили меня и поедем кататься! – гнул свое сын и, кажется, готовился зареветь.
– Анжелика! – прогремел в трубки голос разгневанной свекрови. – Ну чего ты его расстроила? Ты что, не могла поговорить с ним в другом ключе? К чему все эти сюси-пуси? Мало того, что он не успокоился после разговора с тобой, так еще больше расстроился. Ты прямо как дитя неразумное, ну разве так можно? Ладно, хватит болтать, а то мы и так в прошлом месяце оплатили кучу телефонных переговоров. Все, пока. И поменьше там носись по горам. А то с вашими поездками одна головная боль!
На этом она отключилась. А Лика чуть на стенку не полезла. Почему Максим не сдержал своего слова? Ваня ужасно не любил оставаться у бабушки в гостях, да и она не очень-то привечала внука, поэтому они всегда и везде его брали с собой, даже в рестораны, даже в далекие путешествия. «Баба Настя» держала его в ежовых рукавицах, считая, что мальчиков не следует баловать, зато можно наказывать в случае капризов. И сейчас она запросто может поставить его в угол из-за того, что он, лишенный родительской близости, будет плакать.
Лика решительно набрала сотовый мужа. Но он не пожелал откликнуться на ее призывы. Понимая всю ненужность своих действий, она набрала сначала домашний, а потом рабочий номера, и еще три раза мобильный. Увы, ни по одному из телефонов мужа разыскать не удалось. Мобильный он стойко игнорировал, остальные прямо кричали ей: «Его нет, уймись, перестань нас терзать!» А жаль, вот сейчас бы она смогла высказать все, что думает о его чудо-идее с раздельным отдыхом.
Вкратце мысль была такова: Лика, которая в жизни никогда не стояла на лыжах, должна была поехать в Домбай на неделю раньше всей компании, чтобы овладеть этим искусством. А муж с Ваней будут в это время проходить школу «молодого бойца». По утрам Макс будет отвозить сына в специализированный детский садик, в который они недавно отдали ребенка, а по вечерам они с Ванькой будут осваивать холостяцкую жизнь. В случае необходимости, на помощь будет призвана Алевтина или соседка Дарья Ивановна, которая помогала Лике по хозяйству, и мальчик был к ней привязан больше, чем к собственной бабушке. Что же помешало осуществлению этих планов? Ну, Алька заболела, это ясно, а что случилось с соседкой? Лика бегло набрала ее номер, но потом нажала отбой. Что она у женщины спросит, почему муж не оставил ей ребенка или поинтересуется, когда она видела Макса в последний раз? Бред, женушка в отъезде, а муж – в бегах. Нет, Дарья Ивановна тут ни при чем.
Лика подошла к огромному, от потолка до пола, окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Из сумерек позднего вечера на нее сурово смотрели горы-исполины. У подножья они были черными, лохматыми, покрытыми густым сосняком, зато верхушки были облизаны снежными шапками. Красиво и одновременно страшно. Это что-то из образов Дюрера, Нитхардта или даже Брейгеля Старшего – дикая природа во всей своей красе. Все слишком массивное, слишком вечное…
Поначалу Лика наотрез отказывалась ехать одна за тридевять земель, да еще бросать сына. Но Макс, как всегда, был на высоте: «Лика, я знаю каково тебе сидеть в четырех стенах. И хоть Иван и стал ходить в садик, но ты все равно загружена семейными проблемами под завязку. Конечно, надо было это сделать раньше, но ребенок был слишком мал, – распевал он соловьем. – А теперь поезжай, дорогая, развейся, отдохни от хозяйственных забот. Я прекрасно понимаю, что женщинам, как и мужчинам, необходима личная свобода, хотя бы в малых дозах. Это будет полезно всем. И Ваньке тоже, а то он растет маменькиным сынком!»
