Висенте Бласко-Ибаньес
Мавританская месть
Теулаи ядовито улыбнулся. Нечего пугаться. Разве они не родственники? Он очень рад встрече и проводит ее до дому, а по пути они поговорят о разных делах.
– Ступай, ступай, – говорил маленький человечек.
И рослая женщина пошла за ним следом покорно, как овца; казалось, что ее, крупную, сильную, с крепкими мускулами тащит за собою маленький, худенький, безобразный Теулаи, решительный характер которого выражался только в остром, странно-блестящем взгляде маленьких глаз. Мариета знала, на что он способен. He раз падали сильные и здоровые мужчины под рукою этого гадкого, тщедушного существа.
У последнего дома деревни какая-то старуха подметала порог, напевая песню.
– Эй, тетка, поди сюда! – крикнул Теулаи. Старуха подбежала, бросив щетку. Зять Мариеты был слишком хорошо известен по всему округу, чтобы кто-нибудь осмелился ослушаться его.
Он взял ребенка из рук невестки, и не глядя на него, точно он хотел избежать недостойных его сентиментальных чувств, передал мальчика старухе, приказав хорошенько присмотреть за ним… Это было дело получаса… Они вернутся за ребенком, как только покончат с одним делом.
Мариета зарыдала и ухватилась за мальчика, чтобы поцеловать его. Но зять оттащил ее.
– Иди, иди.
Вечерело.
Страх перед этим маленьким человеком, который был страшилищем для всех окружавших, побудил Мариету следовать за ним без ребенка без корзины. А старуха перекрестилась и поспешно вошла в дом.
Впереди на белой дороге намечались еле видными точками женщины, возвращавшиеся в деревню. Серый, вечерний туман стлался по полям и лугам, деревья приняли темно-синий тон, а наверху, на фиолетовом небе замерцали первые звезды.
Они молча шли в течение нескольких минут, пока Мариета не остановилась. Страх побудил ее принять вдруг решение. Он мог поговорить с нею и тут не хуже, чем в другом месте. Ноги её дрожали, она заикалась и не решалась поднять глаз на зятя.
Вдали слышался скрип колес. В полях перекликались голоса, резко звуча в тихой атмосфере сумерек.
Мариета тревожно глядела перед собою на дорогу. Никого. Она была одна с зятем.
Тот медленно заговорил, не переставая улыбаться адскою улыбкою… Ему нечего было сказать ей, разве только, чтобы она молилась. Да еще, если ей страшно, то может закрыть передником лицо. У такого человека, как он, нельзя безнаказанно убить брата.
Мариета попятилась назад с испуганным выражением человека, который просыпается внезапно и видит вокруг себя опасность. Воображение, затуманенное страхом, рисовало ей до этого момента, самое ужасное насилие – удары палкою, избитое тело, вырванные волосы, но… молиться и закрывать лицо! Умереть! И такие ужасы произносились так хладнокровно.