Лика попыталась упираться, говорила, что вполне освоит лыжи, приехав со всеми, и она вовсе себя не чувствует в неволе. Но Макс был непоколебим: «Ты думаешь, что сможешь оказать помощь сыну, если сама не будешь уверенно стоять на лыжах? Это же горы, все может случиться. И то я буду как привязанный с вами, а так ты сможешь проконтролировать ситуацию, а я – нормально покататься». Положа руку на сердце, Лика считала, что ставить сына на лыжи рановато, но Макс, который с детства бегал по лесам Подмосковья на беговых лыжах, полагал, что в самый раз. Спорить, как всегда, она не стала. Зачем, если он все равно верх возьмет?
Наверное, уже и экипировку приобрел для Ванечки, подумала с грустью Лика. Она села на кровать и включила телевизор, работало три канала, и те с большими помехами. Она оставила тот, который меньше мельтешил.
Ванечка. Сынок. Ее ласковое солнышко. Сын – это был самый удачный проект мужа, который она выполнила с честью. Они прожили что-то около двух лет, когда Макс впервые заговорил о наследнике. И Лика с восторгом приняла это предложение, ей как всегда хотелось, чтобы Макс ею гордился. Она загорелась идеей родить именно мальчика, обзвонила всех знакомых, чтобы выяснить, какие существуют системы вычислений. Те порекомендовали различные варианты. Лика объездила кучу мест, общалась с гинекологами, астрологами, парапсихологами и в конце концов определилась со временем зачатия. У нее все получилось, с трудом (токсикоз, угроза срыва, кесарево сечение), но получилось. У нее родился самый лучший мальчик на свете! И вот теперь она поддалась на уговоры мужа и бросила своего малыша! Какой ужас, что же она наделала?
Слезы накатили новой волной. Где-то в недрах сознания плескалось понимание, что это просто результат стресса, перенесенного сегодня, а ее сын в безопасности, и свекровь, пусть и не приласкает, но уж и вреда ему не причинит. И нечего впадать в истерику, но она все равно впала. Сегодня она в полной мере хлебнула страха, боли, унижения и отчаяния, чтобы позволить пореветь вволю, да пожалеть себя, такую несчастную и всеми покинутую.
Конечно, удобнее всего было обвинить в этом Макса, и так бы поступила каждая нормальная женщина, которую бы муж заслал к черту на кулички. Но она и тут стала его выгораживать. Муж позаботился обо всем: купил ей самое лучшее обмундирование, дорогущие лыжи и ботинки, очки и маску. Он нанял через туристическую фирму отличного инструктора, договорился о персональном трансфере и даже приобрел недельный абонемент на фуникулер. Естественно, Макс даже и предположить не мог, что потом все пойдет шиворот-навыворот: вместо опытного инструктора, ей подсунут молодого парня, который после двух часов тренировок в лягушатнике потащит ее наверх, на пятую очередь, погода к тому времени испортится, и когда они доберутся до четвертой очереди, то начнется настоящая пурга. И при посадке в фуникулер ее инструктора отпихнут какие-то парни, а ее, наоборот, притиснут в самом углу своими лыжами и рюкзаками. Болван-инструктор сгоряча помчится вниз, встречать ее там, а фуникулер, проехав три метра, зависнет, и его притянут обратно на площадку.
При воспоминании о горестях этого ужасного дня нижняя губа Лики снова заплясала тарантеллу. Номер отеля растворился, и она вновь оказалась на склоне, сверху сыпал частый мелкий снег, который так и норовил забиться за шиворот, лез в глаза и нос. А резкий ветер обжигал кожу и горло при каждом вздохе. Не было рядом инструктора, люди спешили вниз, желая укрыться от разыгравшейся непогоды.
И ей ничего не осталось, как спускаться самостоятельно, потому что пурга усиливалась, а с фуникулером произошла какая-то неполадка. И Лика побрела на канатку, со скрипом спускающую под откос креслице за креслицем. Там ей только с третьей попытки удалось взгромоздиться на желтую пластиковую сидушку. Это был тот еще фокус! Посадку нужно совершать быстро, запрыгивая в двигающееся креслице, при этом держать в руках лыжи и палки. У нее падали то лыжи, то палки, то ее сбивало с ног дурацкое желтое кресло. За ней собралась приличная очередь желающих уехать, и многие из них не стеснялись отпускать комментарии по поводу ее неуклюжести. Как они не понимали, что она едва двигала ногами, скованные тяжеленными, неудобными ботинками?! Это было во всех отношениях ужасно, за ее позором наблюдало море людей, и она не знала, куда деваться от их насмешливых взглядов.
Но самое кошмарное началось потом, когда спустилась на канатке до определенного уровня, а дальше поехала куда-то не туда, присоединившись к толпе, которая рванула вниз через лес. Ребята с гиканьем помчались напролом, не обратив на Лику ровным счетом никакого внимания. И очень скоро она осталась одна в сумрачном лесу, на довольно узкой дорожке, ожидая в любой момент нападения волков или Снежного человека. Лыжи вели себя самым паскудным образом: то цеплялись за корни деревьев, вылезшие из снега, то разъезжались в разные стороны, то наскакивали одна на другую. И каждый раз она падала, падала, падала. Иногда лыжи отстреливали, и тогда ей приходилось барахтаться по пояс в снегу, извлекать треклятую лыжу на свет божий и снова прикреплять ее к ботинку. Редко эта манипуляция удавалась с первой попытки, зачастую ботинок соскальзывал, не желая попадать должным образом в крепление, лыжа отъезжала, и за ней нужно топать, подгребая второй лыжей, Лика несколько раз сваливалась с тропы и начинала по новой борьбу за выживание.
Наконец, она поняла, что больше не может бороться с холодом, голодом и собственной неуклюжестью. И, оказавшись в очередной раз в сугробе, не вписавшись в поворот, она решила, что здесь и умрет, ибо сил не осталось «зовсим», как говорил какой-то украинский юморист. Ой, не до юмора было Лике, барахтающейся по уши в снегу. Совсем не до юмора!
И в этот момент мимо нее пролетел лыжник, лихо вошедший в этот самый поворот и, обдав снегом погибающую в своем сугробе Лику. За ним со свистом пролетел еще один, крикнув: «Давай, Танюха, догоняй, ты чего там копаешься?» Но вместо Танюхи показался мужик, азартно преследующий предыдущих лыжников, он-то и заметил снежное ископаемое под толстой пихтой.
– Помощь нужна? – надменно поинтересовался он, притормозив.
– Обойдусь, – неожиданно для себя заявила Лика.
Это вместо того, чтобы завопить благим матом: «Спасите, люди добрые!» и слезу пустить для пущей жалости. И тут, здрасти вам, «обойдусь»! Затмение на нее какое-то нашло, что ли? Но главное, потом, когда он, пожав плечами, рванул дальше, она добавила ему вслед с большим чувством:
– Катитесь к черту! К черту катитесь! – и заревела.
Девушка, скорей всего, та самая Танюха, ее вовсе не заметила, проскочила, как ведьма на метле, и скрылась за деревьями, только и мелькнул всполохом ярко-красный комбинезончик. Лика, оставшись в одиночестве, заревела белугой, упиваясь своим бессилием. К счастью, вскоре на тропу вывалило трое мужиков, которые проявили настойчивость и человеколюбие. Не в пример предыдущим, они добыли Лику из снега, отряхнули, поставили на лыжи, посочувствовали, утешили. В общем, повели себя как нормальные люди. Она, хлюпая носом, нажаловалась на инструктора, который затащил ее наверх, да там и бросил, и они всю дорогу удивлялись такому безрассудству. Короче говоря, благодаря этим дядькам, она смогла добраться вниз, потому что они ее страховали всю оставшуюся дорогу. И только, когда выехали на горку, где тренировались молодые спортсмены, они отсалютовали Лике и помчались наперегонки между вехами, натыканными для юных лыжников.
Лика немного передохнула в «лягушатнике» для мелюзги, с ненавистью взирая на окружающий мир, и на дрожащих ногах двинула вниз. Съехав «плугом», она уткнулась прямо в своего инструктора. Парень, оказывается, развил бурную деятельность по ее поиску, и наверх отправились несколько ребят из поисковой команды, разыскивать потерявшегося «чайника». Лика стала возмущаться, а он оправдывался. И все выглядело безобразно и глупо. В результате инструктор помог дотащить ей лыжи до отеля, потому что у нее не осталось сил. В холле она дала ему от ворот поворот, сказав, что больше ни за что не будет у него тренироваться. И, не слушая жалкий лепет его уговоров, побрела к лифту, проклиная затею Макса.
Все же, если быть до конца справедливой, то нечего махать после драки кулаками. Муж не виноват ни в дурных погодных условиях, ни в плохой физической подготовке Лики, ни в бестолковости инструктора. Она сама согласилась на эту поездку, так ей и расхлебывать. В очередной раз она поплатилась за то, что выдавала себя за геройскую девчонку, которой по плечу брак с таким человеком, как Максим. Она думала, что ей будет легко соответствовать придуманному образу, оказалось, что не очень, но и тут ей не хватало смелости быть честной. Она сама идет на поводу его желаний, а потом страдает от собственной бесхребетности. Трусиха!
– Так! – громко сказала Лика. – Спокойно, без паники! Ты справишься!
Дотянулась до бутылки с минеральной водой, отпила немного и перевела дух.
Да, все пошло как-то не так. И ей совсем не нравилось, что муж сейчас скачет по просторам родной Москвы, сослав ее на край света. А сына, чтобы не крутился под ногами, пристроил своей маме. И еще не факт, что скачет он в гордом одиночестве, а не в обнимку со своей длинноногой секретаршей Леночкой, к примеру, или еще с какой-нибудь кралей. «А что, все может быть! Вон как настойчиво он меня в отпуск выпихивал! – растравляла себя Лика, готовясь к новой партии слез – Сплавил жену к черту на куличики и ага!»
Что «ага» она точно не бралась сказать, но чувствовала, что «ага» и все тут.
Хотя, на самом деле, будь Лика сейчас в своей квартире, а Макс позвонил бы ей и сказал, что задерживается, у нее бы и мыслей дурных не возникло. Но здесь, вдали от дома, она чувствовала себя беззащитной, как вскрытая устрица, которую вот-вот польют лимонным соком и поглотят, не раздумывая. Именно из-за этой незащищенности ее так нервирует недосягаемость мужа, решила она. Макс – это же ее опора в жизни, каменная крепость, надежный редут – каково оказаться без его опеки? Как он мог взять и отправить ее одну-одинешеньку за тридевять земель?!
«Потому что ты сама ему это позволила!» – съязвил внутренний голос, который вечно влезал со своими неуместными комментариями. За что Лика его очень сильно недолюбливала, потому что этот ментор никогда не мог смолчать и вечно портил ей настроение
– А вот, и ничего страшного, – сказала она громко вслух, чтобы предать себе уверенности. – Я сейчас пойду в бассейн, поплаваю в свое удовольствие, расслаблюсь. И все у меня будет хо-ро-шо!
Лика плавать любила. Она знала, что вода снимет напряжение этого ужасного дня. А когда уйдет усталость, она придет в себя и сможет размышлять здраво, а не кудахтать, как встревоженная курица. Собравшись на удивление быстро, Лика покинула свой номер и побрела искать бассейн.
Она не слышала телефонной трели сотового, разорвавшей тишину ее комнаты, а они, сменяя одна другую, звучали тревожной песнью в темноте комнаты.
***
Максим прослушал серию звонков и отключил телефон. Обиделась. То ли еще будет, когда узнает, что он сплавил Ваньку матери! Истерики не миновать. «Ведь ты же обещал!» – будет укорять его жена со слезами в голосе. Как будто он его не к родной бабушке отвез, а на каторгу, как минимум. Лика оказалась гиперответственной мамашкой, он даже и не ожидал от нее такого отношения к детям.
«Ну, ничего, пусть подуется, – пожал он плечами, – неприятность эту мы переживем!» Как говорит один его знакомый: «если потакать всем бабским капризам, то они тебе и на голову сядут». Представив торжественно-печальное выражение лица своей жены, он усмехнулся и поскреб щеку. Иногда максимализм Лики его умилял и забавлял, особенно в первые месяцы его знакомства, потом начал раздражать и нервировать, пока он не научился управлять ее эмоциями.
Ах, как важно уметь управлять эмоциями людей! Это целая наука, нет, даже искусство. Максу это было по силам, чем он тайно ото всех гордился. Он искренне полагал, что есть два варианта: или управляешь ты, или управляют тобой. Он предпочитал первый.
Изучив внутренний мир жены, определив его границы и возможности, Макс сделал их семейную жизнь идеальной, и Лика была все эти годы счастлива с ним, тут, как говорится, без сомнений! Что подтверждало вторую часть теории: те, кому суждено быть в подчинении любят, чтобы ими управляли твердою рукой, тогда они будут всем довольны.
Впрочем, и жена ему досталась – чистое золото. Все на поверхности, даже самые заветные мысли и желания, никаких тебе тайных кнопок, сплошь простейшие рычаги управления. Она сразу приняла его лидирующую позицию в семье и не доставляла никаких хлопот, не пыталась с ним бодаться и качать права. Жить с ней было легко и необременительно. Для него было крайне важно, чтобы необременительно.
Впервые в их семейной жизни, она находится где-то далеко от него. Макс прищурился глядя в пространство перед собой. Эта поездка была вынужденной мерой, проверка на прочность. «На вшивость», как сказала бы его мать. Но что ж, Макс готов рискнуть, ведь риск – это дело благородное. И пусть он никогда не был благородным человеком, зато всегда старался им казаться. «Нужно уметь играть по правилам, – считал Макс, – а кто правил не знает, сам виноват!».
Одно из его правил: давать слово толь тогда, когда есть намерение его сдержать. Так уж получилось, что он не сдержал обещания, данного жене на счет сына, и это портило ему имидж человека благородного, умеющего держать свое слово. А значит, он обязательно ей дозвонится и загладит вину, добьется прощения и вернет ее расположение. А как иначе? Таковы правила.
***
Лика медленно шла по коридору, наблюдая жизнь отеля. Было довольно шумно, многие приехали сюда с детьми, и те носились, оглашая воплями округу. У лифта скопилось много народа, и от спортивных костюмов, как на ярмарке спорттоваров, зарябило в глазах. Компания молодых людей, направляющихся на ужин, обмениваясь впечатлениями о лыжных трассах, мужчины постарше договаривались о партии в бильярд, а их жены грозились устроить девичник. У всех было взбудораженное состояние, как и полагалось любителям активного отдыха.
Лика решила, что отправится пешком по лестнице. Завернув за угол, она тут же наткнулась на страстно целующуюся парочку, застывшую на лестничном пролете. Она узнала их. Девчонка тренировалась вместе с ней в лягушатнике. У нее тоже все очень плохо получалось. Но ее тренер шутил и подбадривал, а главное – рядом все время был ее кавалер. Парнишка прекрасно катался на лыжах, а ее хвалил и радовался каждому удачному съезду, и уж если и шутил над ее неловкостью, то по-доброму, ласково. Лика, одержимая идеей научиться цепляться к тросу бугелем, старалась не обращать на них внимания. Но крамольные мысли то и дело мелькали у нее в голове. И вот сейчас они сформировались вполне конкретно: Макс – свинья. Зачем он ее отправил ее сюда одну, почему вот так же не крутился рядом, не целовал и не учил? «А почему ты согласилась?» – съехидничал вредный голосок внутри нее.
